Крылатая песня бурной весны

— Люблю тебя, — едва слышно прошептал Гарри, пока Трандуил медленно перебирал его волосы в спальне. Гости уже расположились в двух свободных комнатах. В доме было тихо, и даже самый тихий шепот Гарри был слышен сильнее, чем ему бы хотелось. Внутри него ширилось огромное, едва вмещаемое в груди чувство, в котором смешалось столько всего, что Гарри и не знал, что так бывает. Обычно настолько сильно его переполняли только негативные эмоции, поэтому сейчас он был растерян: хотелось что-то сказать, но кроме уже приевшегося его уху собственного скучного «люблю тебя» ничего на ум не шло. Как выразить то, что он чувствовал, иначе, если любые слова казались неуместными, сухими и скудными? Он не эльф, чтобы петь старинные баллады, писать стихи или делать красивые жесты. Так как он мог показать то, что ощущал, своему избраннику, не выглядя глупо? Гарри всерьез задумался об этом, когда Трандуил заснул, и эта мысль о собственном косноязычии и неуклюжести никак не хотела его покидать, пока в голове худо-бедно не сформировался план: у кого можно спросить совета, как не у эльфа? И если подданные князя для этой цели не подходили, то Леголас, и сам сейчас находившийся на волне влюбленности и эйфории, явно мог его понять, хотя объяснить ему, что Гарри, собственно, нужно, будет непросто. Утром Леголас нашелся в кузне, и Гарри пришлось подождать, наблюдая, как ловко эльф ковал что-то воздушно-изящное — он уже видел такое действо, но впервые это было в реальности, а не во снах. Эстетическое наслаждение от созерцания, плотно переплетенное с рутиной процесса, завораживало, и Гарри подумал, что, наверное, когда он плетет магией артефакты, все выглядит так же увлекательно. Трандуила рядом не было: он поехал за Белые Холмы вместе со следопытами и своим отрядом, но беспокойство Гарри развеялось, когда по связи пришло ободрение и короткий мысленный посыл: ничего не предвещало боевых стычек. Леголас был занят более трех часов, и к их окончанию Гарри уже мог любоваться изящным венцом с вкраплениями редких белых камней — тех, лунных, большую часть которых, воспользовавшись случаем, умыкнул за услугу Торин, король гномов Эребора. Гарри давно думал, как их можно получить обратно, чтобы сделать подарок князю, и план в его голове уже наметился. — Ты хотел со мной что-то обсудить, Габриэль? — певучий голос Леголаса вернул Гарри в кузницу. — Да, — Гарри нахмурился на мгновение, а потом, решившись, продолжил, и наверное, только легкий румянец, окрасивший щеки, дал эльфу понять, что тема была выбрана личная, деликатная. — Я человек, Леголас, и не совсем понимаю, как у вас все проходит… Я про личные отношения, этапы всякие… Ты для Арвен что-то готовил, это так нужно? Я только одну балладу читал про Лютиэн, но там все у них было спонтанно, с погонями и страстями. А вот как положено, и как ухаживают эльфы, как сближаются, вся романтика такого толка…. для меня понять непросто, потому что в моем мире это прозаичнее. А хотелось бы понимать лучше. Может, у тебя найдется, что почитать? — Ты из-за праздника переживаешь? — проницательно посмотрел на Гарри эльф. — И из-за него тоже. Тут в Шире все иначе, но мы же не будем вечность жить в глуши, на окраине? — пожал плечами парень, рассматривая солнце над лесом и высокие скалистые горы, снега на вершинах которых поблескивали белой крошкой. — Вряд ли тебе это придется по духу, Габриэль, — согласно качнул головой Леголас, — а помочь я тебе смогу. Я привез из леса один большой том наших легенд. В нем собрано много всего: и летописи, и отрывки из дневников, и традиционные этапы ухаживаний, и даже торжественные речи. Мне нужно было отцу показать пару идей — для нас с Арвен этот осенний праздник станет особым началом. Мы решили не ждать дольше, тем более, это будет последний день, когда она видит своего отца: день печали и день надежды. — Элронд не передумает? — неловко уточнил Гарри, сам понимая, что вряд ли он услышит что-то новое. Вопрос на миг завис в молчании. — Эльфы важные решения принимают осознанно, и редко когда меняют мнение. Мы слов на ветер не бросаем, — с неким налетом торжественности произнес Леголас, задумчиво глядя на те же снежные вершины. Беседовать, не глядя друг на друга, для Гарри было как-то объединяюще и одновременно утешительно. Он задумался о