Омега

      Атсуму сквозь сон хмурился, морщил нос, кусал губы и что-то тихо бурчал. Было понятно, что парню снился не самый приятный сон. — Мия, — сурово прозвучало над ухом, а на стол громко поставили учебник рядом с лицом парня.       Блондин, раскрыв глаза, резко подорвался, растерянно хлопая ресницами и пытаясь прийти в себя. Двадцати секунд хватило, чтобы оглядеть комнату и понять, что он до сих пор сидел на скучной паре по философии в душной аудитории, сразу после осознания взволнованное выражение лица сменилось на скучающее, и парень лениво и нехотя перевёл взгляд на профессора, что, стоя, возвышался над ним, раздражённо поправляя оправу очков и теребя почти протёртый до дыр, от частого мусоления, уголок форзаца учебника. — Доброе утро, — хмыкнул мужчина, прищурившись. — Ну, — Атсуму быстро кинул взгляд на настенные часы, что висели над меловой доской, — Сейчас уже час дня, думаю, уместнее было бы пожелать доброго дня, — по аудитории раздались смешки, Атсуму закатил глаза, пошутил он так себе, даже скорее это было сказано с целью вывести из себя пятидесятилетнего альфу, а всех прямо на смех пробило, м-да. — Раз мы такие грамотные, прошу, — мужчина пригласительным жестом указал в сторону доски, — Продемонстрируйте своё остроумие, решив задачку.       Атсуму, встав, гордо прошагал к доске. Бегло пройдясь по написанному, парень вспомнил, что именно такую задачу он решал с Киёми буквально в воскресенье.(Атсуму тогда уже было отчаялся и собирался проломить либо свой лоб, либо письменный стол. Философия была не самым сильным его предметом, можно даже сказать, одним из худших. Вот тогда и вмешался Сакуса (пожалевший стол или лоб супруга, история умалчивает), но очень доступно всё же смог донести материал, за что был вознаграждён игривым подмигиванием и воздушным поцелуем) Ухмыльнувшись, блондин взял мел, ну сейчас он покажет.

***

— Сраный мудак! Гандон! — возмущался чуть-ли не на весь коридор блондин, изливая душу своему другу, — «Слабая тройка», — Атсуму начал имитировать голос альфы на тон выше, передразнивая, — Да пошёл он нахуй. — А я тебе говорил, тихий час на своих парах он не терпит, так на что ты рассчитывал? — Тоору лишь улыбался да посмеивался над эмоциональностью своего друга. — Его проблема, что студенты вырубаются, значит так херово ведёт свои пары, да и я прикрыл глаза всего на пять минуточек, просто перекемарил, — блондин снова скривился, — Даже если бы я не спал, всё равно нашёл бы к чему прикопаться, говна кусок. Сразу видно, чел недотрахом страдает, вот и цепляется к кому не лень. — Полегче, — Ойкава всё же не удержался от смеха. — Приду домой и пожалуюсь Киёми, за старшего брата проканает, вот пускай пойдёт к директору и напишет петицию на того мудака, — Атсуму надулся и обижено уставился на дождь вперемешку со снегом за окном. — Почему-то мне кажется, что он пошлёт тебя за такую просьбу, — вытянутые губы в трубочку подтвердили предположение шатена, — Кстати, как ваши отношения? Сдвинулись с мёртвой точки «Я избегаю его, он не трогает меня»? — Между прочим, у нас всё не так и плохо было, — блондин закатил глаза, — Сейчас у нас что-то типа «недолучшие друзья», — Атсуму закусил губу, насколько вообще можно назвать так эти отношения. Конечно же, каждый уважающий себя парень приходит к своему лучшему другу в час ночи и ложится рядом, утыкаясь в шею, ловя дикий кайф, когда феромоны, всё того же друга, укутывают в мягкое одеяло с привкусом кофе, а рука друга непроизвольно ложится на талию, а утром просыпаются в обнимку. Все так делают, и к гадалке не ходи. — Слушай, шутки шутками, но может тебе пойти домой и отоспаться, выглядишь совсем бледным, — Тоору обеспокоенно осмотрел блондина. — Неужели врождённые на генетическом уровне задатки доктора показываются? — Атсуму не удержался от ухмылки. — Да чтоб я пошёл в медицину... — омегу передёрнуло. — Я в порядке, просто сегодня не выспался, — Атсуму улыбнулся, — Кстати, что-то я давно нашего Шоё не видел. — Кстати, да, — нехотя Ойкава перешёл на другую тему и начал выглядывать рыжую кубышку в толпе, — А вот и чиби-чан, — Тоору сразу улыбнулся, — И опять рядом с ним трётся этот Тобио. — Почему-то мне он не нравится, — Атсуму, прищурившись, уставился на альфу. — Согласен, есть в нём что-то противное.       Просверлив взглядами бедного Кагеяму, который даже затылком чувствовал, как на него пристально смотрят, решили порасспрашивать свою мелочь, как иногда рыжика называл Атсуму, после следующей пары. Ойкава отвлёкся на тему зачёта по математике, а Атсуму про себя облегчёно выдохнул, смог всё-таки перевести внимание со своего состояния.

