I see stars for the first time

Клуб наполнился людьми, пока наша компания пыталась привести в чувства Хёнджина. Минхо же сразу после того, как посидел с ним минутку от силы, психанул и ушёл пить у стойки, приводя себя в чувства. Ему нужно было хорошенько подумать над произошедшим. Он, в отличии от Хёнджина, помнил всё хорошо и находился во вменяемом состоянии. Чан последовал за шатеном, который уже сидел за высоким стулом. – Что вы там делали, Минхо? – с претензией начал Чан. – Я всего лишь ему помог, – невозмутимо ответил Ли. – И что ты сделал? – Прочистил ему желудок. И таблетку дал, – ответил Минхо. Чан посмотрел на него глазами, полными непонимания, с каких это пор Минхо так добр к незнакомцам. А ещё он заметил зеленоватый след на нижней губе Ли. Это не сразу бросилось в глаза, но после обрело смысл, который озвучивать старший не стал, оставляя свои мысли при себе. Минхо же заказал себе рюмку абсента и сейчас выпил всё её содержимое, жмурясь и кладя голову на стойку. Допрашивать его сейчас самая хреновая затея, кто бы что ни говорил. Минхо так просто не рассказал бы никому, даже самой мелочи, поэтому друзья уже попросту не обращают внимания на его не редкие заскоки. Чан решил оставить друга наедине с собой и своими мыслями, но тот окликнул его сзади. – Чан. – Что такое, Ли? – Я... в общем... Хёнджин заночует у меня, ясно? Это без обсуждения оставь. Чан лишь кивнул, направляясь к компании парней. Мимо него проскочили Феликс и Чанбин, идущие за руку в сторону танцпола. Хоть бы они ничего не натворили. Чан думал об остальных больше, чем о себе. Он боялся за них, как за свою семью. Чанбин давно не выглядел таким заинтересованным в людях, он часто напарывался на тех, кто его в итоге бросает. Чанбин хоть и выглядит каменной стеной, на деле таковым не является. Его можно описать как мягкую плюшевую игрушку, которую хочется обнять перед сном и погрузиться в мир грёз. Казалось, что он всего за два дня ощутил себя вполне счастливым рядом с веснушчатым Феликсом, у которого глаза светились, пока Чанбин просто с ним разговаривал. Он понимал, что младший окрылён любовью настолько, что не видит ничего вокруг. А Бин так же, как ни странно, был точно таким же. Казалось, эти двое были знакомы всю жизнь, будто не только позавчера Феликс подошёл к Чанбину после их их выступления на улице и сказал, что тот понравился ему с первого взгляда, ещё тогда, когда увидел постер на стене школы в коридоре, который окружили галдящие ученики. Именно тогда Бин почувствовал себя не лишним. Сколько времени он накручивал себя, что меркнет на фоне других танцоров, сколько времени он провёл за раздумьями, стоит ли ему вообще двигаться дальше, если в итоге всё решит примечательная внешность, сколько ему потребовалось сил, чтобы не опустить руки и не бросить начатое им и его друзьями. Но кажется, что один человек в жизни способен изменить всё. Феликс показал Чанбину, что несмотря ни на что, понравился ему именно он, таким, какой он есть. Скажем спасибо Ликсу, который, когда увидел новый предмет воздыхания, не просто молчал об этом, прячась за углом здания, выглядывая своего кумира и сталкеря страницы в соцсетях, а просто подошёл и сказал то, что хотел, поселил в Чанбина надежду о том, что тот может двигаться дальше. Кажется, что это просто глупость, просто накручивания Бина, но всё всегда кажется лёгким, пока не начинаешь копать глубже. Чанбин с самого детства мечтал быть кем-то значимым. Он стремился всегда быть в центре внимания, пытаясь привлечь к себе людей. Со лишь хотел быть хорошим сыном для своих родителей. Он лишь хотел показать им, на что способен. Но всё это было мечтой, что так и не сбылась. У Чанбина есть младший брат, и вот как раз его заслуги ставят выше всех других. Он молодец, он умница, а Чанбин... только позорит. Как бы он ни старался в учебе, всё равно его никто