Прошлое омыто слезами единорогов

С непривычки на улице так ярко и так серо. Долго же он сидел дома, если подумать, после посещения Мадам Таро они и не выходили совсем. Неделя отпуска промелькнула как одно мгновение, как сон, которого словно и не было. Ни отпуска, ни сна. Просидев до утра в каком-то коматозе, он вышел из ступора только от тилинькающего впервые за неделю телефона. “Доброе утро! Отдохнул? Не забудь сегодня выйти на работу :)” Хару словно читает его телепатически. Если бы не смска он бы и не вспомнил про работу — хотя нужна ли она ему вообще теперь? Зачем он стал полицейским? Сначала — чтобы отыскать Аки. Потом — чтобы защищать и помогать таким, как Аки. Потом — чтобы засадить Кобаяши. Но всё это всё равно было только ради Аки. А теперь оказалось, что в отделе крыса, что сам Кенши — отбитый ограниченный придурок, который не видит дальше своего носа, как улитка заперся в своей раковине и только усы высовывает пощупать, что там снаружи его раковины творится. Или глаза ли, хрен их разберёт, анатомию этих чёртовых улиток. Он просидел в коматозе до утра, переваривая и обдумывая слова Аки, заодно даже заново себя открыл, точнее открыл новое дно, до которого опустился своей ограниченностью. Он точно полный придурок. Теперь вот надо найти крысу, а заодно найти Аки и как-то извиниться перед ним. Но есть ли в этом смысл — он только извиняется и больше ничего не делает. Он говорит: “Я бы пожертвовал собой ради тебя”, но жертва даже не нужна. Максимум, что было нужно положить жертвой на алтарь — свою же ограниченность и узкомыслие. Уверен он, блин, в своей команде — да даже если и так! Он профессионал, у него за плечами больше десяти лет службы, награды, ордена даже есть, рамки с благодарностями в тумбочке и в офисе по стенам развешаны. А ума от этого так и не прибавилось. Баран, баран, баран. Вечером надо будет пойти извиниться. Если он не придумает, что можно сделать кроме того, чтобы творить или говорить херню, а потом просто за неё извиняться. — Детектив Токугава, мы так рады вас видеть! — чуть ли не скачет от радости Мори. — Я разложил вам свежие дела по алфавиту и протёр все рамочки в вашем кабинете до блеска. Он как соскучившийся пёсик — вьётся кругами вокруг Кенши, хвостиком виляет. Кенши всегда чувствовал его искренность и преданность, но что, если это Мори — крыса? Когда весь отдел такие уже родные и привычные — как определить, кто сливает инфу? Отстой, сложно-то как подозревать своих. — Спасибо, Мори, — Кенши садится за свой стол, протягивая руки к папке с новыми делами — их просто скидывают пачками на всех детективов, чтобы ознакомились, а там уж, если на улице преступника встретите — то ловите, а так всё равно времени на них нет и не будет. В большинстве убийств нет свидетелей, войны банд оставляют за собой вообще поля трупов, половину из которых часто не удаётся даже опознать. Наркоманы, обдолбавшиеся до смерти, пьяные водители, скрывшиеся с места преступления, задушенные неопознанные проститутки — тут на любой вкус дела, вот только просмотришь пятьдесят штук, но никто не даст тебе даже пятьдесят дней на них. Завтра будет ещё десять, потом ещё десять — порочный круг, который не закончится. А поверх этого всего теперь крыса в отделе. Ну, зашибись, приехали. = Кенши пролистывает дела одно за другим, делает заметки, отвечает на звонки других детективов, говорит с начальством, допрашивает пару свидетелей и внезапно оказывается, что уже вечер, а он ничего по делу вообще сделать не успел. Мозг словно отключился, встав на привычные рельсы монотонной работы. — Псс, — Хару отвлекает от очередного дела. — Хватит работать, может го по пиву? По пиву ему сейчас явно не повредит, после такого дурного дня, после бессонной ночи, после ссоры с Аки и после недели отпуска в Раю, которой словно и не было. Да и вообще жизнь