Вместе через века

Умереть за любовь несложно. Сложно найти любовь, за которую стоит умереть.

— Мария, помоги собраться Софии. Через пару часов к нам приедут гости, пусть она будет готова. Гувернантка, ещё достаточно молодая женщина в скромном бежевом платье и аккуратной высокой причёской, поклонилась хозяйке дома и тут же пошла выполнять её поручение. Девочка лет двенадцати сидела в кресле у окна и читала книгу, привезённую отцом из-за границы. — Доброго вечера вам, госпожа! — Мария! — радостно улыбнулась София и, отложив книгу, подбежала к гувернантке, чтобы обнять её. Женщина ласково погладила юную госпожу по светлым кудрявым волосам и улыбнулась. Мария была лучшей, но тайной подругой Софии, ведь её матушка, строгая и властная женщина, не разрешала дочери общаться наравне со слугами. — Ваша матушка приказала собрать вас. Через час к нам на ужин приедут гости. — Опять? Маман постоянно хочет меня сосватать! — Ну что вы, госпожа! Вы ещё малы для таких дел. Вот когда вам исполнится хотя бы шестнадцать, тогда ещё можно думать о замужестве, но и то только искать жениха, а не сразу выдавать. — Вот именно! Ты всегда правильно рассуждаешь, в отличие от матушки. Была бы ты ею… — печально вздохнула девочка, опустив голову. Мария мягко улыбнулась и, осторожно подняв пальцами её за подбородок, заставила посмотреть на себя. — Госпожа, вам не стоит так говорить о своей матери. Она заботится о вас, как может. — Она хочет побыстрее выдать меня замуж, чтобы я приносила доход! Вот и устраивает все эти ужины. Как же они мне осточертели! — выругалась София и испуганно закрыла ладошкой рот. — Откуда вы знаете такие слова? — удивлённо, но не слишком строго спросила женщина. — Прости! Я ненарочно! — Вы не ответили на мой вопрос. — спокойно, но твёрдо произнесла Мария, глядя сверху вниз на воспитанницу. Та опустила кудрявую голову и прошептала: — От своего друга. Он живёт неподалёку от нас. — В соседнем замке? — догадалась гувернантка. — Да. Его зовут Анатоль Гартенберг, ему четырнадцать. — Интересно… — улыбнулась Мария, заметив смущённый румянец подростка. «Он ей нравится, определённо.» — поняла женщина, но говорить Софии об этом не стала, чтобы ещё больше не смущать её. — А твои родители знают того мальчика? — Да. Он с своими родителями приходил к нам несколько раз, но не очень понравился папе. — грустно вздохнула девочка. — Но тебе же нравится общаться с ним? — Конечно! Анатоль — замечательный! Он очень весёлый, с ним хорошо и интересно. — радостно воскликнула София, кружась по комнате. Мария, засмеявшись, поймала воспитанницу, заставляя её остановиться. — Ну всё, вам пора собираться! — сборы были как у взрослой женщины: долгие и не всегда лёгкие. Наряды девочек не слишком отличались от платьев матерей, то есть были и корсеты, но без декольте, и тяжёлые ткани, и пышные юбки. Но это для бальных платьев, дома можно было немного расслабиться. Домашние платья шились из более лёгких тканей пастельных тонов, без богатой отделки и низкого декольте. Софию облачили в скромное, но тем не менее дорогое платье из нежно-голубого шёлка с растительной вышивкой по подолу, рукавам и воротнику. Волосы решили не собирать, просто передние пряди скололи заколкой с мелкими бриллиантами. Её подарил Софии отец на прошлый день рождения, а серьги с такими же камнями подарила мать. — Вы прекрасны, госпожа! — умилилась Мария, любуясь своей воспитанницей. — Спасибо! Как думаешь, кто придёт к нам в гости? — Не могу знать. — честно ответила Мария, и в следующее мгновенье открылась дверь и на пороге появилась мать Софии, графиня Фредерика фон Винценбург. Придирчиво омотрев дочку, женщина сказала: — София, я вижу, ты готова. — Да, маман. — сделав изящный книксен, ответила девочка. Одобрив его лёгкой улыбкой, графиня добавила: — Спускайся к нам, гости вот-вот прибудут. — Разумеется. — под присмотром гувернантки и матери юная леди добралась до гостиной, где уже их ждал глава семьи, граф Георг фон Винценбург. В отличие от своей супруги, он был более жизнерадостным, весёлым и открытым человеком, за это дочь и любила его больше, чем маму. Увидев отца, София, забыв про все правила приличия, радостно побежала навстречу