With(out) bloodshed

      — Ещё по одной? — крупье окидывает взглядом замок из фишек, крепостной стеной выстроенный вокруг моего места. Лишь лучезарно улыбаюсь, смотря на блокнот. Ручка уже наготове.       «Нет, Проспер, — быстро пишу на листе, приписывая кодовую фразу для того, чтоб обналичить выигрыш. — На игр сегодня достаточно».       В самом начале блокнота заметка: «Здравствуй, меня зовут Феликс Эллисон. Извини, что молчу, — я немой, но это не мешает наслаждаться жизнью по полной». Честно говоря, в ней чертовски много подобного вранья, которым пользуюсь от случая к случаю.       В бункере под землёй нет ничего, что напоминает о ходе времени — окон, света, людей. По началу пускать не хотели, но стоило только собственнику заведения познакомиться со мной чуточку ближе, вход в ВИП-зал, бронь лучших мест и дам прилагалась за счёт заведения.       Сегодняшний выигрыш приятно тяготит карман.       Наверху свирепствует вьюга. Снежные хлопья, тая, лижут крошку асфальта, их собратья ложатся на едва остывшие трупы и полностью отдаются земле. Наступление холодов, сколько себя помню, застаёт город врасплох.       Поднимаю ворот пальто, кутаясь в шарф, и подпаливаю сигарету. Настырный ветер пытается затушить бензиновое пламя, но прикрываю ладонью дрогнувший огонёк.       — Угостите?       Рыжий нимб волос покрыт снежной шапкой, а голые колени сверкают в сумерках. Черри, без сомнений. Лучшая из девушек бара.       Киваю, и самокрутка вмиг загорается, а на переносице вспыхивают веснушки. Знаю, что всё её тело покрыто точками созвездий, она много раз показывала свой Южный Крест на правом бедре, Северную Корону от левой груди до правой ключицы, Секстант прямо над неприступным треугольником.       Сладкий дым смешивается с моим, застывая перед глазами пеленой. Гул метели отдаляется, а новые белые хлопья замирают, так и не долетев до тротуара.       — Смотрю, тебе повезло сегодня, — будто лёгкое пёрышко льётся её полушёпот. Бордовые ноготки проворно стучат по карману с кошельком. Забываю, что надо дышать. — Не хочешь сыграть по-крупному?       Выдыхаю облачко пара, прочищая горло, и качаю головой.       — А что насчёт пари? — Дым не позволяет вглядеться в её черты. До боли знакомые, они размыты и смазаны. — Скажем, сможешь ли ты дойти до угла вон того дома?       Знаю, что что-то задумала. Её озорство никогда не бывает напрасным. Потому пишу одно только слово: «Ставка?»       Она прокручивает прядь, смеряя глазами с ног до головы, и ухмыляется.       — Я, — дым застревает в горле. — Ну тише-тише. Победишь — получишь трофей, а проиграешь — пойдёшь, куда шёл. Согласен?       Трещинки губ ласкает сигаретный фильтр. Так высоко в ставках и спорах с ней я ещё не поднимался.       Киваю.       Окурок шипит в луже талого снега. Рефлектор втаптывает его в грязь. Ярко-красная улыбка ядовито косится, а я начинаю свой путь.       Метр за метром отдаляюсь от нимфы и места, приносящего доход постоянно. Каждый вечер сама Удача поворачивает колесо Фортуны, и оно останавливается чётко на мне. Сотни дней подряд было так. Так и продолжится. Верю, знаю, чувствую.       Шаг. Ветер пытается пробраться ближе к сердцу. Воткнуть лезвие льда. Провернуть с силой против часовой. Чётко и быстро. Одномоментно.       Ещё, ещё, ещё. Листочки тетрадки треплются на ветру, слова рассыпаются бестелой кучей по лужам. Их не собрать. Стихия против шага, человек против мира, я против…       Ладонь касается угла, и всё снова стихает.       Снежинки застывают, так и не долетая до земли, бьющие по ушам порывы в миг останавливаются.       Чувствую помаду со вкусом вишни на губах и жмурюсь.       — Твоя взяла, — смеётся Черри, отряхивая мои волосы от снега. — Как и всегда, — улыбается моя мисс Удача и вновь целует. Кажется, рай стал чуточку ближе.