Зажги ночь

      Гарри не совсем уверен, что именно делает на этом свидании, но подозревает, что это как-то связано со сном, который все еще крутится у него в голове, несмотря на все попытки Кена к саботированию. Даже когда он бродит по Косой аллее с палатками Рождественского рынка с Льюисом (Луи? Ленни?), его мозг продолжает выбрасывать полусформированные образы, которые оседают горячим клубком в основании позвоночника. Однако на этот раз он полон решимости обратить внимание на мужчину рядом. Это меньшее, чего тот заслуживает, да и он кажется достаточно милым, хотя немного молодым и чересчур озабоченным своей внешностью.       — Как думаешь, мне бы подошел этот шарф? — спрашивает он, принимая позу для Гарри.       Я почти уверен, что на тебе точно такой же, думает он, но улыбается и кивает.       — Определенно. Тебе идет.       Льюис — он почти уверен, что Льюис — ослепительно улыбается и протягивает владельцу ларька несколько монет в обмен на шарф.       — Я не был уверен, что смогу носить такой яркий оттенок с моей-то кожей, — признается он. — Некоторые люди, кажется, понятия не имеют, как сочетать цвета, и в итоге выглядят совершенно размытыми. Кажется, тебе такое сходит с рук, это отлично.       — Спасибо, — говорит Гарри, не уверенный, только что прозвучал комплимент или оскорбление. — Может, выпьем по чашечке чая или чего-нибудь еще? Здесь как раз есть кафе.       — На самом деле я пью только кофе, — говорит Льюис, неуверенно оглядывая заведение миссис Перли.       — Тут есть и кофе тоже, — говорит Гарри, пряча улыбку.       Льюис светлеет и направляется в кафе, едва избегая других покупателей с охапками сумок. Согревшись и напившись кофеина, они оставляют шумную улицу, чтобы занырнуть в каждый магазин, наполненный блестящими безделушками и праздничной музыкой. Решив воспользоваться ситуацией, Гарри покупает подарки для друзей и семьи, в том числе блестящую самоочищающуюся кастрюлю для Рона, набор необычных фиалов для зелий для Гермионы и все что только можно в шоколаде для Розы, Хьюго и Камиллы.       — Что думаешь? — спрашивает он, полный решимости как следует пообщаться с этим парнем, хотя и знает, что им нечего предложить друг другу.       — Прекрасно подойдет для пожилой леди, — пожимает плечами Льюис, и Гарри решает не представлять реакцию Молли на такое ее описание.       Он ставит вещицу на полку и идет в следующий проход, заставленный сверкающими украшениями из стекла, меди и окрашенного дерева. Льюис следует за ним и вздыхает.       — Я бы купил несколько таких, но часто думаю, что… немного грустно, когда люди, которые живут одни, украшают дом к Рождеству. То есть… в чем смысл?       Чувствуя себя довольно уязвленным, Гарри протягивает руку и улыбается, когда цепкая маленькая ручка обхватывает его палец в молчаливой поддержке. Льюис имеет право на свое мнение, но они с Кеном любят Рождество, так что он может оставить его при себе.       — Я не один, — говорит он. — У меня есть Кен.       Льюис хмурится.       — Кен — ящерица. Он знает, что сегодня Рождество?       — Минти Ке-е-е-нет, ты знаешь, что сейчас Рождество? — тихо поет Гарри, и Кен раскачивается из стороны в сторону на его плече, вращая глазами, чтобы проследить за безделушкой, свисающей с пальца Гарри.       — Чего? — Льюис озадаченно смеется.       — Это магловская песня восьмидесятых годов. Наверное, еще до твоего рождения, — вздыхает Гарри.       — Я родился в восемьдесят девятом, — говорит Льюис. — Я старше, чем выгляжу. А ты моложе, чем выглядишь, так что мы были бы хорошей парой.       Гарри просто кивает и продолжает просматривать украшения. Он решает не тратить слишком много времени на анализ этого утверждения; не думает, что из этого получится хоть что-то хорошее. Льюис с интересом наблюдает, когда Гарри берет корзину и наполняет ее сверкающими шарами со снежными пейзажами, деревянными животными и слишком большим количеством изящных стеклянных вещиц для человека, который живет с неуклюжим хамелеоном. Он чувствует себя упрямым и нелепым, но ему все равно, и есть что-то приятное в проблеске вины на лице Льюиса, когда Гарри сгребает всю свою сверкающую добычу и платит за нее.       — Я не хотел обидеть тебя, — говорит Льюис, пытаясь помочь Гарри выйти на улицу с его огромными пакетами. — Полагаю, что я сам просто не очень люблю Рождество.       — Я не обижен, — обещает Гарри, и он и правда больше не обижается. Он чувствует себя немного глупо, но в этом году дом будет выглядеть особенно празднично, и это может быть только хорошо. — Подожди, тогда зачем ты захотел пройтись за рождественскими покупками?       Льюис морщит нос.       — Я подумал, что это будет классное свидание.       Гарри улыбается, внезапно испытывая желание потрепать его по волосам. Конечно, он этого не сделает, и не только потому, что подозревает, что Льюис тратит ужасно много времени на прическу. Вместо этого они заглядывают в магазины и выходят из них аж до самого Дырявого котла, где расстаются дружеским объятием, и Гарри смотрит, как Льюис исчезает в пабе, совершенно уверенный, что больше никогда его не увидит.       — Думаю, в это Рождество будем только ты и я, — говорит он Кену, волоча пакеты с покупками обратно по улице.       Теперь, накупив гирлянд и безделушек даже больше, чем может понадобиться, Гарри мог бы с таким же успехом принести домой ель и сделать все как следует. Самое время ее украсить, и, возможно, он должен быть благодарен Льюису за то, что тот дал ему пинка под зад на пути к этому.       — Гарри Поттер! — кричит мужчина в клетчатой рубашке, приближаясь. — Пожалуйста, скажите мне, что вы пришли купить одно из моих прекрасных деревьев.       — Все так и есть, — говорит Гарри, наслаждаясь свежим ароматом еловых игл, когда приближается к рядам горшков с живыми деревьями всех форм и размеров. — Я бы хотел ель, которая действительно бы пахла Рождеством… и не упала бы, если хамелеон попытается взобраться на нее.       — Поздравляю, это совершенно уникальный товар, — смеется мужчина и окидывает ряды деревьев критическим взглядом. — Итак. Следуйте за мной.       Гарри и Кен делают, как велено, и десять минут спустя с трудом пробираются обратно по аллее, чтобы найти безопасное место для аппарации. Несмотря на сильное искушение проверить, получится ли засунуть его новое дерево в камин Тома, Гарри выбирает разумный путь, стискивая зубы, когда ароматные иглы впиваются в кожу, а он сам неоднократно жалеет, что не додумался использовать заклинание Облегчения. Кен услужливо наблюдает с плеча, крепко вцепившись в ткань пальто Гарри и время от времени почесывая свою чешуйчатую мордочку о его кожу.       Наконец найдя тихое место, Гарри достает из кармана палочку и замирает.       — Конечно, это означает, что я постоянно пытаюсь выяснить, как еда остается на палочках! — говорит кто-то позади него, сопровождаемый грохотом незнакомого смеха.       Гарри с некоторым усилием поворачивается, как раз вовремя, чтобы увидеть белокурый затылок, элегантное пальто, руку, соединенную с рукой более высокого темноволосого мужчины в дорогих одеждах. Конечно, Гарри может видеть только затылок, но это красивый затылок, а от настолько непринужденной близости Драко с кем-то другим у него сводит живот.       — Молодой человек, вы собираетесь аппарировать или нет? — спрашивает пожилая дама, легонько подталкивая его тростью.       — Сейчас, извините, — бормочет он, понимая, что преграждает путь, и аппарирует, прежде чем успевает сделать что-нибудь глупое, например, побежать за Драко и потребовать объяснить, в какую игру он играет.       