внезапно стала такой сложной, что хочется чего-то простого и привычного — посещение барчика вместе со старым другом — что может быть лучше. — Отличный план, — соглашается Кенши. — Просто чудесный. Давненько они последний раз были в баре, а ведь раньше виделись почти каждый день, начиная с полицейской академии. Вместе учились, вместе работали, вместе попали на повышение, только его получил Кенши, а Хару пока так и остался лейтенантом, благо он совсем не обидчивый, да и вообще человек-пирожок, с ним всегда так приятно и так легко. И лейтенант из Хару отличный, лучший лейтенант, которого только можно придумать, Кенши уже не раз подавал его на капитана, но почему-то тот совсем расхотел получать звание выше, ну комфортно ему и ладно. Для Кенши же это наоборот отлично — золотой у него лейтенант, всё понимает с полуслова, всегда помогает, всегда верен. И весь Хару вообще просто золото. — Крутой ты друг, Хару, — язык от алкоголя уже нехило заплетается, а держать в себе мысли и эмоции становится совсем невмоготу. Кенши закидывает руку на плечо друга, притягивая его к себе, чмокает в макушку, — что бы я без тебя делал? — Мори бы сделал лейтенантом, — смеётся Хару. — Он бы твоего кота кормил даже, гораздо лучше бы вышел помощник. — О, да, если бы он кормил Майора Мура, я был бы счастлив. Они смеются, и это так легко и весело — а может это просто алкоголь говорит внутри, смешавшись с недоспатым мозгом. — Кстати, чем закончилось тогда история с Ямамото? Не досталось ему от Кобаяши? Кенши пытается найти в своём мозгу подходящее воспоминание, но тот что-то пробуксовывает, поскальзываясь на разлитом пивасике. — С кем? — Ну, с твоим наводчиком, который с прослушкой ходил к Кобаяши. — Аа, Аки-то. Его фамилия Терада. — Упс, память подвела, — лыбится Хару. — Ну так и что с ним? — Не знаю, — привирает Кенши. — Больше не объявлялся. Наверняка на дно залёг, как мы ему и советовали. — Понятно. В баре хорошо — свет приглушённый, алкоголь растекается по телу, убаюкивая. — По домам, — язык ворочается совсем с трудом. Хочется одного — доползти до дома и завалиться спать. — По домам, — подтверждает Хару. А он словно и не устал совсем — сразу видно человек ночами нормально спит вместо того, чтобы сидеть и предаваться апатии или депрессии. — Класный ты чувак, Хару, — снова приобнимает его одной рукой Кенши. — Вот бы все были такими классными как ты. — Тогда бы ты меня так не ценил, — смеётся Хару. Он достаёт кошелёк, расплачиваясь, и они выходят на тёмную вечернюю улицу. Кенши достаёт из пачки две сигареты, отдавая одну Хару, и тот вынимает из кармана зажигалку, прикуривая им. Убирает зажигалку в карман и по привычке снова проверяет бумажник — убрал ли. Проверяет мобильник, хлопая по карманам, и зачем-то достаёт из кобуры пистолет, вытаскивая обойму и тут же загоняя её обратно. Был у них в полицейской академии такой препод — сейчас и не вспомнить как звали, но злой, как чёрт, всё время орал, какие они тупые и склеротичные идиоты. Говорил, что проверять надо обойму, чтобы в неподходящий момент не оказаться без патронов голозадым и мёртвым — въелось это в Хару тогда, до сих пор не отпускает. — Всё-таки от некоторых привычек не избавиться, — смеётся Кенши. И от этого постоянства так тепло и приятно. Хару как островок постоянства в его такой суматошной и непостоянной жизни. Вот бы и Аки был как Хару — предсказуемым, простым и понятным. Без всякого грустного травмирующего прошлого и прочего дерьма. Отстой, он опять загрузился. — И не говори, — подмигивает Хару. — Сам до дома доберёшься? — Ага, тут идти-то минут десять. Продышусь как раз перед сном. — Спокойной ночи. — Бывай! — Хару хлопает по плечу и от этого снова становится хорошо. Хорошо, когда всё просто и понятно. Хорошо, когда всё стабильно, Кенши в жизни этого последнее время определённо не хватает.