быстротечности человеческой жизни, а потом подумал об эльфах, о том, что даже самые стремительные события не выбивают их из равновесия, являясь продолжением пути: те принимают их с каким-то стоическим-созерцательным видом как замысел Эру — не суетясь, не меняя свои планы каждый час в попытках выгадать или урвать что-то. Хотя, конечно, никто не отменял коварство и многоступенчатые столетние интриги, предательства и вероломство — такого у остроухих хватало с избытком, особенно отличились нолдор. — Возьми, — Леголас успел пропасть и вернуться с тяжелым томом в кожаной узорчатой обложке и отдельном дорожном чехле, специально изготовленном для такого сокровища. Гарри с осторожностью принял важную для Леголаса книгу и мысленно взял на заметку наложить на нее все подходящие чары сохранности и защиты. Открыв на середине, он замер, разглядывая летящие строки рукописного извилистого текста, и осознал — продираться ему через написанное будет непросто, и переводчик тут явно поможет лишь отчасти. Понадобится помощь в расшифровке важных деталей, которые артефакт даже не выявит, срезав под одну гребенку и обезличив британскими понятными ему аналогиями то, что на самом деле имелось в виду. Гарри поблагодарил Леголаса за помощь, прижав книгу к груди и удерживая ее обеими руками. Просить о большем казалось неразумно — парень явно был увлечен своими приготовлениями, и был нехилый шанс спалиться перед Трандуилом в момент каких-нибудь неловких объяснений или разговора — мало ли что там эльфы понаписали о серенадах в ночи или правильных ухаживаниях? Гарри от смущения помрет, если Ран застанет их за рассуждением значений выбранных для букета цветов или других иносказаний в признании чувств. Поэтому Гарри пожелал удачи и утащил свой позаимствованный дар в дом, и только там понял, что обнаружить в их общей комнате такое Трандуилу еще легче, особенно, когда это книга не для беглого чтения, а для перевода и тщательного изучения. Гарри представил, как именно Ран объясняет ему тонкости подачи кофе или засахаренных фиалок в постель как элемента ухаживания и детали традиционного собирания этого злосчастного букета, который никак не хотел вылетать из головы, и еще больше смутился. «Бильбо!» — вдруг вспомнил он о друге, который как раз должен был вернуться из поездки к дальней родне. И его тоже нужно было пригласить на праздник, как одного из важных участников победы над всеобщим злом, если тот, конечно, захочет поехать с ними. Хоббит был тем, кто учил его синдарину, и в его доме было несколько книг на эльфийском — а для Шира это была редчайшей редкостью, и хоть хоббит никоим образом не был знаком с эльфийскими традиционными ухаживаниями, но Гарри и сам не эльф. И что-то парню подсказывало, что традиции хоббитов в этом вопросе куда ближе к его человеческому пониманию, а знание реалий этого мира от начитанного и образованного сверх всякой меры хоббита будет Гарри только на пользу. Так что он оставил Трандуилу записку, предупредил Северуса, который собирался в их лес за новыми, неизвестными ему образцами местной флоры и фауны, и помчался к хоббиту. Отправился он по знакомым тропам, решив не аппарировать, чтобы не пугать хоббитов-соседей. А потом они до поздней ночи разбирали вязь заковыристых строк: к счастью, кто-то озаботился вплести содержание тома с указанием страниц — почерк был явно другой, но архивариус или тот, кто заведовал переплетением и оформлением таких книг, удостоился отдельной искренней благодарности от этих двоих, разбирающих витиеватый красноречивый перевод. Кстати, звучали эти переведенные абзацы красиво, а не вычурно и пафосно, хотя «свет дальних звезд в твоих глазах» и «таинственное сияние» в них же иногда вызывало общих стон своей поэтичностью, потому что им приходилось самим догадываться, что определенный эльф тех далеких эпох имел в виду. Говорил ли он про внешность или затрагивал «струны души» и «песню сотни ручьев», и было ли это про голос или общность, единение разумов по осанвэ? К вечеру они определились с основным пониманием начала и разнообразием предложений о начале традиционных эльфийских ухаживаний, и Гарри, пролистав с десяток красивых речей, выбрал самый ясный и короткий по его мнению: что-то об общем пути, единении и звездах на полотне неба, созданного Эру для двоих. Он помнил, какой эффект