не замечал, отдавая предпочтение младшему. Вскоре Со совсем перестал стараться. Учеба пошла по откосу, о хороших отметках не было и речи. Кое-как поступил в универ, но особым желанием что-либо делать не горел. В его жизни был лишь один человек, который помогал справиться с трудностями. Это Ли Минхо, который копил всё в себе, не открылся ни единой живой душе, но зато мог бесконечно слушать своих друзей, искренне им сопереживать и всеми способами вытаскивать из ямы, которую они иногда сами и копали. Минхо появился тогда, когда Чанбин только поступил. Он выбрал свою профессию от нечего делать, абсолютно забивая на то, кем он будет в будущем. Ли сделал также. И они уже и не помнят, как пришли к созданию своей группы, как нашли туда людей, они помнят лишь то, что были безумно счастливы. Тогда Чанбин и подумал, что это его призвание. Но после пары выступлений, после нескольких слухов и разговоров Со понял, что другие участники намного лучше, и как бы ни старался быть совершеннее, ничего не увенчалось успехом. Будто никто и не видел, кроме самих танцоров, что вечно пытались достучаться до Бина, донести ему, что он не хуже других. Бесполезно. А вот выпускник школы с россыпью веснушек и белыми волосами смог дать тому понять, что он – не пустое место. Чан присел на кресло, наблюдая, как Чонин уложил голову Хвана себе на колени и пальцами теребил пряди волос блондина. Иногда старший не понимал, как в одном человеке может умещаться столько доброты и невинности, как можно быть настолько прекрасным, что даже сейчас, сидя в каком-то ночном клубе с растрёпанными из-за Сынмина, который хотел потрепать младшего, волосами, в оверсайз одежде, нравившейся ему, и немного пьяным от пива. Он выглядел так идеально, так красиво, что Чан неловко отвёл взгляд, когда Чонин посмотрел на него. Возможно, здесь есть что-то более, чем дружеское, но к этому они вернутся позже. Минхо возвратился к столу как раз тогда, когда на часах было уже около трёх ночи, и ребята дико хотели спать, но что-то будто держало их тут. Джисон нервно поглядывал на танцпол, где Феликс и Чанбин вились вокруг друг друга, плюя на остальных. Сынмин говорил с Чаном о хореографии следующего танца и музыке к ней. Они хотели начать учить сегодня, но забили и пошли пить. Чонин всё ещё смотрел на спящего Хёнджина, который уже начал открывать глаза и подавать признаки жизни. А Минхо... он просто сидел и посматривал на попытки Хвана встать, мысленно улыбаясь на такого ребёнка. – Кто ж знал, что в этот раз ты напьёшься ещё больше, – вздохнул Ли. – Я не понимаю, почему его родители ещё не подняли на уши весь город? – спросил Чонин. – Думаю, им как-то абсолютно похуй, – заключил Минхо, протягивая руку Хёнджину, – хватайся, поехали домой. Чану не послышалось. Домой. Кажется, что это только слово, ничего не значащее. Но сколько в него вложено смысла, вот прямо как сейчас. Не «я отвезу тебя к себе», не «в мою квартиру», а «домой». Чан лишь мимолетно позволяет себе улыбнуться перед тем, как ловит взгляд Ли, который сразу как бы говорит: не смей ничего себе додумать, Бан Чан. Хван наконец кое-как встаёт. – Домой? – переспросил он. – Да, домой, – ответил Минхо. – Ко мне нельзя домой, там же родители, и... – Ко мне, Хван, ко мне, – утвердил Ли. – Только не обнимай меня утром, – икнул Хёнджин, – не как тогда. В это момент Минхо покраснел, прямо под цвет своей куртки. Джисон очень громко засмеялся, пока Чонин закашлялся из-за попавшей не в ту часть горла жидкостью, а Сынмин стучал ему по спине ладонью. Чан же продолжал невозмутимо молчать, бросая на Ли догадливый и понимающий взгляд, но понимает, что ещё одно такое заявление, и Бан точно так же зальётся смехом. Но это не презирающий смех, а лишь признающий то, что Минхо на деле – милый котёнок. – Не было такого, пошли, – возразил Ли, – давай, нам далеко идти. Хёнджин кое-как