Император

      Саске провалился в сон, когда за окнами уже начало светать. Итачи не отпускал его до последнего, да и он сам ощущал, что не хочет останавливаться. Отдаваться брату по своей воле оказалось настолько волнующе и приятно, что юный Учиха делал это всю ночь, пока у него не закончились силы. Он не жалел своего неопытного тела, несмотря на то, что следующим днём пришлось расплачиваться за последствия. Они казалось чепухой по сравнению с тем, что он переживал этой ночью. И дело было не только в физическом удовольствии, которое Саске уже испытывал с Императором прежде по его принуждению. Избавившись от тягостных яростных чувств и приняв свою связь с мужчиной, только этой ночью младший Учиха в полной мере осознал, насколько же глубоки его чувства к брату, что ради него он готов зайти так далеко. Теперь уже не по принуждению, а по своей воле переступив через свой стыд и свою гордость, буквально сломав и прогнув себя. Хотя последнее было сказано чересчур громко — ломать себя особо не пришлось, ведь удовольствие от этой близости испытывал не один Итачи.       В кровати, укрытой балдахином, спалось очень хорошо, поэтому Саске окончательно не пробуждался очень долго, переворачиваясь с одного бока на другой. Итачи тоже спал рядом, и его сон как никогда был очень глубок, и даже ворочание младшего братишки не разбудило, хотя он привык спать один.       Зато разбудил главный евнух, который пришёл проведать Императора и убедиться, всё ли с ним в порядке, ведь обычно тот не позволял себе вставать после рассвета, за исключением ночей полнолуния. Саске сквозь дрёму услышал их разговор и тоже пробудился. Кажется, Итачи что-то сказал о своём плохом самочувствии и велел не беспокоить его по пустякам. Выпроводив евнуха, он снова опустил голову на подушку и глубоко вздохнул, жалея, что не удалось поспать ещё немного.       — Он тебя разбудил? — видя, что Саске тоже открыл глаза, спросил Император.       — Наверное, я уже и сам проснулся, — пробормотал тот, оценивая свои ощущения. И разглядывая брата при свете дня. Вчера ночью во всех своих великолепных одеждах Император выглядел так, что кружилась голова и не хватало воздуха. Хотелось упасть перед ним и преклоняться ему. Сейчас он лежал в тонком шёлковом халате, который накинул, выходя к евнуху, с распущенными длинными волосами, которые укрывали его плечи и грудь, и Саске опять ощутил, как сбивается дыхание и грохочет сердце. Но теперь преклоняться он не стремился.       — Как ты себя чувствуешь? — мягко смотря на него, спросил Итачи. — Наверное, я требовал от твоего тела больше, чем оно могло бы дать.       — Всё в порядке, эти ощущения мне знакомы, — усмехнулся наследник, — но есть и кое-что новое. Эта ночь отличалась от тех, что мы провели, когда не понимали друг друга, — уточнил он. — Я отдался тебе по своей воле, а ты как будто бы вновь хотел овладеть мной силой, — пробормотал он с некоторым упрёком. — Но даже так мне понравилось. Я не жду от тебя нежности и не особо её хочу…       — Потому что ты сам слишком силён, — перебил его Итачи. — Я не мог по-другому, я опасался, что ты начнёшь отбиваться и сопротивляться, и я хотел возобладать над тобой, — признался он, а Саске лукаво ухмыльнулся.       — Потому что боялся, что иначе я возобладаю над тобой? — юноша откинул покрывало и, подобравшись к брату, навис над ним сверху, упираясь руками в постель. Итачи не испугался и даже не напрягся, наоборот, в его глазах появился задор.       — Я знаю, чего ты хотел в эту ночь и чего продолжаешь желать, — он слегка потёр подбородок младшего братишки, а Саске опустился на его тело, чтобы брат почувствовал, что с утра он тоже готов.       — Но я не пошёл против твоих желаний, я подчинялся тебе, всю ночь. Позволь же и мне хоть немного насладиться тобой. Неужели я не заслужил этого? — настойчиво попросил он, давя в живот брата своей твёрдой плотью. — Ведь раньше тебе это нравилось. Или ты делал это для того, чтобы управлять мной?       — И да, и нет, — проронил старший Учиха, зарываясь пальцами левой руки в волосы младшего. В правой он что-то держал, но Саске не обратил на это внимания. — Да, потому что действительно хотел манипулировать тобой, давая тебе мнимую власть. А нет, потому что большей частью делал это из-за удовольствия и вины перед тобой.       — А теперь? Император больше не позволит доставить ему удовольствие? — Саске нетерпеливо двинул бёдрами, словно уже находился в нём. Итачи на несколько секунд замолчал, загадочно смотря на него, а Саске эти мгновения показались такими долгими, что он уже был готов взять брата силой и снова всё испортить между ними. Как Итачи, усмотрев зверя в его глазах, внезапно протянул ему небольшой сосуд из зеленого оникса, который сжимал в правой руке. Саске, с подозрением приняв его, открыл крышечку, принюхался и ощутил запах сандалового дерева.       — Сзади будет глубже, — пошло шепнул он на ухо младшему брату, у которого тут же затряслись руки от возбуждения, ударившего в голову.       — Я знаю, — выдохнул он и пылко прижался к губам Императора, разжигая себя ещё больше глубоким поцелуем и срывая пояс с его нижнего одеяния. Через силу оторвавшись, Саске в одно мгновение перевернул старшего Учиху и навалился на него сзади. Волосы Итачи соскользнули со спины и упали на плечи, шелковистый халат тоже спустился к пояснице, и линия позвоночника четко проступила. Саске ощущал крайнее нетерпение и даже боль в паху, настолько сильно хотел соития. Он вылил остатки масла на свою плоть, отбросил сосуд, откинул полы его одеяний и прижался к ягодицам старшего брата. С силой навалился на него, проникая в его тело, и утробно простонал, едва удерживая собственное сознание. Итачи тоже страстно выдохнул, сжимая пальцами постельное бельё. Как и у Саске, в принимающем положении у него не было плотской близости почти год, но тело не воспротивилось нетерпеливому вторжению. Он принял его если не с физическим, то с моральным наслаждением точно, сразу же вспомнив о всех тех днях, когда соблазнял младшего брата в угоду своим целям. Саске тоже всё прекрасно помнил, и дикая страсть вскружила ему голову, ведь владение старшим братом для него всегда находилось за гранью понимания. Едва Император отдавал бразды правления ему, как младший Учиха становился неуправляем, отдаваясь во власть своих бушующих эмоций и инстинктов. Он вспомнил, как тогда набросился на брата, пытаясь выплеснуть на нём всю ярость и злость после ночи с наложницей. К своему удивлению, сейчас Саске имел схожие чувства, только теперь его страсти не мешали никакие отрицательные эмоции.       Итачи тяжело дышал, двигаясь от его сильных толчков и узнавая собственную «школу»: ведь младший Учиха действовал точно так же, как и старший, не жалея своего любовника и подчиняясь своим желаниям. Изначально он не был взбудоражен так, как Саске, но всё же через некоторое время тело начало пылать, как в огне. А об этом старший Учиха знал, как никто другой, не так уж и давно пытавшийся устроить самосожжение. Но в огне страсти, в отличие от обычного, он был готов истлеть до конца, вбирая в себя все муки любовного соития. Не только грубоватые движения младшего брата сладостно пытали его. Само осознание того, что Саске пришёл в его покои и захотел разделить с ним ложе пьянило так, что глаза сами собой закатывались от удовольствия. Но ему было мало этого. Он хотел не только осознавать и чувствовать, он хотел видеть, смотреть на Саске, ощущать его запах и вкус его губ. Поэтому, когда несдержанный младший брат излился в него, Император почти сразу же толкнул его в бок и перевернулся.       — Всё так плохо? — задыхаясь после быстрого темпа, прошептал Саске, немного испугавшись горящих глаз старшего брата.       — Нет, но я захотел по-другому, — Итачи забрался на него и хотел поцеловать, но снова передумал. Саске подошёл к финалу, и сейчас поцелуи вряд ли бы принесли такое удовольствие, которое могло бы быть при возбужденном состоянии. Сам же Итачи наоборот только начал получать наслаждение от соития и хотел бы как можно быстрее привести любовника в чувство. Поэтому, коротко поцеловав его, он положил руку брата на свою плоть, а своей ладонью накрыл его и склонил голову над его грудью. Саске невольно вздрогнул, когда губы старшего брата коснулись его сосков, мягко обхватывая их. Его тело почти сразу же начал наполнять приятный трепет. Сейчас Итачи не кусал, как ночью, он целовал, нежно обхватывал губами и обводил языком. Младший брат то и дело покрывался мурашками, а его плоть в ладони брата начала твердеть. Губы Итачи стали спускаться — от груди они вели линию к животу, покрывая чуть влажную кожу поцелуями, и Саске снова содрогнулся, когда понял, что брат хочет спуститься ещё ниже.       — Я тоже хочу, — с усилием прошептал он и, схватив любовника за плечи, перевернулся вместе с ним, нависнув сверху. — Попробовать тебя… — Саске жадно поцеловал его шею и двинулся вниз, стараясь охватить каждый кусочек его кожи, вдыхая запах и наслаждаясь вкусом.       — Почему ты не дал мне дойти до конца? — расслабляясь под губами младшего брата, спросил Итачи.       — Потому что… — нехотя отозвался тот, с трудом отрываясь от его тела. — Это… не подобает Императору, — пробурчал он и снова припал к телу брата, целуя и касаясь его.       — Хах… — с губ Итачи слетел то ли смешок, то ли стон. — А что же тогда подобает Императору? Стоять на коленях и принимать другого мужчину? — иронично спросил он, а Саске в ответ сильно куснул брата, ощущая, что заводится всё больше.       — Ты же сам говорил, что тебе нравится это, — прошелестел юный Учиха, толкаясь между его ног и упираясь ладонями в постель.       — Кто знает, может быть, и это бы понравилось, — ответил тот, невольно прикрывая глаза от несдержанного проникновения.       Эмоционально или физически возбужденный Саске напоминал ему ураган, который был готов снести всё на своём пути, внезапно начинался и так же резко стихал. Вот и сейчас, мгновенно возникнув, он пытался захватить Императора и опутать своим порывом, пропитать каждую клеточку своим чувством и не отпускать до конца. Итачи нравилось это состояние младшего братишки, нравилось чуть ли не больше, чем сам акт. Он не сражался с ним, а наоборот — отдался этим бушующим порывам, сам не зная, к чему это всё может привести. Потому что его чувства и эмоции были не слабее, чем у Саске, и он едва сдерживал их, опасаясь, что тогда их совместная страсть станет разрушительной для обоих.       Оказавшись лицом к нему, Итачи смог исполнить своё желание и прижался к губам любовника. Саске подхватил его инициативу, отвечая пылкими поцелуями. Губы жадно обхватывали друг друга, а кончики языков соприкасались сначала во рту, а потом и вне его, когда из-за движений поцелуи рвались, а любовникам нестерпимо хотелось коснуться друг друга. Эти игры оказались для Императора очень сладкими, и через некоторое время Саске ощутил, как его напряженное тело обмякло, а живот повлажнел от излитого семени. Он снисходительно усмехнулся и хотел уже выйти из него, как вдруг расслабленный брат внезапно обхватил его за плечи и подался вперед, садясь ему на бёдра. Саске тоже его инстинктивно обхватил, ощущая, как его волосы защекотали ладони. Они рассыпались по плечами Императора и спине, а также упали вперед, словно пытались закрыть их лица и тела от посторонних глаз.       — Не останавливайся, — Итачи смотрел на него сверху, его голос звучал мягко, однако младший Учиха уловил в нём требовательность и даже приказ. Он снова потянулся к губам повелителя, а тот немного двинул бёдрами, и Саске, ощущая, как глубоко вошла в него плоть, глухо застонал сквозь поцелуй. Теперь он не мог толкаться, как хотел, а старший брат тоже не спешил с движениями, и юноше пришлось терпеть до последнего, вкладывая всю свою страсть в поцелуи. Только когда он чуть не прикусил губы брата до крови, Император соизволил двинуться, и его тугие мышцы доставили Саске поразительное удовольствие. Юноша постарался удобнее сесть, чтобы держать старшего брата в своих руках и позволять ему двигаться свободнее. Его объятия стали крепче, пальцами он сжал густые волосы повелителя, Итачи тоже, обхватывая его за шею, зарылся в тёмные пряди. Он продолжал смотреть на младшего брата сверху, неспешно двигался, порой прикасаясь к губам или к шее, а Саске задыхался от бушующих эмоций, которые готовы были разорвать его. Особенно, когда они смотрели друг другу в глаза, прямо и открыто, не утаивая ничего.       — Я… люблю тебя, — неожиданно прошептал Саске, завороженный такой нестерпимой близостью между ними. Тело Итачи снова горело от соития, волосы прилипли к влажной коже, а румянец на его щеках был непривычно ярким. Двигая бёдрами, он прерывисто дышал, а услышав слова младшего брата, невольно ухмыльнулся и немного опустился, чтобы их лица были друг напротив друга.       — Только сейчас? — шепнул он, касаясь горячей щеки Саске. — Владея моим телом?       — Нет… — эмоционально выдохнул тот и замотал головой, пытаясь собрать мысли воедино. Это было совсем непросто, ведь всё, что хотелось сделать — отдаться до конца этим восхитительным ощущениям и близости старшего брата. Да, он держал в руках его тело, наслаждался им и находился в нём, но владел им определенно Итачи, даруя это наслаждение своим телом как высшую милость. Саске продолжал отчаянно сжимать его в объятьях и целовать до тех пор, пока они оба не вкусили самое сладкое запретное удовольствие.       Продолжая сжимать друг друга в объятьях, оба опустились на кровать. Взгляд старшего брата наполнился нежностью, младший же пребывал в недоумении от того, насколько чувственно и приятно это было. Как ловко брат обуздал его страсть и вместо того, чтобы позволить крушить всё вокруг, направил её в себя, испив до последней капли. Вроде бы Саске ничего не делал, лишь наслаждался им и движениями его бёдер, а ощущения были такими, словно его опустошили несколько раз.       — Так что же, больше не любишь меня? — Итачи разжал свои объятья и тронул застывшего братишку за нос. Тот, придя в себя, снова замотал головой.       — Люблю, — хрипловато выдохнул он, до сих пор пребывая в прострации. — Я только сейчас это понял. Только этой ночью и этим утром понял, что ты значишь для меня. До этого момента я ещё сомневался, — юноша потупил взгляд, — в своих чувствах к тебе. Но теперь убедился, что та ненависть и злость на тебя наконец-то исчезли. Они так долго держали меня, что я не увидел за ними других чувств. Ты признался в своих чувствах мне раньше, ещё тогда, в подземельях, но я не верил им и не мог принять их, потому что опасался, что не испытываю ответные. Но сейчас эта близость позволила мне понять, как же сильно я хочу быть рядом с тобой. Помогать тебе в делах, любить тебя вот так, без принуждения и стыда, и… служить тебе, — он неловко перевернулся на живот, а потом подогнул под себя колени и поклонился, прижимаясь лбом к сложенным ладоням. — Служить Вам, Император, — почтительно добавил он. — Сейчас я понял, что готов ради тебя пойти на что угодно, — он выпрямил спину, продолжал стоять на коленях. — Готов убивать, защищать тебя до последнего. Готов снова отправиться на войну и погибнуть там ради тебя…       — Саске! — неожиданно грозно прервал его Итачи, схватив за плечи и встряхнув. — Глупый брат, ты и впрямь теряешь голову. Что от ненависти, что от любви, — уже мягче пожурил он. — Никакой войны. Больше ты не отправишься ни на какую войну, потому что я намерен запереть тебя во дворце и не выпускать из него, — на полном серьёзе произнёс он, а черные глаза Саске распахнулись шире. Несколько секунд он сидел вот так, а потом в его тёмной радужке блеснул какой-то огонёк. Он приблизился к брату, ткнулся в его плечо своим лбом и начал давить. И бодал до тех пор, пока Итачи снова не упал на постель. Саске в ту же секунду забрался на него сверху и зажал руки над головой, довольный своей победой.       — Ты запрёшь меня во дворце, а я не выпущу тебя из этой комнаты, — коварно проговорил он, склонившись над его лицом. — Как тебе такой уговор?       — Что ж, — Итачи подхватил его настроение и соблазняюще расслабился, томно прикрыв глаза. — Посмотрим, на сколько тебя хватит.       Саске и правда не выпускал Императора из внутренних покоев целых три дня и ночи. Всё время они проводили в постели, покидая её лишь для того, чтобы справить нужды и помыться, благо, что купальни находились рядом и в них всегда имелась горячая вода. Еду и вино им приносили слуги, они же меняли постельное бельё, которое братья изрядно пачкали. Эти дни стали каким-то наваждением или сном, из которого младший и старший Учиха никак не могли выбраться. Казалось бы, после первой насыщенной ночи и такого же утра, они успокоились. С удовольствием очистили свои тела в купальнях и насладились сытным завтраком. Итачи даже что-то сыграл на цине, как после мнимого успокоения Саске вновь ощутил в себе желание предаться страсти. Оно было настолько явным, что старший брат понял его без слов. Единственное, что мешало им сразу же перейти к соитию — одежда, в которую они успели облачиться после купален. Поэтому, после этого раза больше они её не надевали.       