оказали на него завораживающие глаза его эльфа еще тогда, в подвале крепости. Сколько бы он не смотрел в них, но до сих пор не определился, серебристо-серые они или синие, и изменчивость этого взгляда зависит от синевы вокруг, от одежды ли, ее подчеркивающей, или от настроения самого князя в каждый конкретный момент. С того момента взгляд эльфа не переставал на него влиять, только стал ближе и роднее. Парень тщательно перевел выбранный текст, выучил звучание этих двадцати изящных строк — примеров утонченной эльфийской словесности — и с чувством выполненного долга попрощался с ближайшим другом, единственным в Средиземье, аппарировав к дому. Трандуил встретил его на пороге спальни, сияющий, соскучившийся, и сразу уткнулся лицом в волосы, путая их и перебирая в пальцах, пока они стояли, обнимаясь и буквально впитывая друг друга за время короткой, но заметной для обоих разлуки. Заглушающие чары помогли им не переживать о комфорте гостей, и ночь, полная нежности и томления, закончилась, по мнению Гарри, слишком быстро, а день икс, как бы парень не хотел его оттянуть, уже настал. И сейчас Гарри стоял перед зеркалом, поправляя складки одежды и чарами приглаживая и приводя себя в порядок, придирчиво пытаясь посмотреть на себя чужими воображаемыми глазами, комкая тонкий пергамент с заученными строками мелкого текста, который то и дело всплывал в его голове. Ему бы еще успеть спросить Леголаса, правильно ли он произносит с десяток заученных слов, которые у них с Бильбо вызывали сомнения — звучать смешно Гарри не хотел, хоть и знал, что Ран его не высмеет и не осудит, даже если он вместо «полотно небосвода» произнесет «о подошве ботинка», схожие по звучанию и набору символов словосочетания. Северус и Галадриэль удачно наладили вполне устойчивый портал между двумя долинами по обе стороны могучего горного хребта, через который постоянного ходили не только эльфы, но и товары. Видимо, оттого-то и планировалось такое большое число оглашенных предварительных помолвок между эльфами — как раз к празднику. И Гарри был в числе одной из таких пар. Трандуил просветил его об этом чуть более часа назад, осторожно надев ему на голову тонкий изящный обруч, вплетая его в непослушные волнистые волосы. С того момента Гарри и шагал по комнате, мельтеша в зеркале и бросая на свое отражение косые взгляды. Камзол, сшитый двумя приехавшими портными, сидел отлично: это Гарри мог сказать, даже не глядя на себя. Рубашку и брюки он нашел среди своих вещей — выбранные Драко, они отлично подошли и к привезенным эльфами сапогам, и к этому творению портняжного мастерства, дошитому буквально на коленке. Венец и браслеты тоже были созданы за последние дни — Трандуил не зря пропадал с сыном в кузнице. Арвен вскоре тоже сможет похвастаться обновами. — Зачем тревожиться? — руки Трандуила мягко легли на плечи Гарри, и парень виновато отвел глаза — он снова забыл приглушить транслируемую по связи нервозность. Глаза князя светились. Отчего-то ему до умопомрачения нравилось рассматривать Гарри в этом виде. А Гарри нравилось, что на его лбу уже нет знаменитого и надоевшего за годы жизни шрама. И, кажется, за последние пару лет в Арде он немного подрос. Он сосредоточенно нахмурил брови и повернулся к Трандуилу лицом, сделав шаг назад. Он судорожно вспоминал их общение в Имладрисе, когда обсуждались крестражи. Кажется, его взгляд упирался эльфу в грудь, и поднимать голову, чтобы посмотреть в глаза, было неудобно. А теперь он мог, не становясь на носки, смотреть Трандуилу через плечо, а нос его упирался в ключицы. Это радовало. Гарри резко обернулся и в один шаг приблизился к зеркалу, что стояло в углу комнаты. Внимательно осмотрел себя и несмело улыбнулся. Он не только подрос, но и успел набрать недостающий вес и немного накачать мышцы, оттого и перестал выглядеть тощим бесхозным заморышем. Камзол только подчеркивал его плечи, не скрывая тонкую талию, а сапоги делали ноги длиннее и не такими худыми, какими они были на самом деле. Отчего-то уже не зудело в ладонях снять с себя эту роскошь и снова облачиться в привычную толстовку и ботинки. Ладони Трандуила снова легли на плечи, разминая их. Теплое дыхание коснулось уха. — Напрасно тревожишься. Ты выглядишь невероятно привлекательным, душа моя. Мне стоит ревновать? — Сказал тот, от кого самого