If I Can't Have Love, I Want Power

Halsey — 1121

Постоянная тошнота и головная боль превратились в рутину. Питер был практически абсолютно уверен, что причиной его состояния и ежеминутной слабости стало осознание, что в нем зреет плод короля. Он носит в себе частичку дьявола, насильника, сумасшедшего садиста, который не самого высокого мнения о нем. Сэм Уилсон, контрабандист, который уже несколько месяцев снабжает его блокиратором течки, прислал весточку Ванде, что достал товар и уже скоро доставит его ей. Это и радовало, и пугало. Питер даже боялся представить, что может произойти с его телом после принятия яда. Кто-то обязательно заметит, что ему плохо, возможно, отправят к королевскому лекарю, его обследуют и поймут, что принц понес, но прервал беременность. Тогда Квентин точно его убьет. В свете последних событий, их разговора со Старком и возможного откладывания планов о восстании смерть казалась Питеру не самым худшим выходом. Он все еще с ужасом вспоминал холодный тон главнокомандующего, в которого по-настоящему успел влюбиться, его стеклянный взгляд и слова о том, что он не может предать короля. Юноша не злился на него, ведь причин на то не было. Питер, который занимает такое высокое положение только благодаря браку с Квентином, живет во дворце всего лишь чуть больше трех месяцев, решил устроить переворот и вознадеялся, что ему кто-то поможет. Во снах юноша видел себя гуляющим по цветущему саду в свете солнца, за руку его держал Тони, которого в своей голове он все еще осмеливался называть по имени, а за ними бежала очаровательная девочка. Этот сон делал ему больно каждую ночь, показывая то, чего Питер желал больше всего на свете, но получить не мог. Вид Квентина, маячившего по вечерам перед глазами, добивал окончательно. Тот замечал, что его муж еще больше отдалялся, если это было возможно, не говорил ни слова, постоянно смотрел в одну точку, скрестив руки на груди. Но принц отказывался говорить причину своего поведения, пытался убедить короля, что ничего особенного с ним не случилось, чтобы его не повели под ручку к лекарю. Утро пятого дня после новостей о беременности было морально тяжелым для всех обитателей замка. Главные ворота медленно открывались, впуская последних выживших солдат, которым удалось выбраться с поля боя. Питер, наблюдая за ними из окон своей спальни, заметил, что некоторые тащили в мешках тела своих товарищей, не посмев оставить их умирать там. Это было ужасно глупо, ведь могло стоить жизни другим, но сам принц находил в этом нечто прекрасное. Он собирался позволять этому абсурду продолжался. Помощь требовалась слишком многим. Ванда, должно быть, разрывалась. Юноша решил не сидеть на месте, а помочь, заодно и забрать яд, который должны были доставить вчера вечером. В крипте и правда ситуацию можно было сравнить с апокалипсисом. Ванда в одиночку бегала от одного солдата к другому, которые лежали на сложенных одеялах в тренировочном зале, ведь больше положить их было некуда, наносила свои лекарства и перевязывала раны. Воины переполошились, увидев на пороге принца, кто-то даже хотел вскочить, но юноша только жестом показал им сесть и подбежал к травнице. — Я могу чем-то помочь? — А ты хочешь? — она не была слишком удивлена такому порыву, поэтому просто всучила ему несколько склянок и мотков ткани, указав на солдат, которым еще нужен был уход. Питера чуть не вырвало, когда он увидел глубокую рану на плече солдата. Кажется, была видна кость. Возможно, беременному омеге не место здесь. Но принц не собирался отступать и позорно бежать от людей, которые были готовы отдать свои жизни за честь короля и благополучия двора. В такой ситуации мазями было не помочь. Он подозвал Ванду. — Тут надо шить. Подожди секунду, сейчас принесу иглу с ниткой, — вместе со всем этим она передала принцу и маленький пакетик, предназначавшийся лишь для него. У Питера тряслись руки, когда он проткнул иглой кожу, но солдат, посмотрев на принца, кивнул, позволяя ему продолжить. Юноша делал все медленно и аккуратно, сначала соединял плоть левой рукой, а потом сшивал правой, чтобы кожа не стягивалась с помощью только нитки. Когда работа была завершена, он посмотрел на совсем неровный шов, подумав про себя, что могло быть и