***

      Заперев входную дверь, Атсуму позволил себе сползти на пол. Голова кружилась, перед глазами всё расплывалось, а тяжёлое дыхание заставило расстегнуть верхние пуговици до ключиц. Чёрт бы побрал эту слабость, нет сил сейчас даже встать. А ведь на выходных, буквально три дня назад, всё было прекрасно, но стоило Атсуму проснуться в понедельник, и он даже пошевелиться не мог. Пришлось вставать через не могу. Поначалу это всё пугало, но теперь парень потихоньку научился приспосабливаться к этому. Вот выпьет витамины утром и до обеда чувствует себя более или менее нормально, ну а после обеда можно почти всё время сидеть, списав всё на послеобеденную лень, а до дома потом можно как-нибудь дотянуть, благо своя машина имеется.       Уняв дрожь в теле, омега кое-как встал и поплёлся по стеночке на подкашивающихся ногах в ванную комнату. Плеснув в лицо холодной воды, Атсуму посмотрел на себя в отражение зеркала и скривился, Тоору прав, он действительно бледный. А чего он хотел от слабости, взявшейся из ниоткуда и бессонницы, которая всё чаще становилась гостьей у парня. Ещё раз умывшись, Атсуму поплёлся на кухню, есть не хотелось от слова совсем, но всё же заставил себя проглотить два бутерброда. Взглянув на часы, отметил, что у него есть четыре часа до прихода Киёми, чтобы привести себя в порядок. Беспокойство со стороны Атсуму никогда не любил, даже если оно и было редкостью, особенно он не любил, когда волновался его супруг, чего только стоил больничный омеги, когда тот слёг с обычной простудой неделю назад. Ещё раз взглянув на себя в отражении микроволновой печи, Атсуму пообещал себе на выходных тайком сходить к врачу, всё же должна быть причина у такого резкого изменения в организме.       Да, Атсуму пообещал себе. Обещает вот уже полторы недели, глотает витамины да улыбается. Всё в порядке. Всё в порядке даже тогда, когда начинаются головные боли, подумаешь, сессия на носу, тут у каждого студента взрыв мозга произойдёт. Пройдёт. К витаминам добавляется шипучий аспирин, а Киёми всё сильнее хмурится. Но разве Атсуму признает, что его что-то беспокоит? Это же Атсуму...       Вместе с головной болью учащается головокружение. Атсуму отмахивается, ему не до этого. На неделе сессия по физике, а на следующей по математике, потом как-нибудь всё пройдёт. Но на удивление ни боль, ни головокружение не проходят точно так же как и слабость даже после удачно сданных экзаменов. Всё, Атсуму уже даже записался к врачу, но накануне Шоё попросил помочь подготовиться к зачёту. Ну ничего, сходит к врачу чуть позже, не смертельно.       И спустя две с половиной недели откладывания важного похода в поликлинику, Атсуму просыпается посередине ночи из-за дикой боли, пронизывающей всё тело. Точно миллион кинжалов медленно вонзались в каждый участок кожи, заставляя глотать отрывками воздух, пытаясь не задохнуться. Всё тело била мелкая дрожь, а путы лезвий сковывали и перетягивали сильнее, казалось, всё тело били судороги. Малейший вдох отдавался тысячной болью, подушка пропиталась слезами, а простынь потом. Почти всю ночь Атсуму промучился в агонии, никто утром вопросы не задавал, благо Киёми устроил ночёвку в офисе, что становилось всё чаще и походило уже на вредную привычку. Чтож, теперь становилось чуточку не по себе.       Всё-таки перенос врача надо прекращать. В субботу всё же сходит, если, конечно, сможет вообще дойти. А пока надо вставать на учёбу и пытаться дотянуть до выходных, прожив оставшиеся два дня. И всё хорошо, но как только Атсуму встал, тут же ком подкатил к горлу. И как только парень очутился в туалете, его сразу же вырвало. Сие процесс длился от силы полминуты, но он заставил перезаписаться на завтра. И Атсуму был бы рад остаться дома, только вот последний экзамен по философии всё портил, точно издеваясь.       