взгляд не оторвать, — смущенно хмыкнул Гарри и уткнулся носом в шею эльфа, привстав на носки. — Это мне впору с ревностью глядеть на всех эльфов и эльфиек, что будут крутиться вокруг тебя. Знакомый запах немного успокоил его, заставив табуны мурашек перестать топтаться по коже и будоражить нервы. — Элронд от своего решения не отступил? — перевел разговор Гарри на что-то более приземленное. — Нет. Эльфы редко делают выбор спонтанно. Обычно наши решения взвешены, — сказал Трандуил. — Не уверен, что Северус рад такому его решению. — Не рад, ты прав. Но наместник из него выйдет лучше, чем в любых человеческих королевствах. Их представители тоже прибудут, насколько мне известно. Кстати, сегодня ты познакомишься с детьми Элронда. Элладан и Элрохир будут на празднике. — Как и остальные две тысячи эльфов, — тихо пробормотал Гарри. — Ты оптимистичен, — усмехнулся Трандуил. — Нас стало куда меньше. «А вот на людей мне будет посмотреть любопытно», — подумал Гарри, чувствуя пальцы князя на спине и крепко сжимая его руку. Незаметным жестом Трандуил призвал аптечку и уменьшил ее, пряча в карман, и Гарри восхитился, как легко и органично тот начал пользоваться своей магией. Ран поцеловал его в висок, рука сжала плечо, добавив Гарри уверенности, которой недоставало, и они, улыбнувшись друг другу одними глазами, вышли в холл и активировали портключ в Лориэн. Перемещение в Имладрис былo едва ощутимым — Гарри привык, и дни, когда его чрезмерно тошнило, давно ушли в небытие, а Трандуил изначально обладал большой адаптивностью к магическим манипуляциям с пространством. Так что короткие прыжки из долины в долину их обоих не напрягали. Если долина Элронда была практически пуста, то Лотлориен встретил их изрядным оживлением. Через горы эльфы перемещались портключами, которые заколдовал Северус. Их он наделал с полсотни: все же расстояния в Средиземье по сравнению с Британией были космическими, и один прыжок, особенно парный, прямо до земель князя, их бы изрядно утомил. Зато Гарри мельком увидел несколько знакомых лиц и немного успокоился. ЛасГален сиял. Он серебрился мхами, светился лучами вечернего солнца, поблескивал сотней легких доспехов, созданных скорее для празднеств, чем для битв. У Гарри разбегались глаза от мельтешения стольких изящных высоких фигур в нарядных одеждах, а от гула голосов и звонких смешков начало давить в висках. Отшельничество на двоих в резком контрасте сменилось невозможным количеством эльфов перед глазами. Они стояли группами, прогуливались по тропинкам, расслабленно сидели или стояли, облокотившись на перила десятков балконов и выступающих над огромным пространством главного зала ярусов. Гарри растерялся, и только крепкая хватка Трандуила на плече не дала ему затеряться в пестрой толпе. Узнавая князя, перед ними сразу расступались и кивали, приветствуя бокалом в руке или взмахом руки и легким поклоном. Приветствия разнились, но никто не гнул спину, что весьма радовало. Эльфиек было меньше, а может, Гарри не сразу определился с ощущениями и не всегда узнавал их среди остальных, ведь не все девушки выбрали надеть платья: в ходу были и туники — длинные и короткие, и разного кроя штаны, и юбки, и легкие парадные доспехи, или, скорее, их части, украшенные резьбой и выкованные больше как произведение искусства, чем как элемент защиты. На них с князем смотрели. Искоса, прямо, с улыбкой, с любопытством, с долей ехидства или пристально. Среди массы бросаемых взглядов Гарри недобрых не заметил, но порой встречался с недоуменными или недовольными. Он скользил глазами, не останавливаясь на них, кивая тем, кого знал, и слегка улыбался остальным. Покрой камзола выручал, не давая, забывшись, опускать подбородок или сутулиться. Жесткая ткань заставляла держать плечи ровно. В конце концов, Гарри расслабился: всего было слишком, но это заставило быстрее свыкнуться с происходящим. Вскоре он умудрялся вставить слово-другое в непринужденную беседу о погоде и легкие необременительные реплики, скорее согласие с надеждами на приятное и легкое будущее, уже без довлеющего над эльфийским краем Моргота. Гарри кивал, улыбался, хотя и проскальзывала у него мысль о том, что весьма скоро это место разрушителя заполнится людьми, сражающимися друг с другом и с любым, у кого есть нужные им и дорогие ресурсы. Потому