Тринадцать добродетелей

      Ночевать в чужой спальне оказалось, внезапно, куда удобнее, чем в собственной. Во-первых, вероятность того, что кто-то будет искать его после отбоя, была куда ниже, чем у декана Гриффиндора. Так что ему находиться вне подземелий до утра было банально безопаснее, чем ей покидать свою обитель. Это, конечно, скорее решало проблемы Грейнджер, чем давало ему какие-то прямые плюсы. Но где её поводы для тревог, там и его лишние сложности на пути к постели с ней, которые они и так в достатке устраивали друг другу в силу характеров. В общем, предусмотрительность была желательна.       Во-вторых, на кровати у Грейнджер обнаружился миллион разномастных подушек, одеял, покрывал и мягких пледов. Он уже ожидал найти где-нибудь в складках старые плюшевые игрушки, но до этого, слава Мерлину, не дошло. Или она просто успела спрятать самый очевидный компромат, пока надевала нижнее белье. В любом случае это не только объясняло постельный эгоизм Грейнджер, давая ему прекрасный повод для шуток и, заодно, ворох идей для подарков, если в них возникнет необходимость (после издёвок), но и имело чисто практическое значение. Лежа среди всего этого многообразия он не рисковал замерзнуть просто потому, что захватить в единоличное пользование всё до последней тряпки она не могла чисто физически.       К тому же Грейнджер, судя по всему, смущалась его присутствия на своей территории, так что была робкой до застенчивости и заботливой. Ему даже помогли примерить по-быстрому отмытую (вручную!) и высушенную заклинанием рубашку. Та оказалась впору, хотя он предпочел бы, чтобы она носила её сама и лучше всего только в спальне. Но на расширении гардероба ничего не закончилось. Дополнительно его напоили каким-то там особенным чаем, который Лонгботтом привез из поездки в Азию. Вкусом он не впечатлился, но признал существование минимальной пользы от этого мальчишки. А потом Грейнджер и вовсе составила ему компанию в душе, спасая от бесславной гибели под лавиной из средств по уходу за волосами, которых на полках находилось чуть ли не больше, чем постельных принадлежностей на кровати. Содержимое некоторых флаконов было незамедлительно и с восторгом применено к нему с его благодушного разрешения. Конкретные составы были ему неизвестны, что-то новое, возможно даже из лавки Уизли, недавно расширившей ассортимент. Но он мог вычленить отдельные ингредиенты: листья крапивы, немного мяты, лепестки маргаритки. Приличные зелья, а не очередная её маггловская ерунда.       Пресекать все эти хлопоты над собой было бы странно. Мало того, что его намыли, сделали массаж головы и шеи, так ещё и дали возможность полноценно отдохнуть. Близость обнажённого мокрого и распаренного от горячей воды женского тела, конечно, всё равно заставляла либидо реагировать. Но к секс-марафонам он сегодня был совершенно не готов, так что был только рад, что Грейнджер не распускала руки.       Правда, когда они оказались, наконец, под всеми этими бесконечными покрывалами, а ему пришлось спать голым — не бегать же за пижамой в подземелья, она всё же схватилась за член, будто просто проверяя, что тот на месте. Или держа его в напряжении, чтобы он не посчитал, что уже разгадал все грани её сумасшествия. По крайней мере, за этим странным действием ничего не последовало — Грейнджер тут же успокоилась и, уткнувшись ему в плечо, засопела.