Атсуму не помнил как доехал до университета, не помнил мандраж перед зачётом и саму сдачу, не помнил как наступило уже четыре часа дня, только смутно почувствовал, как его тормошат за плечо. — Атсуму, Атсуму, ты меня слышишь? — устало подняв голову, парень столкнулся с обеспокоенными карими глазами. — Слышу, слышу, поэтому не надо меня дёргать как тряпичную куклу, — Атсуму слабо улыбнулся и оттолкнул от себя Ойкаву, ну он это хотел сделать, но сил хватило, только чтобы поднять руку и приложить её к плечу друга. — Слушай, ты мне не нравишься, ходишь бледнее смерти, после пар идём к моей маме, — Тоору нахмурился, бледное осунувшееся лицо друга ну вот совсем не придавало уверенности всем тем словам, какие в последнее время Атсуму очень любил говорить. — Я в поряд... — только блондин хотел было возразить, как тошнота заставила прерваться.        Как удачно, проходили парни мимо мужского туалета. Залетев в первую попавшуюся кабинку, Атсуму только успел наклониться, как содержимое обеда, которое имелось в малом количестве в виде сока и булочки с корицей, которую заставил съесть Тоору, уже оказалось в унитазе. Пробыв в кабинке полминуты, Атсуму кое-как дошёл до раковины, и опёрся о неё, и устало выдохнул. — Теперь точно потащу тебя к маме, — Ойкава, скрестив руки на груди, хмуро смотрел на парня.       Атсуму только хотел было возразить, как перед глазами всё поплыло и темнота. Никакого головокружения, никакой слабости, никакой боли. Успокаивающая темнота.

***

      Атсуму снова очнулся из-за писка, а он уже успел забыть, насколько сильно этот звук раздражает. Со стоном Атсуму всё же смог разлепить глаза, пускай и не с первой попытки. Проморгавшись омега встретился с двумя парами обеспокоенных карих глаз. — Атсуму, как ты себя чувствуешь? — первой подала голос Йоко и, увидев, что парень хотел приподняться, помогла сесть. — Будто асфальтоукладчик проехался по мне раза четыре, а потом, вспомнив, что любит нечётные числа, вернулся и проехался ещё пять раз, — Атсуму скривился, голова раскалывалась, говорить было тяжело, а всё тело сковывали путы боли. — Ещё бы, — раздражённо фыркнул Тоору, нахмурившись, — Я удивляюсь, что ты себя так начал чувствовать только сейчас. — И почему я должен был себя чувствовать так раньше? — либо Атсуму ещё не до конца пришёл в сознание, либо друг посчитал, что у них установилась ментальная связь, и часть предложения можно было вслух не произносить. — Тоору, не буянь, — шикнула омега и обратилась к блондину, — Атсуму, у тебя произошёл гормональный сбой. Ты был в шаге от того, чтобы потерять свою сущность.       Атсуму окатило ледяной водой, и по телу прошлась дрожь. А вот это уже серьёзно. — Как давно у тебя начались недомогания, головная боль, слабость... — Две с половиной недели назад, — тихо просипел омега, перебив женщину. Те двое замерли. — Почему ты сразу не обратился к врачу? — шатен, меривший комнату шагами, снова подошёл к кровати, чуть ли не нависая над парнем. — Времени не было. — Ты издеваешься?! — Тоору, хватит кричать, — женщина нахмурилась и попыталась осадить разбушевавшегося омегу, а когда тот чуть-чуть успокоился, был усажен на диван рядом со входом в палату, — Атсуму, ты же понимаешь, на сколько всё серьёзно? Я же просила тебя уменьшить дозу... — Я стал меньше пить таблеток, правда! — Атсуму отчаянно посмотрел на Йоко, сжав край одеяла. — И на сколько? — С трёх до двух, — намного тише произнёс