что человеческая природа не была настолько в гармонии с миром, как у эльфов. Эта печальная мысль никак не хотела уйти безвозвратно и где-то мерцала, царапая его настрой. Стоило вспомнить о магии, и Гарри внес это довольно далекое опасение в планы для размышлений и работы над ним — в его очень долгой жизни теперь было место для любого дела, чем бы они с Трандуилом ни решили заниматься. Часть зала была крытой, но сквозь множество высоченных проемов и узких арок темнело небо, освещаемое парой десятков костров. Внутренний двор, скорее лес, занимал значительную часть территории среди скал. Здесь как раз и сосредоточилась большая часть гостей. Северуса он среди них приметил не сразу. И не сразу узнал. Снейп был отменным зельеваром, и сегодня для Гарри это стало видно как никогда. Усталый вид исчез, взгляд смотрел прямо и уверенно, фигуру облегал умело скроенный костюм привычного черного цвета, волосы густой волной блестели в свете невероятного количества светильников и люстр, достигая лопаток. Бледная кожа не казалась изможденной, наоборот, сияла здоровьем и молодостью, а легкий едва заметный румянец был для Гарри непривычен. Северус взглядом нашел Гарри, кивнул ему, и спустя несколько минут они сошлись в одной точке у края резной высокой беседки для приветствий и привычного разговора. — Наслаждаешься? — поддел мужчину Гарри, пряча одну руку в карман, а другой обнимая тонкую ножку бокала. К счастью, этикет эльфов не предполагал лишних условностей, и парень не казался сам себе садовым гномом, случайно затерявшимся среди фей и не знающим, куда девать руки и какая поза является допустимой на таком торжестве. — Вполне, — одними губами ответил Северус, наблюдая за эльфами, а потом бросил косой укоризненный взгляд на собеседника, — как ты, Гарри, ровно как и ты. Гости прибывали, на мгновение застывая наверху у широкого балкона и тут же скрывались в арке дворца, стекаясь потом на площадь в толпе остальных, и Гарри порадовался, что они с Трандуилом переместились совсем в другое место — не иначе как Северус озаботился, когда передавал новоиспеченному сыну персональный портключ. Открытие вечера легло на Леголаса, и Гарри совсем расслабился. Юный наследник со стоящей рядом Арвен обратился ко всем с певучей плавно переливающейся интонациями речью, и Гарри на мгновение так заслушался тембром, что пропустил суть. Поэтому не сразу сообразил, отчего Трандуил и стоявший с ним Элронд приветственно кивнули, что-то кратко ответили и обменялись объятиями. Оказалось, это была просьба одобрить их союз, а после юные наследники двух долин сошлись на середине открытой площадки и начали танцевальную часть вечера состязанием между собой. Гарри засмотрелся: танец их больше напоминал поединок. Эффектное, немного резкое и одновременно тягуче-плавное действо с блестящими узкими клинками, которые то и дело вспыхивали искрами от горящих со всех сторон костров. Движения застывали на миг, а потом взгляд снова едва мог уловить все чередующиеся элементы парного танца, скорее разговора между двумя, за которыми наблюдали все присутствующие. Вряд ли он смог бы повторить даже десятую долю того, что происходило в центре круга, освещенном настолько ярко, что взгляд поневоле возвращался к гибким, стремительно двигающимся фигурам. — Элронд слегка удивлен, — тихо шепнул Гарри Северус, — у них в долине явно не так помолвку отмечают. — Я, честно говоря, тоже слегка удивлен, — признался Гарри, наблюдая за ярким действом, подсвеченным кострами. — А ты подумай, что Арвен пришла в лес к Леголасу, а не наоборот, а ЛасГален не зря звали когда-то Лихолесьем. Это не мирная эльфийская долина, защищенная кольцом, как владения остальных. Тут, наверное, и традиции сформировались немного иные, — сдержанно пояснил Северус, говоря очень тихо, почти на ухо парню, чтобы не отвлекать остальных. Мужчина умудрялся наблюдать за всеми, не упуская ничего. — Точно, — Гарри тоже заметил, что обычно невозмутимый Владыка сейчас смотрел на дочь не только с затаенной печалью скорой разлуки, но и пораженно, будто видел ее в новом свете, — выросла она, особенно здесь, в лесу. Княжна больше любит охоту и дозоры, чем вышивку в саду. Элронд не был склонен видеть дочь иначе, чем в тихой безмятежности Имладриса, а ей по душе ЛасГален с его активностью и забавами. Тут и девушки все