А я, по-любви, по-любви хочу!

— Эй, красивый! — слышит Арсений откуда-то сбоку. — На свиданку идём? — с недавних пор голос Антона Шастуна вызывает у Арсения нервный тик. Попов ускоряет шаг, боковым зрением замечая Антона, привалившегося к стене со сложенными на груди руками. Арсений закатывает глаза, прижимая к груди книгу, и, не произнеся ни слова, проходит мимо. Его, если честно, эти приколы Антона заколебали в край. Тот, как только поступил на первый курс, так Арсению с первого сентября прохода и не даёт. Сначала все ржали над подкатами кудрявого к неприступному Арсению, что уже три года отшивает всех, кто бы ни проявлял к нему интерес, потом жалели влюбчивого молодого парнишку, теперь просто наблюдают, чем же старания Антона в итоге закончатся. Тот, как упёртый баран, решил во что бы то ни стало Арсения вытащить на свиданку. И, наверное, Арсению действительно было бы проще просто сходить в кино с Антоном, но это означает, что он изменит самому себе. Антон никогда не сдается. Идет за Арсением по коридору или улице до тех пор, пока перед ним не захлопнется дверь. Будь то хоть дверь кабинета, хоть дверь автобуса. Арсений, как обычно, игнорирует, но Антон упрямо шагает сзади, и от смешков со стороны зубы сводит автоматом. Сжав кулаки до побелевших костяшек, Арсений вихрем врывается в столовую, практически сбивая с ног двух первокурсниц. Те взвизгивают, и Антон сбивчиво извиняется, отчего глаза Арсения сами по себе закатываются к мозгу. Арс уверен, что Антон такой только для вида. Что вся его доброта — это напускное. Он, быть может, уже и согласился бы давно на одно свидание, но собственная гордость и страхи, что его высмеют дружки Шастуна, каждый раз заставляют гордо задрать нос и пройти мимо. Быть высмеянным той же Кузнецовой или Щербаковым — слишком низко для Арсения. Арсений громко падает на стул, от чего ножки жалобно поскрипывают от такого обращения. Арсений ничего не покупает, достаёт яблоко, что принёс из дома, и раскрывает «Анну Каренину». «Не влезай — убьёт» светится на лбу, но Антон то ли верит в Бога, то ли считает себя бессмертным, но садится напротив, разглядывая длинные ресницы. — Зачем ты ходишь в столовую есть яблоки? Их можно и на подоконнике съесть. — Ты дома тоже ешь на подоконнике? — Ну это же яблоко, а не пирожок. — Фу, — кривится Арсений, — Я не ем пирожки. — Почему? — Я слежу за калориями. — Зачем, если на свидания не ходишь? Если бы Арсений мог испепелять взглядом, Антон бы догорал в эту минуту. И хоть Арсений человек не жестокий, но Антон так бесцеремонно влезает со своими тупыми вопросами, что его жалеть он бы не стал из принципа. — Для себя. Такой вариант тебя устроит? — и смотрит так, с вызовом, что самому кажется, будто он сейчас гордый, на вершине мира. Достойно ответил. Отбрил, так сказать! Но у Антона диапазон эмоций, видимо, на нуле. Он пожимает плечами с тихим «устроит» и Арсений сдувается как воздушный шарик, возвращаясь к чтению. Но ловит себя на мысли, что одну строчку читает уже по пятому кругу, так и не разобрав, что же там написано. Мельком взглянув на Антона, он видит, как тот грустно разглядывает окно. Захлопнув книгу, Арсений решает наконец расставить все точки над i. — Чего ты хочешь, Антон? — Тебя. Арсений поднимает брови так, что те прячутся за чёлкой. А Антон моргает, будто приходя в себя, и, громко заржав, поясняет: — Ой, в смысле, на свидание хочу тебя позвать, — но на недовольный взгляд тушуется: — Извини, я как-то… — Ты звал, я отказался. — Но