* * *

      — Сейчас шесть утра? — поинтересовался он, не приходя в сознание.       И не вылезая из-под вороха одеял. Грейнджер в постели уже не было, она суетилась где-то рядом с кроватью, а до этого принимала душ — он слышал шум воды сквозь сон.       — Уже почти семь.       — И ты до сих пор меня не разбудила?       — Понижаю градус твоего плохого настроения, как могу, — фыркнула она и, судя по звуку, открыла створку шкафа.       Он сделал над собой волевое усилие и резко выбрался на свежий воздух из тёплого кокона. Учитывая его наготу, это действительно бодрило. В ванной после банных процедур Грейнджер было куда теплее, но и там задержаться ему не дали. Она начала барабанить в дверь буквально минут через десять его там нахождения, утверждая, что ей что-то срочно нужно. Этим чем-то оказалась расческа. Грейнджер провела ею несколько раз по своим волосам, с сомнением посмотрела на него и решила, что ему нужнее.       И пока она пыталась расчесать его, усадив на кровать для удобства, он, пользуясь положением (в пространстве, а не должностным), принялся изучать её грудь, задрав сорочку. Слава Мерлину, надеть один из этих своих удобных бюстгальтеров она ещё не успела и никак ему не противодействовала, увлеченно изображая из себя парикмахера. Но всё же предостерегающе забубнила:       — Северус, восьмой час. Мы опоздаем на завтрак.       — Или вообще на него не попадем. Расслабься, Гермиона, сегодня воскресенье.       — И у меня запланирована куча дел. Из-за тебя я, к примеру, вынуждена проверять эссе, которые лежат ещё с понедельника.       — Не надо обвинять меня в своей несобранности. Мне наши отношения никак не мешают всё делать вовремя.       — Я работаю первый год! — обиженно воскликнула Грейнджер и, видимо, чтобы придать веса словам, сильнее дёрнула щёткой, заставив его голову мотнуться в сторону.       Оставить без внимания подобное вопиющее поведение он никак не мог, поэтому наклонился чуть вперёд и мазнул языком по соску, а после легко подул. Грейнджер сдалась и опустила руку с расчёской.       — Представляю, сколько времени ты потратишь на составление табелей, — добил он её и вобрал навершие в рот.       В ответ раздался только то ли несчастный, то ли возбужденный вздох. Видимо, она тоже уже предвкушала бессонные ночи за новым увлекательным делом. Приёмная комиссия из Министерства требовала полную информацию по успеваемости на каждого ученика, сдающего СОВ или ЖАБА. Средний балл и оценки по сдаваемому предмету могли повлиять на результат экзамена в спорных случаях, что имело смысл. При этом вся эта писанина ложилась на плечи деканов, но строилась на отчетности от каждого преподавателя. Так что это всегда был болезненный процесс: Трелони вечно затягивала сроки и не предоставляла сводную ведомость вовремя, с преподавателями по ЗОТИ случалось всякое. Да и в принципе написать больше сорока характеристик, в зависимости от количества студентов на пятом и седьмом курсах, было сложно, особенно с непривычки.       Ему стало заранее жаль Грейнджер, что отразилось на интенсивности ласк. Тем более, что уделить повышенное внимание груди было уже давно пора, а то всё как-то мельком, на вторых ролях. К тому же выяснилось, что это у неё была мощная эрогенная зона. Как минимум переминалась с ноги на ногу она, отбросив куда-то на кровать щётку и возвращая его волосы к первозданному хаосу просто пальцами, ничуть не менее возбужденно, чем при стимуляции клитора. Он хотел уже поставить эксперимент, попытавшись довести её до оргазма, прикасаясь только таким образом, но вновь пожалел. Если у неё действительно имелись планы на день, а уж в вопросах обязанностей она имела склонность, скорее, приуменьшать объём дел, чем наоборот, то затягивать с развлечениями было бы чересчур жестоко.       К тому же Грейнджер сама настояла на увеличении площади контакта, сосредоточенно и без лишних комментариев повалив его на кровать и при этом недвусмысленно надавив на плечи, понукая спуститься ниже. Так как чаще всего и вчера в частности они шли по его сценарию близости, сейчас он позволил ей вести.       — С руками, — скомандовала она, но тут же приглушенно стеснительно застонала, когда он мгновенно исполнил приказ.       — А как же волшебное слово? — запоздало поддел он.       Грейнджер приподняла бедра, явно безотчетно, и он поцеловал её в живот, придавливая обратно к матрасу.       — Империо? — голос звучал абсолютно невинно.       — Я послушал бы, как ты объясняешь аврорам, с какой целью использовала Непростительное.       Он позволил себе расслабиться, дразня её языком в длинных паузах между словами.       — Сдашь меня?       — Начну шантажировать.       — Никто тебе не поверит, мне нечего бояться.       — С чего бы это?       — Потому что я Гермиона Грейнджер.       Она сбилась на мычание, скользя пятками по одеялу, когда он ответил небольшой грубостью, резко увеличив количество пальцев. Конечно, образ святоши в этом плане точно сработал бы в её пользу. Хотя, с другой стороны, подобная деконструкция жанра наверняка пришлась бы по вкусу журналистам, так что она зря была так уверена в своей неуязвимости.       Грейнджер окончательно перешла на нечленораздельное постанывание, принявшись прикусывать губу, запрокидывая голову и жмурясь. Но долго разглядывать её у него не было возможности. Пришлось ускориться, чтобы наконец довести её до края, не растягивая процесс на всё утро. Отстранился он тоже почти сразу, не ожидая, пока она полностью расслабиться.       — Иди сюда, — томно прошептала Грейнджер, пытаясь схватиться за его колено.       — Расплатишься вечером, — он облизал пальцы. — Собирайся на завтрак.       — Я же сказала, что буду занята, — в голосе прорезались капризные нотки.       — До ночи? Чем таким ты планируешь заниматься весь день?       — Тебе всё перечислить? — фыркнула она, подтянулась ближе и коснулась напряжённого члена, размазав предэякулят по головке. — К примеру, во вторник у первого курса зачет, и мне нужно зачаровать целый набор хрустальных кубков, чтобы, если кому-то не удастся полноценно трансфигурировать предмет, мне не пришлось доставать осколки из вопящих от боли детей. При частичном превращении материал испытывает огромное напряжение и может попросту лопнуть.       Он прервал строгую и несколько раздражённую лекцию, сдавшись и растянувшись рядом на кровати. Грейнджер попыталась его оседлать, но он выразительно потянул её вниз. Не то чтобы поза наездницы его чем-то не устраивала, просто гештальт с утренним минетом был всё ещё не закрыт. Хотя нужно было запомнить на будущее не делать этого лежа — ей явно было некомфортно так долго держать голову на весу в неудобной позе. Да и затея с тем, чтобы кончить ей в рот, не задалась. Сделать это Грейнджер позволила, но скривилась так неэротично, будто попробовала не сперму, а слизь флоббер-червя. Пришедшая в голову аналогия заставила и его самого поморщится.

* * *

      День прошел именно так, как предсказывала Грейнджер: она была занята, а он её не тревожил. И хоть ближе к полуночи он всё же заявился к ней в комнаты, но, к сожалению, только ради того, чтобы отобрать перо и студенческие работы, которые она умудрилась притащить даже в спальню, и засунуть её под одеяло. Отрубилась Грейнджер мгновенно и спала так сладко, что, когда он вышел из душа, у него не хватило духу, чтобы разбудить её. Даже его сволочизм имел определённые рамки.       В понедельник, вторник и, частично, в среду они потратили кучу времени на разборки с Блэром и Эшби, так как их раздражающая история любви получила неожиданный поворот. Юные влюбленные на фоне притеснений со стороны деканов противоборствующих факультетов возомнили себя Ромео и Джульеттой и объявили, что хотят пожениться, чтобы все от них отстали. Правда, так как семнадцати лет никто из них ещё не достиг и официально зарегистрироваться в Министерстве они не имели возможности, пришлось им драматично сбегать из Хогвартса прочь от жестокого общества просто наудачу. Давно он не испытывал такой смеси бешенства и удовольствия, пророча обоим все возможные кары, возвращая их из Хогсмида обратно в замок.       