умеют держать мечи, я помню еще по прошлому визиту. — И музыка здесь, и танцы лесу под стать, — кивнул Северус. — Мелодии Имладриса навевают покой. Жители этого леса более суровы и менее лиричны, как я заметил. — Но разбираться тебе с первыми, — усмехнулся Гарри едва слышно. — Дай Мерлин, сыновья Элронда передумают, — вздохнул Снейп уже смиренно, но слишком неуверенно. — А леди Галадриэль вряд ли… — снова поддел стоического зельевара Гарри. — Кстати, она направляется к нам и явно намерена пригласить на танец не меня. Парень заметил, как сжались челюсти мужчины, он на мгновение стиснул ножку тонкого бокала сильнее, чем это задумывалось создателями, но почти сразу пошатнувшееся самообладание вернулось к нему. Северус был готов к новому вызову в строгих несгибаемых обстоятельствах: не отказывать же Владычице? Улыбка Галадриэль напоминала Гарри что-то слишком знакомое, и только сейчас он понял: он видел такую же на известной во всем мире картине итальянского художника. Мона Лиза улыбалась так же, будто во снах Да Винчи подсмотрел эту улыбку у прекрасной эльфийки. Или та, мельком подсматривая в своей магической чаше за вероятностями, сама забрела в сны талантливого мастера? Смотрелись они гармонично. Оказывается, Снейп мог не только дуэлировать, но и танцевать. «Ах, Малфой и балы… — Гарри соединил точки в голове, — они же на пегасах летали, видно, и на балах зажигали неслабо…» Снова стало горько, что целое поколение перспективных и выдающихся магов стерла с полотен времени война, алчность и чужие амбиции. И не только их. Не одно поколение крошили Темные лорды на пути к величию и власти. Руки Трандуила обвили его за плечи, отвлекая от печальных мыслей, и князь так ловко и незаметно увлек Гарри танцевать, что парень опомнился, уже кружась по залу среди остальных пар и всем естеством ощущая ритмичные звуки, откликающиеся где-то в глубине его души. В мелодии звучали не только тонкие пронзительные свирели, но и гулкие барабаны, и мелодичные струнные. Про остальные инструменты Гарри не знал ничего, отдаваясь танцу, кружащему его эльфу и его крепким объятиям. Он и сам не помнил в какой момент в мелодия сменилась другой, а потом еще одной. Как в руке появился глинтвейн, и они с Трандуилом двигались среди остальных эльфов, а те ловко и незаметно вдевали ему в венец тонкие метелочки хвои, можжевельника и веточки с ягодами. На плечи ему опустилась легкая теплая шаль или шарф, стоило морозному воздуху привлечь его внимание и зябко передернуть плечами. — Зачем? — с немым вопросом в глазах обратился к Трандуилу Гарри, жестом показывая на голову. И заметил, что венец на голове князя кое-где украшен теми же природными дарами. — Они тебя признали, — тихо пояснил князь, склонив голову ниже и говоря едва слышным шепотом, — как мою пару. Мою судьбу. Моего феа. А так мои эльфы показали тебе свое расположение, душа моя. — Оказался достойным? — спросил Гарри с неопределимой нотой в голосе. — Оказался моим. Моим выбором, моей судьбой. Моей душой, — серьезно пояснил князь. — Равным мне. И, конечно же, достойным. Я рад, что ты это понял. Гарри не был уверен, что он понял или прочувствовал это, но не стал привычно ковыряться в тонкостях эльфийских душ и своих привычках самоедства. Ночь была чарующей, и этому легкому пьянящему настроению хотелось отдаться полностью, до самых сокровенных уголков души. Они слушали, как эльфы поют свои протяжные и трогающие душу песни. Гарри присел на перила сквозной открытой беседки, а Трандуил прислонился к нему сзади, удерживая в кольце рук так, чтобы парню было удобно откинуться на крепкую фигуру спиной. На освещенной приподнятой части своеобразной сцены возник Элронд, и пара десятков эльфов выстроились перед ним. — Они прощаются? — спросил Гарри, полуобернувшись к князю. — Да. С ними прощаются, это последняя речь Элронда. Слово-напутствие. Слово-пожелание. — Он позвал Северуса, — Гарри не обратил внимания, что комментирует очевидное, но Трандуил любые его слова слышал, поясняя тонкости там, где интерес парня был очевиден. — Да. Сейчас Элронд объявил Северуса своим преемником перед всеми эльфами, и близнецы (видишь, как они рады, что участь сия обошла их), — насмешка в голосе Трандуила была слышна, — признают и поддерживают его выбор перед всеми. Могу сказать, что Северусу не доведется