ты не отказывался, — складывая руки на груди, возмущается Антон. — Антон, — вздыхает Арсений, — я каждый раз молча прохожу мимо. Неужели это не наводит тебя на ответ? Или ты думаешь, я страдаю проблемой со слухом? Хорошо, я скажу это вслух. Я не пойду с тобой на свидание. — Но почему? — Потому что не хочу, нет времени, я занят. Выбери любое и отстань уже от меня. Антон откидывается на спинку стула, продолжая сверлить взглядом. Арсений зеркалит его позу и громко цокает: — Ну что ещё? — Это не ответ, Арсений. — Боже, Антон… Потому что встречаться и на свидания надо ходить только по любви. Так во всех книжках написано. — По любви? А это как? — усмехается Антон. — Это самое прекрасное чувство на свете! — подскакивает со стула Арсений, прижимая руки к груди. — Это когда сердце сильно-сильно бьется и то в жар бросает, то в холод; и дыхание прерывается; и… — Так это грипп или ОРЗ, — перебивает Антон и, замечая закатанные глаза Арсения, снова тушуется. — Вот именно поэтому и не хочу. Не по пути нам, Антон. Что-то в груди Арсения обрывается от взгляда зелёных глаз, направленных на него. Что-то настолько печальное проскальзывает, что Арсений замирает на секунду, а после Антон встаёт с насиженного места и, кивнув, тихо произносит: — Я понял тебя, Арсений. Больше не потревожу, извини. — и выходит, гордо расправив широкие плечи. Арсению бы выдохнуть, но внутри что-то жалобно скребёт грудную клетку и тянется вслед за удаляющейся высокой фигурой. *** — Ну вот, получается, и не нужен я ему был, Сереж. — Ну так выдохни, отвязался он от тебя наконец, — Матвиенко роется в рюкзаке, не поднимая головы, как всегда, чертовски спокойный и рассудительный. — Чего ты сегодня весь день о нем вспоминаешь? — Да не могу я! — шипит Арсений, и ноздри его смешно раздуваются. — Я что-то не догоняю. Ты хотел, чтоб он отстал? — Ну хотел. — Хотел, чтоб нашел себе другую «жертву»? — делает кавычки в воздухе Серёжа. — Да хотел я, хотел. — Ну тогда в чем проблема, Арс? Мечты сбываются, прикинь? Арсений и сам бы рад понять, почему его так цепляет полное игнорирование Антона. Тот с того дня уже неделю даже в сторону Арса не смотрит. Вечно с Кузнецовой о чем-то шепчутся в коридорах, вызывая тем самым у Арсения нервный тик. — Я просто думал, он настаивать начнет. Добиваться… — Добиваться? А сколько можно тебя добиваться, Арс? Ты уж извини, но ты в мире не один такой. У него вон Кузнецова под боком, зачетная деваха, и в глаза ему заглядывает, и под ручку водит везде. Тебе двадцать скоро, а ты все в сказки веришь. Пора взрослеть. Арсений театрально хватается за сердце, на самом деле удивляясь немного грубому тону Серёжи. — Вообще-то я и не собирался с ним никуда. Просто… — Просто что? — Ничего, — бурчит Арсений и демонстративно отворачивается. — Господи, Арс. Ты как ребенок. Губы на меня не дуй. Нравится — пойди и согласись, че мозги ебешь? — Да не нравится он мне! — выкрикивает Арсений, отчего вся группа оборачивается, с интересом наблюдая за красным как рак Арсением. — Какой же ты еблан, Арс. Какой еблан. *** Арсений плохо спит, и ест, и живет. Его, оказывается, действительно цепляет безразличие Шастуна. — Козел. И на хрен я вообще с ним заговорил? — причитает Арсений в темноте пустой квартиры, которую снимают ему родители за баснословные деньги, но которая все так же остается холодной. И что-то подсказывает Арсению, что дело вовсе не в отоплении. — На свидание ему. Ишь, че удумал! С Шпротой своей ходи, мудак! Хотелось Арсению, как в