Зажги ночь

      На лице Гарри что-то холодное и скользкое. Он молча проклинает Кена, а затем понимает, что, что бы там ни было, это совсем не похоже на фрукты. Оно не пахнет фруктами; пахнет кислым и с привкусом лекарств, что потрясает воспоминания многолетней давности в затуманенном мозгу Гарри. Все неправильно. Кровать не его, как и слои тонких простыней, которые, кажется, пытаются привязать его к матрасу. Борясь с волной паники, он открывает глаза, но ничего не получается. Веки плотно сомкнуты.       — Что, блять, происходит? — требует Гарри, но голос звучит как сбивчивое бормотание, и он задыхается, когда пытается пошевелиться, а боль накатывает со всех сторон.       Кто-то отодвигает стул и спешит из комнаты. Гарри не уверен, хочет ли он, чтобы этот кто-то вернулся или нет; он почти уверен, что знает, где сейчас находится, но всегда есть вероятность чего-то более зловещего. Голова работает медленно и бестолково, но если получится ухватиться за последнее, что он помнит, Гарри сможет разобраться.       Драко, думает он, и сердце сжимается от боли, как и все остальные части тела. Глаза Драко. Печальные глаза. Маленькие гамбургеры на палочке. Роза. Мороженое. Джинни прижимается к его спине и смеется. Фейерверк в одиночестве.       Фейерверк.       — Он очнулся, — говорит кто-то, входя в комнату и становясь у его кровати, и это не просто кто-то, это Драко.       — Ты вернулся, — бормочет Гарри, поднимая руку и позволяя ей снова упасть, когда она становится слишком тяжелой.       — Здравствуйте, мистер Поттер, — говорит кто-то мягким голосом и с сильным запахом лаванды. — Вы находитесь на пятом этаже, Недуги от заклятий в больнице Святого Мунго. Меня зовут целительница Роден, и я приняла вас прошлой ночью. Вы были без сознания около пятнадцати часов, вам дали довольно сильные болеутоляющие, так что не волнуйтесь, если чувствуете себя немного слабым, хорошо?       — Я не могу открыть глаза, — говорит Гарри, обнаруживая, что если говорить шепотом, все получается немного легче.       — Да, я знаю, — говорит целительница Роден, и ее голос настолько спокоен, что Гарри уверен, что она собирается сказать, что он никогда больше не сможет открыть глаза. — Вы получили несколько серьезных ожогов лица, которые мы лечим повязками, пропитанными экстрактом растопырника и паучьего шелка. Поскольку ожоги были настолько близко к глазам, мы решили применить лечение, а затем наложили заклинание, чтобы веки оставались закрытыми. Я понимаю, что это неприятно, но мы хотели убедиться, что несчастный случай не повлияет на ваше зрение.       — Произошел несчастный случай? — шепчет он, вздрагивая, когда темный мир внезапно наполняется ярким светом, болью и запахом пороха. — Что-то случилось… что случилось?       — Я расскажу тебе все об этом, обещаю, — говорит Драко и успокаивающе кладет руку Гарри на плечо. — Теперь он может открыть глаза?       — Думаю, можно проверить, — говорит целительница Роден, удерживая голову Гарри и произнося заклинание, от которого веки становятся будто скользкими в самом противном смысле этого слова. — Продолжайте моргать, Гарри, и скажите мне, что вы видите.       Гарри делает, как велено, почти испытывая головокружение от облегчения, когда окружающий мир начинает фокусироваться. Все расплывается по краям, глазные яблоки ощущаются так, словно их обмыли лимонным соком, но он может видеть. Он может видеть чистую белую больничную палату, он может видеть свои руки, обернутые слоями исцеляющих чар, он может видеть ярко-зеленую мантию целительницы Роден, и он может видеть Драко.       — Ты ужасно выглядишь, — бормочет он, и Драко смеется.       — Но я не собираюсь отнимать у тебя первое место, — говорит он, и его усталая улыбка — самая яркая в комнате. — Ты весь в липких повязках, а твои волосы выглядят так, будто в них живет семейство полевок.       — Тогда все как обычно, — говорит Гарри, но когда зрение снова начинает фокусироваться, болезненный вид Драко становится очевидным. Под глазами темные круги, волосы растрепаны, а обычно аккуратные брюки измяты и с заломами.       — Хорошо, хорошо, думаю, мы можем снять некоторые из повязок сейчас, — предлагает целительница Роден и снимает повязки мягким заклинанием. — О, очень хорошо зажило. Кожа будет немного розовой еще день или два, но шрамов не должно быть. Вы счастливчик.       — Спасибо, — говорит Гарри, пытаясь улыбнуться, но онемевшее лицо крайне несговорчиво. — Теперь я могу идти домой?       Целительница с Драко переглядываются.       — Вы были правы, — говорит она, и Драко пожимает плечами. — Завтра, если вы будете хорошо себя вести. У вас были ожоги лица и рук, сломанное запястье и очень непредсказуемое заклинание Конфундуса, попавшее в затылок. Если я отпущу вас сейчас, я буду очень безответственным целителем. Уверена, у вас будет много посетителей, сестра Тислвик уже довольно сильно раздражена количеством сов, прилетающих к вам.       — Я не хочу причинять неудобства, — говорит Гарри, все еще пытаясь переварить всю эту информацию.       Драко фыркает.       — Но у тебя это хорошо получается.       Целительница Роден оглядывается через плечо и улыбается.       — Вы можете причинять столько неудобств, сколько захотите, пока остаетесь в постели. Медсестре Тислвик нужна любая помощь, какая только возможно, чтобы вытащить палку из ее зада.       Легкое подмигивание вызывает у Гарри смех, из-за которого он морщится от боли. Когда целительница уходит и закрывает за собой дверь, Драко со вздохом опускается на стул рядом с кроватью.       — Спасибо, — говорит Гарри, поворачивая голову на подушке, чтобы встретиться с ним глазами. — За то, что ты здесь.       — Все были здесь, — говорит Драко. — Джиневра пришла за нами сюда, и твои француженки… Флер и… маленькая Флер.       — Камилла?       Драко кивает, откидываясь назад и складывая руки на груди.       — Я думал, что она Камилла, но потом убедил себя, что решил это только потому, что в детстве у меня был кролик с таким именем.       Гарри улыбается, морщась, когда новая еще болезненная кожа трется о подушку.       — У тебя был кролик?       — Тебе не нужно так удивляться. Я люблю животных.       — Кен! — задыхается Гарри, пытается сесть прямо и сразу же жалеет об этом. — Где он? С ним все в порядке?       — Боже, ложись, пока тебя не увидела страшная медсестра, — говорит Драко, заглядывая через стеклянную секцию двери, а затем тянется к пальто, висящему на спинке стула. — Он здесь. Я устроил ему маленькое теплое гнездышко у себя в кармане.       Гарри опускается обратно на кровать, с таким облегчением видя, что его друг мирно спит в кармане пальто Драко, что у него снова начинают щипать глаза.       — Рональд и Гермиона были здесь довольно долго, — говорит Драко, прикрывая зевок. — Она возилась с твоей картой, пока не пришла сестра Тислвик и не забрала ее, а он читал тебе книгу о том, как придумали Кводпот. В конце концов им пришлось идти забирать детей у мистера и миссис Уизли, но они оставили тебе это.       Драко указывает на прикроватную тумбочку, где для Гарри оставлены накрытый контейнер с чем-то, а также бутылка с ярко-красной жидкостью.       — Откуда взялись все эти открытки? — спрашивает Гарри, пораженный их огромным количеством.       — Отовсюду. Надеюсь, ты не возражаешь, что я прочитал несколько из них; здесь особо нечего делать, — говорит Драко, поднимаясь со стула и загребая пригоршню открыток. — Вот, почитай. У тебя, знаешь ли, много поклонников.       Гарри берет их, используя немного более окрепшую руку, чтобы открыть каждую по очереди.       Дорогой Гарри, читает он.       