Пациент

      Я заметил, что перенял повадки хозяина синей тетради и таскаю её за собой везде. Читаю на работе, когда выдаётся свободная минута, в машине - на светофорах, дома - по ночам. Она неизменно лежит в моём портфеле, потому что без него я никуда не выхожу. Я держусь за неё, она - мой поводырь, без неё мне не понять и части того, что мне позарез нужно. Сейчас в госпитале час тишины, и грех не воспользоваться этим. 16.06.2020 <Рассказал Темурычу про долбаный банкет. Он спросил, как Арс себя теперь ведёт. Хорошо, говорю, вида не подаёт, будто и не было ничего. Темурыч спросил, как я сам себя чувствую, отвечаю, нормально, тогда все пьяные были, никто не обратил внимание, как я выглядел. А про то затянувшееся рукопожатие, говорит, что думаешь? Значит, всё-таки читает мой дневник, а не просто пролистывает на предмет заполнения. "Ага! - говорю, - значит, всё-таки читаете мой дневник, а не просто пролистываете на предмет заполнения?" "Это ведь было условие, ты же помнишь", - отвечает, - мне нужна полная картина твоей жизни, а не только то, что ты успеваешь рассказать мне за часовой сеанс раз в неделю". Сказал ему, что всё-таки это приватно, и я не хочу больше, чтобы он читал мой дневник, пообещал быть откровеннее на сеансах. Дмитрий Темурович думал молча какое-то время, потом говорит: "Хорошо, у нас новый уговор - ты обещаешь мне вести дневник, как и прежде, подробно описывая в нём не только всё произошедшее с тобой, но и свои мысли, чувства, ощущения, а я буду верить тебе. И только один раз, в любом из моментов нашей терапии, когда мне понадобится, я попрошу у тебя этот дневник, и ты мне не откажешь". Я подумал - ну а что... Конца терапии ещё с биноклем не видать, глядишь, со временем он забудет про это условие, да и мне со временем может стать начхать на этот дневник. Нехай. Я согласился.> 01.07.2020 <Сны меня доканают. Я долбаный падший ангел. И я задолбался низвергаться каждую ночь! Темурыч дополнительно выписал лёгкие успокоительные, но я только хожу с них сонный, а толку нет. Пытались на сеансах выработать стратегию поведения во сне – бесполезно. Я не могу никак повлиять на ситуацию – меня каждый раз продолжает разъёбывать о землю или скалы! Темурыч успокаивает, говорит, это психосоматика, рано или поздно всё развяжется, надо ждать. Как и обещал, он больше не проверяет мой дневник на сеансах. Я, конечно, нагло пользуюсь ситуацией, и не прикасался к записям с того самого уговора, но и писать не о чем было: в жизни ничего не происходит, а про работу писать неинтересно – одни планы да отчёты, все вечно на телефонах и в компах сидят, один Арс суету наводит – то злободневную тему для обсуждения вкинет, и тогда день потерян – каждый же свой аргумент за единственно правильный считает, и к концу дня ладно если до кулачных боёв не доходим; то стебать кого-нибудь начинает – и тогда держись! – даром, что за чужого менеджера тогда вступился, своих-то не жалеет, а язык у него без костей, ей-богу… На днях потащил всех после работы в какую-то арт-галерею на спор угадывать названия картин. Выиграл, сука, вчистую, но тут мы сами лоханулись, надо было уточнять, не авангардизм ли там! Деньги, правда, тут же пропили в ближайшем трактире. Арс смешной, конечно. Вечно носится, - спокойным его можно застать, только когда по телефону клиентов убалтывает – вот где каменная невозмутимость и обнадёживающая уравновешенность. Но знали бы эти люди, как он громко и искренне ржёт, особенно, когда я впадаю в сарказм и начинаю острить про неуёмные инициативы верхушки нашего холдинга!.. Он, когда смеётся, нос смешно морщит, и голову немного вскидывает, а на щеках ямочки. Смех у Арса искренний и заразный – иммунитета у нас с парнями к Арсову смеху нет совсем, подтягиваемся на раз. Бывало, на ржач из соседних кабинетов прибегали... А иногда Арс тёмный. Ну, это я так придумал называть, когда с него будто маска наигранности слетает, и на какое-то время можно увидеть другого, настоящего Арсения. Он сидит, задумавшись, и глаза из светлых, аквамариновых, становятся чёрно-синими индиго. Брови чуть хмурит, и на переносице едва видимая морщинка появляется. Это завораживает, я пару раз ловил себя на том, что не могу оторвать взгляд от такого Арса, стою и тупо залипаю, пока его кто-нибудь не окликнет или телефон не зазвонит. Тогда тень с его лица будто смахивает кто-то, и вот перед нами опять старый добрый Арсений. Он красивый независимо от настроения. Я уже писал, что он высокий? Так вот, при этом