хуже, нанес на него добротный слой мази и напоил солдата обезболивающим, обнаружив, что испачкал руки в крови. Питер видел, что в глазах тех воинов, которых латал он сам, плескалась благодать. Для них было честью получить лечение от принца, который справлялся с внутренним мандражом от вида человеческого мяса и костей, успокаивал их, пачкал свои руки и костюм, который не переодел перед приходом сюда. Слыша уставшие «спасибо», юноша кивал в ответ и просил не напрягаться. Когда их с Вандой работа была практически завершена, дверь в зал открылась. На пороге стояли Квентин Бек и Старк, и никто из них не ожидали увидеть здесь принца, перемазанного в чужой крови, зашивающего последнего солдата, который все же захотел подняться, чтобы поприветствовать короля, но Питер силой заставил его лечь обратно. Ему было что сказать мужу. — Что ты здесь делаешь? — раздалось над головой юноши. Квентин был то ли, зол, то ли растерян присутствием парня здесь. — Исправляю твои ошибки. Если их возможно исправить, — ответил он бесстрашно, держа у себя в голове мысль, что смерть — лишь один из выходов. — Что? — дыхание в зале задержали все: и Ванда, и воины, и Старк. — Что ты себе позволяешь? — сквозь зубы прошипел король, схватив Питера за руку и потянув на себя. — Неужели ты не видишь, что зашел слишком далеко? — принц не боялся и даже не чувствовал волнения, когда все взгляды в зале были направлены лишь на него. — Посмотри, все эти люди пострадали из-за тебя, из-за твоего гигантского эго! И ты собираешься отправить их на смерть еще раз! — Ты не знаешь истинных причин! — отмахнулся король. — Эта война священна! — Давай не будем делать вид, будто не знаем о том, что произошло. Не обманывай хотя бы сам себя. Прекрати все это! Это в твоих силах! Неужели тебе не больно смотреть на солдат, возвращающихся каждый раз с ужасными ранами? Неужели ты не чувствуешь ничего, кроме гнева из-за очередного поражения? Квентин усмехнулся, почти рассмеявшись во все горло. Он видел в Питере лишь мышь, пытающаяся напасть на льва, на стороне которого армия и власть. Альфа взял юношу за плечи и развернул лицом к публике. Тот заметил на лицах Ванды и Старка беспокойство и отвращение к королю. Принц даже улыбнулся про себя, ведь он не безразличен Тони. — А на что ты готов пойти ради окончания этой войны? Мне придется пожертвовать своей честью, а как же ты? Кричишь здесь о несправедливости, но вряд ли сделаешь хоть что-то существенное, ведь ты всего лишь маленькая омега, не понимающая ничего об этом мире. — Говори свои условия, — Питер взглянул на солдат, а потом на Старка, который все так же наблюдал за ним с королем. Юноша не выдержит, если мужчина окажется в таком же положении: измученный, раненый, с изрубленной и обожжённой плотью. Питер всегда был уверен, что не стал бы умирать за любовь, но сейчас ощущал неподъёмную ношу на своих плечах. С тех пор, как он встретил Старка, доверился ему и открылся, принц осознал, что готов отдать ему свое сердце и самостоятельно разбить его ради этого мужчины. Как бы юноша ни пытался быть осторожным с этой неподвластной штукой у него в груди, он не смог избавиться от теплых и нежных чувств к Тони. — Ты станешь моим рабом до конца чертовой жизни. Будешь вставать передо мной на колени. Не здесь, а в спальне, где никто тебя не увидит, не сможет помочь. Будешь делать все, что я скажу, называть меня господином, целовать мне ноги и руки. Отсосешь мне, встанешь раком и примешь мой член, будешь стонать передо мной, даже если почувствуешь боль, а ты ее почувствуешь, будешь просить трахнуть тебя быстрее… Король все говорил и говорил о своих мерзких фантазиях, которые постепенно превращались в заметки садиста. Питер ощущал рвотные позывы и пощипывание на кончике носа. Квентин в красках рассказывал всем, как будет его насиловать и наслаждаться этим. Принц чувствовал прожигающий стыд, боясь посмотреть на наблюдающих за ним. Кажется, Квентин оплошал, слишком увлекся своими грезами, что забыл о зрителях. Поток дерьма, который лился из его гнилого рта, не прекращался. Питер все же иногда переводил взгляд на солдат, боясь увидеть там отвращение к себе, но замечал лишь сочувствие и даже восхищение, но далеко не королем. «Это стоит того», — подумал про