Сфотографируй для меня небо

Атсуму сидел в одиночестве, обдуваемый резкими порывами ветра. Небо неаккуратными мазками смешивало краски над его головой, облака легкой дымкой проносились мимо, слегка задевая покрасневшее солнце. За спиной - холодный камень, под ногами - рыхлая мерзлая земля. Он никогда не встречал закат в одиночестве. Осаму всегда был рядом. Как и третий немой наблюдатель. Атсуму повернул голову и слегка улыбнулся выступившему из тени силуэту. - Ну привет. Давно не виделись, - выдержал паузу, позволяя человеку подойти ближе. - Акааши. _ _ _ _ Впервые увидев Атсуму на могиле брата, Акааши решил, что сошел с ума. Секунды осознания болезненно тянулись, и так же быстро оборвались, не позволив Кейджи представить Осаму живым. Он так и не решился подойти к Атсуму. Ни в тот день, ни в любой другой. Атсуму неизменно возвращался. Он не приносил цветов, не рвал на себе волосы, не разбивал кулаки о мерзлую землю. Атсуму словно смирился. Он садился, запрокидывал голову на камень и наблюдал за тем, как сменяются краски неба. Иногда он что-то говорил, совсем тихо, еле шевеля губами, сипло смеялся, вытирал глаза. Затем поднимал телефон к небу и делал снимок. Когда небо становилось черным, он уходил, оставлял Осаму наедине с его любимым временем суток. Иногда Атсуму не было, и Акааши знал, что в такие дни тому было особенно плохо. Настолько, что он не мог видеть могилы брата. В такие дни Акааши лишь надеялся на то, что Атсуму вернется. Они не говорили, но ощущали присутствие друг друга. И сейчас Атсуму смотрел на него, улыбался, пытался проникнуть сквозь его неизменно сдержанное выражение лица в голову, прочитать мысли. Акааши нечего было скрывать. - Я пришел попрощаться, - тихо сказал Кейджи, боясь нарушить естественную тишину этого места. - Надолго? - Атсуму не задавал лишних вопросов. Проведя столько времени вместе, они приучились к молчанию друг друга. Смерть Осаму странным образом связала их. - Навсегда. Атсуму отвернулся, закрыв глаза. Он глубоко вздохнул, полной грудью, по телу пробежала дрожь, он постучал пальцами по земле. - Ничего страшного. - О чем ты? - Акааши непонимающе оглядел Атсуму. Тот выглядел иначе. Та же печаль в глазах, та же грустная улыбка, то же обреченное выражение лица, но поверх этого легкой дымкой словно пролегла... Надежда? - Я теперь не один, - проговорил Атсуму самому себе, слабо улыбаясь. - Представляешь? - В его глазах стояли слезы. Акааши не ответил. Боялся представить. И все же он дал ему день. Он развернулся и пошел прочь от близнецов. Атсуму прошептал "спасибо". Осаму попрощался молча. _ _ _ _ Бокуто ждал его. Акааши приметил его беспокойно бродящую фигуру, и пожалел, что согласился на встречу. Каждая деталь образа Бокуто заставляла его сердце сжиматься. Казалось, что ему не хватало воздуха, словно в горле встревал ком, и, сколько бы он ни пытался от него избавиться, ничего не выходило. Он лишь сильнее врастался в легкие Акааши, делая роскошью отрывистые глотки воздуха. - Акааши! - больно. Громкий, взрывной, яркий голос, еще не успевший выветриться из головы Акааши, снова обволакивал его, сковывая движения. Кейджи ощутил тепло, и словно в зеркале больших золотых глаз увидел собственную улыбку. - Акааши. Бокуто спустился к нему, резко остановившись и не позволив себе сделать еще один шаг. Единственный, что разделял их. Акааши привык к близости Бокуто, и это расстояние между ними казалось пропастью. Шаг вперед - и он упадет на дно. Глубокое, глухое, мрачное. Единственный выход - назад. - Акааши. - Бокуто-сан. Молчание. Темное небо зонтом накрывало их, они тонули во мраке, задыхались в тишине. Но не могли проронить ни слова. - Акааши, могу я... - Бокуто-сан, я уезжаю. И снова. Стало тихо. Настолько, что хотелось кричать, лишь бы не слышать, как Бокуто сдавленно глотал слезы. Было темно. Но недостаточно, чтобы