аристократически худой, и плечи широкие. А ещё ноги у него длинные и стройные, - я у девушек таких не видел, - а щиколотки такие тонкие, что смотреть страшно, будто сломаться готовы от одного взгляда. На руках запястья ещё уже, а пальцы длинные и ногти красивой округлой формы. Руки вообще очень чувственно выглядят – тонкие и сильные одновременно. Арс сильнее, чем кажется, - у него каждый мускул накачан, и когда напрягается, видно, как мышцы под кожей перекатываются… В комплекте с небесно-светлыми глазами ему достались тёмные волнистые волосы, которые он научился укладывать, как голливудская, мать его, звезда! И летящая чёлка ему так идёт... Нос аккуратный, тонкий, вечно вверх смотрит – хозяину своему вторит. А губы такие... блять, на хуй я вообще это здесь развёл, как девка потёкшая! В пизду.>       Сегодня мой пациент находится в достаточно стабильном состоянии, чтобы я мог снова поработать с ним. Вообще, его показатели внушают мне некоторую тревогу – приём назначенных препаратов не даёт нужных результатов – он по-прежнему поразительно быстро переходит из одного пограничного состояния в другое. И если здесь замешаны соматические механизмы, то именно наше общение – то, что сейчас для него важнее всего. Я вошёл, сел напротив, смотрю. Он тоже смотрит, молчит. Спрашиваю: - Как вы себя чувствуете? - Это, блять, так важно? –отвечает. Я телефон свой на стену прикрепил, говорю ему: - Каждому из нас что-то важно. И каждый из нас готов за это платить. Я сейчас скажу вам то, что говорить не должен ни как врач, ни как человек, находящийся в таком заведении, как это: мне нужна от вас информация, и я готов к определённым уступкам в обмен на неё. Чего вы хотите? - Выйти отсюда. - Вы же понимаете, что в долгосрочной перспективе это возможно и без наших договорённостей. Чего вы хотите сейчас? - Я хочу сейчас выйти отсюда. Я тру переносицу: - Давайте разобьём вашу цель на этапы. Последним будет выход из госпиталя. Первое: я облегчаю ваши бытовые условия здесь, второе: я облегчаю ваше состояние за счет некоторых препаратов – это даст возможность не стать овощем и нормально функционировать на сознательном уровне. Третье: я обеспечиваю необходимую отчетность о вашем состоянии, что позволит вам значительно сократить срок пребывания в этом заведении. В итоге, вы сможете выйти отсюда через полгода. - Это слишком долго, мне нужно сейчас. - Зачем? – я подсел ближе, - скажите мне, почему вы торопитесь? Усмехается мне в лицо: - Так мы подписали сделку? - Я думаю, вы достаточно трезво мыслите, чтобы понимать, что просите о невозможном. У меня нет таких полномочий… Но, блять, да! – я наклоняюсь к нему, лежащему на кровати в смирительной рубашке, - я сделаю это, если ты мне всё расскажешь! Но только всё и чистую правду! – я не заметил, как перешёл на свистящий шёпот и сам удивился. Он смотрит на меня долгие десять секунд, потом спускает ноги с кровати и садится. - У тебя ведь всегда было всё в порядке, правда? –смеряет меня взглядом, - вся жизнь, как по сценарию, всё знаешь наперёд, и всё вяжется, самое главное! И никогда не задумывался, так ли это на самом деле или действуешь по придуманной не тобой схеме? Я боюсь шелохнуться. - А теперь представь, какого оно – осознать, что идёшь не в ногу. Осознать, причём, в детстве, когда сверстники ещё в сифу играют, и жить с этим каждый день... - В подростковом возрасте многие переосмысливают себя и принимают. - Нихера! В подростковом возрасте все удивляются своей поллюции и хуеют от возможности кончать по десять раз за день! - Вы удивились чему-то другому? - Прикинь, да, сука! Я удивился себе! Я встал, прошёлся по палате. - Чем он вас зацепил? – спрашиваю, - вы так его описывали, неужели он такой уникальный для вас? - Слушай, а с хера ты лезешь вообще?- встаёт с постели, - И вообще, может, я про свои сексуальные фантазии тебе рассказывал... Я подхожу к нему вплотную: - Пиздишь, - сел на стул возле его кровати. Он стоит надо мной высокий, сильный, хоть и скованный рубашкой. Важно показать, кто здесь главный. Мне удалось. - Да, он такой один, - говорит после минутной паузы. Смотрю на него снизу вверх: - Наш сеанс не ограничен во времени, я весь внимание. Он сел на кровать. - Есть сигарета? – спрашивает. - Здесь нельзя курить, - развязываю его рубашку и достаю из заднего кармана своих брюк непочатую пачку. Берёт одну, поджигаю. - Он самое лучшее, что я видел в своей жизни. Если бы ты мог его узнать, ты бы согласился. Таких не бывает, он сводит с ума. И я