Правда, когда им с Грейнджер пришлось привести этих орущих в акации к Макгонагалл, та одним взглядом нивелировала весь положительный эффект от возможности хорошенько отыграться на идиотах. Конечно же, Минерва осталась недовольна, что они не смогли обойтись без эксцессов, так что досталось не только студентам. И он по привычке пропустил бы её нравоучения мимо ушей, но Грейнджер, естественно, приняла всё близко к сердцу, а это, опять же, затрагивало его интересы. К тому же им ещё пришлось составлять вежливые и корректные письма родителям. Эту часть работы он действительно ненавидел. Взрослые идиоты по большей части его только раздражали, не давая никакой более приятной компенсации.       В четверг ему всё же пришлось номинально провести предэкзаменционную консультацию для самых отчаянных, так что уже он в свою очередь предпочел сексу сон, получив язвительный комментарий от Грейнджер. Она не уставала напоминать ему о том громогласном заявлении, что трахаться они будут, сколько душе угодно. Впрочем, энтузиазма на реализацию собственного либидо у неё тоже не всегда хватало запала, даже если находилось время. В ночь с пятницы на субботу она пришла сама, перетащив к нему в спальню ещё несколько одеял из своей коллекции, но на постель опустилась тяжело и с самым несчастным видом.       — Надо просто дожить до июня, там будет полегче, — обнадёжил он её.       Она положила голову на плечо и переплела свои испачканные в чернилах пальцы с его. И хоть они всё же зашли дальше поцелуев, близость вышла неожиданно нежной и в кои-то веки медленной и обстоятельной. Видимо, Грейнджер нужно было хорошенько изматывать, чтобы добиваться деликатности вместо страстного пожара. Да и в принципе все эти заминки и тревоги, то есть, конечно, тщательное выполнение должностных обязанностей шло, скорее, на пользу их отношениям. Они умудрялись скучать друг по другу, даже видясь буквально каждый день и не по разу, так что точно не рисковали пресытиться за несколько первых недель. А Грейнджер и вовсе вела себя, как шёлковая, соглашаясь на все его условия, пытаясь совмещать трудолюбие и сексуальные аппетиты.       К тому же малое количество интимных встреч способствовала сохранению конспирации. В целом, статистически. Чем реже они трахались, тем меньше была вероятность, что их подловят. Правда, как раз из-за темперамента Грейнджер это быстро вывернулось наизнанку. В понедельник Флитвик по традиции первым поднял вопрос о табелях, началась чехарда с отчетами, и она просто не смогла сохранить баланс между работой и личной жизнью. Сначала Грейнджер чуть не подралась с Трелони, к которой явно питала тщательно подавляемую неприязнь, пытаясь выбить из неё хоть какую-то конкретную информацию относительно успеваемости студентов. А потом пришла искать утешения к нему. Прямо в кладовку с ингредиентами во время обеда. Небрежно заблокировав за собой дверь, прежде чем наброситься на него.       Не рискуя навлечь на себя нереализованный гнев, он подыграл ей и пожертвовал удобством ради быстроты, просто поставив Грейнджер на стремянку и задрав подол. Когда он вошел в неё, она схватилась за стеллаж, цепляясь одеждой за нелакированное дерево, и будто специально смахнула на пол несколько пузырьков с ингредиентами. Так что трахал он её не только быстро, но и агрессивно, мгновенно прикинув в голове, сколько уже почти законченных бумажек с отчетами придётся переоформить, чтобы списать потери. Грейнджер явно была только за очередное приятное наказание, хоть и старалась не стонать — заглушающие никто из них наложить не удосужился.       Кончать также пришлось под аккомпанемент трещащего дерева и звон бьющегося стекла. Одна из полок не выдержала издевательств и накренилась, потеряв большую часть содержимого. Грейнджер тоже всё-таки издала шум — вскрикнула, то ли испугавшись, то ли испытав оргазм, а, возможно, все сразу. В любом случае она вся сжалась, стимулируя его дополнительно, поэтому он достиг неожиданно мощной кульминации даже в таких не способствующих удовлетворению обстоятельствах.       