блондин и сжался под металлическим взглядом старшей омеги. — Я тебе категорически запрещаю принимать блокаторы. С этого дня забудь об их существовании. — Н-но... — Атсуму, пойми, твой организм не выдержит больше этого, твоя внутренняя омега устала, что её с рождения начали пичкать мощными подавителями. Это она у тебя ещё сильная, продержалась шесть лет. Но если ты и дальше будешь принимать таблетки, даже по одной капсуле и в самой маленькой дозировке, у тебя произойдёт смена сущности. В лучшем случае, ты застрянешь между омегой и бетой, и просто будешь жить овощем, так как ты попросту потеряешь часть себя, ну а в худшем и более вероятном – просто умрёшь.       Атсуму спрятал лицо в ладонях. Боже... Что ему теперь делать? Как он дальше будет жить без подавителей, жить не каким-то бетой, а омегой. И что ему делать с... — Кстати, с минуты на минуту Сакуса должен приехать, — как бы невзначай упомянул Тоору, взглянув на время в телефоне. Атсуму резко убрал руки от лица, точно ошпарив их. — Надо будет с ним переговорить и всё рассказать, — Йоко тяжело вздохнула и только собиралась встать, как её резко схватили за рукав халата. — Прошу, ничего не говорите ему. Я-я сам расскажу, пожалуйста, — Атсуму отчаянно посмотрел на женщину. У омеги разбилось сердце, давно она не видела такого беспомощного блондина, — Хорошо, но пообещай, что всё расскажешь, — Йоко ласково погладила блондинистые волосы и, увидев кивок, вышла из палаты. — Тоору, когда придёт Киёми, останься со мной, прошу, — тихий надрывный голос заставил весь гнев шатена уйти на задний план. — Конечно, — Ойкава подсел ближе и сжал руку друга, — Хотя с его характером это сложно будет сделать.       И только омега договорил, в комнату ворвался взъерошенный альфа, не успевший даже снять пальто и накинуть больничный халат. Атсуму глубоко вздохнул и морально начал готовиться к предстоящему разговору. — Ойкава, не мог бы ты оставить нас одних, — тяжело дыша, спросил, даже скорее приказал, Сакуса, неотрывно смотря на своего супруга, но заметив тишину и бездействие слева, чуть оскалился, — Ойкава, прошу.       Тоору пришлось повиноваться, ведь в помещении начал сгущаться феромон разъярённого альфы. — Только сильно не наседай, он и так в ужасном состоянии, — тихо прошипел шатен, поравнявшись с мужчиной, и на выходе из палаты ободряюще подмигнул другу.       Киёми подошёл к кровати и сел на соседний стул, глубоко вздохнув, провёл пятернёй по волосам и начал внимательно разглядывать омегу, который весь сжался под тяжёлым взглядом ониксовые глаз. — Что произошло? — тихий голос нарушил двухминутную тишину и заставил Атсуму вздрогнуть. Если Киёми говорит тихо, это означает только одно – он очень зол. — Ни... — Только посмей мне сказать «ничего»! — почти гортанное рычание заставило сжаться в комочек и мотнуть головой. — У меня резко закружилась голова, и в глазах потемнело, всё... — Атсуму начал нервно заламывать пальцы. — А ты уверен, что «всё»? — блондин боялся даже взгляд поднять на супруга, так и сидел, рассматривая белый пододеяльник, — Атсуму, объясни, сколько ещё раз мне будут звонить во время совещания и говорить, что ты упал в обморок или тебя избили чуть ли не до смерти!? Сколько ещё раз я буду забирать тебя из больницы!? — Нисколько... — Атсуму, — альфа не удержался от тяжёлого вздоха, — Так тоже нельзя, почему ты всегда молчишь, когда тебе плохо? — омега снова вздрогнул, — У меня не стальные нервы, однажды своим молчанием доведёшь меня до крайности, и я через силу буду вытягивать из тебя правду. Поэтому, — интонация голоса резко смягчилась, и Атсуму удивлённо поднял глаза на мужчину, — Чтобы мы не совершили ошибки, о которых можем позже сожалеть, давай договоримся: ты будешь мне рассказывать о всех своих проблемах, и мы вместе будем искать решение, согласен?       