по цветочной дорожке в руки твои и на дно морское

звук был глухой и не очень громкий. дышать было всё тяжелее, а голос давно сорван. в конце концов, даже если слишком долго биться, однажды силы покидают и устаёшь. руки давно были в кровь: сначала костяшки, потом и сами ладони. кровь оставалась на глотком дереве, колени тоже болели, но потерявшие чувствительность подушечки пальцев, тоже разодранные, не смогли бы точно определить, была ли там кровь тоже или нет. к боли привыкаешь, а к отчаянию — нет. отчаяние однажды станет безразличием, но до того момента оно будет выгрызать в душе дыру, которую после ничем не заполнить. быть под водой было не так страшно, как здесь и сейчас. сколько времени уже цинсюань бьётся? он не знал. темнота душила и нехватка кислорода ощущалась всё отчётливее. он должен выбраться. он должен выбраться отсюда любой ценой. возможно, боги оказались более милостивы к нему, поэтому находясь в ограниченном пространстве, он вдруг услышал звук, словно землю режут и лишь спустя секунды осознания до него дошло, что всё это время он был под землёй. надежда умирает последней? хуже, когда та перемешивается с отчаянием. ши цинсюань понял, что сколько бы он не бился, он бы всё равно не смог выбраться. в конце концов, что он может сделать с толщей земли над ним? звук был ближе, после звякнули цепи и он ощутил, как его вытаскивают. слёзы текли по щекам, а он задыхался от простого осознания. надежды большего не было и потому, когда какофония звуков смешалась в одно, а после прекратилась, в момент, когда крышку гроба открыли, а на него смотрели два золотых глаза, цинсюань уже ничего не хотел. мин и, — в действительности хэ сюань, — смотрел на него так, словно боялся не успеть. ши цинсюань издал тихий смешок и слёзы из его глаз потекли лишь сильнее. он задыхался в истерике, пока хэ обхватил его лицо своими холодными ладонями, проверяя, а его руки в ответ обхватили окровавленные ладони ши цинсюаня. — я здесь. ты жив, — демон, что должен был его ненавидеть, сейчас ласково успокаивал, злясь на то, что произошло. слишком сосредоточенный лишь на нём одном, хэ не понял, когда его толкнули, заставляя собой придавить ши цинсюаня, сталкивая их лица, из-за чего они ударились лбами, носами и, лично хэ, губами о зубы. крышка захлопнулась, заскрежетали цепи и их опустили вновь, спешно закапывая. всё началось вновь.