Be The Some

      Я привык к тому, что всегда могу положиться на собственное тело.       Когда ты всю жизнь, сколько помнишь себя, занимаешься спортом — тяжело, профессионально, от четырех до девяти часов в день — ты не допускаешь мысли, что не сможешь чего-то. Тело превращается в совершенный инструмент, ты чувствуешь каждую мышцу, нервное окончание, связку. Поверхностью кожи ощущаешь движение воздуха, за мгновение до того, как противник нанесет удар.       И всегда успеваешь уклониться.       Кроме одного раза.       У спортсменов нет особого выбора — они рискуют каждый раз, когда нужно показать, на что они способны. Каждая тренировка, каждое выполнение привычного элемента, каждое действие, которое ты выполнял миллион раз до этого — всегда риск получить травму и закончить карьеру одним неловким движением.       Я вообще считал и считаю, что спортсмены — это адреналиновые наркоманы. Как гонщики или парашютисты или скалолазы. Если в их жизни не будет риска — она потеряет смысл.       И вместе с этим человек, который занимается каким-то видом спорта большую часть жизни — его видно сразу. Так узнаешь фанатов своей любимой группы в толпе на перроне, пока ждешь поезд метро, — по мелким деталям, незаметным чужому глазу. Так и здесь. Их всех объединяет какой-то потусторонний, серьезный взгляд и нечеловеческая уверенность в своих силах. Они словно супергерои, знают и могут что-то такое, чего не может обычный человек.       Я тоже был таким.       Сегодняшний фотосет просто убивает. Реклама бренда, производящего инвентарь и одежду для бокса. Естественно, кого они могли позвать, кроме меня.       — Отлично! — восторг фотографа раздражающе приторный. — Теперь ближней ко мне рукой, чтоб поймать бицепс!       Пробиваю простой джеб с нырком вбок, от глухого удара по груше в воздух взметывается пыль.       — Огонь просто, ты супер, как всегда! — на мониторы выводится отснятое, и уже и я сам вижу минимум полтора десятка удачных кадров. — Все, смывай масло, мы закончили. Чек через неделю.       — Спасибо, Стеф, — пожав ему руку, забираю свою сумку и иду в подсобку. На ходу машу рукой техникам и помощникам — они всегда со мной приветливы, некрасиво просто так свалить.       По-быстрому принимаю душ, переодеваюсь в простой спортивный костюм, сверху любимую парку — и на выход. Надо с еще одним человечком встретиться.       Вечерний Мёндон все такой же — шумный, многолюдный и яркий, как бесконечный праздник, превращенный в нелепый гротеск. Ресторанчик-гриль — кому надо, тот найдет, вывеска у него блеклая на фоне соседей — полон, но мне везет. Столик в глубине зала и коктейль для меня находятся быстро. Мясо придется подождать.       — Привет, — на диван напротив садится ухоженный молодой мужчина в костюме. Клерк средней руки, примерный семьянин, успешный бизнесмен — ни то, ни другое, ни третье.       Владелец спортивного клуба, по арене которого размазано мое профессиональное будущее.       Глаза б мои его не видели.       — Принес? — Крис — я помню его настоящее имя, но не хочу произносить его вслух, словно скажу — и верну нас обоих в прошлое — отпивает кофе, поставленный перед ним официантом буквально секунду назад.       — Да, — из кармана куртки я достаю простой белый конверт, толкаю через стол. — Сколько еще осталось?       — Много, — усмехается он, — ты всегда можешь отработать их по-другому.       — Не могу! — громче, чем нужно, рявкаю я. Два года прошло, а все еще не отболело. — Если выйду еще хоть на один бой, останусь инвалидом, ты что, не понимаешь?       — Я предлагаю не драться, — какая же мерзкая у него ухмылка. Или я ее такой воспринимаю. — Мне тут птичка на хвосте принесла, что ты уже некоторое время в агентстве Чон.       — И?       — И я могу купить тебя на неделю, — совершенно спокойно говорит этот мудак, слизывая пенку с крошечной ложечки. — Как раз хватит, чтобы расквитаться с долгом.       — На что ты рассчитываешь? — мы расстались совсем недавно. Он так хотел помочь, но я не желал видеть жалость и вину в его взгляде. Только не от него. — Я не вернусь.       — Знаю, — у него такое грустное лицо, я ебал. — Я просто хочу, ну знаешь… Чтобы хоть ненадолго стало как раньше.       На последнем слове его голос дрогнул, а я посмотрел на своего бывшего парня немного другим взглядом. Привычное раздражение сменилось интересом — с чего он решил пооткровенничать? И заметил и круги под глазами, и бледность, и нездоровый, похудевший вид. Его любимое пальто, трещавшее раньше на широких плечах, болталось свободно.       — Купишь мне выпить?       Кристофер просиял. Простой вопрос, я даже ничего не обещал. Но в его глазах столько надежды.       — Конечно, тебе как обычно?       — За пару месяцев ничего не изменилось, — я позволяю себе улыбнуться уголком рта, и он срывается к бару, чтобы не заставлять меня ждать.       Неужели все еще любит?       А я? Люблю ли я его?       Больше жизни, на самом-то деле.       — Держи, — передо мной ставят стакан, мята, кубики льда, лайм и водка — все, как я люблю. Правда помнит. — Так что ты об этом думаешь?       — Это самый простой способ закрыть долг, я прав? — потягивая напиток, я тяну и время.       — Именно.       — На какое мероприятие ты меня покупаешь?       — Одна пятничная вечеринка, — он даже не заказал себе ничего поесть, — и компания для меня на протяжении всей недели. Днем и ночью.       — Имей в виду, — вздергиваю я руку со стаканом, — я не спал ни с одним клиентом и с тобой не буду. Я не проститутка, я эскорт. Невьебенно дорогой эскорт, между прочим.       — Ты стоишь каждой воны, которую я за тебя отдам, — шепчет Кристофер беря меня за руку под столом. — Мы договорились?       — Мне нужен тайм-аут.       Быстро встаю из-за стола, иду в туалет. Прелесть таких ресторанов классом выше среднего — в отдельных туалетных кабинках. Умывшись ледяной водой, закрываю крышку унитаза и сажусь на нее, подтянув колени к груди и с силой вцепившись в волосы.       Что мне, мать твою, делать?       Если не соглашусь, мне ему платить еще пару лет — обычными съемками не заработать столько. А тут всего за неделю — побыть тем, кем он хочет меня видеть, игривым, взбалмошным, безбашенным, бесстрашным, упрямым.       Любимым.       Да чтоб тебя!       — Ладно, — откинув волосы назад, я смотрю в зеркало, тяжело оперевшись руками на раковину. — Ладно.

***

      — Крис, — сквозь сон я чувствую осторожные касания, — что ты здесь делаешь?       Кровать в гостевой — в моей бывшей спальне — такая же, какой я ее помню. Громадная, широкая и очень мягкая. И пахнет тем же кондиционером для белья, что ассоциируется у меня до сих пор со счастьем и жизнью до.       — Чи, — глубокий, нежный тембр задевает что-то внутри меня. Это тоже из прошлой жизни. — Чи, пожалуйста, помолчи…       Руки скользят по моему телу, одна обнимает меня за плечи, вторая ласкает бок, от колена вверх по напрягшимся мышцам живота, ладонь ложится ниже пупка, прижимая меня спиной к телу позади. Крис большой, такой большой и знакомый, после него у меня и не было никого, потому что никого не хотелось. А сейчас от этих касаний тело дрожит и горит.       — Крис…       — Молчи, — он шепчет мне это в самое ухо, умоляюще и жалко, и прижимается губами к пульсу на шее. Когда я успел откинуть голову ему на плечо и опереться на его грудь? — Чи, я так скучал…       Судорожный, громкий вздох вырывается из моего рта, когда он сжимает объятия крепче. Я как во сне, моя сила воли, которой я так горжусь, машет мне, уже скрываясь за горизонтом, и с бессильным стоном я зарываюсь пальцами в волосы на чужом затылке, притягивая к себе для поцелуя.       — Чи…       Движения губ, поначалу ленивые, становятся торопливыми, жадными, я вспоминаю заново, насколько он страстный, нежный, желанный, насколько я люблю с ним целоваться. Я приоткрываю рот, и его язык деликатно касается моего, лижет, приглашая на знакомый нам обоим танец. Крис тянет меня за плечо, укладывая на спину — и я позволяю. Ведет по моему бедру, сгибая ногу в колене и заставляя обвить его талию — и я снова позволяю. Толкает меня губами под подбородок, запрокидывая назад мою голову — а я только и могу, что крепче сжать колени вокруг его тела и впиться пальцами ему в спину.       