не видеть, как тот отвернулся, пряча лицо в крупных ладонях. - Простите. Я соврал вам, - Акааши смотрел прямо, не отводя взгляд. Не смея отвернуться от человека, которого любил больше собственной жизни. - Вы действительно дороги мне. Настолько, что я не смогу уместить это в словах. - Акааши... Он сделал глубокий вдох. - Но я постараюсь. - Не надо, - Бокуто говорил тихо. Непривычно тихо. - Бокуто-сан, мне дорог ваш смех, - тихо проронил Акааши. - Но если бы я мог обменять его на всю музыку в этом мире, я бы этого не сделал. Знаете почему? Бокуто невнятно промычал, опуская на Акааши глаза. Они блестели. - Потому что мне дорог ваш смех, только когда вы рядом. Когда я могу видеть, как дрожат ваши плечи, как широко растягиваются губы, как вы выискиваете взглядом меня, словно пытаетесь поделиться вашим счастьем. Бокуто попытался улыбнуться, но губы дрогнули, опустились, и он снова спрятал лицо. - Акгаа-аши, не, не надо. - Бокуто-сан, мне дороги ваши прикосновения, - продолжал он. - Я хочу задохнуться в них, хочу навсегда остаться в ваших руках, хочу никогда не отпускать их. Хочу, чтобы вы были единственным человеком, обнимающим меня, прижимающим к себе. Хочу слышать биение вашего сердца, прижимаясь к вашей груди. Хочу ощущать жар вашего тела, и разделять собственный с вами. - Акааши, по-пожалуйста, - Бокуто сделал шаг вперед, но Кейджи отпрянул, не позволяя тому приблизиться. Мир вокруг него трещал по швам, и это расстояние, разделяющее его и Бокуто, было единственной нитью, сдерживающей разрывающие части. - Бокуто-сан, мне дороги вы, - произнес он, чувствуя на губах солоноватый привкус. - Целиком и полностью. Дорог каждый ваш взгляд, каждое случайное касание, каждая секунда, проведенная с вами, каждое слово, каждый жест. Акааши сдерживал слезы. Бокуто их не скрывал. - Бокуто-сан, я люблю вас, - шепотом произнес он, протягивая руки и нежно касаясь ими лица Бокуто. Вытер пальцами блестящие дорожки, ласково провел по векам. - И поэтому оставляю. Вы заслуживаете кого-то, кто позволит вам стать частью их жизни. Кого-то, кого вы сможете впустить в свою. Кого-то, кто будет смелее меня. Акааши больше не сдерживал слез. Он дал им волю, и тут же ощутил прикосновение к щекам. Бокуто не позволял ему плакать. - Акааши, - тихо, сдержанно, сдавленно. - Я ничего не смогу изменить? - Мне жаль. Акааши чувствовал, как дрожат ноги, ему хотелось поддаться слабости, упасть на землю, позволить Бокуто лечь рядом, обнять его, прижать к себе. Но он знал, что не мог. Потому что Бокуто был слишком реален, потому что чем ближе он был к Акааши, тем тусклее была жизнь Кейджи без него. Бокуто становился его кислородом. Опасная зависимость, смертельная. - Тогда позволь мне попросить всего одну вещь на прощание, - Бокуто толкнул подбородок Акааши пальцами, заглядывая ему в глаза. - Всего одну. - Акааши Кейджи, - Бокуто улыбнулся. Так, как умел только он, широко, искреннее, заражающе. - Поцелуй меня. И Акааши подчинился. Приник губами к его губам, несмело коснулся языком, неловко провел пальцами по волосам. Стоял на носочках, не в силах пошевелиться. И задыхался. Задыхался в запахе Бокуто. В его губах. В его объятьях. И лучше бы он задохнулся, но Бокуто сделал шаг назад. Отступил, позволил Акааши дышать полной грудью. Провел между ними черту, обозначил границы и нашел в себе силы их не переступать. С самой прекрасной улыбкой на лице. Акааши развернулся и пошел прочь. Сломанный, разбитый, разорванный, уничтоженный собственными руками. Он не обернулся. Не обернулся, когда услышал рыдания, срывающиеся на крик. Не обернулся, когда сердце болезненно сжалось. Но затем Бокуто сделал то, за что его больше всего любил Акааши. - Мы еще встретимся, Акааши. Он вселил в него надежду. "Вы правы, Бокуто-сан. Мы еще встретимся". Акааши нужен Бокуто. Эта фраза читается в обе стороны.