Heading for Limbo

Около недели он позволяет себе по сообщению в день, но Луи не отвечает ни на одно из них. После этого Гарри пытается совсем о нем забыть, потому что неоднократно делал это прежде. Только вот в прошлом, когда он терял связь с Луи, и они годами не разговаривали, это всегда просто… случалось. Времени не хватало, наваливались дела, дружба на расстоянии отходила на второй план. На этот раз, да, дел невпроворот, в жизни Гарри полный бардак, но он не может забыть о Луи. Потому что в этот раз тот ушел, не попрощавшись, думая, что Гарри сделал то, чего на самом деле не делал; Луи зол, хотя не имеет ни причины, ни права по-настоящему злиться, а Гарри даже не предоставляется возможность оправдаться. Зейн получает работу в Лос-Анджелесе. Он узнает об этом буквально в понедельник, после того, как Луи с Лиамом уезжают из города, поэтому Гарри даже не утруждает себя рассказом ему и Найлу о происшествии с Луи, потому что не хочет портить Зейну праздник. Когда Найл спрашивает, Гарри качает головой и говорит, что они обсудят всё позже. Такое чувство, что это просто еще одна часть его жизни, которая разваливается на части. Лучшие друзья, которые были с ним с тех пор, как он переехал в Нью-Йорк, расстаются, один из них покидает город, его работа — отстой, квартира — отстой. Все отстой. Единственный положительный момент, который можно извлечь из всего этого дерьма, то, что Найл просит к нему переехать. Зейн оплатил аренду до конца августа, а это значит, что Гарри может продолжать платить за свою дерьмовую квартиру и не торопиться съезжать. Что тоже хорошо, поскольку две недели подряд идут дожди, а последние три дня непрерывно бушует шторм. Это соответствует настроению Гарри. Он погряз в этом полностью. Лежит, завернувшись в одеяло на матрасе, отпрашивается с работы, не принимает душ, не чистит зубы, не ест ничего, кроме доставки, замороженной пиццы и пива. Пренебрегает своим правилом «четыре сигареты в день» и курит так много травки, что, когда Найл приходит проведать его, то забирает пакет, не оставляя ему другого выбора, кроме как выскрести боул и выкурить содержимое. Когда и это заканчивается наряду с сигаретами, он обувается, натягивает грязную рубашку, и в пижамных штанах идет в винный магазинчик, пополнить запасы пива и сигарет, а потом сворачивается калачиком и смотрит фильмы один за другим на своем ноутбуке, пока не засыпает. Во вторник выходит солнце, и Гарри заставляет себя изображать нормальность. Он принимает душ, чистит зубы, одевается и отправляется на работу. Вечером приходит Найл, и помогает упаковать большую часть его вещей. Все, что остается, — кое-какая одежда, которая с легкостью поместится в рюкзаке, и туалетные принадлежности. Из мебели он берет с собой только кровать, которую купил, когда переехал. Все остальное достанется следующему арендатору. Последнее, что Гарри прихватывает во время финального осмотра, — блокнот Луи в кожаном переплете. Должно быть, в какой-то момент, он завалился за комод. Гарри садится на голый матрас и некоторое время смотрит на блокнот, желая открыть, но понимая, что не должен. Вместо этого достает свой телефон и впервые за месяц пишет Луи. В последнее время почти все вечера Гарри проводит, тусуясь с Найлом на концертах разных групп, задерживаясь допоздна и заявляясь на работу разбитым после бессонной ночи. Каждую свободную секунду он торчит за ноутбуком, редактируя сделанные фотографии. Хороший способ не думать. Это длинное, возможно, глупое, бессвязное сообщение о переезде, о Зейне и Найле, о его фотографиях и обо всем, кроме блокнота. Гарри отправляет сообщение, забывая о нем, затем замечает его у себя на коленях и отправляет ещё одно сообщение. Второе гораздо лаконичнее. Он просто пишет, что во время переезда нашел блокнот, что будет хранить его и в конце концов вернет. Луи не отвечает. Не то чтобы Гарри ожидал обратного.