Он может делать все, что хочет, твердо говорит себе Гарри, опуская ель и пакеты и ставя чайник с чуть большей энергией, чем необходимо. Что касается Драко, Гарри — хороший отзывчивый друг, который хотел бы, чтобы тот нашел счастье с мужчиной, который хорош со спины и смеется над его навязчивыми маленькими привычками. Гарри стонет и потирает свое холодное лицо.       Он решает позволить себе хандрить столько, сколько потребуется для заваривания чая, а затем, чувствуя себя вполне работоспособным, делает глубокий вдох и переносит все в гостиную. Он открывает окна, чтобы впустить свет и свежий воздух, зажигает огонь и лампы и аккуратно разворачивает все новые украшения, раскладывая их аккуратными рядами на кофейном столике. После неловкой борьбы на чердаке он находит старые украшения и повторяет процесс, пока диван с ковром не пестрят безделушками, а они с Кеном не покрываются тонким слоем пыли.       Гарри накладывает на них обоих Очищающее заклинание, не удивляясь, когда Кен в знак протеста требует, чтобы его выпустили на ближайшую полку. Он остается неподвижным, когда Гарри извиняется перед ним, но, когда удается настроить радио на магловскую станцию и наполнить комнату веселой рождественской музыкой, Кен с интересом вращает глазами и раздвигает пальцы ног ножницами почти в такт. Гарри пододвигает дерево к окну и любуется его колючим контуром. Он выбрал более короткий экземпляр, чем обычно, возможно, четыре с половиной фута высотой, широкий и округлый, с особенно впечатляющей макушкой, идеально подходящей для новой звезды, ожидающей на кофейном столике. Ель крепкая и чудесно пахнет свежестью и чистотой, легким привкусом специй, который напоминает Гарри о его первом Рождестве в Хогвартсе.       Он хватает гирлянды и начинает украшать ель, не обращая внимания на царапанье острых игл и бросаясь в задачу с головой. Вскоре он подпевает рождественским песням детства, не волнуясь о тональности или громкости, сердце воодушевляется с каждой всплывшей в сознании строчкой, пока он почти не забывает обо всем, что не является праздничным и блестящим. Кен появляется, когда украшения уже начинают развешиваться на ветках, но Гарри не осознает, что хамелеон разбрасывает изящные безделушки по полу, пока не слышит грохот и, оглядевшись, не обнаруживает, что Кен решительно смотрит в противоположную сторону от кучи битого стекла.       — Только не эти, — ругается он, бросая Кену старую пластиковую безделушку, которая весело отскакивает, когда падает на пол. — Ты не можешь играть с новыми.       Кен бредет за своей игрушкой, а Гарри поднимает осколки стекла палочкой. Решив, что не сможет сделать хуже, он с треском складывает кусочки вместе. Выходит… неплохо, решает он, рассматривая свою работу и улыбаясь, когда понимает, что снежная сцена внутри стеклянного шара приобрела довольно сюрреалистический вид. Дом перевернут вверх дном, у маленькой девочки на голове морковка, а снеговик тревожного зеленого оттенка.       — Ни у кого больше не будет такого, — рассуждает он и вешает шар на дерево.       Вскоре место на ветвях заканчивается, и когда Гарри больше не может втиснуть ни одно украшение на дерево, он собирает оставшиеся и разбрасывает их по комнате: устраивает одни на телевизоре, другие на книжные полки, а остальные развешивает на растениях Кена. Импульсивно он наколдовывает по маленькой звездочке для каждого растения и таскает хамелеона на короткую праздничную экскурсию, прежде чем устраивается на коврике у камина с подарками.       Он еще толком не продвинулся в рождественских покупках, но за время похода по магазинам с Льюисом собрал достаточно мелочей, чтобы иметь возможность уже сейчас завернуть несколько подарков и сложить их под елкой, которая в настоящее время выглядит ослепительно, но немного одиноко. Упаковочная бумага, которую он выбрал, намного красивее, чем яркая, копеечная, но веселая, которую он обычно использует, и Гарри осторожно разворачивает ее, проводя пальцами по плотной, почти шероховатой поверхности и любуясь рисунком белых елей на фоне мягкого, насыщенного коричневого цвета. Это та бумага, которую покупает Гермиона, а затем приносит извинения, когда она доходит до получателя, покрытая мелкими липкими отпечатками пальцев.       — Хочешь помочь? — спрашивает Гарри, когда Кен пододвигает свою безделушку к куче подарков. — Ты мог бы быть действительно полезен. Когда я завяжу ленту, ты прижмешь ее ногой, и тогда я… или ты попытаешься засунуть эту штуку в рот. Это тебе подходит.       Смирившись с тем, что придется делать все самому, Гарри заворачивает подарки в бумагу, краем глаза следя за Кеном. Оторвав взгляд от последней завязанной ленты, он замечает полосатый зеленый хвост, торчащий из-под кресла, и задается вопросом, действительно ли Кен меняет цвет, когда он разговаривает с Драко. Было бы непохоже на Гермиону — лгать ему, но мысль об этом приводит в тихий ужас. Гарри полагает, что все, что можно сделать, это надеяться, что Драко не заметил.       Он как раз допивает подогретый чай, когда в открытое окно влетает сова и садится на спинку дивана.       — Я больше на это не подпишусь, — говорит он, поднимаясь на ноги. — Я собираюсь написать письмо и сказать гребаным Wizards Unite, что я о них думаю, а пока я говорю «нет-большое-спасибо» кому бы там ни было.       Сова бесстрастно смотрит на него. Он берет фиолетовый конверт и открывает его.       Уважаемый мистер Поттер,       Мы рады сообщить вам, что Льюису понравилось ваше общество и он хотел бы встретиться снова! Если вы хотите увидеть его на втором свидании, пожалуйста, ответьте, указав дату, время и место, которые вы выбираете.       Всего наилучшего,       Команда Wizards Unite — парень к Рождеству или деньги обратно!       Гарри хмурится. Перечитывает слова еще раз, а затем снова — вслух для Кена. Он не хочет идти на второе свидание с Льюисом, да он вообще не думал, что Льюис захочет пойти с ним на второе свидание. И все же вот оно, всего через несколько часов после того, как они разошлись. Гарри, не поднимая глаз, берет в руку ручку и пишет вежливый, но решительный отказ и обляпывается чернильными пятнами. Он очищает пергамент и руки и отправляет сову, закрывая за ней окно и решив написать письмо, отменяющее все это безобразие, как только найдет ручку, которая нормально работает.       — Больше не нужно, — говорит он себе, плюхаясь на диван и любуясь украшенной комнатой.       Елка ощетинилась огнями и украшениями, и сочетание старого и нового создает баланс знакомого и волнующего, который окутывает Гарри и успокаивает измотанные нервы. Он смотрит на подарки под елкой и ловит себя на том, что задумывается, что, блять, подарить Драко в этом году, хорошая ли вообще идея дарить ему что-нибудь, и сможет ли он когда-нибудь выкинуть его из головы больше, чем на пять минут за раз.       Он не хочет никуда идти сегодня. На улице холодно, и он чувствует себя изможденным; все, чего он хочет, — это свернуться калачиком с Кеном, заказать себе пиццу и погрузиться в фильм или ужасные телеигры. Но, конечно, когда приходит время, он надевает пальто, не задумываясь, и с Кеном в кармане аппарирует в какой-то прибрежный город, название которого не может вспомнить, чтобы найти Драко, размахивающего огромным бенгальским огнем и улыбающегося ему, как будто все в полном порядке.       — Ты весь в блестках, — говорит он, окидывая острым взглядом лицо и волосы Гарри.       — Я поставил елку.       — Я тоже, — говорит Драко. — Я купил ее у очень восторженного мужчины на Косой аллее.       Желудок Гарри сжимается, и слова вылетают прежде, чем он успевает себя остановить:       — Я видел тебя. С кем ты там был?       — Я не расслышал, — кричит Драко, подходя ближе, когда заводится детский духовой оркестр и наполняет воздух радостным гудением.       Разрываясь между облегчением и разочарованием, Гарри поворачивается, чтобы посмотреть, как дети маршируют мимо них.       — Ничего.