Саске нравилось всё, что происходило на кровати. Он был не против лежать снизу и принимать брата, отдавая своё пылкое тело ему, и позволил себе несколько раз наброситься на Императора, не спрашивая его разрешения. Итачи предугадал то, что когда-нибудь Саске надоест просить об этой милости, и он захочет завладеть им силой, поэтому немного подыграл ему и воспротивился. Пару раз между ними завязывалась борьба, которая лишь больше подогревала страсть. Первую попытку Император пресек, подавив бунт брата и приструнив его тело, имея достаточно грубо и причиняя боль укусами. Но Саске не сдался, наоборот, в своём азарте воспылал лишь сильнее, и когда набросился во второй раз, Итачи уступил и поддался ему, охотно и долго позволяя владеть собой.       В основном они оба делали это сзади, потому что поза была удобной для глубоких проникновений и быстро насыщала плоть. Саске уже было не стыдно опускаться на колени и сгибать спину, зная, какие ощущения это принесёт. Итачи же прогибался под любовника настолько соблазнительно, что младший братишка бросался на него, стараясь скорее утолить свою страсть. Старшему брату также нравилось сидеть сверху на его бёдрах, если Саске тоже сидел, поскольку так они могли долго и безотрывно целоваться, а ещё он контролировал ситуацию. Младший Учиха тоже попробовал эту позу, но настолько ловко, как у брата, у него не вышло, поэтому Итачи пришлось больше двигаться самому. Ещё Саске нравилось, когда брат ложился на него сверху, медленно погружая в него свою плоть. Двигаться так было не очень удобно, зато ощущения, когда Итачи полностью покрывал его собой были незабываемы. Саске чувствовал его всем своим телом и словно бы становился им, растворяясь в нём.       Они пили сладкое вино, которое разогревало их тела ещё больше, и не отказывали себе в самых изысканных яствах. Саске больше налегал на мясо и овощи, в особенности, его любимые томаты, Итачи же предпочитал морепродукты, а также фрукты и десерты. Последних он ел столько много, что слуги не успевали их приносить.       Набравшись сил после еды и повеселев от вина, они снова возвращались в постель, предаваясь ласкам и любовным утехам. Саске в итоге пришлось сдаться и позволить Императору услаждать его губами и ртом. Поначалу было невообразимо стыдно, но Итачи не выпускал его до последнего, пока младший брат не излился ему в рот. После этого его снова накрыл стыд, и юноша долго не мог выбраться из-под подушек. И отпустило его только тогда, когда он сделал для Итачи то же самое и пока брат не убедил его в том, что в этом нет ничего постыдного, ведь они это делают для удовольствия друг друга.       Впрочем, больше им нравилось целоваться и держать друг друга в объятьях. Они могли делать это несколько часов: просто лежать, обнявшись, и смотреть друг другу в глаза. Саске всё никак не мог поверить, насколько сильные чувства он испытывал и испытывает к брату, а Итачи опасался отпустить хоть на минуту своё счастье и мечтал, чтобы эти дни не заканчивались никогда.       Но всё же, они закончились. Не потому, что братья устали и насытились друг другом. Да, сил заметно убавилось, да и желание немного приутихло, и всё же Саске был готов ещё неделю сидеть в этих покоях, а может и больше. Нет, причина оказалась гораздо серьёзнее. Эти три дня Итачи как мог отгонял от них назойливых евнухов и чиновников, которые беспокоились за здоровье Императора и его отсутствие на аудиенциях. Орочимару, который ошивался где-то неподалёку, происходящим был доволен и сразу всё взял в свои руки. И всё же, уединяться долго братья не могли. Когда наступило четвёртое утро, Саске проснулся на рассвете. Потому что ощутил, как старший брат пытается осторожно выбраться из его объятий и покинуть постель.       — Саске… — рассеянно произнёс Итачи, чувствуя, как младший братишка сильнее прижал его к себе.       — Я знаю, — сипло отозвался тот, уткнувшись лицом ему в плечо. — Знаю, что тебе нужно идти. Я и так украл у тебя целых три дня, поставив всю страну под удар. Но всё же… ещё одну минутку… — попросил он и прижался так сильно, что Итачи едва мог вздохнуть. Старший Учиха тоже стиснул его в объятьях и поцеловал в макушку. А когда минута прошла, Саске расцепил руки, резко отстранился и поднялся на ноги.       — Спасибо, — проронил он, отводя взгляд в сторону. Итачи, слабо улыбнувшись, тоже поднялся и, не удержавшись, легонько ткнул его по лбу, как делал это в детстве.       — Это я должен благодарить тебя за то, что ты подарил мне эти ночи и дни. Не помню, чтобы я когда-то был так счастлив. И хотел жить, — подчеркнул он, упоминая их прежний разговор.       — Скажи, мне только одно, — Саске вновь решился посмотреть на него. — Это ведь… было не в последний раз? Я могу снова приходить в твои покои? Хотя бы иногда…       — Да, если захочешь, — кивнул головой старший брат, а лицо младшего тут же просветлело, и он выпустил сдерживаемое дыхание. — Не могу обещать тебе, что каждую ночь буду полон сил, но держать тебя в объятьях готов каждую минуту, — заверил он, и Саске едва не улыбнулся.       — Тебе лучше отправиться в южный дворец. Сейчас я позову слуг, чтобы они помогли омыться и одеться. Будет лучше, чтобы лишние глаза и уши не знали о твоём присутствии в моих покоях, — обратился к нему брат. — К тому же, тебе также следует подготовиться к утренней аудиенции. Я буду тебя ждать.       — Да, я понял, — Саске накинул на свои плечи сначала нижнюю шелковую одежду, а поверх неё — парчовый халат. Перед уходом он посмотрел Итачи в глаза, затем глубоко поклонился, выставив сложенные ладони, и направился к себе.       После трёх дней и ночей, проведенных в физической близости вместе с братом, Саске пребывал в некоторой прострации. Когда он вышел на улицу, то словно бы оказался в другом мире. Ведь в покоях Императора жизнь будто бы остановилась и текла медленно-медленно, а за пределами дворца её темп ощутимо ускорился. А Саске остался там, поэтому чувствовал себя ужасно медлительным и рассеянным, не в силах войти в прежнюю колею.       — Всё в порядке? — когда он вымылся и переоделся, во время трапезы его посетил Какаши, который осторожно зашёл во дворец и осмотрел наследного принца с ног до головы. — Тебя не было три дня.       — Да, я… — Саске пару раз кашлянул, прочищая горло. — Был во дворце Императора.       — Вот как, — проронил его наставник, а Саске налил ему чаю и подозвал к столу. Какаши неторопливо сел рядом и взял чашу в руки, сделав небольшой глоток.       — Честно сказать, не ожидал, что ты вытворишь что-то подобное, — усмехнулся бывший кузнец, потянувшись за свежеиспеченными рисовыми булочками. — Даже не знал, что ты умеешь танцевать. Я тебя такому не учил, — заметил он.       — Да, — Саске немного смутился, вспомнив своё представление. — Мне кое-кто помог, здесь.       — Этот танец… — снова протянул стражник, глядя на бобовую начинку в пирожке. — Это ведь была не просто демонстрация своего мастерства? Возможно я ошибаюсь, но мне показалось, что ты вложил в него более сильное чувство. И направлено оно было на Императора.       — И как же ты это углядел одним глазом? — хмыкнул младший Учиха, добавляя чая и себе, и ему.       — Ты знаешь, что я до сих пор не могу простить твоего брата за то, что он сотворил с тобой, но между вами, похоже, всё наладилось, — снова с сомнениями протянул Какаши.       — Вроде того, — согласился Саске. — Теперь я буду часто пропадать у него, так что не разыскивай меня по дворцу, — на всякий случай добавил он. — Но мне интересно, как же ты оказался на его дне рождении? При такой нелюбви к нему?       — Я не собирался туда идти, но Минато-сан уговорил меня, — вздохнул стражник. — Почему-то ему я не могу отказать ни в чем, — пожал он плечами. — Как-никак, он мой наставник.       — Просто он такой человек, — Саске глубоко вздохнул, — которому доверяешь и которого не хочется обижать. Не ты один выполняешь его просьбы. И я, и Итачи… Особенно Итачи, — себе под нос добавил юноша и, допив чай, поднялся на ноги. — Мне пора на утреннюю аудиенцию. После обеда или вечером ты можешь потренироваться со мной? Мне надо… как следует размяться, — он крутанул головой, потом свёл лопатки за спиной и прогнул спину. Мышцы после трёх суток плотских утех были сами не свои, и хотелось их скорее привести в норму.       — Конечно, только свистните, Ваше Высочество, — с усмешкой добавил Какаши, так же театрально кланяясь ему.       