Не входить

      Дверь комнаты распахивается и громогласно хлопает. Сынмин слышит это даже через музыку в наушниках и испуганно вздрагивает, оборачиваясь на вошедшего Джисона.       – Сука, как же меня всё заебало! – орет тот, швыряя рюкзак куда-то под ноги и зло стаскивая кроссовки, которые закидывает под кровать. – Мешаем мы ему, блять! Можем свечку пригласить подержать, если так интересно, кто у нас тут с кем ебется! Самому-то только первокурсницы дают, потому что еще не знают, какой ты еблан! – раздраконенный парень зло показывает средний палец стене, и Сынмин понимает, что дело не обошлось без их неуважаемого соседа из другой комнаты.       – Что случилось? – осторожно спрашивает он, выключая музыку. Судя по горькому опыту, Джисон будет вдохновенно орать минут десять, исходясь на говно на все темы, за которые сможет уцепиться, пока не выпустит пар. Он из спокойных людей с проблесками быстро остывающих эмоций, но если что-то накопится, то будет достаточно одной маленькой капли, чтобы его сорвало. Злополучный сосед, очевидно, как раз оказался той самой каплей. Сынмин надеется, что они с Джисоном столкнулись где-то у лифтов и сейчас соседняя комната пустая.       – Ничего, блять, не случилось, – рычит Джисон, – я просто так заебался. Мне что, нельзя?! – он падает лицом в подушку и неразборчиво ругается уже оттуда: – Ебаная общага, ебаные картонные стены и ты тоже ебаный, слышишь! – он молотит кулаком в стену. Сынмин задумывается над тем, как без вреда для себя спеленать этот ком агрессии и завязать шнурками сверху или на крайняк замотать скотчем для надежности и сохранности общажного имущества.       Джисон переворачивается и закидывает руки за голову, изливая душу потолку:       – Я же, блять, стараюсь, учусь, в университетской жизни участвую по мере сил, скоро стану знаменитым – и ради чего всё? Ради того, чтобы всякие уебаны запрещали мне трахаться? Купи беруши, мудила! – он бьет в стену ногой и тут же болезненно скулит. Сынмин затыкает рот ладонью, не удержав смешок. Хан молниеносно разворачивается к нему. – А ты чего веселишься? Тебя это напрямую касается.       – А я тут причем? – Сынмин хватается за телефон в глупой попытке избежать бури, собирающейся над его головой.       – При всем! – Джисон вцепляется в новую жертву. – Можно же как-то это разнообразить? У меня коленно-локтевая уже в печенках сидит! Тебе так это принципиально или что? Религия не позволяет другие позы использовать?       – Давай не начинай только, – морщится Сынмин. Джисон, конечно, нихуево преувеличивает, но доля правды в его словах есть, и ему это не нравится.       – А я и не заканчивал! У меня молодость в самом разгаре, колени еще не больные, а у тебя какие-то предубеждения против позы наездника – ну заебись вообще!       Сынмину хочется закрыть уши, побиться головой об стол и оказаться подальше отсюда. Разбушевавшийся Джисон за каждое из трех прибьет сейчас на месте, не разбираясь.       – Ты меня слушаешь вообще? – Хан дотягивается и лупит парня рукой по ногам. – Ну-ка доставай свой блокнотик прилежного ученика. Записывай: "Хан Джисон хочет ебаться в позе наездника".       – Да я запомнил уже, – вздыхает Сынмин.       – Если б ты запомнил, я бы знал об этом первым, так что нихрена ты не запомнил, записывай!       Чтобы утихомирить бушующего Хана, Сынмину действительно приходится вырывать откуда-то лист и писать эту бредятину, которую хочется сжечь.       – "...и если я опять соскочу, как последнее ссыкло, разрешаю привязать меня к кровати", пиши давай! – все не унимается Джисон. – И подпись поставь.       – Кровью? – язвительно уточняет Сынмин, за что опять получает шлепок по бедру.       – Ты меня сейчас не беси, я и голову оторвать могу.       – Мы что, богомолы? – буркает себе под нос парень и старательно уворачивается от нового шлепка.       На этот рывок у Джисона уходят все силы. Он падает на кровать и начинает тихонько уныло ныть:       – Я же много не прошу, блин. Всего лишь полежать в ванной с пеной и большую-большую кровать. И клубнику со сливками в баночках.       – Ты из тех чуваков, которые любят слизывать еду с тела? – перебивает его Сынмин.       – Чего сразу с тела?       – А откуда еще? – ужасается Сынмин и подозрительно скользит по парню взглядом, останавливаясь в районе ширинки взглядом.       – Просто жрать я их люблю, извращенец! – фыркает Джисон, но тут же возвращается к унылому тону: – И массажик. Везде-везде. Твоими охуенными руками. Чтобы я лежал и растекался, как желешка. И поорать хочу нормально, а не давиться в кулак. Я что, так много прошу?       – Ну... да? – не может не обломать Сынмин. Ванную он с пеной хочет и кровать большую, ну ничего себе.       – Ебало на ноль, дай помечтать, – опять прилетает ему за длинный язык. У Сынмина там синяки останутся, а этот только драматично вздыхает. Чтобы избежать дальнейших унылых завываний, парень с треском открывает пачку печенья и засовывает первое Джисону в рот. Тот возмущено мычит, но Сынмин накрывает всю его нижнюю половину лица ладонью, чтобы он не расплевался крошками.       – Всё, успокоился? – на всякий случай уточняет Сынмин.       – Нет! – огрызается дожевывающий печенье Джисон и отбирает у него всю пачку, только и слышно, как за ушами трещит. Когда там остается две или три, он все же устыжается и тянет ее назад. – На.       – Растроган до слез, – Сынмин кладет ее на стол, проверяя, что успели настрочить в учебном чате одногруппники.       – Сынмин-а, а я на ручки хочу, – дергает его за штанину Джисон, опять привлекая к себе внимание.       – Еще чего не хочешь?       – Ну, если ты предлагаешь, то можешь сгонять в магазин за чипсами.       – На ручки так на ручки, – сразу же отказывает от перспективы куда-либо идти Сынмин. Он хлопает по коленям. – Приземляйся.       Надежда на то, что это шутка, не оправдывается, и Джисон действительно плюхается к нему на колени, опуская голову на плечо. У Сынмина идет стойкая ассоциация с котом, который припирается и с независимым видом садится прямо на клавиатуру. Он все же ничего не говорит и тоже опускает голову на его плечо, легко водя ногтями Хану по пояснице. Через некоторое время тот оживает.       – Ты же печенье доедать не будешь, да? – вкрадчиво спрашивает он.       Сынмин не может не улыбнуться в плечо этой наглой морде.       – Всё для тебя, наслаждайся.