с ними советоваться по вопросам долины. Резвые следопыты и странники, они вернутся в свои Ничейные земли, стоит кораблю отца скрыться на горизонте. — А Сев так надеялся, — Гарри хмыкнул, с интересом наблюдая за действом. Эльфы подходили к отбывающим и вручали свои дары, иногда получая что-то в ответ. Они общались, обнимались и было в этой сцене что-то неуловимо пронзительное, что у Гарри на глазах выступили слезы. Руки князя медленно растирали его плечи, пока его тихий мягкий голос рассказывал о том, как Элронда станут встречать те, кто давно отбыл в дивные края вечного лета. — Знаешь, а ведь здесь будет не хуже, — вдруг твердо сказал Гарри, глядя на Трандуила ясными глазами. — Я постараюсь приложить к этому все силы. — И я, мой драгоценный, — будто вторя своим мыслям и намерению парня, отозвался Трандуил. — Мы же их проводим? — встрепенулся Гарри, провожая взглядом стройные фигуры, которые уже скрывались в тенях. Отбывающие уступили место тем, кто решился соединить свои судьбы. — Это у вас так заключаются помолвки? — недоуменно спросил Гарри, провожая пары, которые держались за руки, едва обменявшиеся на помосте взаимными дарами и певучими клятвами. — Скорее это декларация намерений. Еще не помолвка, как у Арвен с Леголасом, там они уже просили благословения у родителей, как ты помнишь, — Трандуил мимолетно коснулся шеи Гарри губами, отчего тот тихо застонал, вздрогнул и ойкнул, оглядываясь по сторонам. — Ты что? Нас же увидят! Трандуил, тихо посмеиваясь, отстранился, спрятав губы и лицо в волосах парня. — Не смущайся, душа моя. Этот праздник — ночь свободы и любви. К миру, к себе, к другим и к тем, с кем хочется связать свою судьбу. Ладони эльфа были горячими, а шепот пьянил пряными нотами выпитого глинтвейна. Тихо шелестели сухие листья, а прохлада ночи опустилась на них, пощипывая кожу робкими уколами первого сухого мороза. Гарри опустил глаза на траву — иней серебрился на ней в неверных всполохах жаркого пламени. Щеки алели от костров, спину согревало тело Трандуила, прижатое к нему так плотно, что Гарри чувствовал его дыхание. Запах хмеля, и правда, кружил голову, и Гарри прикрыл глаза, отдаваясь музыке и ритму. Казалось, их сердца стучат так же, и внутри рождался отклик буйству праздника. Смех звучал везде, через костры прыгали пары, взявшись за руки, водили хороводы, а в центре площади танцевали. Голоса выводили мелодии в разных тональностях, сплетаясь так гармонично, что Гарри казалось, поет сам мир, раскрываясь своим детям и даря им в ответ ту любовь и принятие, что касались струн души, касались каждого. В одном из хороводов мелькнула узнаваемая Гарри фигура Северуса, и парень с удивлением понял, что его отец отдался радости праздника с не меньшей полнотой и откликом. Галадриэль кружилась рядом, то и дело неуловимо касаясь своего избранника, и в ее аккуратном ушке Гарри заметил знакомую серьгу, что украшала ухо самого зельевара с момента его прибытия в этот мир. «Обменялись дарами, — ухмыльнулся Гарри, уже целенаправленно осматривая Северуса в поисках ответного дара. — Как там сказал Ран: декларация намерений?» Не сразу парень заметил, что за дар перешел к черноволосому магу, и тут было чему удивиться: тонкий сплетающийся серебряными нитями обруч украшал высокий лоб Снейпа, и он удивительно шел суровому мужчине. А вот у Галадриэль в этот раз корона была явной. Трандуил в такой был в те дни, когда они впервые встретились в Средиземье. Да и сейчас что-то подобное носил Леголас. Запутавшись в рассуждениях, что могут означать разные виды корон и венцов, Гарри отвлекся, и опомнился в момент, когда Ран утащил его через перила в глубину беседки и, усадив на колени, целовал его, укрыв плащом. Гарри затрепыхался было, вспомнив, что не только у него зрение теперь под стать эльфийскому. У эльфов, как ни банально, зоркость была поразительной. Но Ран мягко отвлек его, шепча на ухо что-то невообразимо приятное. Целоваться, мягко и осторожно изучая друг друга, было упоительно. Теплые губы нежно и неспешно касались друг друга. Глаза Рана, пристально рассматривающие его, напоминали драгоценные камни, с удивительной глубиной и множеством прожилок. Такие мерцающие… Космос. Гарри вдруг вспомнилось, что именно такими он увидел их впервые, и никакие мрачные мысли в этот раз не увлекли его в вереницу