Саске с некоторым волнением ждал начала утренней аудиенции, поскольку после всего случившегося не знал, как вести себя с братом в таких формальных условиях. Чиновники давно собрались в Зале золотого дракона, как обычно заняв две стороны от дорожки, ведущей к трону, два лагеря правого и левого канцлера. Саске же предстояло занять место по левую сторону от трона, на невысоком постаменте, где справа уже стоял главный советник. Можно было даже не смотреть ему в лицо, чтобы понять, что тот как обычно широко ухмыляется при виде него. Орочимару сложил ладони друг в друга и поклонился наследному принцу, Саске же сухо кивнул головой. Когда главный евнух объявил о появлении Императора, все министры мгновенно опустились на колени и прижали головы к ладоням. Саске с Орочимару сделали то же самое, но младший Учиха на мгновение задержался взглядом на одеждах повелителя, отмечая нежную пастельно-бирюзовую гамму его наряда.       — Совет приветствует Императора! — хором провозгласили министры, и Итачи, опустившись на трон, махнул им рукой, повелевая встать. Саске выпрямился и снова украдкой взглянул на брата. Снова величественный и неприступный, как и подобает властителю империи. После всего произошедшего Саске было непривычно видеть его таким, хотя до недавнего времени он не сомневался в его каменном сердце и отсутствии чувств. Теперь же, вкусив всю любовь и страсть, юный Учиха поражался его умению так управлять своими эмоциями и в любой ситуации держать своё лицо. Этому, как и многому другому, он бы очень хотел научиться у своего старшего брата.       Сегодня утреннее совещание было особенно скучным и долгим. После трёх дней отсутствия Императора, у чиновников скопилось много вопросов, и они хотели рассмотреть их все. А Саске как никогда не мог сосредоточиться на обсуждениях. Его мысли перескакивали одна на другую, он мог думать только о ночах, проведенных в покоях Императора. К тому же он ощутил, что ему достаточно тяжело стоять, хочется присесть или прилечь, насколько его тело, оказывается, устало. Левый канцлер о чем-то долго вещал, как обычно в своей жесткой манере призывая к действию, правый министр вступал с ним в дискуссии… Чтобы не выглядеть глупо, Саске старался смотреть в одну точку и не блуждать глазами по залу. Всё осложнялось тем, что напротив него стоял Орочимару, и взгляд то и дело натыкался на него. Младшему Учихе это совсем не нравилось и, чуть развернувшись к трону, он стал рассматривать узоры на парчовых одеждах Императора. Как вдруг столкнулся с ним взглядом.       Его сердце мгновенно замерло в груди, а вся кровь хлынула к ногам. Колени ослабли, а стопы наоборот потяжелели. Несмотря на то, что Саске уже не раз видел своего брата, сидящим на троне, отчего-то сейчас захватило дух. Кожа Итачи была по обыкновению гладкой и бледной, длинные волосы собраны в тугой узел и приглажены воском. Вместо головного убора — невысокое украшение, надеваемое на пучок и похожее на небольшую корону. Глаза — большие и тёмные — смотрели на Саске в упор, а тот в свою очередь не мог отвести взгляда, хотя понимал, что сейчас не самый лучший момент так пристально глядеть друг на друга. И всё же… они смотрели. Смотрели не моргая, пока канцлеры спорили друг с другом, пока Орочимару вставал то на сторону одного, то на сторону второго, намеренно разжигая между ними споры, пока другие чиновники шептались за их спинами. Саске ощущал себя так, будто проглотил что-то очень горячее и острое, и теперь оно жжёт внутри, заставляя и руки и ноги наливаться огнём. В горле пересохло, он не мог ни шевельнуться, ни глотнуть, ни моргнуть, ни даже вздохнуть, так приковал его взгляд Итачи. Он смотрел на него практически так же, как смотрел во время танца, медленно пожирая его этими пленительными глазами. В который раз Саске поразился его красоте, силе и величию, что ему захотелось упасть перед ним на колени и прижаться лбом к полу. Ведь сейчас его брат такой могущественный, такой невозмутимый и покоряющий лишь своим взглядом. И Саске не мог поверить, что всего несколько часов назад этого неприступного, как скала, человека, он держал в своих объятиях, целовал его пылкие губы, ощущал его горячую влажную кожу под своими руками и наслаждался его жадным телом. Отдавался ему и покорял его. Его, подчиняющего сотни, тысячи других людей, подчинил он сам. Единственный, во всей Империи Огня, да и во всём мире.       