себя юноша, глядя на Старка. Тот стоял в абсолютной прострации, не знал, что ему делать, куда бросаться, чтобы прекратить происходящее. — «Тони определенно стоит того. Без него я бы сгинул тут гораздо раньше. Это просто возврат долга». — Ну что? — спросил его Квентин, — наконец закончив свою омерзительную тираду. — Готов и ты лишиться чести? Питер не мог отвести уже мокрых глаз от Тони, который не смог стоять в стороне. — Ваше Величество, это ведь совершенно… — Не вмешивайся, Старк, — рявкнул Квентин. — Я согласен, — после этих слов принца вздрогнули все. — Только вначале ты положишь конец этому мракобесию, понятно? Я выполню твое условие лишь после официального перемирия и его вступления в силу. — Ставить условия в такой ситуации — очень опрометчиво, — хмыкнул Квентин. — Хорошо. Пусть будет так. Старк, созови совет. Будем обсуждать план прекращения войны. Питер выдохнул. Ему удалось. Скорее всего король и сам хотел этого, просто не мог найти повода, а так и остановит это безумие, и поиздевается над «любимым» мужем. Но юноша не жалел о своем решении и не собирался жалеть себя. Это всего лишь пара часов, пусть и каждую ночь, ради мира и спокойствия народа. Конечно же, преподнесут эту новость как милосердный жест монарха, который больше не может видеть, как народ страдает и голодает. Убожество. Как только обстановка в зале стала чуть менее напряженной, а общее внимание перестало быть направленным прямо на Питера, тот поспешил сбежать отсюда и переждать внутреннюю бурю эмоций в каком-нибудь более подходящем месте. Несмотря на полную уверенность в правильности своего решения, юношу душили подступающие слезы и тошнота. — Ваше Высочество, — принц замер на месте. К нему бежал Старк, которого, видимо, отправили собирать советников и доступных министров. Он с режущей сердце тоской взглянул на покрасневшие глаза юноши и тяжело выдохнул. — Вы что-то хотели? — спросил Питер дрожащим голосом. — Все это… это не стоит того, — только и смог сказал мужчина, отведя принца в сторону, чтобы они смогли поговорить в тишине. — Разве? Теперь народ не будет голодать, а ваши люди не будут умирать на этой бесполезной бойне. Вы не умрете на этой бесполезной бойне, — уверенно сказал Питер, глядя Тони прямо в глаза. — Я? Только не говорите, что это все… — По большей части, — перебил его юноша. — Мне больно видеть, как все страдают из-за происходящего. Но больше всего было страшно за вас. Я обещал попробовать убедить короля, если мне не удастся организовать его свержение, и у меня получилось. — Я согласен! — Старк судорожно схватил Питера за плечи, будто пытался пробудить его от страшного наваждения. — Я согласен пойти за вами, начать брожения в армии, только, прошу, откажитесь от этого ужаса. В голосе главнокомандующего было столько отчаяния, что у юноши сжалось все внутри. Он тоже неравнодушен к Питеру. Эта мысль придала принцу сил, чтобы с достоинством принять то, что ему предстоит. — Нет, все останется так, как есть. Это мой выбор. — Но он ведь… причинит вам такую боль, — Старк явно не мог напрямую сказать все, что думает о произошедшем, ведь объектом его главных терзаний был муж короля. Он чувствовал ответственность и вину за то, что не согласился на план Питера сразу, побоялся последствий и давления собственной совести, которая находится в плену у установок, которые вбивали ему в голову с самой юности. — Не надо делать из меня мученика. Я сам пошел на это, знал, что просто так он не согласиться. Теперь тысячи жизней спасены, а я заплачу за это не такую уж и большую цену, — Питер все-таки осмелился коснуться щеки мужчины, но лишь на секунду и лишь подушечками двух пальцев. — Если вы действительно готовы пойти на восстание, то начинайте уже завтра. Но только если вам это не повредит. — Это будет несложно. Среди солдат уже не раз были возмущения и даже разговоры о бунте. Если они будут уверены в успехе и том, что сам принц поддержит их, то все получится, — заверил юношу Старк. — Хорошо, — кивнул Питер. — Сообщите мне, как накал в армии достигнет пика. Необходимо будет отправить несколько солдат в столицу, пустить слухи о бунте и зверствах короля, затем назначим день, когда все произойдет. — Я не могу больше здесь задерживаться, король попросил