Атсуму неверяще смотрел на мужчину, внутри всё сжалось, захотелось плакать. — Да... Прости, Киёми, прости, — омега спрятал лицо в коленях, — Прости, прости. — Ну всё, — Сакуса обнял парня, — И ты прости, что сорвался и накричал. — У тебя всегда столько проблем на работе, я не хотел беспокоить и отвлекать тебя, — тихо бурчал омега куда-то в плечо, теребя воротник тёмного пальто. — Атсуму, меня всегда будет волновать и беспокоить твоё состояние, ведь я, — Киёми резко осёкся, — Всегда переживаю за тебя, балбес. — Если ты старше меня, это ещё не даёт тебе права обзывать меня, — Атсуму будто и не услышал резкой смены фразы, начал возмущаться, всё также уткнувшись в плечо и блаженно закрыв глаза, вдыхая феромоны. — Даёт, потому что ты маленький балбес, — ответил альфа, уткнувшись в блондинистую кубышку.       Атсуму зажмурился, как же всё рассказать? Если всё узнает, об этой заботе можно будет только вспоминать, рыдая в подушку, ведь Атсуму лишится самого близкого и дорогого ему человека. Отношения, которые осторожно строились шаг за шагом на протяжении двух месяцев, тут же рухнут, как только Киёми почувствует омежьи феромоны, так противные его нутру.       Что же делать? Атсуму задавался этим вопросом все пять дней, лёжа в больнице. Что же делать? Атсуму задаётся этим вопросом и сейчас, сидя на кухне, уже дома. — Киёми, — резко окликнул вошедшего мужчину блондин и замер, сам не ожидая от себя такого порыва. — Да? — Знаешь, мне надо кое-что тебе сказать, — Атсуму начал чаще дышать и заламывать пальцы, — Понимаешь, я... я, — омега поднял взгляд на серьёзное и обеспокоенное лицо мужа, тут же перед глазами пронёсся персональный кошмар, которого до дрожи боялся, — Я... пудинг хочу, а у нас он уже закончился, — разочарованно произнёс Атсуму, опустив голову. — Завтра в магазин пойду, куплю тебе, — альфа улыбнулся, такое поведение супруга ни капли не насторожило, ведь тот душу готов был продать за сладость, да и иногда включал режим драмы, и взъерошив блондинистые волосы, вышел из кухни. — Жалкий придурок, — зло прошипел омега, прикусив губу до крови.       Атсуму не мог нормально спать, как только он закрывал глаза, тут же представлялась сцена, в которой Киёми смотрит на омегу с презрением и ненавистью и оставляет того, напоследок выплюнув в лицо «омерзительно». Но надо было быстрее говорить. Время беспощадно быстро шло вперёд, и действие последней дозы подавителей скоро совсем прекратится. Киёми и так на днях смог уловить феромон и чётко распознать цитрусовые. Пришлось неуверенно соврать о смене шампуня, как Атсуму и предполагал, Киёми с трудом поверил, но задавать вопросы не стал. «Пока» – крепко держится в голове, совсем скоро детских отмазок будет не хватать, и тогда начнётся персональный ад для омеги. — Я так больше не могу! — Атсуму уткнулся в подушку, сидя по-турецки на кровати, альфа отлучился в офис на пару часов снова в субботу, поэтому кричать и разглагольствовать о несправедливости судьбы Атсуму мог сколько угодно, — Да пошло оно нахуй!       Послав всё и вся, омега набрал друга. Всего два гудка и на той стороне уже заинтересованно слушают. — Поехали в клуб, — тихо пробурчал блондин. — Знаешь, таким тоскливыйм голосом обычно туда не зовут ехать, — на том конце провода послышался смех. — Никто не зовёт, а я зову. Если не хочешь, не надо, сам управлюсь. — Воу, воу, полегче, принцесса, я просто шутил. — Так ты согласен? — Ещё спрашиваешь.