𓆩♡𓆪

— Почему ты так разоделся в четверг? — спрашивает Найл, лёжа на диване. Он ставит телевизор на паузу и садится. — Что происходит? — Свидание. У нас с тобой планы на завтра и вечер субботы, так что либо сегодня, либо в воскресенье. Гарри вертит головой из стороны в сторону. Его новую прическу невозможно уложить. Было удивительно приятно пожертвовать свои волосы, и его поражает душевное облегчение от этого. Словно отрезав волосы, он также избавился от тяжести, которую носил с собой все эти годы. Но теперь он почти уверен, что выглядит… непохожим на себя. Они стоят дыбом, чем бы он ни укладывал, потому что не может перестать их теребить, проводить по ним пальцами и разочаровываться каждый раз, когда рука застывает в воздухе, вместо того, чтобы перекинуть длинный локон через плечо. Найл снимает носок, комкает и бросает в Гарри. — А с кем ты встречаешься? — Это первое свидание, Найл. Я не знаю. Какой-то парень. — Какой-то парень? Куда вы идете? Гарри отворачивается от зеркала и говорит: — Мы идем ужинать. Я встречаюсь с ним в ресторане. Хизер его знает, так что он должен быть нормальным, ясно? — Ох, да, ясно. Прости, просто… Наверное, я удивлен, что ты вообще идешь на свидание. — Да, но я не могу сидеть здесь сложа руки каждый вечер. — Нет, я просто хочу сказать, типа… Забей, — Найл ложится на спину и ловит свой носок, когда Гарри бросает его обратно. — Хорошего вечера. Будь осторожен. Гарри благодарит и выходит за дверь. Он пытается быть спокойным, но очень нервничает. Это первое свидание с парнем, и это свидание вслепую. Остается надеяться, что его кавалер не будет разочарован. Кавалер не разочарован. Или, по крайней мере, не подает виду. Он улыбается и кладет руку Гарри на поясницу, когда они следуют за хостес к столику. Это странно, но не так уж и плохо. Хизер описывала парня как высокого, светловолосого и красивого. И все эти три качества — правда. У него широкая грудь, квадратная челюсть, а голос почти такой же глубокий, как у Гарри. Свидание проходит замечательно, хоть Гарри и чувствует легкую неловкость, но не может понять из-за чего. Всё проясняется, когда они делят счет, выходят из ресторана, и парень говорит, что на самом деле не заинтересован в свиданиях, потому что на днях расстался с бойфрендом. Что просто искал с кем перепихнуться, но не хотел говорить об этом Хизер. Гарри идет домой один. Найл не выглядит удивленным. В воскресенье Гарри прокалывает соски. Он довольно часто думал об этом с тех пор, как увидел в клубе того парня со светящимися в темноте кольцами. Прежде всего Гарри считает, что это охренеть как горячо, и надеется, что тот, с кем он переспит в следующий раз, подумает аналогичным образом. Но также Гарри ждет, что пирсинг побудит этого человека поиграть с его сосками без необходимости просить. Мысли об этом кажутся каким-то пиздецом. Несмотря на то, что он должен чувствовать себя комфортно, прося о таком, он сомневается в себе. Тем не менее, это шаг в правильном направлении. Возможно. Спустя несколько недель у Гарри назначено очередное свидание, и лучшего времени для него было просто не найти. Концерт, на который они с Найлом планировали пойти, отменился, работа стала более дерьмовой с еще большей ответственностью, свалившейся сверху того, что он уже делает, а никакой доплаты не предвиделось. Когда он надевал свои лучшие джинсы, то зацепился большим пальцем ноги за дырку в колене и разорвал их по всей штанине, а ещё разбил любимую кофейную чашку. Найл косо смотрит, когда он говорит, что идёт на свидание с девушкой, как будто забыл, что Гарри би или типа того. Но Гарри по большей