давних событий. Теперь он мог сколько угодно смотреть в этот космос и чувствовать нежные прикосновения губ, горячие ладони и тихий завораживающий шепот. Любовь и привязанность Трандуила по связи была осязаемой, и Гарри плавился, забыв, что они не одни в этом мире, открытом для них, изучающем их так, как они открывались Арде, впитывая звуки, запахи и ритмы дыхания этой земли. Дикой и первородной. Он откашлялся и решился, начиная говорить те красивые выученные слова, сплетая их одно за другим, смутно помня смысл, но говоря так искренне, так отчаянно, будто от этого зависела его жизнь. Он как завороженный смотрел в прекрасные глаза Трандуила, то и дело замирая от обуревающих его чувств, которые перехватывали его дыхание и заставляли немного запинаться, путаясь в плавном эльфийском звучании. Над ними сияли звезды. Небо казалось таким близким, что хотелось охватить все его открытой нараспашку душой. Трандуил охнул, услышав знакомые звуки его родного наречия, которые произносил любимый хрипловатый голос. Он слушал, не веря своим ушам и жадно поглощая каждый исходящий из неуверенно улыбающегося рта звук. Он держал подрагивающие ладони так осторожно, будто сожми он их крепче, и Габриэль замолкнет, так и не произнеся до конца столь важную в жизни каждого эльфа речь. И стоило его Песне договорить, как князь подхватил Гарри и легко взбежал по сплетенным ветвям наверх, к самым верхушкам древних дерев, что создали в своем сплетении этот удивительный дворец. И осторожно поставил его на последнее удобное сплетение ветвей, откуда открывался самый потрясающий вид на его владения. И произнес теми же мелодичными фразами ответное признание, утверждающее, обещающее и жаркое, полное любви, нежности и невозможного счастья, ширящегося в груди. Они стояли, обнимая друг друга так высоко, что захватывало дух, и Гарри засмеялся, широко взмахнув руками. Он чувствовал их счастье, обоюдное, острое и прекрасное, он наслаждался всем тем волшебством, что окутывало их с Трандуилом, нежило и касалось в робком и каком-то удивляющемся их существованию прикосновении. И тогда Гарри подпрыгнул и взлетел в небо белым грифоном, крича уже что-то на том, птичьем, что было понятно только самой Арде, и, возможно, Эру Илуватару. Он кружил над лесом, наслаждаясь ветром, бархатным покрывалом неба с искрами ярких звезд и океаном вдалеке, у самой кромки горизонта. Его накрыла тень, и Гарри понял, что рядом летит белый дракон. Грациозный и невероятный — в этом мире еще не было таких чистых, сильных как сама неудержимая стихия, созданий, которых не коснулось дыхание Моргота. Тех драконов, которые по замыслу Эру должны были стать Хранителями этой земли, последними сотворенными в гармонии песни создателя. И теперь он появился. Первый дракон. Первый Хранитель. У Арды появился тот предначертанный создателем путь, изначальный и верный. Громкий и пронзительный крик первого чистого и неискаженного фальшивой нотой дракона прозвучал, и наконец песнь Эру закончилась. Мир был создан таким, каким был задуман. *** Элронд, сидя на коне у ворот крепости, уже готовый отправиться в путь, загадал, как в детстве, вопрос на падающую звезду: будет ли у этого мира шанс на благое будущее, или новые тревоги и беды коснутся его долины и тех, кого он оставляет в этом несовершенном мире, сам эгоистично устремляясь к благословенным берегам и ждущей его жене. И замер, ожидая хоть мимолетного знака от Валар. Его спутники стояли, молчаливо глядя на небо и прислушиваясь к отголоскам праздника. Элронд поднял голову и увидел, как в небе, темном и таинственно мерцающем, кружатся два прекрасных белых силуэта, подсвеченных тусклым светом едва рожденного месяца. Гордые, дикие, удивительно красивые, они кружили среди редкой дымки облаков, то скрываясь в них, то появляясь снова, и так явно наслаждаясь полетом, что эльф завороженно замер, следя взглядом за танцем, таким гармоничным и единым в своем проявлении. «Будем считать, мои друзья, что Валар и сам Эру одобрили наш путь и выбор. Благословенные посланники Айнур озарили этот мир своим присутствием, и теперь наша многострадальная земля обретет мир и благоденствие», — Элронд улыбнулся, провожая взглядом белых крылатых созданий, поправил сумку с хрупкой статуэткой — даром Валар, и процессия тронулась, отправляясь в свой далекий путь.