***

— Ну нихера себе, — Ойкава шокировано протянул, — Я только приехал, а ты уже накидываешься и без меня, — шатен внимательно смотрел на друга, выпивающего маленькую стопку алкоголя, — И какая уже по счёту? — Только вторая, я сам недавно приехал, — Атсуму громко поставил рюмку на барную стойку и велел повторить. — М-да, — Ойкава сел рядом, — В честь чего попойка? Философию завалил? — Да ебалось оно всё конём, — прорычал Атсуму, стукнув кулаком по пластиковому покрытию. — Хуже. Сакуса Киёми, — скорее для себя вынес вердикт омега, — Что случилось? Поругались? — Какая нахуй разница? — огрызнулся тот, продолжая выпивать.       Продолжать расспрос Ойкава не стал. Знает, если Атсуму зол до чёртиков, его лучше не трогать, а дать выплеснуть эмоции, ну или как сейчас – позволить напиться до беспамятства. Шатен взглянул на время в телефоне, полчаса прошло, а Атсуму уже никакой. Обычно алкоголь неплохо переносит, а тут всего тридцать три минуты, и блондин уже бессвязно мычит себе что-то под нос, скорее всего песню, подпевая, точнее стараясь подпевать мелодии, звучащей из мощных колонок клуба. Значит всё очень плохо. — Вот и сходил повеселиться в клуб, — тяжело вздохнул Тоору, смотря на пьяного друга, — Я сейчас отойду, но как только вернусь, ты сидишь здесь, понял? — Ойкава понимал, что блондин, возможно даже не слышит его, но сказал это для самовнушения и, взяв телефон, ушёл. — Ну вот, даже Тоору меня бросил, — хныча, протянул Атсуму, положив голову на барную стойку и грустно крутя стеклянный стаканчик, на дне которого ещё было несколько капель спиртного.       Даже алкоголь особо не помог. В опьянённом мозгу снова и снова всплывали ужасные сцены расставания. Атсуму позволил скатиться по щеке одной слезинке. Как же он от всего устал, всё в край осточертело. Хотелось просто исчезнуть, хотелось забыться, и чтобы все забыли о его существовании. Хотелось жить в далёкой галактике в маленьком вакууме, и плевать, что в нём воздуха нет, потерпит, лишь бы оставили в покое и не трогали. Тяжёлые думы поглощали всë сильнее, Атсуму забывался во времени.       Тут Атсуму почувствовал, как рядом с ним кто-то сел. Взглянув влево, блондин не смог распознать фигуру, перед глазами всё плыло, но это точно был не Тоору, от друга пахнет по-другому. Незнакомец заказал стакан содовой, вроде бы Атсуму услышал это. Голос у незнакомого мужчины был просто кайф, ну так себе признался омега, такой низкий и бархатный, с хрипотцой, истинная услада для ушей. Стоп. Атсуму замотал головой. Нет, нет и ещё раз нет. Лучше голоса Киёми ни у кого всё равно не будет. — Дяденька, а у Вас очень красивый голос, — Атсуму, всё также лёжа головой на стойке, повернулся к тёмному пятну и улыбнулся, — Но у моего мужа всё равно лучше, — в таком состоянии омега ещё умудрился язык показать. — Вот как, — незнакомец протянул и чуть ближе наклонился к блондину, — Неужели лучше мужа ни у кого не слышал? — Да хоть тысячи сасных альфачей будут мне шептать на ухо, всё равно, — Атсуму снова замотал головой, — Лучше Киёми никого не будет, он самый лучший везде. Ох... Точно, — тут блондин будто прозрел, — Дяденька, не рассказывайте моему мужу, что я напился. Он не любит клубы и пьяных людей, — Атсуму надулся, — Не хочу, чтобы он снова ругался. — Хорошо, не скажу. — Обещаете? — Обещаю, — Киёми в два глотка осушил стакан с газировкой и встал, — Пошли, Атсуму, домой.       