Впрочем, навалившись на запыхавшуюся Грейнджер и миролюбиво поглаживая её по бедру, он философски переоценил ценности и закрыл на убытки глаза. Пару банок с лапками аксолотля, сок пиявки и уже почти протухшие глаза тритонов. Не то, ради чего стоит поднимать конфликт с женщиной, которую он вроде как…       А стоило бы проявить принципиальность! То, что он своим попустительством создал монстра, стало ясно уже на следующем педсовете. Минерва, утомлённая вечными склоками коллектива, решила плотнее заняться проблемой составления табелей и полностью посвятила им собрание. Их припертые к стенке коллеги-предметники были вынуждены доделывать списки успеваемости прямо на месте, и кое-как сообща они согласовали данные. Флитвик, как и всегда, управился раньше всех, Стебль поперемигивилась с Вектор чуть подольше, но все же вывела удобоваримый средний балл по Нумерологии слабым студентам и была такова. Он тоже уже лениво переписывал на чистовики оценки своих отличников, одним глазом поглядывая на то, как Грейнджер пытает профессора Фипса. Видимо, она только сейчас узнала, что несколько её золотых детей были не так хороши в Защите от Тёмных искусств, как казалось, и возмущалась этим фактом.       Фипса спас учитель маггловедения, Маккей, под совершенно невразумительным предлогом вытянув друга из кабинета. Все остальные уже сбежали, а Макгонагалл и вовсе вышла «отправить важное письмо» да так и пропала, так что как-то так вышло, что они остались в учительской с Грейнджер только вдвоем. И тут-то она и показала истинное лицо, мгновенно перестроившись. Губы соблазнительно обхватили кончик пера, в голосе прорезалась нехарактерная томность:       — Профессор Снейп, вы не против, если я взгляну на ваши бумаги? Я не уверена, что написала всё правильно.       Он должен был ответить что-то в духе: «Мерлин, Гермиона, не здесь же!». Но сказал только:       — Конечно, профессор Грейнджер-Уизли.       Она незамедлительно наклонилась над столом рядом с ним, принявшись якобы изучать пергаменты, и он заправил ей за ухо выбившуюся прядку волос. Это было так избито-слащаво, что даже Грейнджер саркастично фыркнула. Так что, чтобы исправить впечатление, он потянул её к себе, усаживая на колени. Благо у простого стула не было подлокотников, и им было даже удобнее, чем на кресле.       — Кто-нибудь может зайти, — игриво прошептала она, охотно подчиняясь.       Мантия уже была расстёгнута, поэтому ладонь тут же заскользила по её бедру, задирая строгую узкую юбку. Грейнджер обняла его, целуя в скулу. Куда испарились вся правильность и благоразумие? И эта женщина переживала, что кто-нибудь заметит, что они одновременного отсутствуют на завтраке? Он совсем её испортил. Или секса ей действительно не хватало.       — Тогда я скину тебя на пол и скажу, что ты сама на меня напала.       Оба их древка так и остались лежать в карманах, будто они соревновались, кто первый не выдержит и всё же заблокирует вход. Впрочем, учитывая, где они находились, даже закрытая дверь была веским поводом для неудобных вопросов.       — Только если под действием Амрортенции, — парировала Грейнджер.       — И как бы я в тебя её влил? Ты ела в последний раз несколько часов назад.       — Тогда по классике: Империус.       — Моя палочка чиста, а ты путаешься в показаниях.       Вместо ответа она принялась вылизывать ему рот, а его рука, наконец, добралась до её трусов и прочего нижнего белья. Май сдавал позиции, приближалось лето, но в каменном замке всё равно было свежо, поэтому на Грейнджер были надеты… Нет, уже не приличные тёплые чулки, удобно прикрывающие только ноги, а пошлые маггловские полупрозрачные колготки, кончающиеся где-то под поясом юбки. Почему-то на ощупь они казались ему даже несколько неприятными — слишком гладкими, синтетическими. А уж стянуть их с ног и вовсе было, как ему казалось, делом далеко не пары секунд. Впрочем, был и другой вариант. Вряд ли они были какой-то трудно подбираемой редкостью, стоящей половину Гринготтса, так что он сразу прикинул, как можно удобнее разрезать их чарами, чтобы получить доступ к телу.       Из коридора послышался шум шагов, и он действительно, как и заявлял, попытался резко поставить Грейнджер на ноги, прервавшись посреди поцелуя. Но она, видимо, шум не услышала и замешкалась, не желая отпускать его плечи.       — Проф… Боже правый и пресвятые угодники, — Минерва прикрыла лицо, но для верности ещё и отвернулась, хотя никто из них не был даже частично оголён. — Я все могу понять, но не в учительской же предаваться любовным утехам!       