*

Домой Кенши заходит трезвый, как стёклышко — словно и не пил только что весь вечер, словно не мечтал только о том, чтобы доползти до дома и грохнуться в кровать во второй комнате, вдыхая ещё оставшийся на простынях запах Аки. Как же он скучает — ведь поэтому по телу волнами расходится нервяк? Поэтому протрезвел — чтобы лежать всю ночь, обнимаясь с одеялом, и думать о том, как глупо поступил. Чтобы обдумывать извинения. Так ведь? Нервозность накрывает волна за волной, сводит спазмом мышцы, поднимает волоски на загривке дыбом. Может это холодный вечерний сквозняк задувает в приоткрытую форточку комнаты Аки и взвинчивает. Кенши захлопывает форточку плотнее, на всякий случай проверяя шпингалет. Оборачивается, вздрагивая от того, как ярко в темноте горят глаза Майора Мура. Тоже, значит, спал на кровати Аки, поди тоже его запахом дышал. Теперь не только квартиру, но ещё и Аки с котом делить приходится. — Сегодня Аки не придёт, — отвечает на немой вопрос Кенши, присаживаясь в ногах кровати. — Он у себя дома. Кстати, где он живёт? Кенши даже не удосужился спросить за неделю. Вообще умудрился ничего полезного за неделю не выяснить, просто капец — детектив, тоже мне. Кенши укладывается на кровать с краешку, так, чтобы не получить по лицу от кота. По стеклу начинает настукивать дождь, нервозность накручивается с утроенной силой. Охренеть, конечно, отдохнуть он пришёл домой. — Мяу, — комментирует кот. — Полный мяу, — соглашается Кенши. Мадам Таро, конечно, говорила доверять своим предчувствиям, но что это вообще за предчувствие такое? Что ему надо сделать? Схватить зонтик и бежать к Аки на тот случай, если он решил выйти прогуляться посреди ночи и попал под дождь? Звучит, конечно, глупо. Кенши ещё пару минут ворочается в кровати, окончательно достав кота — тот уже не расслабленно лежит, вытянулся в струну, смотрит своими внимательными глазами словно внутрь. — Не подгоняй меня. Я что-то понял, но ещё не понял что, — ворчит Кенши. Спать он в таком состоянии явно не сможет, да и толком не придумал как извиняться, и не знает, где Аки живёт, но телефон-то есть, можно ведь позвонить. А речь хрен с ним — придумает по ходу пьесы, или просто подышит в трубку как маньяк — Кенши же под дверью подслушивать удалось отлично, тут просто очередной шаг в сталкерстве — надо же совершенствоваться и в этом деле. Он вытягивает из кармана телефон, открывая записную книжку, находит строчку с надписью “Терада Аки” и нажимает вызов. Короткие гудки — телефон выключен. Козлина ты, Аки, ни извиниться, ни в трубку подышать не даёшь. Кенши бросает руку с телефоном на кровать, но нервозность, кажется, достигла своего апогея. Как там его назвал Хару? Ямамото? Это ж фамилия сумасшедшей бабки, которая жила с Аки по соседству. Говорила, что она шинигами и может видеть кошачьи души и управлять ими. Непонятно, правда ли это, но смешная была, и кошек вокруг неё действительно всегда крутилось немерено — Кенши с Аки частенько приходили к ней во двор поиграть с ними. Интересно, почему Ямамото? Почему-то это никак не выходит из головы. Кенши садится на кровати, поднося телефон к глазам. Кто там сегодня на дежурстве? Мори? Он набирает телефон Мори, слушая гудки. — Алё, детектив, Мори на проводе. — Всё в порядке? — если б было не в порядке, ему бы точно позвонили. — Да, всё нормально, — рапортует Мори. — И чего вас всех так на работу после бара тянет, вон только что лейтенант Танака приходил тоже. — Зачем? — зачем Хару пошёл на работу? — Да не знаю, он к себе в кабинет минут на пять заходил. Может забыл что-то. Он уже ушёл. Охренеть предчувствие-то разыгралось, словно оно и не предчувствие вовсе. Дебильная же всё-таки у Хару привычка проверять обойму, он при подготовке к операции может это двадцать раз сделать: достаёт, смотрит мельком, обратно ставит. Снова достаёт. Клац-клац, клац-клац. Не-не-не, Кенши просто напился в баре, а теперь всякие страсти в голову лезут. — Мори, у меня в верхнем ящике стола отчёт о слежке за Кобаяши, открой его. Ключ за рамкой с сертификатом из полицейской академии. — Сию минуту, — теперь и у Мори голос напряжённый. А Кенши уже буквально за шиворот из кровати вышвырнуло — уже обулся, уже в коридоре стоит, трясущейся рукой не может в замочную скважину попасть, чтобы дверь закрыть. В трубке слышно, как Мори напряжённо сопит, бегом поднимаясь по ступенькам, как пикает пропуском на двери кабинета Кенши, как читает одними губами надписи на рамках, как лезет за одну из них, как ковыряется в замочной скважине ящика, как шелестит бумагами, открывая нужную папку. — Что читать? Кенши, наконец, справляется с замком, и спускается по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. — Информацию об информаторе. Её Элизабет записывала, и Кенши у неё отчёт