With(out) bloodshed

      Жар одувает щёки, оставляя на них шероховатые поцелуи песчинок. Липкая от пота одежда давит к земле. Хочется просто лечь и сгореть. Просто перестать пускать в лёгкие раскалённую лаву воздуха. Просто закрыть глаза и ждать.       На дюнах появляются неоднородности. Первый комочек песка встречен улыбкой. Шаг, и под ногами ещё один. Такой же, только чуть грубее. Чуть крепче. Чуть каменистее.       Отдельные кучки проступают то тут, то там. Крохотные валуны сменяются грудами. После огненного песка ноги рады прохладной гладкости.       Скалы всё выше, настолько, что по ним приходится карабкаться. Разбиваю руки в кровь, колени саднят, а стопы так и норовят соскользнуть. Подтягиваюсь, хватаюсь, переставляю.       Пустыня за горой, каменистый хребет за палящим солнцем. Целая вечность до того, как выхожу к реке. Падаю на берег, черпаю из бегущих струек воду, омываю лицо. Поток кажется и живым, и мёртвым. Он бежит по камням, а не дне едва виден песок. Моста нигде нет. Значит, вброд.       Израненные стопы не болят от прохлады, подвёрнутые штаны всё равно замочены, ведь вода в самом глубоком месте достаёт до пояса. Одежда стала ещё тяжелее. Движения ещё скованней. Путь ещё короче.       Страшная старуха на другом берегу заставляет раздеться. Всё презрительно смотрит и фыркает. Сморкается наземь и кидает мою одежду к груде уже имеющейся. Молча показывает прямо, на вход в дом. Почему его раньше здесь не было?..       За дверьми сидит большущий человек с красным лицом. Глаза навыкате, борода стелется по полу. Традиционные одежды и корона с иероглифом «правитель». Великий царь Эмма судит тех мужчин, кто прибыл в его царство. Река Сандзу вывела к тому, кто решает судьбы. Да будет всё так, как он увидит.       — Ты прожил хорошие сорок лет, — он заглядывает в магическое зеркало, где проносится моя жизнь. Первый шаг, слог, год. Первый день в школе, драка, влюблённость. Первый брак, второй, третий. — И грехов было совершено немало. Но не столько, чтоб прописать твою душу в Ад Чёрных Сечений или Ад Воскрешений, нет. Ты переродишься, — выпученные глаза моргают, а гигантская голова склоняется набок, — в дерево. Будешь яблоней на ферме своих родителей. Ступай.       Не сказав ничего, он щёлкает пальцами, а я — крохотное семя — проваливаюсь в почву. Мои дети будут срывать мои плоды, внуки — взбираться на ветки, а правнуки срубят. Тогда мы вновь с ним встретимся. Тогда я смогу пройти по мосту. Тогда всё изменится. Верю.