Первый голод

Локи ищуще прижимается к Мобиусу и, уткнувшись носом куда-то ему в плечо, сонно закрывает глаза, слегка трётся подбородком с удовлетворенным, сытым вздохом, проваливаясь в убежище тепла чужих рук, что накрывают его спину, теснее привлекая к себе. — Ох, милый, все хорошо, правда, — успокаивающе шепчет Мобиус Локи на ухо. — Не думай, что ты в чем-то виноват. Ты не делаешь ничего плохого, когда пьёшь мою кровь. Мобиус чуть поворачивает голову, всматривается в совершенно спокойные сейчас черты лица вампира. Даже умиротворенные. Это так удивительно, если сравнивать с тем, что напугало его некоторое время назад. Локи лишь слегка сдвигается, рассеянно чмокает его на уровне ключицы прямо в ткань испачканной уже поблекшей кровью, измятой его же собственными пальцами рубашки. — Хэй, Локи… — Точно? — Локи, не отстраняясь, виновато поднимает взгляд, смотрит на Мобиуса из-под длинных, чёрных и по-женски изящных густых ресниц. Мобиус не без изумления замечает, что глаза у Локи уже не такие ярко-красные, какими были несколько часов назад, а сам взгляд больше не походит на звериный. И хотя лицо по-прежнему маловыразительно на цвет, Локи теперь напоминает… вполне себе прежнего Локи. Однако же поразительно напуганного и… трепетно уязвимого. Мобиус не может не любоваться. И… любить. Всем своим старым сердцем. Любоваться самым красивым молодым вампиром, по-детски прячущимся в его руках от себя же самого, созданием, сотворенным недоброй шуткой случая, с удивительно невинными для монстра глазами, по-юношески нежным румянцем на бледных заостренных скулах и трогательно приоткрытыми губами, которые так и манят, чтобы их поцеловали и ласкали долго-долго, так лениво-нежно. Локи — все тот же одинокий мальчик, трясущийся от холода, которого хочется приголубить и утешить, а потом заботливо любить. Любить много, правильно, любить нежно, страстно, отчаянно и еще много как, но самое главное — навсегда. Мобиус мысленно обещает себе сберечь такого Локи. Если будет нужно, он спрячет его ото всех в TVA. Не даст им причинить ему какую-либо боль. А что на счет крови — он готов кормить его своей, давая ее Локи столько, сколько понадобиться. Главное, чтобы он жил. Локи видит ответ на свой почти забытый, затерявшийся во взаимном притяжении между ними вопрос, что теплится в добром взгляде Мобиуса. Однако все равно расстроенно опускает взгляд, очевидно продолжая корить себя за совершенное пару часов назад якобы грязное зверство. Однако Мобиус так просто это не оставит. Читая все его страхи, он мягко приподнимает Локи пальцами за подбородок, ненавязчиво вынуждая встретиться взглядами. Локи широко распахивает свои красивые глаза, теперь сменившиеся с карминового на почти темно-бордовый от его же крови, которую Бог так жадно испил некоторое время назад. Локи смотрит прямо на него, открыто и доверчиво, влажным и почти немигающим беззащитным взором. Уши его против своей же новоприобретенной природы розовеют и в очевидно изменившейся анатомии слегка опускаются вниз, в покорном жесте прижимаются к голове. Локи послушен к тому, кто позволил ему испить своей крови первый раз, нечаянно или по велению судьбы привязав этим к себе. Послушен к нему, к Мобиусу. И против ли Мобиус? О, совсем наоборот. Совсем наоборот. Локи для него — желаннее всех остальных. Бог или человек. Вампир — или нет. Разницы нет. Он принял его любым. Не откажется и теперь. — Локи, если ты чего-то еще хочешь, то тебе просто нужно сказать мне об этом, — спокойно произносит он, слова мягчайшим бархатом проминают потрескивающий воздух меж ними. Уши и щеки Локи рдеют еще больше, окрашиваясь очаровательным дымчато-розовым румянцем на бледном скульптурном лице. — Я… я хочу… — силится Локи, но так и не решается озвучить свое желание. Желание, которое поймало их еще тогда, когда Локи почти ненасытно пил его кровь, губами впиваясь в его кожу на шее и лихорадочно лепеча что-то неясным, молебным полушепотом, будто бы успокаивая через пожирающую его звериную жажду, что накрыла так резко и полно и отпустила столь же внезапно. Однако тогда это горячее волнение вперемешку с леденящим страхом для Мобиуса было перекрыто вампирским голодом, а, теперь, когда он утолен, этой проблемы нет. И они могли бы… могли бы утолить уже иной голод. Что мучает их обоих, независимо — человек или вампир кто-то из них. Это началось уже давно… Мобиус наклоняется чуть ниже, замечая при этом, как Локи вздрагивает и трепещет ресницами, словно бы борясь с тягой смущенно потупить глаза. — М? — Мобиус терпеливо ждет ответа, рука его, все еще бережно приподнимающая Локи за подбородок, слегка очерчивает импровизированную линию под его нижней губой подушечкой большого пальца. — Тебя, — разом выдыхает Локи, – …я хочу тебя… только тебя… Локи проскальзывает взглядом с его глаз на губы. На лице Мобиуса появляется удовлетворенная улыбка. Агент наклоняется больше, замирает лишь на пару мгновений, за которые успевает поймать затуманенное вожделением совершенное согласие в вопрошающих глазах Локи, и сократив оставшиеся крохи расстояния, накрывает прохладные уста Локи своими. Локи блаженно мычит, хотя давления почти нет, и совсем тихо стонет, когда Мобиус начинает нежно ласкать его губы своими, чуть щекоча усами верхнюю. — Мы пройдём через это вместе, милый, — заверяет Мобиус между прикосновениями, неаккуратно мажет по его совершенно гладкой щеке, а Локи — Локи только больше дрожит, поворачивает голову, ловит его губы, пытается отвечать на поцелуи. Выходит неаккуратно, до смешного отчаянно и как-то неумело. Мобиус чувствует, что Локи боится напора из-за своих клыков. Боится сделать ему больно. — Я не оставлю тебя, Локи. Ни за что на свете. Обещаю…