прям из пальцев забрал, и в тумбочку упрятал, так и не сдал, потому что уже тогда дурацкая мысль о крысе в отделе не давала покоя. А, значит, эта информация не оцифрована, и единственное место, где она есть — там, сейчас, перед глазами Мори. — Ямамото Аки, тридцать четыре года, — читает Мори. — Информация в базе есть? Проверь под моим аккаунтом, пароль “Майор Мур — скотина”. Через дефис. Мори сопит ещё активнее, клацает кнопками оставленного ноутбука, залезая в базу под капитанским аккаунтом — за такое и привлечь к трибуналу могут. Плевать. — Нет такого, — рапортует Мори. — Проверь Терада Аки. — Старое дело, но недавно добавлены заметки от детектива Горо. Тут куча всего, капитан, и это точно ваш информатор, судя по фотке. Куда смотреть? — Новые данные. — Добавлены неделю назад — жертва покушения на убийство, огнестрельное из пистолета девятого калибра. Выжил. Добавлен адрес. Район Моногатари 13/64. — Спасибо, Мори. — И ещё… Детектив, дело открывалось десять минут назад лейтенантом Танакой. Кенши отключается, сопоставляя факты. Они как идеальные кусочки пазла ложатся друг рядом с дружкой, даже думать не надо, какой куда вставить. — Сука! — От удара о руль обжигает руки. — Сука, сука, сука! Серьёзно, это должно было разрешиться вот так — сегодня? Это он, Кенши, своим тупорылым ртом назвал Хару настоящую фамилию Аки. Сам сдал своего обожаемого информатора прямо в руки тоже обожаемого честного, светлого, доброго и святого друга, который оказался крысой Кобаяши. Серьёзно? — Сука! — обида и собственная тупость разрывают на части. Какого чёрта, Хару? Какого чёрта? Они же вместе учились, даже вместе жили на сборах в полицейской академии, вместе работали с самого начала, вместе пили, были вообще лучшими друзьями, так какого чёрта!? Кенши сбрасывает Мори, снова набирая Аки — выключен. Перенабирает Хару — тот не снимает. — Какая же ты скотина, Хару! — от злости хочется стесать кулаки о ближайшую стену или о физиономию Хару, если это окажется правдой. Но ведь это неправда? Хару просто пошёл и завалился спать, как обычно по ночам. Видит уже третий сон и только поэтому не снимает трубку, так ведь? Мозг раз за разом подкидывает глупые мысли, которые уже очевидно, что больше не могут оказаться правдой. Он прокололся, прокололся по всем фронтам. Он придурок, а Хару — стопроцентная крыса Кобаяши. — Чёрт! По ночной дороге без пробок тут ехать минут пятнадцать, но у Хару фора ещё во столько же, хочется только надеяться, что тот не сразу ломанётся доводить начатое до конца, а ещё посидит в машине, разнюхивая обстановку, и ещё двадцать раз проверяя чёртову обойму в чёртовом пистолете. Клац-клац, клац-клац. Какая же ты сука, Хару. Вся их дружба, всё светлое, что между ними было — всё это только фантазия Кенши? Как давно Хару сливает инфу Кобаяши, или он всегда был с тем? Хару когда-то говорил, что в детстве стал свидетелем бандитских разборок и после этого решил стать полицейским. Ты стал продажным копом, Хару, и продался за деньги, или ты всегда был не на той стороне? Сейчас есть только один свидетель, который застукал Хару у офиса Кобаяши, который получил пулю в живот и не умер, и Хару идёт доделать дело до конца, а Кенши сам привёл его к Аки. Пятнадцать минут в машине растягиваются на целую вечность — Кенши прорабатывает в голове десятки вариантов развития событий. Снова набирает уже наверняка собранного по самые зубы Мори. Если Хару — крыса, то кто ещё это может быть? Сколько их — или он один? Холодный мозг просчитывает все варианты и выбирает самый наименее вероятный. — Мори, буди Элизабет и приезжай по этому адресу, не забудьте броники и таран. — Так точно, детектив. Ещё кого-то поднимать? — Нет, только Элизабет, остальные знать не должны. Хару — крыса, может быть кто-то ещё. — Так точно, детектив, — слышно, что он сейчас чуть ли не разрыдается от шока, но стойко соглашается. От участка ехать минут двадцать — главное, чтобы успели к развязке, если подозрения подтвердятся. А то, что они не могут не подтвердиться — теперь уже совершенно очевидно. Да уж, Мадам Таро, конечно, говорила верить себе и своим предчувствиям, но такого Кенши никак не мог предположить — ни один его рецептор до сейчас не пошевелился при разговорах с Хару. Предчувствие молчало в тряпочку, вообще никак не реагировало на него. Хвалёное предчувствие, вовремя, блин, проснулось. Господи, пусть это действительно будет вовремя, пусть он сейчас доедет эту бесконечную дорогу, а Аки будет там живой и здоровый, а не валяться с простреленной головой в луже собственной крови. Второй раз Хару точно так не ошибётся. Пожалуйста, пусть эта бесконечная дорога наконец-то закончится, пусть он успеет, пусть Аки окажется жив. Если что-то… Если что-то с ним случится, он этого не переживёт.