срочно собрать Совет. Я сообщу вам о его результатах при удобном случае. — Конечно, идите, — кивнул принц. — И спасибо вам за это. — Это я должен вас благодарить. Вы спасли мою жизнь и жизни моих людей, — Старк поклонился принцу и, развернувшись, пошел по коридору в сторону тронного зала. Слыша, как шаги мужчины становятся все тише, Питер хотел побежать за ним, схватить за руку, попросить остаться, не оставлять его в таком состоянии, с нежеланным плодом внутри, с синяками на теле, с паникой, пожирающей душу. Вдруг юноша никогда не сможет сказать Старку о своих чувствах? Мысль об этом пугала, заставляла испытать настоящий животный страх. Питер положил руку на карман брюк, нащупав там пакетик с ядом. Он примет его завтра, когда у него будет целый день наедине с самим собой. Никто его не побеспокоит, и юноша сможет в случае чего убрать все следы преступления. Пока что парень решил сбегать в спальню, чтобы переодеться и потренироваться, используя для этого другой зал, находящийся в противоположном крыле. Там гораздо больше шансов быть замеченным, но сейчас король и все его приближенные будут присутствовать на Совете. Зал в крипте все еще был занят раненными. Теперь юноша был готов поверить, что копье — это оружие омег. После всего лишь полтора месяца ежедневных тренировок он чувствовал себя уверенно, орудуя им. Питера бы не хватило на настоящее длительное сражение, ведь его общая физическая форма оставляла желать лучшего, а беременность явно отбирала много энергии, но в непродолжительном поединке он мог повоевать за победу. Ему нравилось чувствовать, как металл холодит кожу, когда он менял хват или прогибался, прижимая копье к корпусу. Его руки наловчились делать полный оборот копья, чтобы запутать противника или же впечатлить. Получалось даже использовать оружие в движении, на бегу или в скачке. Без партнера было тяжелее тренировать отражение чужих выпадов и ударов, поэтому Питер просто делал разные блокировки раз за разом, чтобы иметь варианты на разные случаи. За все время тренировок со Старком тело принца изменилось, стало более рельефным, появились заметные мышцы на руках, что было несвойственно для большинства омег. Сейчас Питер больше походил на бету, если бы не ощущение чужого тела в своем животе. Он постоянно чувствовал, что внутри него кто-то сидит, будто наблюдает со спины. В первую очередь для юноши это был ребенок короля, кто-то, кого ему навязали, подсадили внутрь, поэтому этот пока что просто сгусток клеток был уже чем-то враждебным, тем, от кого нужно избавиться, несмотря на то, что это существо не было ни в чем виновато. Поэтому яд хотелось принять как можно скорее и освободиться от этого бремени. Квентин весь вечер ходил с непроницаемым лицом. С одной стороны, он мог поиздеваться над мужем, ведь скоро будет иметь над ним полный контроль, но с другой, ему придется принести официальные извинения перед Ником Фьюри, которого он не переносит, и самолично признать свой проступок на той злосчастной свадьбе. Питер тоже сидел тихо. У него снова появилась надежда на свободу. Старк опять пришел к нему на помощь. Только это помогало не впасть в истерику от того, что ему придется быть настоящей игрушкой короля до конца своей жизни. Ночь была тихой, и юноша даже смог спокойно вздремнуть, сжимая в руках пакетик с ядом, который боялся оставлять без присмотра и хранить в тайнике вместе с блокираторами. Утром принц проснулся, как обычно, совершенно один. Через полчаса ему принесли завтрак, а еще через двадцать минут одежду на день. Питер был спокоен, не показывал своего мандража, прижимал руки к телу, чтобы не выдать, что они немного трясутся. Спрятав яд в небольшую вазочку на камине, он постоянно смотрел в ту сторону, следя, чтобы никто к ней не приближался. Когда все слуги ушли, Питер подождал еще какое-то время, боясь, что кому-то что-то от него снова понадобится, а потом запер входную дверь, подумав о том, что нужно не забыть отпереть ее к вечеру. Сняв всю одежду, которую принесли слуги, и надев обратно домашнюю, юноша зашел в ванную и, чтобы не медлить и не сомневаться, разом проглотил весь порошок, запив небольшим количеством воды. Он сел на пол, подстелив под себя полотенце, и стал ждать. Первые двадцать минут ничего не