Writober-2021

— Дорогой хэр Ройш — отвратительный соперник, — пожаловался Золотце Скопцову. — Начнем с того, что он ни во что не играет. — Это пустая трата моего времени, — вышеупомянутый хэр сложил пальцы домиком и постукивал подушечками друг о друга. — И бессмысленная трата вашего, дорогой Золотце. — В игры играют не ради смысла, но ради удовольствия, — Золотце пожал плечами. — В шахматы мне на самом деле вас не обыграть, но… Разве вам не интересно попытаться прочувствовать азарт? Проанализировать эту общечеловеческую страсть изнутри? Он достал из кармана колоду карт и принялся задумчиво перетасовывать. Хэр Ройш следил за его руками не менее задумчиво. — Вы, Жорж, предлагаете мне… пульку расписать? — хэр Ройш едва заметно поморщился. — Преферанс? С вашим-то лицом? Помилуйте. Вам даже стараться не придётся, чтобы блефовать, — Золотце хихикнул. — Нет, я вам предлагаю сыграть не столько против меня, сколько против случайности. Ваш острый ум окажется бесполезен, если всё будет зависеть от удачи. — Азарт не связан ли со стремлением выиграть? А для этого на кону должно стоять что-либо ценное. — Например, — Золотце лукаво прищурился. — Желание. — Если можно, — робко сказал Скопцов, — я бы к вам присоединился. Он поднял глаза на хэра Ройша и облизнул пересохшие губы, и хэр Ройш медленно расцепил пальцы. — Игра детская, правила довольно простые, — объяснял Золотце. — Каждый получает часть колоды и по очереди выкладывает карты. Тот, чья карта оказалась старше, независимо от масти, забирает все карты себе… Первые ходы выдались скучными, и хэр Ройш, все ещё не ощущавший никаких особенных душевных страстей, пытался запоминать, какие карты покинули игру. Удача удачей, но знать, чего у тебя на руках точно нет, никогда не помешает. Впрочем, какая разница, если всё решает исключительно совпадение и порядок карт в стопке — хэра Ройша это скорее раздражало. Но Скопцов аккуратно переворачивал карты тонкими пальцами и закусывал нижнюю губу, когда расстраивался, и почему-то краснел, когда выигрывал, и наблюдать за ним было по меньшей мере занимательно. Хэр Ройш не подозревал за Скопцовым любви к карточным играм. И никогда не подозревал за собой желания любоваться тем, как другие играют. Золотце выбыл первым, и хэр Ройш немедленно заподозрил, что специально, хотя понятия не имел, как Жорж этого добился — но уж больно невинно тот поглаживал усики и взмахивал ресницами. Стопки карт таяли, стопки сброса росли, Скопцов облизывал губы всё чаще, и хэр Ройш вдруг начал задумываться, а какое желание тот собирается загадать, если выиграет. Каждый ход был непредсказуем — и необратимо приближал развязку, и повлиять на исход не было никакой возможности, но хэр Ройш совершенно точно знал, что три грифона из четырёх уже выбыли, и все четыре патриарха тоже, и все пророчицы, а значит, всё зависит от того, в чьей стопке окажется последний грифон с окровавленным сердцем в клюве. Его собственное сердце забилось чаще, во рту пересохло, ладони совершенно позорно вспотели. Хэр Ройш хотел бы гарантированной чистой победы — и пожелать, чтобы никогда больше ему не навязывали соревнования. Последнюю карту вскрывать было страшно и не терпелось одновременно. — Грифон, — выдохнул хэр Ройш. — Простите, Дмитрий Ригорьевич. Золотце, остаток игры просидевший неожиданно тихо, поигрывая бокалом в руке, вдруг засмеялся. — Н-нет, — Скопцов покраснел, мучительно всем лицом, — Это вы п-простите, Константий Константьевич, но… Двойка легла поверх грифона. Едкая волна поднялась внутри, сжигая внутренности, требуя немедленно просить второй круг, чтобы отыграться, дёрнулся уголок глаза, и хэр Ройш с трудом удержал лицо. — Что ж, — сказал он сдавленным голосом. — И какое же желание мне следует исполнить? — Ужин в ресторации, — тихо ответил Скопцов, глядя на него. — И всего-то? — хэр Ройш поднял бровь. Жгучая волна отхлынула, оставив лишь неприятный привкус, и руки больше не дрожали. — В п-платье, — добавил Скопцов, — Пожалуйста.