Мы - это мы

Ромео был довольно странным в плане отношений. Каждую неделю Феликс краем глаза замечал, как парень прижимал к стене какую-нибудь красивую, симпатичную девушку и целовал. Порой замечал засосы и следы от губной помады на его шее, но всегда молчал, отводя взгляд в сторону. Потому что всегда знал, чем это кончится. Ромео сначала был тем самым принцем на белом коне, показывал всю любовь — фальшивую? — и всячески проявлял к девушке заботу и внимание. Примерно на четвертый день он превращался в мудака: игнорил, посылал и разрывал отношения. Каждый раз Феликсу приходилось успокаивать каждую девушку. Боялся, что с ними случится что-то плохое. Феликс не может бездействовать, когда кому-то тяжело, но пропуская через себя все проблемы и переживания, трудности и травмы, он потерял себя. Раньше переживал за друзей — стал много плакать по ночам. Боялся за отца и брата — злился на себя и разочаровывался каждый раз, глядя в зеркало. Всё ещё жив. Вспоминал о себе и о матери — понимал, что мир доверху залит чернилами и болью. Теперь чувствует себя оборванной кинолентой. К чему такое сравнение? Возможно, просто привык видеть истории других людей и прокручивать их в голове каждый божий день. Чарли злится, что Феликсу плевать на себя, но он просто не способен себе сочувствовать и стараться даже сделать это. — Отец просил передать цветы и конфеты маме, — сказал Чарли, как только парень захлопнул дверцу машины. — Маме? — переспросил Феликс и глаза стали наполняться слезами. Столько теплых моментов стертых в прах. — Пять часов ехать к ней, поэтому доставай плед, откидывай сиденье и спи. Я разбужу, когда приедем, если ты хочешь к ней идти, конечно. — Хочу, — кивнул Феликс и почувствовал как по замёрзшим щекам катятся потоки слёз. Чарли помутнел, уставился куда-то в пустоту. По тихим, практически неслышным всхлипам, Феликс понял, что он плачет. Они оба плачут. Им всё ещё трудно вспоминать о семье, о том, что у них есть они сами, что они могут помочь друг другу. Феликсу поставили диагноз — узнал и увидел только Чарли, потому что брату нельзя давать понять, что он болен. Это хуже смерти. Феликс пытался выяснить, какая болезнь, но в душе догадывался об этом. Скрывать не нужно, в этой жизни всё плохое может прикрываться нормальным, обычным, хорошим и нейтральным. Про плохое стараемся не говорить, но всегда знаем, что оно есть. — Что сказал врач? — спросил Феликс, укрывшись пледом на откинутой спинке сиденья. — Что ты болен, — тяжело вздохнул Чарли. — Чем? — Болезнью, блин, умник. — Парень повернулся к нему. — Ляг и поспи, будь добр. Я ужасно устал и хочу есть. Ты хочешь? — Хочу, — ответил Феликс. — Сейчас подъезжаем к одной кафешке, могу купить что-нибудь, — сказал Чарли и добавил: — Например, сэндвич. — На слова оба переглянулись и одобрительно кивнули. Привычка с детства — брать в дороге поесть. Чарли просто морально убит, но у него ещё есть семья, и он сделает для нее всё, что в его силах. Было бы неплохо избавиться от депрессии, которую ему поставили год назад и прекратить пить антидепрессанты вперемешку с другими лекарствами, которые никак не помогают, а лишь дают временную лёгкость и бодрость, как кружка кофе. Феликсу просто прописали таблетки и регулярные походы в светлую комнату, наполненную странным запахом и миролюбивой атмосферой с разговорами. Будет сидеть там, пока в мозгу будет копаться совершенно незнакомый человек. — Вроде, жизнь она и есть жизнь, но когда в нее углубляешься, понимаешь, что хуже смерти, — как-то странно весело и громко говорит Феликс. Чарли молчит и подъезжает к зданию, чтобы сделать заказ. Феликсу нужно было пить таблетки, но он умудрялся — неконтролируемо хотел умереть моментами — принимать бо́льшую дозу, чем полагается обычно. Чарли боится, что рано или поздно Феликс перестанет дышать по собственной вине. Но к переменам настроения брата привык давно. Когда Чарли забрал заказ и вручил бумажный пакетик с едой в руки Феликса, заметил дрожь в руках и тонкую линию губ вместе с нахмуренными бровями. Чёрт возьми, снова началось. — Эй, — окликнул негромко его Чарли, стараясь привлечь к себе внимание, — ты знаешь, чем отличается хотдог от сендвича? Феликс изменился в лице: ослабло напряжение и появилась лёгкость в его туманном взгляде. Порой пугало. Но давно пришлось смириться с проблемами. Заводить бессмысленные разговоры просто чтобы почувствовать живую душу рядом — неизменная привычка. Болтать безумолку, без толку, произнося всё быстро, чтобы не сразу было возможно отвлечься. Нужна помощь — придется перебороть свои силы и гордость, хочешь помочь — возродись человеком, способным чувствовать чужую боль. — Ничем, — проговорил он. — Сендвич — это два хлеба и начинка, а хотдог — тоже самое. — Но у хотдога в булке разрез и там начинка, — вставил Чарли, натянуто ухмыльнувшись. — Разница тоже имеет значение. — Ее здесь и нет. — Эмоции на лице Феликса не прочитать. Слишком запутанно, ничего не понятно. Лабиринт, называемые человеческим разумом, бесконечный, тянущийся вечность. Будь он поломанным или развалившимся — всё ещё лабиринт, имеющий причуды и свойства, характерные черты — совершенство, составляющая часть личности. Смеётся. Искренне, без лишних эмоций. Чарли с облегчением вздохнул, сворачивая с дороги. — Ещё цветы нужно купить, — напомнил ему парень.