сказке, а получилось, как в дешевом романе, где человек будто становится твоей собственностью. И без его внимания становится откровенно хуево, хоть сопли пускай. Арсений вот так и крутится на постели, как уж на сковородке, уже не первую ночь. Глаза закрывает, а под веками взгляд печальный и кудри эти, в которые хочется зарыться не то что руками, носом! Что-то внутри будто сломалось, будто сбились все заводские настройки. И починить не получается, и выключить не выходит. Кое-как Арсений вырубается ближе к утру, хотя, наверное, смысла уже ложиться и не было. Просыпается разбитый, как сахарница, в доме родителей, на Новый год. В глаза будто песка насыпали, а в мешки под глазами можно складывать картошку. Спотыкаясь о собственные ноги и дважды роняя зубную щетку в раковину, зарекается больше в сторону Шастуна не смотреть никогда. Потому что он на хер не нужен. Потому что последствия в виде бессонницы уже порядком подзаебали. На улице мороз, который окрашивает вечно бледные щеки Арсения в приятный розовый цвет. Налипший снег на ресницах закрывает и без того закрывающиеся глаза. Даже холод не бодрит, а Арсений вообще-то к холоду очень восприимчив. — Ну ты и снегурка, конечно, — ржет Матвиенко, встречая друга на входе в институт. — Привет, — невпопад отвечает Арсений, оставляя без внимания издевку. — Ты что-то совсем неважно выглядишь. Не заболел? — Нет, не спал просто. — А причина? А причина сейчас стоит у окна, все с той же неизменной Кузнецовой, и громко ржет, не стесняясь проходящих мимо людей. Арсений громко топает мимо, будто пол виноват в том, что Арсений Антону больше не интересен, и сжимает зубы, чтобы, не дай бог, что-то не ляпнуть едкое. В конце концов, Антон действительно не его собственность, и именно этого Арсений от него и хотел. — Бесит, сука. Вопреки своим мыслям выдыхает сквозь сжатые зубы Попов, и Серёжа действительно с опаской поглядывает на друга. — Арс? Арсений рывками стягивает с себя верхнюю одежду. Желание повеситься на шарфе настолько заманчивое, что Арсений поглядывает по сторонам в поисках какой-либо балки, но, к сожалению, кроме гладких потолков, не находит ничего. — Арсений. — Да чего? — рявкает Арсений, будто друг в чём-то виноват. И Арсению действительно не хочется зло срывать на нём, но весь яд выплёскивается сам по себе. — Ты чё, влюбился? — лыбится Матвиенко, и у Арсения настолько корежит лицо, будто он сожрал лимон самых кислых сортов. — Хуйни не городи. — Бля, вот кто бы мог подумать, — не обращая внимания на шагающего вперёд Попова, продолжает Серёжа, — что сам граф Попов влюбится в Шастуна. Это где ж такое видано вообще? — Я не влюбился, — скорее на автомате отвечает Арсений, — просто не выспался. И если второе действительно является правдой, то в первое даже Арсению уже верится с трудом. *** Арсению кажется, что он воскресает из мертвых, просыпаясь от трели квартирного звонка. Четыре пары придумал сам сатана, ведь такое мучение — придумать, надо было постараться. Арсений уже после второй вспомнил семь молитв, чтобы пары либо отменили, либо время шло быстрее, на худой конец просил метеорит, который бы упал на институт, ну или на голову Арсения. Но либо бога нет, либо Арсений заебал его своим нытьем, но молитвы так и не были услышаны. Он полз до своей постели на голых инстинктах и вырубился, стоило его голове коснуться подушки. На пороге красуется Матвиенко, топчась на месте от холода бетонного подъезда. — Разбудил? — А который час? — Почти восемь. Вечера. Арсений