От этого пьянящего чувства у Саске закружилась голова. Он прикусил себе язык, чтобы не застонать от потока своих чувств, которые накрыли его с головой. Он не слышал вокруг ничего и не видел никого, кроме Итачи и жаждал лишь, чтобы тот спустился с трона и сжал его в крепких объятьях. Или пронзил мечом. Сделал бы хоть что-то, чтобы оказаться рядом, как в ту ночь.       — В любом случае, это невозможно осуществить, не привлекая императорскую армию! — каркнул Данзо перекрывая голоса остальных сановников, которые заполнили весь зал. — Что Вы на это скажете, Ваше Величество? — обратился он к Императору, и все мгновенно затихли. В зале повисла звенящая тишина: чиновники ожидали ответа повелителя, а тот молчал, словно не слышал вопроса.       — Ваше Величество, — прошипел Орочимару, сверля его глазами. — Ваше Величество! — главному советнику пришлось два раза позвать его, прежде чем Итачи оторвал взгляд от младшего брата и перевёл его на застывших в ожидании министров, затем на Орочимару и вновь на министров.       — Мы не будем поднимать императорскую армию для такого дела, — как ни в чем не бывало произнёс он, сглаживая своим властным голосом образовавшуюся заминку. — Достаточно небольшого отряда. Незачем идти в наступление в открытую, лучше сделать это тихо и скрытно.       — Но тогда… — начал было левый канцлер, но Император махнул рукой.       — Хватит об этом. Перейдём к следующему вопросу.       Саске едва достоял до окончания совещания. Его ноги почти занемели, тело начало ломить, ему было жарко и душно, все силы юноша бросал на то, чтобы лишний раз не смотреть на Императора. Когда же, наконец, главный евнух объявил о том, что аудиенция окончена, младший Учиха облегченно выдохнул и практически упал на колени, провожая Императора поклоном и вместе со всеми желая ему здоровья. Повелитель ушёл первым в сопровождении евнуха, чиновники начали покидать друг за другом зал после него. Последним вышли Саске с Орочимару, который всё это время что-то бормотал себе под нос.       — Знаете, Ваше Высочество, — в конце концов раздраженно выдал он, удивив наследного принца. Обычно Учиха привык видеть его самодовольную улыбку на лице, а сейчас взгляд казался поистине змеиным, и он даже испугался, не начнёт ли главный советник плескаться ядом.       — Что с тобой? — спросил тот. — Ты чем-то недоволен?       — Недоволен, — прокряхтел наставник. — С Вашим появлением я абсолютно стал не нужен Императору. Он больше не просит моего совета и не приглашает в свои покои. Мало того, и ты, Саске-кун, совершенно забыл про меня и про то, что я сделал для тебя!       — Хах! — младший Учиха не смог сдержать смешка. — Бедный главный советник, обделенный вниманием обоих Учих, — скривил гримасу он. — Что ты хочешь? Чтобы я снова жил у тебя? И что значит — не приглашает в свои покои? — нахмурился он.       — Раньше я мог попасть к нему в любое время дня и ночи, а теперь стражники не пускают к нему, — насупился наставник.       — Что ж, прости, что я нашёл лучший способ исцелить брата, чем предлагал ты, — снова сыронизировал Саске. — Но про тебя я вряд ли забуду. Ты же знаешь, что после очередного полнолуния я опять приползу к тебе, — мрачно заявил он, мысленно уже готовясь к потери крови и слабости. — К тому же, мне ещё нужно узнать о действии некоторых трав.       На лице Орочимару появилась улыбка и его настроение улучшилось.       — Тогда позвольте дать вам ценный совет, Ваше Высочество, — более привычным тоном продолжил он. — Ту заминку, что произошла во время утренней аудиенции, заметил не только я. Если это продолжится, по дворцу могут пойти слухи, что кое-кто отвлекает Императора от важных государственных дел.       — Я не отвлекал, — пробурчал Саске, отводя взгляд в сторону.       — Да-да, вот только другим ты это не докажешь, а некоторые могут посчитать, что помеху лучше устранить, — жестко заключил он и ускорил шаг, направляясь к своей резиденции. Младший Учиха, остановившись, смотрел ему вслед мрачным взглядом, а затем тоже направился к себе.       — Не раньше, чем я устраню их сам.