сошёл. - Всему есть рациональное объяснение, вы могли совпасть по типажу, вкусам, привычкам. - Хуйня! В этом многие совпадают, уж я-то насмотрелся! Это ни о чём не говорит и ничего не гарантирует! То, чем он меня взял, не вяжется ни с одной устойчивой теорией! Он просто мой! Ты психиатр, понимай, как хочешь, но теперь я знаю, что когда встречаешь своего человека, не нужны никакие объяснения причин – ты просто знаешь, что он для тебя, а ты – для него! И сделаешь всё для этого! - Даже если он против? Горящие глаза предсказуемо сменяются надменностью и холодом. Выбрасывает окурок на пол, опускает рукава, протягивает мне руки: - Завязывай. Завязываю. Ложится на кровать и отворачивается. Сажусь возле него на корточки. - Извини, - говорю, - но ты ведь помнишь, что было дальше. - Я всё помню, - говорит пациент, - и именно поэтому хочу выйти отсюда. Я хочу всё исправить. - Думаю, для этого нам придётся плодотворно поработать, - я присаживаюсь на стул возле кровати и внимательно смотрю на него, - как вы познакомились? - Он был моим непосредственным подчинённым, работал в нашей компании. Я не сразу разглядел его, я вообще не планировал пускать свою жизнь под откос, знаешь ли, - пациент грустно усмехается, - а когда со временем пришло осознание, было уже поздно. Я любовался им при каждом удобном случае, я тупо палился перед коллегами, стараясь везде быть с ним, возле него, рядом, около.. Буквально создавал ситуации, в которых мы могли находиться вместе, пересекаться по работе и вне её. Он, конечно, ни о чём не подозревал сначала, но ведь так не могло продолжаться вечно? Я начал осторожно намекать ему о своей привязанности, выходило ужасно неловко, конечно, но я надеялся, что он хотя бы формально в теме – всё же слишком хрупок и нежен в своих этих приталенных пиджачках и зауженных джинсах. И на женщин почти не смотрит, хоть те последнее готовы с себя снять… Я надеялся, что хотя бы не оттолкнёт, не испугается. Он и не отталкивал – реагировал на всё очень спокойно, молча выслушивал мои излияния, спрашивал, чем именно он вызвал у меня такие эмоции и влюбчивый ли я по своей природе. Вывел даже на откровения про мою юность и связанные с ней тревоги, я не жалею ни капли, что доверился ему – если кому и можно доверять, то я всегда его выберу. Он тоже был доверчив и как-то рассказал, что принял себя, свою натуру, достаточно легко, практически в детстве, без каких-либо травм, просто понял, что все мы разные, и свою уникальность надо ценить и беречь – именно так получаются счастливые люди. Мне тогда так радостно стало – ведь не высмеял, не опозорил, а поддержал, да ещё и сам мне открылся. И всё без намёка на превосходство в ситуации. В общем, сильно я тогда обрадовался, да только зря, оказалось. Крепкие рабочие отношения и задушевные разговоры – это хорошо, но чувств у него ко мне не появилось. Вот это обиднее всего для меня было – я ведь не урод какой, и голова на плечах неплохо работает, и все друзья меня интересным и весёлым считают, чем же я не вышел-то для него? Но тот, знай, твердит, что не может, и чтоб я не парился из-за него - хороших людей вокруг так много, и я, мол, сам потом ему спасибо скажу, что не стал зря тратить своё время. Бесило меня это всё, пиздец! Злился каждый раз, как видел его и заговаривал. И при этом хотел его с каждым днём все сильнее. Как-то раз слетел с катушек настолько, что предложил ему просто попробовать - вдруг получится и понравится. Он тогда посмотрел на меня - я всё пытаюсь убедить себя, что жалости не было в этом взгляде - и говорит: "Вы очень привлекательный, поверьте. Но мне важно найти своего человека. А вы не мой человек, я так чувствую, простите". От злости меня клинить начало - однажды после совещания задержал его и, когда одни остались, притянул его к себе за шею и целовать начал. Он оторопел сначала, потом вырываться начал из моих рук, но я куда крепче - держу, не выпускаю, губы кусаю уже практически, в штанах тесно стало моментально - у меня от одного взгляда на него эрекция, а тут обнимаю.. Вижу, он вдруг сопротивляться перестаёт совершенно, руки опускает и в глаза мне глядит, не мигая. И губы безвольные, неживые стали. Я чувствую, что проиграл - объятия расцепляю, от губ отрываюсь... Он, всё так же глядя на меня, отодвигается на шаг назад. "Извини" - говорю ему. Он кивает, берёт свою папку с документами, молча уходит. А только знаешь, что? - пациент торжествующе смотрит на меня и улыбается, - когда он уходил, я видел, что у него в штанах стоял.