пропускает друга в квартиру, не сразу соображая, в какую сторону ему двигаться. Сережа уже вовсю хозяйничает на кухне, быстро сооружая бутерброды и подготавливая кружки для кофе. — Я только кофе. Мне сейчас кусок в горло не полезет, — жалуется Арсений, — Делай только на себя. — Ага, щас! Ты вообще не жрешь ни хера. Прозрачный практически стал. — Сереж… — Я на тебя готовлю, я так-то поужинал уже. Арсений не спорит. Кусает бутерброд в надежде на то, что «аппетит приходит во время еды» и действительно не может вспомнить, когда нормально ел в последний раз. — Я вообще в кино с Катей сегодня иду. Ночной сеанс, последний ряд, все дела, — мечтательно произносит Матвиенко. — Варнава всё-таки сдалась? — улыбается Арсений, отпивая обжигающий напиток. — Я упорный малый, а она красавица. — Ну хоть кто-то добивается своего. — Арс… Арсений неоднозначно машет рукой, давая понять, что тему эту они поднимать не будут. Он за друга искренне рад. Серега — харизматичный малый и нравится многим, в отличие от нелюдимого Арсения, который пугает окружающих просто недовольным взглядом. Вон, даже Шастун сбежал. — Кстати, о Шасте, надо еще к нему в общагу заехать. — Зачем? Устроите свидание втроем? — Ну ты же знаешь, я не по мужикам и делиться не люблю, так что — нет. А вообще флешку надо завезти, — в подтверждение своих слов достает из кармана свободных джинсов вышеупомянутую и укладывает на стол, — Все равно по пути. Сережа надолго не задерживается. Запихивает в Арсения второй бутерброд и несется к выходу, ссылаясь на то, что ему еще за девушкой заехать нужно. Арсений провожает друга и плетётся мыть кружки, пока те не засохли. Взгляд сразу цепляется за флешку, одиноко лежащую на столе. 19:47. Кому: Серёжа. «Ты флешку забыл, растяпа». 19:48. От кого: Серёжа. «Бля, точно. Похер, завтра отдам». 19:48. Кому: Серёжа. «Ок». Арсений пожимает плечами. «Завтра, так завтра», — думает он, обходя стороной чудо техники, и движется к раковине. Но этих мыслей хватает на десять минут. Взгляд то и дело падает на одиноко лежащую. «Надо отвезти», «Да че я, дурак, что ли, переться в такой холод хуй знает куда?» — думает Арсений, завязывая шарф на собственной шее. Перспектива задушить себя им всё ещё остаётся очень заманчивой. Но об этом он подумает позже, когда вернётся домой. Он не размышляет по пути, не думает о собственных действиях, потому что знает, что развернётся, попросту зассыт. В подобном действии нет ничего особенного, но только не для Арсения. Человека, которого избегал пять месяцев, а отшив, сам ищешь встречи, можно начинать считать неадекватным. Ну, по крайней мере, Арсений бы точно начал. На посту никого нет. Арсений в общагу проходит без препятствий, и вот только сейчас встаёт вопрос о номере комнаты, о которой Арсений ни сном ни духом. Он пишет Серёже, предчувствуя подъёбки, но тот удивляет прямым ответом: «Комната #39». Арсений шагает по пустым коридорам, разглядывая двери в поисках нужной, и, наткнувшись на ту, что искал, тормозит, размышляя, наконец, а что он вообще скажет? Руку занёс, а в дверь не стучит. Так и стоит, хлопая большими голубыми глазами, пока дверь сама не открывается и на пороге не появляется Илья, а следом и Шастун с удивленным вытянувшимся лицом. — Дарова, — протягивает руку Макаров, и Арсений на автомате пожимает протянутую ладонь. — Ладно, Тох, я погнал. Спокойной ночи. — Давай, — отвечает Шастун, не сводя глаз с бледного лица. — Привет, Арсений. — Привет. Я тут это… Короче, Серега флешку у меня