поднялся и повис на шее Минхо, который еле смог устоять. – Блять, больше никакого алкоголя, Хван Хёнджин. Никакого. Он тащил его к выходу, на прохладный, октябрьский, свежий воздух, развевающий пряди длинных волос Хёнджина. "Красивый, очень красивый". Так думал Минхо, но пока ещё не отдавал себе в этом отчёта. Небо сегодня без звёзд, а значит завтра будет холодно и пасмурно. Ли ведёт пьяного вдоль по улице, положив его руку себе на плечо и обхватив талию младшего. Тот лишь что-то бубнит под нос, но послушно следует за шатеном, иногда громко икая. – Сколько от тебя проблем, Хван, – тихо произнёс Минхо, выдыхая клубы пара изо рта. Спустя минут пятнадцать ходьбы, дверь дома была открыта, а Хван уложен в постель. Пальто Ли с него снял, повесил в прихожей, немного расстегнул верхние пуговицы, чтобы было не так жарко спать, тем более в таком состоянии, и так же заботливо снял Хвану обувь. Минхо аккуратно лёг рядом, не прикасаясь больше к блондину, который видел десятый сон. В эту ночь Ли спать не будет, он повернётся к младшему лицом и будет смотреть на изгибы его скул в свете луны, иногда появляющейся из-за чёрных облаков на ночном небе. Утро началось с того, что Хёнджин почувствовал аромат чего-то очень вкусного. Он приоткрыл глаза, огляделся. Он знает это место и совсем этому не рад. Хван встаёт и движется на запах, выходя на небольшую кухню, где стоит Минхо и жарит омлет. Простой омлет, но пахло так, будто тут готовили блюда разных кухонь на пир королеве. – Встал? – спросил Минхо. – Не видно, да? Нет, не встал, лежу ещё и сплю, – огрызнулся Хёнджин. Минхо громко цокнул, накладывая яичницу в тарелку. – Держи. – Я не буду есть, – отрезал Хван, — мне надо домой. Он молча поднялся и ушёл. Ли только вздохнул, поражаясь тому, насколько упрям этот пьяница. Он услышал, как хлопнула входная дверь, и сел за стол, чтобы наконец позавтракать. Но уже и не хотелось. Хёнджин заказал такси и быстро доехал до дома. На экране пропущенный от матери, а следом смс, чтобы домой больше не возвращался. А вот и нет, он вернётся, специально ей на зло. И отцу тоже. Прислуга открыла дверь, и Хван быстро поднялся к себе. Из комнаты матери доносилась какая-то не громкая, спокойная мелодия. Он вошёл в комнату и остановился в непонимании, что же тут произошло. Все вещи были разбросаны, тетради и книги валялись на полу и кровати. Ну и какого черта? – Как думаешь, почему здесь такой бардак? – спросил холодный голос из-за спины. Мать услышала, что он вернулся. – Прекрасно понимаю почему, – ответил Хёнджин, проходя в комнату прямо по тому, что лежало на полу, будто никого хаоса и нет вовсе, и ложится на кровать, громко вздыхая, – так устал, может выйдешь? Сказать, что женщина удивилась – это ничего не сказать. Она, несмотря на характер, никогда не рукоприкладствовала, но сейчас схватила первый попавшийся блокнот и кинула им в сына, который просто увернулся, заметя, что этот кусок бумаги с плотным переплётом только что разбил глиняный цветочный горшок в дребезги, разнося по комнате кусочки земли. – Неблагодарная мразь! – крикнула мать, яростно топоча ногами уже где-то в коридоре по дороге к своей комнате. Хёнджин же молча улыбался. Он ненавидел свою мать с того момента, как та стала ненавидеть его. И именно сейчас хотел, чтобы она осознала всё, что сделала. Чтобы так же страдала, как он. Он хотел видеть её беспомощную злость, которой она покрывала свой страх быть брошенной всеми окончательно. Она и так жила тут просто потому, что старший Хван хотел избежать конфликта и оправданий перед обществом таких же, как он. Спать не хотелось совсем. В голове Хвана крутились самые неприятные мысли. Он больше не хотел ничего общего с этой компанией, точнее хотел, но пока не мог прийти к правильному решению. Если посмотреть с одной стороны, то никто не заставлял его вливать в себя тонну