Сакуса помог подняться омеге и, приобняв за талию, иногда поддерживая спину, повёл того на выход из клуба. — Знаете, дяденька, я очень сильно люблю своего мужа, но мы не сможем быть вместе, — чуть ли не плача, просипел омега. — Почему? Боишься, что он не ответит взаимностью? — Нет, просто если я признаюсь кое в чём, он бросит меня. — И что ты так боишься рассказать? — Ну понимаете, я о... — Атсуму резко остановился, — Стоп! А почему я Вам вообще что-то рассказываю? — видимо морозный воздух, на котором омега находился уже минуту, помог немного протрезветь, — Почему ты меня лапаешь?! — блондин оттолкнул от себя альфу, — Руки убрал, у меня муж есть! — Атсуму, успокойся, — Киёми попытался взять младшего под локоть, ведь тот точно сейчас навернётся на гололёде. — Да отцепись ты от меня, я ведь могу и закричать! — Атсуму, послушай, — Сакуса снова предпринял попытку успокоить разбушевавшегося омегу. — Насилуют! — Прекрати, я сказал.       Атсуму только открыл рот, чтобы снова закричать, как почувствовал, что его заткнули. Зрачки расширились, как почувствовал чужой язык у себя во рту. Прошлись по ряду зубов, пощекотали нёбо. Атсуму блаженно прикрыл глаза и начал отвечать, сплетая языки в танце. По подбородку текла слюна, а пальцы, заледеневшие от мороза, сжимали чужое пальто. — Успокоился? — оторвавшись от пухлых губ, тяжело дыша, спросил Киёми. — Угу, — шмыгнув носом, Атсуму уткнулся в чужую шею, всё же мороз помог чуть-чуть рассеять дымку в голове. Но тут Атсуму почувствовал, как ему резко поплохело, оторвавшись от альфы, блондин тяжело сглотнул. — Атсуму, ты побледнел, тебе плохо? — Киёми взволнованно погладил супруга по щеке.       В ответ омега ничего не ответил, так как его вырвало. Киёми с непроницаемым выражением лица лишь заправил чужую чёлку за ухо, чтобы не мешала и, поглаживая по спине, пообещал себе провести воспитательную беседу позже.

***

      Атсуму разбудило бренчание скрипки – звук уведомления телефона. Со стоном он открыл глаза и приподнялся. Голова раскалывалась, немного подташнивало и перед глазами плыло. — Больше никогда не буду пить, — тихо просипел Атсуму поворачиваясь к прикроватной тумбочке, чтобы взять телефон, однако, помимо смартфона нашёл стакан воды, таблетку и записку.       «Как проснёшься, выпей таблетку от головы и поешь. Еда в микроволновке. В три часа вернусь, и мы с тобой серьёзно поговорим» – так гласила надпись, выведенная каллиграфическим почерком. Атсуму откинулся на подушку с отчаянным стоном. Ну прекрасно, чувствует себя херово, так ещё и лекция будет через... Атсуму включил телефон. Прекрасно, через час.       Матернувшись сквозь зубы, Атсуму выпил таблетку. Есть не хотелось, поэтому омега даже не предпринял попытку встать, всё равно сил нет. Забив на всё, Атсуму уткнулся в соцсети, но тут почувствовал духоту в комнате и жар во всём теле. Атсуму хотел было встать и открыть окно, но то уже было открыто фрамугой. Откинув одеяло куда-то в ноги, Атсуму оттянул ворот сорочки, не помогло, а свежий воздух всё не поступал через форточку. Психанув, омега хотел было встать и открыть окно полностью, как почувствовал, будто где-то внизу живот резануло острым лезвием. Воздух спёрло, Атсуму, сжавшись в позу эмбриона, тихо простонал. Стало страшно. Блондин не понимал, откуда эта резкая боль. Но немного поёрзав, почувствовал что-то мокрое между ног. Сердце пропустило удар. — Нет... Этого не могло произойти, — кое-как Атсуму стянул с себя уже намокшие штаны и провёл между ягодицами рукой, тут же испачкав пальцы в прозрачной смазке.       И тут парня накрыло. Его затошнило от самого себя. Вот она – омежья сущность. Противно. Мерзко. Больно и горячо. Слёзы начали стекать по раскрасневшимся щекам, Атсуму было отвратительно от самого себя. Теперь он прекрасно понимал своего отца, он был прав, омеги просто ничтожны. Это ужасно, тошнотворно. Атсуму уже захлёбывался в слезах. Просто гадко. Омерзительно. Вот, что значит быть грязным, неправильным. Вот, что значит быть омегой.       Тут раздался звук открывания замка, и дверь, проскрипев, открылась.