его распахнутым объятиям и крепко обняла мужчину. Тот рассмеялся и, подхватив дочку на руки, закружил её по комнате. Радостный девичий смех окрасил комнату яркими красками, и даже Фредерика, всегда холодная и строгая, позволила себе улыбнуться и понаблюдать за баловством дочери и мужа. — Папа, когда вы успели приехать? — спросила девочка, когда её поставили обратно на пол. — Сегодня на рассвете. — А вы успели отдохнуть? — обеспокоенно спросила София. — Конечно, не волнуйся. — оглядев дочку, Георг одобрительно улыбнулся и погладил её по волосам, а та зажмурилась от удовольствия. — Тебе так подходит этот наряд, моя дорогая. Мария помогала? — Да. Она молодец, правда же? — Разумеется. Мы не зря оплачиваем её труд. — Папа, я всё хочу спросить, а кто приедет к нам в гости? — поинтересовалась София, когда отец устроился в кресле возле камина и закурил сигару. Это был его любимый ритуал перед ужином, и никто из домочадцев не смел его прерывать, никто, кроме любимицы Георга — Софии. — Твой лучший друг, юный сын барона Гартенберга, Анатоль. — улыбнулся граф, лукаво глядя на дочь, та смутилась, но не сумела сдержать радостной улыбки. — А мне дозволено узнать, по какому поводу? — Пока нет. Всё узнаешь на ужине. Вскоре дворецкий сообщил, что карета барона Гартенберга подъехала к воротам. Вся чета Винценбург поднялась с диванов и подошла к выходу, чтобы встретить гостей. София первой увидела лучшего друга, едва держась, чтобы не сорваться с места и не побежать ему навстречу. Анатоль тоже уже увидел её и радостно улыбнулся, при этом держась более достойно и спокойно. — Здравствуй, Георг! — радушно улыбаясь, произнёс барон. — Здравствуй, Экберт! — мужчины в знак приветствия пожали друг другу руки, женщины сделали книксен и тоже улыбнулись. Когда с формальными приветствиями было покончено, все устроились за столом, Анатоль сел напротив подруги и задорно подмигнул ей, а девочка смущённо опустила глаза, сама не понимая, почему, ведь раньше она нормально реагировала на его шутки, розыгрыши. Мария наблюдала за их переглядками и понимала, что оказалась права: её воспитанница влюблена в Анатоля, просто пока не осознаёт этого, мала ещё. Когда первый голод был утолён, Георг решил объявить ту новость, о которой он сказал дочери. — Попрошу внимания! София, Анатоль, прежде всего это касается вас, поэтому слушайте внимательно. Мы с бароном Гартенбергом решили, что вы отправитесь в Российскую Империю на учёбу, там сейчас более прогрессивные методы обучения, к тому же, в Империи более образованные и богатые люди, чем у нас в Пруссии, и в третьих, мне хочется, чтобы вы вырвались из нашей бедноты и стали вхожи в русское высшее общество. А в этом вам поможет моя младшая сестра, родная тётка Софии. - Иоланта? А разве она не уехала в Париж? - недоумённо спросила Фредерика. - Нет, она сейчас в Российской империи. Кстати, моя сестра удачно вышла замуж за русского графа и живёт богатой светской жизнью, при этом не так давно её удостоили титула статс-дамы при императорском дворе. А это, мои дорогие, весьма почётно. Так что она поможет вам выйти в свет. В те времена дети не смели перечить своим родителям, даже если им их решение было неприятно. Вот и Анатоль с Софией не смогли возразить, лишь хмуро кивнули, всем своим видом показывая, что не согласны. Ну что они забыли там, в этой далёкой холодной стране? Никто их не ждёт, а они никого не знают. Как им жить без знания языка и обычаев русских? Георг и Экберт видели и понимали, что их решение не пришлось детям по вкусу, но знали, что они не станут идти против и послушаются, так уж их воспитали. Оставшееся время ужина прошёл в разговорах о скором отъезде ребят, сборах, месте их обучения. Насчёт последнего родители Софии решили уже давно, этим местом стал Смольный институт благородных девиц, самый престижное учебное заведение в Российской империи, и именно выпускницы этого института могли попасть в высшее общество. А Анатоля решили отдать в Сухопутный кадетский корпус, где обучались не только военные, но и гражданские чиновники. Барон мечтал видеть своего сына военным, мужественным и бравым солдатом, а перспективнее было отправить его в Россию, там и