происходило. Питер даже успел обрадоваться, что, возможно, все так и пройдет, но потом почувствовал небольшие спазмы внизу живота, через какое-то время перешедшие в сильную боль. Принцу пришлось принять позу эмбриона и лечь на бок, чтобы хоть как-то ослабить мучения. Его бросало в жар, но уже через пару секунд все тело начинало дрожать от озноба. Казалось, будто его репродуктивные органы сейчас выйдут наружу. Питер не мог кричать и даже громко стонать, поэтому прикусил язык. Приходилось глубоко и тяжело дышать, чтобы справиться с болью. Слезы полились сами собой. Это было даже больнее, чем изнасилование, хотя сам процесс можно было считать его частью. Питер представил, что проходит сейчас через очищение, через изгнание части Квентина, части дьявола из себя. Это придало ему стойкости. Сжав в руках полотенце, лежащее под ним, он сказал себе просто переждать боль, ведь рано или поздно все закончится. Внизу почувствовалось что-то мокрое и вязкое. Юноша потянулся туда рукой и понял, что это кровь. Он истекал кровью, лежа на холодном полу в ванной. Эта картина казалась ему невероятно сюрреалистичной, однако это была его реальность. Как же он ненавидит короля. А ведь все могло быть по-другому, если бы Квентин относился к нему по-человечески. Питер сам думал в те два дня до свадьбы об их будущих детях, наследниках престола, но теперь мысли об этом вызывали лишь тошноту. Он никогда не родит от дьявола. Через какое-то время ужасная агония окончилась, но низ живота все еще болел, все тело тряслось мелкой дрожью, от холода стучали зубы. Однако Питер решил, что пора подниматься и приводить себя в порядок, а потом перебраться на кровать, чтобы не умереть от переохлаждения здесь. Встав на ноги, юноша испугался, что потерял слишком много крови, которая, кажется, залила весь пол в ванной. Вся его одежда была уже испачкана, поэтому он стянул рубашку и штаны, используя их как тряпки. Ему все еще было больно просто двигаться, но никто не должен видеть этот ужас. Вытирая собственную кровь, Питер опять думал о Старке, представлял, как могла сложиться их судьба, если бы они встретились при других обстоятельствах. Сможет ли юноша когда-нибудь рассказать ему о том, что случилось сегодня? На уборку ушло около часа. Принц надел новую одежду и рухнул на кровать, позволив себе поспать еще несколько часов. *** Сегодня Старку было не по себе. Он не мог нормально есть или просто сидеть на месте. Все нутро кричало о том, что что-то должно произойти. Все это наталкивало его на мысли о Питере, о его принце, который каким-то образом стал для него важнее долга перед короной и страха быть убитым за подстрекательство. За последние несколько месяцев главнокомандующий узнал своего короля с новой, совсем другой стороны и был в ужасе. Ни один правитель в истории человечества не был идеальным, но терпеть на троне насильника и убийцу Тони не собирался, будучи слишком правильным. Его никогда не заботили дворцовые интриги, но терпеть бессмысленную смерть своих людей и насилие над дорогим ему человеком он не собирался. Принц был прав, когда сказал, что Старк обладает незыблемым авторитетом среди солдат. Те действительно уважали его и были готовы исполнить любой приказ. А еще он заметил, что они прониклись не меньшим уважением к Питеру, который с самого начала своего пребывания здесь вел себя достойно и думал лишь о людях, за которых теперь в ответе. Доверие к королю начало пропадать у армии еще два года назад. Старк видел это и всегда смягчал волны недовольства, пропагандируя любовь к правителю и повторяя высеченные на подкорке строки из клятвы, которую приносил каждый солдат, когда начинал свою службу. Поэтому сейчас он знал, что один толчок может активировать бунтарские настроения. — Генерал Роудс? — тихо позвал Тони своего старого друга, изучающего какие-то документы за своим столом. — Уделите мне минутку? — Конечно, проходи, Энтони. Генерал Джеймс Роудс служил вместе со Старком с самой юности. Они стали лучшими друзьями и сослуживцами, вытаскивали друг друга из самых ужасных ситуаций. Роуди, так звали его самые близкие, искренне поздравлял Тони, когда того назначили главнокомандующим. Но вот в первый год войны Джеймс получил пулю в таз, оставшись без возможности