забыл, а сам в кино уехал. Я ему написал, а он сказал, что завтра отдаст, — частит Арсений, — А я просто подумал, вдруг там что-то важное, что не может ждать до завтра? И вот. — Флешку? — переспрашивает Антон. — Ну да, вот. — протягивает Арсений маленькую красную штучку, но Антон не спешит ее брать, а хватает Арсения за руку и затаскивает в комнату, захлопнув дверь. — Что ты делаешь? — Арсений пытается возмутиться, но сердце подпрыгивает к горлу, а внизу живота сладко тянет (это ещё что за новости?), когда Антон подпирает дверь Арсением в преступной близости от его лица. — Тише, — шепчет Антон, — коменда у нас зверь. Проверяет, все ли тихо. Что-то вроде вечернего обхода. И действительно, за дверью раздаются шаркающие шаги, а Арсений почему-то разочаровывается. — А ты как вообще сюда попал? Арсений облизывает пересохшие губы и шепчет на грани слышимости. — На входе не было никого. А как я выйду теперь? — Честно? В душе не ебу, — Антон хихикает не скрываясь совсем, а Арсений впервые в жизни замечает, как Антон светится, когда смеётся, — Можешь остаться. Утром всяко проще выйти незамеченным, чем ночью в пустом коридоре. Арсений кивает, потом мотает головой и в итоге просто не знает, что сказать. — А если она зайдёт? — А мы закроемся. Не переживай, я лягу на полу. Приставать не буду. Арсений громко цокает и отталкивает, наконец, Антона, проходя в одноместную комнату. У Антона чисто. Нет грязных носков под кроватью и пустых этикеток. Не то чтобы Антон похож на засранца, просто Арсений последние несколько дней убеждал себя в том, что Антон именно такой. Неряшливый, злой, язвительный и неверный. Ну, чтобы хоть как-то остыть. Антон в стороне ждёт вердикта, а Арсений в который раз за неделю удивляется сам себе. Удивляется, потому что знал ответ, как только Антон предложил. Он честен перед самим собой, знает, что может выйти в любой момент, ведь никто его выходящего не остановит, и Антон наверняка знает это не хуже самого Арсения. Он садится на стул, ведь садиться на чужую кровать неприлично, и смотрит на Шастуна снизу вверх. Антон моргает часто, будто пытается сморгнуть наваждение. Но Арсений никак не исчезает из его комнаты, и поэтому, хлопнув в ладоши, Антон с наигранным весельем, явно нервничая, спрашивает: — Ну и чем займёмся? А на Арсения накатывает такая дичайшая усталость, будто он таскал на себе мешки. Сказывается недосып и нервы, с которыми Арсений уже около недели живет рука об руку. Но конкретно сейчас Антон вызывает чувство уюта и теплоты, и, зевнув в собственную ладонь, Арсений предлагает: — Если ты не против, я бы поспал? — Конечно. Ты ложись. На кровать. Я на полу лягу. Вся эта суетливость и сбивчивость речи напоминает Арсу сцену из «Титаника», но Арсений не собирается раздеваться и позировать, он просто перебирается на кровать, не изящно совсем бухается, словно мешок с цементом. Укладывается головой на подушку, которая целиком и полностью пропахла Шастуном, и наблюдает, как тот тащит куртку. — Что ты делаешь? — задаёт вполне себе логичный вопрос Арсений. — Спать собираюсь. — На этом? — Не переживай, мне нормально. — Антон, ты на ней даже не поместишься! — возмущается Арсений, приподнимаясь на локтях, наблюдая за смешно корячащимся Антоном. Антон, вопреки словам Арсения, в позе эмбриона укладывается на импровизированную постель. Арсению хочется хихикнуть от абсурдности, но он молча переваривает информацию. — Антон? — М? — Ложись со мной. Арсений от себя такой подставы не ожидает, но в