жалованье больше, и карьерный рост. После ужина детям разрешили ненадолго остаться наедине, поговорить, всё-таки они не виделись три месяца: барон с сыном уезжали по делам в соседнее княжество. Наконец-то получив возможность побыть одним, друзья крепко обнялись и, усевшись прямо на ковёр перед камином, принялись делиться друг с другом всем, что с ними произошло за последнее время, так уж в их дружбе было заведено - быть честными между собой. - Мне страшно, Анатоль. Как мы там будем? - Ничего, пока мы вместе, всё преодолеем. - Но нас ведь обязательно разлучат. Мальчики и девочки учатся отдельно. - печально вздохнула София, опустив голову. Мальчик покачал головой и, пальцами осторожно дотронувшись до подбородка подруги, заставил её посмотреть на себя. - И что? Мы будем сбегать и видеться. Давай так условимся: раз в неделю видеться в каком-нибудь тайном месте, которое выберем сами. Так нам будет легче переживать разлуку. Хорошо? - Хорошо. - ободрённая словами Анатоля, девочка кивнула и улыбнулась. - Так то лучше. Люблю, когда ты улыбаешься, на солнышко становишься похожа. - Правда? - смутилась девочка и покраснела. Ей никто ещё не говорил таких комплиментов, но на сердце стало тепло и приятно. - Ну конечно. Разве я бы стал лгать тебе? - Не стал. Ты ведь всегда говоришь правду. - Вот именно, Софушка. *** Следующие две недели ушли на сборы и подготовку документов, и вот за месяц до начала учебного года Анатоль и София отправились в Санкт-Петербург в имение тётушки девочки, Иоланты фон Винценбург, в замужестве принявшей христианство и ставшей графиней Ириной Ростовцевой. По пути, занявшим целый месяц, друзья вместе начали изучать русский язык, соревнуясь друг с другом. Анатоль, как более одарённый, смог обогнать Софию и овладел азами языка лучше. Разумеется, это раззадорило девочку в силу её бойкого упрямого нрава, и она ещё усерднее принялась изучать учебники, что им дали в дорогу. Как раз к концу их путешествия София могла уже поздороваться, попрощаться, попросить об услуге, умела считать и молиться, правда, пока только "Отче наш". - Ты умница, Соф. Горжусь тобой! - Правда? Ты не шутишь? А то знаю я тебя. - Не шучу. - серьёзно ответил юноша. - Ну тогда ладно. На крыльце их встретила Ирина Фёдоровна, красивая статная женщина, настоящая аристократка: прямая осанка; стройный стан, облачённый в сшитое по последней моде лавандового оттенка платье; величавые манеры; пронзительный взор серо-зелёных глаз. В ушах висели дорогие жемчужные серьги, а безымянный палец украшал фамильный перстень рода Ростовцевых с сапфиром. Но вся эта величавость и холодность была напускной: когда графиня увидела племянницу, то радостно улыбнулась и, дождавшись, когда та подойдёт к ней, крепко обняла и прижала к себе. Лёгкое облако цветочных духов окутало девочку, мягко погрузив в детские воспоминания: вот тётя читает ей сказки, сидя в кресле возле кровати; играет с ней в игрушки, весело улыбаясь; внимательно наблюдает за тем, как племянница играет на пианино, а потом хвалит её. Эти воспоминания ободрили и подняли Софии настроение, она улыбнулась и отошла на пару шагов назад от тёти. - Ты так выросла, цветочек! Красавицей станешь, точно говорю! А юноши за тобой бегать будут. - довольно воскликнула женщина, с удовольствием оглядывая племянницу. Та скромно поклонилась, соглашаясь с тётей, а графиня, поправив выбившиеся из причёски светлые пряди, обратила внимание на стоявшего рядом Анатоля. - А ты, юный господин, сын барона Гартенберга, Анатоль? - Всё верно, Ваше Сиятельство. - вежливо ответил юноша и поклонился. Графиня одобрительно кивнула и приказала слугам отнести вещи ребят в дом, а затем обратилась к ним самим: - Итак. Следующую неделю вы поживёте у меня, освоитесь в городе, познакомитесь с ним, а затем отправитесь каждый в свой институт. Навещать буду обоих раз в месяц, так положено по уставу учебных заведений. Вам самим можно будет видеться лишь на зимних каникулах, а в остальное время - нельзя. Я понимаю, что вы - лучшие друзья, но старайтесь унять свои чувства, иначе будет тяжелее. - Но, Ваше Сиятельство... - Я знаю, дорогой, тебе не хочется терять дружбу с Софией, но и не придётся. Тайных