передвигаться самостоятельно. Он принял этот удар судьбы с достоинством, ведь многие погибли в тот день, но его карьера военного была окончена. Роудса оставили при дворе исключительно за многочисленные заслуги в прошлом, однако на все его доводы о глупости происходящего лишь отвечали, что тот должен быть благодарен за возможность остаться и не возникать. За три года из всей верхушки дворца лишь Старк остался верен своему хорошему другу, все еще использовал его официальное звание и уважал мнение Джеймса, отстаивал его честь перед другими и прислушивался к его по-настоящему ценным советам по поводу построения тактик и стратегий для сражений. — Мне нужна твоя помощь. То, что я сейчас скажу тебе, должно остаться в строжайшем секрете, и я уверен, что ты не подведешь, — Роуди с готовностью кивнул, и Тони продолжил. — Его Высочество хочет организовать свержение короля. Джеймс был крайне удивлен услышанным, но, казалось, и рад. — А этот омега не промах. Наконец-то хоть кто-то решился воспользоваться волнениями во дворце. Но что требуется от меня? Ты ведь знаешь, что сейчас мое слово практически ничего не значит. — Нам совершенно неинтересны мнения приближенных короля. Они будут хвататься за последнюю возможность удержать свою власть, которой точно лишаться, если произойдет переворот. Нам нужна сила армии и народа, а солдаты до сих пор уважают тебя, прислушиваются. Мне нужна твоя поддержка, чтобы убедить их выступить против короля в нужный момент. Ситуацию упрощает и то, что они сильно полюбили Его Высочество, и, если мы надавим на эту болевую точку, то все должно пройти без особых проблем. — Тут я с радостью помогу, — заверил его Роуди, широко улыбнувшись. — Но как ты хочешь поднять народное восстание? С их-то уровнем недоверия ко всем, кто живет во дворце. — Они не доверяют нам, но вот принцу — да. Достаточно пустить слухи обо всем, что король делает с Его Высочеством, и тоже взять под контроль их настроения, чтобы люди не пошли на нас раньше, чем это необходимо. — Так все эти слухи — правда? — ужаснулся Роуди. — И даже то, на каких условиях король согласился прекратить войну? — Да, к сожалению, — Старк не знал, в праве ли разглашать секреты Питера, но это было необходимо для их общего дела. — В течение какого срока вы планируете исполнить задуманное? — Две недели. Нужно организовать все сразу после того, как король подпишет мирное соглашение с Фьюри, чтобы принц не успел начать исполнять свою часть сделки, — решительно ответил Старк, хотя они еще с Питером не обсуждали даты. Он не мог позволить королю сделать с принцем все то, о чем тот поведал. — Хорошо, — согласился Роуди. — Тогда надо приступать уже сейчас. Я подключу своих хороших приятелей в столице. Они помогут посеять смуту среди населения. — Спасибо, Роуди, — поблагодарил друга Старк, выдохнув от осознания, что у него теперь тоже есть поддержка. — Только вот скажи мне, — Джеймс хитро прищурился. — С чего это ты решил наконец-то свергнуть этого недоумка с престола? Неужели принц настолько хорошо на тебя повлиял и смог открыть тебе глаза? Только не говори, что влюбился в мужа короля и что у вас что-то было. Роуди говорил это без осуждения и злобы, а спрашивал из чистого дружеского любопытства. Он был рад, что его друг наконец увидел то, что увидел он сам три года назад. — Нет! Я бы ни за что не тронул его. А сам принц, несмотря на весь пережитый ужас, хранит королю верность. Но ты прав в том, что я что-то испытываю к нему. Давно не встречал таких сильных и умных молодых омег. — Тогда мы должны постараться вдвойне, — хмыкнул Джеймс. — Его Высочество планирует занять трон после свержения короля? — спросил он очевидную вещь. — Мы не говорили об этом. Но, скорее всего, да. У него будет народная любовь, а других подходящих кандидатов просто нет. Думаю, никого даже не смутит, что он омега. Принц способен справится с управлением королевством, я уверен в этом. Тем более что в помощи ему точно не откажут. Он еще на юбилее начал создавать почву для хороших отношений с лордами и графами со всего государства, ловко выпрашивая для них гуманитарную поддержку. Они его примут и признают своим королем. — Раз ты так уверен в нем, то и я тоже. Мы должны избавить государство от Квентина Бека.