Вы в наших мыслях. Пожалуйста, берегите себя и поскорее выздоравливайте. Нам нравятся ваши фейерверки — они важная часть Рождества!       С любовью от Оскара, Кэтлин и мальчиков       — Я не знаю этих людей… по крайней мере, не думаю, что знаю. Кто они?       — Поклонники, — говорит Драко с кривой улыбкой. — Люди, которым ты нравишься.       Гарри не знает, что на это ответить, поэтому открывает еще одну открытку, потом еще одну.       Выздоравливай скорее! Ты делаешь адвент особенным. Мы с женой обручились под большим зеленым селезнем (2008)!       Я знаю, что моему отцу понравился фейерверк, который вы устроили на его похоронах. Он присматривает за вами и желает скорейшего выздоровления.       Мне так жаль, что вы болеете. Надеюсь, к Рождеству вам станет лучше. С любовью, Марли (6 с половиной лет)       — Я не могу поверить, что все эти люди прислали открытки, — говорит Гарри, оглядывая тумбочку, подоконник и столик с подносами, которые усеяны цветной бумагой и добрыми посланиями.       Несмотря на замешательство и дискомфорт, он чувствует себя замечательно. Когда он пытается достать еще одну горсть открыток, Драко бросает подборку на кровать и закатывает глаза.       — И, конечно, есть от семьи. И Гленда с ребятами прислали тебе эту нелепую штуку из фруктов.       Гарри хмуро оглядывается и смеется, когда замечает съедобную композицию, очень похожую на Кена, сделанную из зимних ягод и мягких фруктов, посыпанных блестками. Пурпурный Кен, думает он, выталкивая Гермиону из головы, прежде чем она успевает сказать хоть слово. Он листает открытки, лежащие на коленях, затем делает глубокий вдох и заставляет себя посмотреть на Драко.       — Я думаю, мне нужно знать, что произошло.       Драко кивает.       — Хорошо.       — Я помню, как начал фейерверк, но это все, — говорит Гарри, хмурясь, когда Драко колдует Агуаменти и протягивает ему стакан воды. — Для чего это?       — Если ты забыл, для чего нужна вода, то твоя память испорчена больше, чем я думал, — говорит Драко и вздыхает. — Я подумал, что это может успокоить. Не уверен, что тебе понравится то, что я собираюсь тебе рассказать.       Гарри крепко сжимает холодное стекло.       — Мне нужно знать, что произошло.       — Я знаю. — Драко кладет руки на колени и медленно выдыхает. — Прежде всего я хочу извиниться. Я видел, как это произошло, но не смог добраться до тебя вовремя. Никто из нас не смог бы. Ты только начал работать с жирафами, когда мужчина побежал по траве. Он вытащил палочку и бросил заклинание, прежде чем кто-либо успел среагировать… это был такой сильный показной замах, что я не мог поверить, что он все-таки попал в тебя.       — Но он попал, — говорит Гарри, инстинктивно касаясь своего затылка.       — Так и было. Фейерверк уже был активирован, и тут ты упал. Тогда ты сломал запястье, а потом, когда ты ударился о землю… — Драко замолкает, глаза сверкают яростью. — Снаряд подорвался, и все остальные загорелись одновременно. Ты упал вперед на остатки, которые, очевидно, были очень горячими, и лежал так, пока мне не удалось добраться до тебя. Ожоги… — Он качает головой. — Я на мгновение подумал, что ты можешь… но нет. Нет, — заканчивает он, крепко сжимая колени.       — Нет, — бормочет Гарри, и кожу покалывает от ужаса. — Целительница Роден сказала, что это был несчастный случай. Это не несчастный случай. Кто-то проклял меня не случайно, Драко. Кто, блять, это сделал? Его поймали?       — Давай, по одному вопросу за раз, — говорит Драко. — Будем разбираться в обратном порядке, почему бы и нет? Да, его поймали. Это был мужчина по имени Льюис Барнвик, и…       Гарри вскидывает голову. Неожиданная боль взрывается за глазами, но он игнорирует это.       — Льюис Барнвик? Ты издеваешься надо мной?       Драко вздыхает.       — К сожалению, нет. Теперь мы все немного знаем о нем, благодаря Ежедневному пророку.       — Я… что? Выкинь это из головы, — стонет Гарри. — Я встречался с ним. Я встречался с ним вчера. За день до этого. Мы ходили по магазинам.       — По его словам, это было не все, — говорит Драко, доставая сложенную газету с подоконника и читая вслух: — «Мистер Барнвик сказал сотруднику ДМПП, что у них с Поттером недавно была короткая интрижка, но Поттер положил конец отношениям».       Гарри пристально смотрит на Драко, не замечая, что вода течет на простыни, пока влага не достигает кожи.       — Не было у нас никакой интрижки. Или отношений.       — Никто не осуждает, — говорит Драко, не отрывая глаз от статьи. — Хотя у тебя явно ужасный вкус на мужчин.       — Драко, — огрызается Гарри, и их взгляды встречаются с такой остротой, что Гарри роняет стакан, и тот катится по полу и разбивается. — Я встретился с ним в Wizards Unite. Мы сходили на одно свидание, во время которого он заставил меня почувствовать себя старым и неряшливым, я свалял дурака, купив слишком много рождественских украшений, чтобы доказать свою правоту, у нас случилось что-то вроде объятий в конце, и я один пошел покупать рождественскую елку. Вот и все. Ты мне веришь?       Драко с трудом сглатывает.       — Да.       — Я едва знаю этого человека. Мне нужно, чтобы ты мне поверил.       — Почему?       — Просто нужно, — говорит Гарри и смотрит в глаза, пока Драко не отводит взгляд. — Я просто хочу… Я хочу, чтобы ты это знал.       — А как насчет всех остальных, кто это читает? — спрашивает Драко, поднимая газету и позволяя Гарри мельком увидеть фотографии в статье, на одной из которых его обожженное безжизненное лицо, а на другой — запутанный беспорядок света, который должен был быть сафари.       — Мне все равно, что остальные думают, — говорит он, пытаясь стереть образы из своего сознания, сосредоточившись на замысловатой трещине в потолке.       На несколько минут воцаряется тишина. Драко чинит стакан палочкой, снова наполняет его и ставит на кровать. Медсестры и целители мечутся взад и вперед по коридору за палатой. Кен ворочается во сне и высовывает хвост из кармана пальто Драко.       — Причина, по которой некоторые люди называют это несчастным случаем, в том, что он настаивает, что не хотел причинить тебе вред, — наконец говорит Драко.       Гарри издает насмешливое фырканье.       — Верно. Вот почему он проклял меня.       — Ну, в том-то и дело. Это не было проклятием как таковым.       — Заклинание Конфундус? — спрашивает Гарри. — Целительница сказала, что это было заклинание Конфундус, но оно не могло нанести такого большого ущерба, конечно же… Я едва могу контролировать себя настолько, чтобы держать стакан воды, а моя голова…       Драко вздыхает.       — Очевидно, произнесенное с достаточной агрессией, даже простое заклинание может иметь пагубный результат. Если оно скверно исполнено, могут возникнуть непредсказуемые побочные эффекты. Целительница Роден говорит, что симптомы должны исчезнуть в течение следующих нескольких часов, но могло быть намного хуже.       — Боже, у меня болит голова, — стонет Гарри. — Ладно, итак, мы знаем, почему он решил, что было бы хорошей идеей зарядить в меня Конфундусом, пока я занят фейерверками?       — К сожалению, да, — говорит Драко, постукивая по газете. — Я не собираюсь цитировать его, потому что точно сорвусь, но он сказал, что был очень милым с тобой, и было несправедливо, что ты его отверг. Очевидно, тебе следовало «дать ему шанс», и, поскольку ты этого не сделал, он подумал, что было бы справедливо, если бы ты почувствовал себя униженным, как и он. Следовательно, он решил саботировать твое представление.       — Серьезно, какого хрена? — бормочет Гарри. Он хочет натянуть простыни и спрятаться от всего этого, но не может, потому что руки не собираются сотрудничать с головой, а простыни повредят его чертову больному лицу.       — Я не говорил, что это будет иметь смысл.       — Он, казалось, не очень волновался, когда мы разошлись после… о, он предлагал второе свидание, — говорит Гарри, когда мысли приходят в порядок. — Он был первым, кто это сделал.       — Ты не выглядишь ужасно расстроенным.       — Драко, я в ярости, — сообщает Гарри. — Я не могу двигаться и не могу кричать, но поверь мне, я в ярости. Ты не можешь разгуливать и бросаться в людей заклинаниями всякий раз, когда не получаешь того, чего хочешь! Как такие люди заканчивают?       — Азкабаном? — предлагает Драко. — Потерей носа?       Гарри удается выдавить натянутую улыбку, которая исчезает, когда глаза Драко скользят по выцветшей Метке на его предплечье. Он вздыхает, тянется, чтобы опустить рукав, а затем замирает.       — Я знаю, что теперь это просто шрам, — говорит он, сверкая глазами на Гарри. — Просто это напоминает мне обо всех глупостях, которые я когда-либо совершал.       — Знаю, — говорит Гарри, с огромным усилием поднимая руку и отодвигая больничный халат в сторону, чтобы показать… ничего. — Где мой шрам?       — Там должен быть шрам? На груди?       — Да, это напоминание, — говорит Гарри, вглядываясь в чистую кожу с легким уколом потери.       — Они, должно быть, исцелили его со всеми новыми, — говорит Драко. — Напоминание о чем?       — О глупостях, как и у тебя, — говорит Гарри, опуская руку обратно на простыни. — Когда я только начинал, я понятия не имел, что делаю. Был инцидент с натрием… и водой… я был слишком небрежен.       — Почему натрий был рядом с водой? — спрашивает Драко.       — Нет, не спрашивай об этом. Расскажи мне, что было дальше, — говорит Гарри, закрывая глаза.       — Все произошло очень быстро, — говорит Драко, и Гарри слышит, как он устраивается поудобнее на стуле. — Сначала все было в хаосе. Я подбежал, чтобы поднять тебя, а Джиневра ударила этого парня сзади по коленям чем-то таким, что тот просто рухнул на землю. Она была в ярости, как и Гленда, которая выскочила из фургона, как одержимая, и накинулась на него, крича и тыча палочкой в лицо.       — Жаль, что я этого не видел.       — Это было что-то невероятное. Селвину удалось предупредить Министерство, и, очевидно, Лорна и Джим воздвигли огромный барьер вокруг места происшествия. Кажется, у них твой чемодан.       — Кажется?       — Это сказала мне Флер, когда прибыла сюда.       — Это ты привел меня сюда? — спрашивает Гарри, открывая один глаз.       — Да. Знаешь, ты разговариваешь во сне, — говорит Драко, глядя на свои руки. — Одни и те же два предложения, снова и снова.       Гарри чувствует, что краснеет, и это странно ощущается на новой коже.       — Какие?       Драко хмурится.       — «Где Кен?» и «Кто был этот мужчина, Драко?»       — Ну, это прекрасно. Кен у тебя в кармане.       — Какого мужчину ты имел в виду?       — Не знаю, я спал, — говорит Гарри, но знает, что это бесполезно. Ему некуда прятаться, и Драко это знает. — Отлично. На днях я видел, как ты держался за руки с мужчиной на Косой аллее, и это вызвало у меня любопытство.       Драко разражается удивленным смехом.       — Это был Азиз Марамор, и мы не держались за руки.       — Кто такой Азиз Мрамор?       — Марамор. Он художник по саундскейпу, и я пытаюсь убедить его создать что-нибудь для мультисенсорной выставки, о которой я тебе рассказывал, — говорит Драко, и Гарри понятия не имеет, почему он выглядит таким удивленным. — Азиз слеп. Он держал меня за руку, чтобы я мог провести его по Косой аллее.       — Почему ты смеешься надо мной? — спрашивает Гарри, начиная терять контроль над сознанием. — Послушай…       — Ты устал? — спрашивает Драко.       Гарри заставляет себя открыть глаза. Немного слишком широко. Он моргает.       — Асда — твой парень?       — Азиз, — поправляет Драко, приподнимая уголок рта. — Нет.       — Ну, это уже кое-что, — говорит Гарри, оглядывая комнату без особой цели. — Подожди!       — Я жду.       — Мое сафари испорчено, — мрачно говорит Гарри. — Это должно было быть феерично.       — Я уверен, что все всё понимают.       — Не уверен. Я думаю, это невозможно… это… беспредел, — заканчивает Гарри, всеми фибрами души борясь с подступающим сном. — Мне придется создать его снова. Мне придется создать… снова. Но у меня руки… не в порядке. — С некоторым усилием он переводит взгляд на Драко. — Ты можешь мне помочь.       — Я не уверен, что это хорошая идея, — говорит Драко, и черт с ним, если он все еще выглядит так, будто пытается не улыбаться.       — Я тебе покажу. Я расскажу тебе как, ты будешь очень осторожен, и мы создадим сафари заново, — настаивает Гарри.       — Гарри…       — Мир должен увидеть моих больших кошек, — настаивает он. — Ты сделаешь это, потому что ты мой друг. Не так ли?       — Да. Хорошо. Мы так и сделаем, но пока отдохни немного, — говорит Драко, и это хорошая идея.       Гарри вздрагивает, когда дверь распахивается и входит медсестра с тележкой, полной еды.       — Не хотите пообедать, мистер Поттер? — спрашивает она, но Гарри не обращает внимания на слова.       Сначала он думает, что глаза играют с ним злую шутку, но вскоре становится ясно, что медсестра действительно одета в фартук в форме пряничного человечка, и что пуговицы мигают различными оттенками красного и зеленого. Пока он смотрит, рот человечка открывается и закрывается под выразительную песню «Рудольф, Красноносый Олень», а из каждого глаза плещут блестки.       Медсестра пожимает плечами.       — Обычно я работаю в детском отделении, — объясняет она.       — Я выпью чашечку кофе, — говорит Драко, его лицо немного чересчур серьезное, когда он проходит мимо медсестры и выходит в коридор.       Медсестра поправляет фартук и смотрит на Гарри сверху вниз.       — Он хороший бойфренд, да?       Гарри моргает.       — Что?       — Ваш бойфренд. Я была здесь прошлой ночью, когда он привел вас… практически принес, пока вы были без сознания. У вас было много посетителей, но он был здесь всю ночь. Никогда не отходил. — Медсестра вздыхает, каким-то образом заставляя фартук снова запеть. — Я бы хотела, чтобы у меня был такой парень. Мой слишком ленивый, чтобы даже выводить собаку на прогулку.       — Оу, — выдавливает Гарри, стараясь не позволять себе зацикливаться на образе Драко, который несет его в больницу и часами сидит у его постели. — Он не мой бойфренд.       — Вы уверены? — спрашивает медсестра, пожимая плечами, когда Гарри не отвечает, и ставит перед ним тарелку с бутербродами и еще одну порцию блесток и песни про Рудольфа.       Драко возвращается как раз в тот момент, когда Гарри доедает треугольник из сыра и маринованных огурцов и чувствует себя хорошо.       — На тебе блестки.       — На тебе тоже, — указывает Драко. — За пределами кафетерия что-то было. И его как бы… вырвало на меня блестками.       — Счастливого Рождества, — бормочет Гарри, зевая и откидываясь на подушку.       — И тебе счастливого Рождества. Ты собираешься поспать?       — Ты собираешься помочь мне с моим представлением?       — Да.       — Это очень грязно. И нервно. Это трудно.       — Все в порядке. А теперь спи, или я схожу за медсестрой.       Гарри усмехается.       — Я ее не боюсь.       — Не эту. Сестру Тисел… или как там. Ту, что с поста, которая выглядит вот так, — говорит Драко, делая кислое лицо.       Гарри закрывает один глаз.       — Пожалуйста, закрой оба глаза.       — Ты останешься?       — Да. Мы с Кеном будем прямо здесь, — обещает Драко.       Гарри улыбается. Он чувствует себя ужасно. И чудесно. Драко будет здесь. Он закрывает глаза.