Закономерное развитие ситуации в принципе. Никакое притворство не может длиться вечно, тем более, когда разыгрывать спектакль приходится в паре. Эмоции ли, похоть ли, что-то обязательно возьмет верх в неудобный момент рано или поздно. К тому же, если уж начистоту, они совсем страх потеряли. Хотя наткнуться сразу на директора было той ещё обратной удачей.       — Профессор Макгонагалл, — залепетала Грейнджер, всё же вскочив и пытаясь судорожно поправить одежду, — извините, пожалуйста, это… это больше не повторится.       Он остался спокойно сидеть на месте, не видя смысла в суете. Всё было слишком очевидно, чтобы пытаться как-то исправить впечатление.       — Да повторяйте сколько душе угодно, просто делайте это на своей территории, — усмехнулась Минерва, так и стоя к ним спиной.       А вот это уже было интересно.       — Вы не… — окончательно стушевалась Грейнджер. — Вы не будете нас отчитывать?       — Не имею не малейшего желания лезть в чужую личную жизнь.       Обе замолчали, а Грейнджер, наконец, вернула юбку на место.       — Вы что-то хотели, мэм? — уточнил он в возникшей тишине, так как Макконагалл, очевидно, не собиралась уходить.       — Да. Аврор Поттер разыскивает профессора Грейнджер-Уизли. Что-то срочное, он связался со мной по камину.       Грейнджер нахмурилась и посмотрела на него с тревогой, но сказать ничего не успела. Как будто выждав самый драматичный момент посреди комнаты возник призрачный олень и, поведя рогами, оповестил голосом Поттера:       — Гермиона, мы срочно ждем тебя в Норе! Рон вернулся.       Патронус испарился, никто снова не проронил ни слова. Грейнджер сделала несколько шагов в сторону двери, незряче уставившись куда-то в стену. Он заметил, что её руки дрожали, и хотел уже встать, чтобы, наверное, поддержать её или что-то вроде того. Но, словно почувствовав его стремление, она выпалила:       — Профессор Снейп, я свяжусь с вами, как только смогу.       И почти выбежала наружу. Минерва пропустила её, отойдя в сторону, и повернулась к нему, посмотрев прямо в глаза и пытливо приподняв брови, будто он должен был что-то сказать. Впрочем, он сам не выдержал и опять первый подал голос:       — И давно вы в курсе, что мы с профессором Грейнджер-Уизли нарушаем субординацию?       Уж слишком спокойно для старой моралистки Макгонагалл отреагировала на факт прелюбодеяния в стенах школы. Даже если ей действительно в целом было плевать, кто с кем спит, а соломенное вдовство Грейнджер оправдывало в глазах Минервы грех, то, что она стала свидетелем чужой близости лично, уж точно должно было возмутить её до глубины души. Значит, она или знала об их связи и успела свыкнуться с мыслью, или, по крайней мере, подозревала об этом. Вариант, что ей рассказала сама Грейнджер он не рассматривал, даже несмотря на их с Макгонагалл неравную дружбу.       — Все сошлись во мнении, что между вами что-то есть или, по крайней мере, планируется, ещё первого сентября, когда вы публично сообщили, что рады видеть её в школе.       Как будто пусть даже нехарактерное для него дружелюбие обязательно подразумевало какую-то интимную подоплеку. Грейнджер же была подружкой Поттера, так что он, к примеру, мог чувствовать перед ней вину за всё случившееся во время войны.       — Из этого можно было предположить только мой интерес, не её, — сделал он поправку на логику, чувствуя раздражение из-за чужой догадливости.       Хотя странно было бы искать разумное зерно в сплетнях. Интересно, они всем штатом, включая завхоза, их обсуждали?       — Северус, — отозвалась Минерва, и в её тоне прорезалось какое-то почти снисхождение, — надо быть слепцом, чтобы не заметить, как она на вас смотрит.       Он нахмурился, раздосадованный посылом. Макгонагалл издевательски цыкнула.       — Так я и думала. Впрочем, я всё равно поставила на то, что вы перейдете грань ещё до летних каникул, и, кажется, только что сорвала куш.       Ставки были обычным делом среди старого костяка преподавателей. Так что, скорее всего, строила теории об их отношениях с Грейнджер только малая часть учителей. А что касаемо легкой аморальности их импровизированного тотализатора… Причиной спора могло стать действительно всё, что угодно. Он и сам не раз участвовал в подобных невинных развлечениях, но вот быть их объектом, тем более в таком контексте, совсем не планировал.