встреч и писем ещё никто не отменял. - лукаво усмехнулась Ирина и, развернувшись лицом к дому, поманила ребят за собой. Усадьба оказалась очень красивой, но не слишком вычурной: преобладали светлые тёплые тона, классический французский стиль и обилие зелени - деревья, кустарники, аккуратные лужайки. Крепостные приветствовали своих господ низким поклоном, при этом они не выглядели измученными и исхудавшими, одежда их хоть и была простой, из грубых тканей, но при этом аккуратной. Графиня выделила ребятам отдельные комнаты: просторные, светлые, достаточно уютные. На кроватях уже лежало чистое постельное бельё, а ванна готовилась, в баню вести детей женщина пока не рискнула. Анатоль и София были вполне самостоятельными, поэтому, пока нашлось время, за пару часов разложили вещи, а там уже и ванна была готова. Помывшись, ребята разошлись по комнатам, чтобы переодеться к ужину и там поприветствовать хозяина усадьбы - графа Ростовцева, приютившего их. В невинном бледно-розовом платье с открытой шеей и ключицами София была совершенно очаровательна, а светлые кудри и янтарно-зелёные глаза делали её похожей на ангела. Ирина Фёдоровна снова убедилась в правоте насчёт блистательного будущего своей племянницы и твёрдо решила помочь ей войти в высшее общество после выпуска из Смольного. К тому же, умудрённая опытом женщина, несмотря на свой ещё достаточно молодой возраст, быстро догадалась насчёт влюблённости девочки в Анатоля. Казалось, что уже все, кроме них самих, знают о чувствах юной госпожи. Но графиня решила не лезть в их отношения, дав Софии возможность самой осознать свою любовь, а потом признаться в них Гартенбергу. Всю неделю после приезда ребят в Петербург графиня занималась с ними: рассказывала о городе, его значимых местах; тренировала, как приветствовать учителей; учила манерам, принятым в русском обществе. Таким образом, к началу обучения Анатоль и София уже многое знали и могли соперничать с остальными учениками. Ирина Фёдоровна вместе с ребятами составила и отправила письмо своему брату, где отчиталась о их здоровье, настроении и навыках, по условиям договора такие письма женщина должна была писать раз в месяц, чтобы родители обоих ребят не волновались. Вечером перед первым днём обучения друзья сидели в спальне Софии напротив горящего камина и смотрели на огонь. Девочка доверчиво, как всегда, положила голову на плечо лучшего друга, а юноша крепко, но ласково держал её за руку, сплетя их пальцы. - Мне всё равно страшно! - на ломаном русском взволнованно сказала София. - Мне, если честно, тоже, но мы справимся, как делали всегда. Веришь? - Верю. Спасибо тебе, только ты умеешь меня поддержать. - улыбнулась девочка. - А я просто рад, что ты есть у меня. Всю ночь друзья были вместе, не желая разлучаться, и лишь за пару часов до рассвета они уснули: Софа - на кровати, а Анатоль рядом на ковре. Застав их в таком виде, графиня решила не ругаться на них, понимая, что им предстоит расстаться лет на семь, и каждая минута для них дорога. Выезжать нужно было в одиннадцать часов, поэтому женщина разбудила ребят уже в восемь, ведь ещё надо собраться в дорогу и позавтракать. Справившись со сборами, Анатоль и София в последний раз обнялись, и девочка всплакнула, не сдержавшись. Юноша ласково утёр её слёзы, от чего девичье сердце застучало быстрее, а тело потянулось к нему. Окончательно сознание любви ещё не пришло в юный разум, но подсознательно София подозревала себя, что её чувства к Анатолю уже не дружеские, а признаться было страшно, поэтому пришлось промолчать. - Мы же будем видеться? - с надеждой спросила девочка. - Конечно, Софушка. Мы ведь договорились насчет места и времени. Запомнила? - Да. В полночь, возле Аничкового моста. - Правильно. Я буду ждать тебя там. И вот настало время уезжать, не обошлось без слёз, ведь прощаться было тяжело. Но, собравшись с духом, ребята в разных каретах разъехались, каждый в своё учебное заведение. Рыдания сдавливали горло девочки, и слёзы всё равно бежали по щекам. Анатоль реагировал более сдержанно, но разлука тоже причиняла ему сильную боль. Чтобы унять её, юноша до крови сжал кулаки, но физическая боль не смогла заглушить душевную.