то же время не жалеет о сказанном. Он вообще в последнее время со своей головой не в ладах. Антон голову поднимает. Видимо, заинтересован. — Че, прям даже так? Без свиданий? — Ложись давай, не выебывайся. Шастун будто только этого и ждал. Он быстро швыряет куртку на стул, чтоб под ногами не валялась, и забирается под единственное одеяло. Лежать с кем-то непривычно. Антон дышит шумно, явно нервничая, а Арсений не знает, куда деть руки. И проще было бы уйти домой, дать Шастуну нормально выспаться на своей кровати, на которой, к слову, тот сам еле помещается, но это так глупо — уходить сейчас. Так Арсений и лежит — молча. Крутит в голове, зачем пошёл вообще, и понимает, будь там что-то срочное, Серёжа бы вернулся. Человек он ответственный. Арсений соврёт, если скажет, что понял это только сейчас. Соврёт, если скажет, что не искал встречи. Врать Арсений не любит, тем более самому себе. — Это не твоя флешка, да? — разрывает тишину Попов и переводит взгляд на профиль Антона в еле освещённой комнате. — Нет, не моя. А ты не знал? — Не знал. — Ладно. Арс? — Спи, Антон, — не даёт договорить Арсений и закрывает глаза. — Спокойной ночи. Он думает, что не уснёт этой ночью. Будет пялиться в окно, считая овец или баранов, или кого там положено считать? Но под мерное дыхание Шастуна вырубается практически сразу. *** Что вы знаете о неловкости раннего утра? О той неловкости, в которой ты просыпаешься в одной постели с человеком, который нравится, но с которым ты говорил за всю жизнь полтора раза и то не по собственной воле. Арсений за одно утро познал весь стыд вселенной. Вот так вот сразу, ага. Он не сразу осознаёт, что находится не в своей квартире. Раскрывает глаза медленно и, пытаясь потянуться, как делает всегда, понимает, что скован чьими-то руками. Перед глазами чья-то шея, в которую Попов утыкается носом, а нога на чужом бедре. Волосы встают дыбом, когда Арсений чувствует свой утренний стояк и чужой, упирающийся ему прямо между ног. Член предательски дёргается, а Арс чувствует, как горит его лицо. Он решает, что шевелиться он будет примерно никогда. Пусть лучше Антон думает, что он умер этой ночью от удушья, чем вот это всё. — Доброе утро, — раздаётся хриплый голос Шастуна, а Арсений сравнивает его голос с раскатом грома среди ясного неба. Он поднимает глаза медленно, хоть обещал себе не шевелиться, и видит, как сонный Антон растирает заспанные глаза. «Наверное, не почувствовал», — думает Арсений и отползает на безопасное расстояние. — Ты чего? — не понимает Антон, а потом его губы растягиваются в улыбке. — Это же естественно всё. Почувствовал. Арсений подскакивает, путаясь ногами в одеяле, и валится на пол, а Антон громко хохочет, закрывая лицо руками. — Это не смешно! — практически рычит Арсений, цветом своего лица напоминая помидор. — Это вообще не на тебя! — Я понял, Арс. Прости-прости. — Если ты кому-то скажешь, — натягивая куртку, шипит Арсений, — я тебя убью. — И быстро натягивает ботинки. — Не провожай, — бросает холодное и громко хлопает дверью. Последнее слово всегда остаётся за Арсением. *** На посту сидит хмурый мужик, попивая что-то из белой кружки. Он окидывает Арсения колючим взглядом, но вопросов никаких не задаёт и не останавливает. Арсений понимает, что мог уйти сразу, и не было бы этого конфуза, но что было, того уже не вернуть, и он с недовольной физиономией выходит на мороз. Часы показывают раннее утро, точнее, шесть утра. В городе ещё ночь, а мороз ощущается более остро. Арсений шагает быстро, практически бежит, и на ходу записывает другу голосовое. — Ты, интриган хренов! Сваха, блять! Ты нахуя напиздел, скотина? — Обычно Арсений старается избегать подобной ругани, но сейчас внутри беснуется и злость, и стыд, и бессилие. — Я тебе, как лучшему другу, поверил. А ты мне в уши нассал и в душу плюнул! Арсений суёт телефон в карман куртки, решая, Сереге больше вообще не отвечать и не подходить к нему. Но уже через две минуты достаёт обратно, от звука входящего сообщения. 