Он влажно целует мою шею, медленно и дразняще, и я наконец нахожу в себе силы, чтобы, зажмурившись, выдохнуть:       — Прекрати, Крис…       Он замирает. Я чувствую, как он каменеет надо мной, как напрягаются его мышцы, когда он глухо спрашивает, не поднимая головы:       — Даже шанса нет?       — Есть, — мои руки тоже дрожат, как и его голос, — есть.       — Тогда почему?       — Я не могу так, — я отворачиваюсь, когда он смотрит мне в лицо. Лишь бы не увидел выступившие слезы.       — Ладно, — он поднимается с постели, уже у двери роняет, — выходим через два часа, собирайся.       Ах да. Вечеринка.       Прием на сто пятьдесят персон, и я отыгрываю пару хозяина вечера. В черном строгом смокинге, белоснежной рубашке, и с нелепо растрепанными волосами.       Я не целовался с ним за портьерой в коридоре, нет.       Это был не я.       К черту.       Старые знакомые один за другим подходят поприветствовать — в прошлой жизни я знал каждого, отчасти потому, что к этому обязывала роль спутника жизни одного из совладельцев Inc Corpo, отчасти потому, что все эти богатенькие хмыри, как ни странно, оказывались на деле интересными собеседниками. Приветливо улыбаясь очередному старому другу, я как раз выслушивал его рассказ о приключениях в Неаполе на прошлый уикенд, когда почувствовал, как меня обнимают со спины.       — Не скучаете? — в кольце рук безумно уютно, и его подбородок привычно устраивается на моем плече. Не удержавшись, легко чмокаю его в щеку.       — Мои поздравления, — улыбается Донгван, прервав сам себя на середине предложения, — я рад, что у вас все наладилось. Вечер бесподобен, кстати.       — Пустяки. — смеется Крис, а я краснею, прямо-таки понимаю, насколько сильно, когда ощущаю, как пылает лицо. — Это тебе спасибо, что заглянул.       — Рад был повидаться, — подмигивает тот, и, кивнув нам напоследок, уходит к столу с закусками.       — Крис, — тихо прошу я, потому что мы на виду у всех, и я не хочу лишних слухов. После того, как мы расстались, разразился такой грандиозный скандал, что его отголоски слышны все еще. Несколько раз меня приглашали на съемки только из-за того, кто мой бывший.       А я что? Деньги — это всегда деньги.       Тем более, учитывая, сколько мне еще платить.       — Пойдем, — он тянет меня за руку прочь из зала, и я иду, заглушая внутренний голос, который буквально вопит, что я пожалею. Пусть. Я уже не могу без него. Не теперь, когда на протяжении почти недели мы были так близко.       В трехэтажном просторном доме несложно найти укромное место. Мы снова прячемся за портьерой, я упираюсь взглядом в огромное панорамное окно, а Кристофер снова прижимается ко мне сзади, и я невольно расслабляюсь в его руках. Тело само знает, как реагировать на него — легким, поверхностным дыханием в ожидании поцелуя в шею, немного прогнутой спиной, чтобы подразнить, головой, что сама откинулась на знакомое плечо.       — Я люблю тебя. Все еще. Всегда.       Непрошенное признание выбивает слезы из глаз. Я ведь тоже. Все еще.       — Крис…       — Чи, вернись ко мне, — я поворачиваюсь, а он вдруг рушится на колени, хватаясь за мои руки, — моя жизнь потеряла всякий смысл. Я не хочу есть, почти не сплю, работаю без отдыха в попытках забыть. И стоит только закрыть глаза — я вижу тебя. Я не должен был запрещать тебе, не должен был говорить, что ты сам ви…       — Чан, — у меня давно уже не осталось той жгущей душу обиды на него, — поднимись, а?       Он мотает головой, продолжая стоять на коленях, и только крепче хватается за меня.       — Я давно заплатил за тебя, — он прижимается лбом к моему бедру, не отпуская рук, — и все, что ты мне давал, так и лежит в сейфе в кабинете. Я дурак, прости за мой длинный язык, я так хочу все исправить, Чимин…       — Ты был таким плохим, правда? — я тоже не могу без него. Не могу и не хочу. Чон не принуждал меня к эскорту, я просто не мог пересилить себя, мне обозначили, как со временем я смогу заработать больше, если захочу, и Кристофер мой первый клиент. Им и останется. — Совсем не слушал, что я говорю, да?       — Да, — он удивленно смотрит на меня, и на губах начинает зарождаться робкая улыбка. — Да, думаю, очень плохим.       — И что ты сделаешь, чтобы я забыл об этом? — я ласково глажу его по волосам, убирая их со лба назад, сжимаю в кулаке. Это так похоже на наши игры до. — Как будешь вымаливать прощение?       — Как пожелаешь, Чи, — он смотрит на меня как на снизошедшее с небес божество, — что мне для тебя сделать?       — Отсоси для начала, — я выпутываю и вторую руку из крепкой хватки, провожу двумя пальцами по его щеке, приподнимаю голову. Очерчиваю контур губ, оттягиваю нижнюю. Пальцы облизывает он уже сам. — Я так скучал по тебе.       Он стонет невнятно с открытым ртом, пока я веду подушечками по его языку, глубже в горло. Его губы блестят от слюны, а глаза лихорадочно горящие, полные надежды.       — Это значит, — он задыхается, — значит, что…       — Да, — мне тоже начинает не хватать воздуха, — да, мой хороший, да. Хочешь?       Вместо ответа он рвет молнию моих дорогих брюк, не удосужившись расстегнуть ремень и пуговицу, и прямо на коленях ползет ближе, чтобы нетерпеливо дернуть ткань, освобождая для себя мой член. Что-то звенит, трещит, а его губы уже касаются меня, именно так, как я помню. Не удержавшись, я громко, со стоном выдыхаю:       — Крис…       А он уже берет в рот, облизывая головку, и от накатившего ощущения горячей тесной влажности у меня сыплются искры из глаз. И я тянусь, чтобы расстегнуть брюки, отпуская его, на что он недовольно мычит, и мои колени немедленно слабеют и приходится откинуться назад на окно.       — Черт…       Он жадный, совсем не жалеет себя, ласкает так жарко и так умело, что все, что я могу — это ухватиться за выступ стены сбоку одной рукой и положить вторую ему на шею, слегка направляя. И прикусить язык, чтобы стонами не выдать нас.       — Чи, трахни меня в рот, — ведя губами по моему члену, он смотрит снизу вверх, щекоча дыханием, и я никогда не мог ему отказать. — Я хочу как раньше, пожалуйста…       — Я, — в горле пересыхает, но бедра подаются вперед, и Крис мычит снова, сглатывая, когда я проникаю все глубже и глубже, — ты такой, боже…       Сжав руку на его затылке, аккуратно толкаюсь, и чувствую сжавшиеся на моем теле ладони. Одна скользит вперед, запястьем потирая промежность через одежду, вторая же откровенно лапает, пока я, не способный хоть как-то замедлиться, продолжаю свои движения.       Крис вдруг издает недовольный звук, щекочущий уздечку, и я чуть не падаю. А он дергает меня вперед, принимая до упора, до касания губами ширинки, до давящегося, глухого звука, вибрацией оседающего в моем животе.       — Хочешь жестче?       Еще один звук, который можно принять за утвердительный, и я клянусь, я слышу, как крошится отделка под моей рукой, настолько сильно приходится вцепиться в опору. Ладно.       — Приготовься.       Толчки выходят рваные, грубые. Глубокие. Жадные. Животные. Крис только всхлипывает в унисон с вдохами, все так же держась за меня, пока я не понимаю, что не могу больше, что сейчас я…       — Ч-чер-ррт!..       Кончаю, удерживая его голову на себе до последнего мышечного спазма, буквально до последней капли. Отпускаю, когда он хлопает меня по бедру, тяжело дыша, привожу себя в порядок.       — Чи, — он хрипит, оно и неудивительно, — поцелуй?       Поднимаю его с пола, прячусь в его объятиях. Как всегда. Даже когда меня предало собственное тренированное тело, которому я привык доверять полностью, он был со мной. Даже когда я был слаб и беспомощен, злился и ненавидел весь мир, он продолжал держать меня за руку. Даже когда я оттолкнул его, он все равно присматривал за мной и берег меня. Я не могу больше врать.       — Я так люблю тебя, — шепчу ему в плечо и поднимаю лицо, чтобы поцеловать.       Он только прижимает меня крепче к себе, бережно касаясь моих губ.       Мы не сможем друг без друга.       Никогда.