***

Могильная плита, над которой они возвышались, была покрыта комками грязи и сухими листьями, поверх которых положили цветы. 1980-2018 Пожалуйста, вернись к нам. Чарли любил свою семью. Любил весь мир и жизнь, пока не лишился матери. Просто сидя на заднем сиденье, не заметил, что мать перестала дышать. Забыл о больном сердце самого важного человека — стал винить себя в ее смерти. Единственное, что удержало его на плаву в омуте — другая половина семьи: брат, отец. Но грусть, переливаясь за края омертвевшего сердца, дала корни депрессии. Приходится справляться. Феликс долго мучался — множество раз пытался покончить с жизнью. Наверное, поэтому не может правильно принимать таблетки — это так трудно. Парни не сразу заметили, что пошел дождь, потому что рукава были мокрыми от слёз. Белые розы на черной могиле — просто обычный конец любой человеческой жизни, несущий непоправимые последствия в чужие сердца. Феликс порой задумывался: что испытывает гробовщик, но до сих пор не смог дать себе ответа. Слезы, скатывающиеся по холодным щекам, обжигали кожу. Глаза неприятно щипало и воздух пропадал из лёгких. — Пора идти, — сквозь оглушающую тишину промолвил Чарли, протирая глаза. Всю оставшуюся дорогу оба размазывали слезы по лицу, не говоря ничего. Феликс почувствовал сильное давление, понимая тяжесть всего этого. Момент жизни, воспроизводимый в голове каждый раз, мешает жить, уводя в самую глубь своих мыслей — во внутренний мир.

***

Риккардо, встречавший их возле дома, увидев состояние Чарли, с распростёртыми объятиями прижал к себе, успокаивая. Феликсу достался от него жалостливый, но полный добродушия взгляд. Телефон завибрировал, а на экране блокировки высветился ряд сообщений: Вы поехали к своей маме? Я могу тебя забрать, когда ты освободишься Феликс? Что-нибудь тебе нужно??? Ты как? я в норме. можешь меня забрать прямо сейчас? Да Скоро буду, никуда не уходи