06:07 От кого: Серёжа. «Что-то случилось?» Надо же, даже соизволили проснуться и сразу ответить. 06:07 Кому: Серёжа. «Случилось». Арсений решает быть драмой queen до самого конца и убирает телефон, больше никак не реагируя на смс. А их, к слову, летит немало. Когда раздаётся звонок, Арсений не выдерживает. — Чего тебе? — Он тебя обидел как-то? — по голосу слышно, что Серёжа проснулся уже. Непонятно только: до смс или после. — Если так, то… — Никто меня не обижал. — Тогда в чём дело? — Зачем ты соврал, Сереж? — Решил проверить теорию. — Какую ещё, на хуй, теорию? — Да ты бы морозился ещё вечность! Пыхтел бы, психовал, но так бы и не подошёл! — Может, я и не хотел? И вообще, это моя жизнь! Хочу, психую, хочу, мороз., морож., да, тьфу ты, блять! Матвиенко на том конце громко ржёт. В последнее время над Арсением все громко ржут, что Арсения в некотором роде немного расстраивает. — Заметь, я ведь не просил тебя завозить флешку, ты сам поперся. — Потому что думал, что там что-то важное! — упирается Арсений. — Да кого ты лечишь? Пиздун, блять. А ты куда бежишь в такую рань? Вот этого вопроса Арсений не ожидает. Он останавливается посреди дороги, не зная вообще, что ответить. Сейчас его решение остаться наедине с Антоном кажется таким глупым, таким необдуманным… И он не придумывает ничего лучше, чем просто бросить трубку с клишированным «ой, всё». Дома он заваривает себе чай, чтобы хоть чем-то занять дрожащие руки. Возможно, Арсений излишне драматичен, но таких ситуаций до этого утра в его жизни не было. Серега на пороге оказывается через полчаса. Стоит на входе со сложенными на груди руками, но на упрямо молчащего Арсения напротив закатывает глаза и, оттолкнув его плечом, проходит внутрь. — Какая муха тебя укусила, Арс? — стягивая зимние кроссовки, косится на него Матвиенко. — Та, которая много пиздит. — Ну так не вез бы? — Я же уже объяснил тебе, что подумал, что там что-то важное! Я и пошёл. А там комендантша эта, как часовой, по коридорам бродит. Я выйти и не смог. А тут это утро ебаное… И я, блядь… — Стоп! Арсений замолкает с округлившимися глазами, смотрит на друга испуганно, словно олень в свете фар. — Я не понял, ты ночевал у него? Арс, ты че? — по сжатым в писю губам Арсений понимает, что Матвиенко еле сдерживается, чтобы не заржать. Обидно становится до слез. Он тут не знает, к каким хуям его жизнь покатилась, а всем кажется это невероятно забавным. — У вас было что-то? — двигает густыми бровями Серёжа. — Ты дурак, что ли? Серёжа руки поднимает, как бы признавая поражение, но улыбаться не перестаёт. Арсений думает, что спокойной жизни в стенах учебного заведения ему больше не видать. Что каждая собака на районе теперь обязана хихикать ему в спину. Но чего точно не ожидает Арсений, так это обычного дня и тотального игнора от Шастуна. *** В институт он шагает, как на плаху. Без конца сглатывает вязкую слюну и то и дело оглядывается по сторонам. Ему всё кажется, что Антон растрепал всем в округе о его утреннем