алкоголя, чтобы потом его голова болела, тело ломило, а в горле пересыхало от недостатка воды в организме. С другой стороны, они его не останавливали, так как сами пили, хоть и не в таких количествах. Да они и не обязаны его останавливать, он взрослый человек, способный сам решить и рассчитать свою дозу алкоголя. А вообще, если так присмотреться, то эти ребята, которые так внезапно появились в жизни Хёнджина и о которых он знал буквально только то, что они занимаются уличными танцами, любят тусить в этом клубе и вообще являются неразлучными друзьями, старающиеся поддерживать себя в любом начинании. Если бы такая компания была у Хёнджина с самого детства, то наверное его жизнь сложилась бы иначе. Возможно, он смог бы дать отпор родителям чуть раньше, а не в свои 18. Даже сейчас, когда блондин возвращался с клуба утром, он ужасно боялся своих строгих родителей, пускай и не признавал того, надеясь, что они сжалятся, подумают над собой и всё будет, как в детстве. Но так не будет никогда. Никогда. Больше всего Хёнджину сейчас хотелось выпить какой-нибудь тёплый кофе в той кофейне, что за квартал от дома. Он накидывает пальто и поспешно выбегает из дома, обуваясь на ходу. Такие меры были для того, чтобы мать из своей комнаты не успела даже ничего прокричать вопросы о том, куда он собрался, почему позорит свою семью, да и вообще почему он такая бестолочь. На улице светит осеннее солнце, люди бегут по своим делам, птицы поют в небе. Кофейня всё ближе и ближе, от неё уже исходит терпкий аромат, разливающийся по улице длинным шлейфом, привлекающим офисных работяг, вышедших на обед. А ещё пахло сладкой выпечкой, лежавшей здесь на витринах в плетёных корзинках, застеленных белой тканью, а под стеклом под колпачками на тарелочках разложены чизкейки, шоколадные маффины, яблочная шарлотка и ещё куча прелестей, не позволенных Хёнджину. Внутри так тепло и уютно, что Хван сразу расслабляется, поправляя свои пряди, которые запутались на ветру и были похожи на соломенный пучок. За кассой стоял приятный паренёк с янтарными глазами, которые сразу приметил Хёнджин. Его волосы были аккуратно заплетены в хвостик, а по длине были примерно как у самого Хвана, только темные, каштановые. – Здравствуйте, что хотите заказать? – улыбался кассир. – Здравствуйте, – поздоровался Хван, – мне латте на миндальном молоке. Без сахара. – Отличный выбор, сейчас будет сделано, – ответил парень и пошёл куда-то в сторону подсобки, – иди приготовь кофе, не спи, – сказал он кому-то за дверью, и оттуда сразу же появился темноволосый парень в синем фартуке. – Иду, Луан, иду. Хёнджин удивленно посмотрел на бариста, осмотрев бейджик. «Ли Минхо» – красовалось там черными буквами по бежевой бумаге. – Доброе утро, какой кофе вы заказали? – спросил Ли. – Латте на миндальном, без сахара, – раздраженно ответил Хван. – Окей. Хёнджин сейчас задавался парочкой вопросов, но гордо стоял так, будто даже не знает этого человека. Минхо вёл себя так же, как с обычным клиентом, это же его работа. Интересно, как давно он тут работает? И во сколько началась смена, если только полтора часа назад Хван проснулся в его кровати? – Минхо? – окликнул блондин бариста. – Слушаю. Хёнджин резко расхотел спрашивать его. С каких пор он вообще этим интересуется? Ну работает и работает, как его вообще должно это волновать? – Не забудь, что сахар не нужен, – сказал он. – Не забуду, уважаемый, не забуду, – возмутился Минхо. Он протянул кофейного цвета стаканчик Хвану, от которого приятно пахло миндалём. Младший положил купюру на стол и повернулся в сторону выхода. – Хёнджин, не плати, считай это комплиментом от заведения, – сказал Ли. – Прошу без «подачек» заведения, пусть оно возьмёт деньги и больше так не делает. Хван вышел из кофейни, делая небольшой глоток горячего напитка и тяжело вздыхая. С каких пор к его персоне столько внимания?