недоразумении. Скорее всего, у Арсения проблемы с самооценкой и доверием к людям, но в итоге на него не смотрит никто. Антон стоит у аудитории в ожидании звонка. О чём-то переговариваясь с однокурсниками, он вяло улыбается, но, завидев Арсения, быстро отводит взгляд в сторону. Арсений смотрит неотрывно, но Антон больше и бровью не ведёт в его сторону. Совсем оборзел, скот. Арс слышит, как скрипят его зубы, но, собрав волю в кулак, просто заходит в аудиторию. И так проходит весь день. Арсению искренне непонятно, почему Антон ведёт себя так. Ведь если он звал на свидания, то, соответственно, он Антону нравится. А что это за «нравится», если при любой возможности Шастун отводит взгляд? Высмотрев Антона, направляющегося в туалет, Арсений прёт напролом, не слушая окриков Серёжи. Лишь на секунду тормозит у двери, а после уверенно дёргает ручку на себя и заталкивает Антона, выходящего обратно. — Арс, ты чего? — Антон часто хлопает глазами, не понимая, что произошло. — Я тебе нравлюсь? Вот так просто, без расшаркиваний и пугающих мыслей. Арсений больше не анализирует, просто смотрит, не отрывая взгляда, как глаза Антона расширяются, а после устало прикрываются. — Чего ты хочешь? — голос звучит обреченно, будто вымотано. — Ты не ответил. — А что это поменяет? — Значит, нет? — не унимается Арсений и тянет руку к ручке двери. Антон на эту провокацию не ведётся, складывает свои руки на груди и выгибает бровь. В конце концов, Арсений сам сюда пришёл выяснять отношения. — Тебе не угодишь, Арс. Я столько раз пытался, ты меня отшил. Сам пришёл ко мне, после велел заткнуть рот. Так я так и делал! — Но ты даже не смотришь в мою сторону! — Ты сейчас серьезно? Арсению хочется выть от досады. Громко топать ногами и закатить для проформы истерику в стиле маленькой девочки, которой не купили куклу. Его никто не понимает, ни вселенная, ни Антон, да даже он сам не в состоянии себя понять. — Я просто попросил не трепаться об утреннем… Кхм… недоразумении. — Слушай, давай так, — Антон сжимает переносицу пальцами, выдыхает тяжко, будто Арсений — самое сложное, что случилось в его жизни. Хотя, скорее всего, это так и есть. — Определись, чего ты хочешь вообще. Я ведь не могу читать твои мысли. Антон пытается обойти Арсения, но Арсений ведь больше не анализирует, помните? Он отталкивает Антона обратно и с громким «Да определился я!» впечатывается в его губы крепко-накрепко, зажмуривая глаза. Так и стоят. Арсений, глаз не открывая, а Антон, наоборот, распахнув их от неожиданности. Антон не отвечает, стоит истуканом, вылупив глаза, но и отталкивать будто бы не собирается. И Арсению становится стыдно. Стыдно, что не спросил, что нарушил чужое личное пространство. Он отстраняется медленно, как в фильме, и видит перед собой растерянное лицо. — Это что, шутка какая-то? — прочистив охрипшее горло, произносит Антон. — Да какие уж тут шутки? Антон смотрит несколько секунд, будто сканирует взглядом, а потом хватает Арсения за грудки и тянет на себя, сразу же целуя по-настоящему, по-взрослому. В этот раз Арсений расслабленно прикрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Он отвечает на поцелуй со всем энтузиазмом, что у него есть, пусть и с отсутствием опыта как таковым. Антон целует бледные щёки, не позволяя себе больше ничего лишнего, и снова задаёт интересующий его уже давно вопрос: — Теперь-то на свидание пойдём? Арсений громко фыркает, но, бросая взгляд из-под челки, всё-таки отвечает: — Как будто у меня есть выбор.