части его игнорирует. Он пытается найти баланс между двумя крайностями, чтобы новые пирсинги были заметны при наклоне или движении определенным образом, но при этом не выставлялись напоказ весь вечер. В попытке подобрать свой наряд таким образом, чтобы тот сочетался с пирсингом и не выделялся слишком сильно, Гарри надевает светло-голубые боксеры и светло-голубую рубашку на пуговицах в цветочек, которые сочетаются со светло-голубыми бусинками в кольцах для сосков. Девушка милая. И очень симпатичная. Ее зовут Эмили, но она просит называть ее Эм. Смеется над всеми глупыми шутками Гарри и сама рассказывает несколько шуток в ответ — например, когда официант извиняется за задержку с едой, говорит: «Самое пестное еще впереди» — что удивляет Гарри, поскольку иногда кажется, что в нынешних реалиях никто не ценит каламбуры. Она совершенно очаровательна. Они остаются на кофе с десертом, и Гарри едва заметно вздрагивает, когда видит в меню канноли. На углу, в ожидании такси, она улыбается и тянется пожать Гарри руку, смотря на него снизу вверх с небольшой улыбкой, так что он её целует. Гарри идет домой один. Найл не выглядит удивленным. Второе свидание в следующие выходные заканчивается тем, что они идут в магазин замороженных йогуртов. Вечер очень приятный, и Гарри, придерживая дверь, выходит за ней на улицу, чтобы поймать такси. Они стоят под уличным фонарем, когда она удивляет поцелуем, скользнув языком ему в рот. Гарри позволяет целовать себя несколько секунд, слишком ошеломленный, чтобы сделать что-то еще, затем отстраняется и провожает её до такси. Гарри идет домой один. Найл не выглядит удивленным, снова. По крайней мере, у него хватает великодушия дать Гарри кайфануть. Он раскапывает из глубин шкафа свой членообразный бонг, заправляет и кладет его на кофейный столик, двигая так, чтобы Гарри смог затянуться первым. Когда они объебываются настолько, что Гарри забывает заново зарядить боул, то садятся на противоположных концах дивана, закидывают ноги на столик и просто… болтают. Найл делится тем, как сильно любит свою работу, а Гарри — как сильно ненавидит свою. Оба без умолку твердят, как сильно скучали друг по другу и как счастливы снова стать соседями, и на этот раз у них есть нормальная спальня для Гарри. Говорят о предстоящих концертах, на которые планируют пойти, о том, на какие площадки вероятнее всего позволят пронести камеру без проблем, а на каких могут возникнуть сложности. Гарри на некоторое время соскакивает с темы, рассказывая о камере мечты, и Найл достаточно любезен, чтобы слушать и притворяться, что понимает, о чем идет речь. Этот вечер завершается лучше, чем Гарри ожидал, после того как захлопнул дверцу такси и смотрел вслед уезжающей Эмили. — Ты скучаешь по Зейну? Гарри морщит лоб и говорит: — Он был твоим бойфрендом. Какой странный вопрос. Но да, я скучаю по нему. — Я тоже. Но, типа… — Найл обводит рукой круг. — Только не по бойфрендовским штучкам. — Я не хочу ничего слышать о его штучках. — Нет, нет, просто… То есть, да, но нет. В общем, я просто скучаю по нему как по человеку. Он умный, забавный, чудаковатый и… ты понимаешь, о чем я? Гарри понимает. Он помнит, какими счастливыми они были, впервые заговорив с ним в тот вечер после работы, когда Хизер пригласила всех выпить. В каком восторге пребывали от того, что Зейн оказался не слишком крутым для тусовок с ними. — Ты грустишь? — Типа того. Но не из-за расставания. — Как думаешь, когда тебе захочется снова с кем-то встречаться? — Не знаю. Но не собираюсь сразу же запрягать другую лошадь. Не как ты. Прошло около семи месяцев с тех пор, как Дженн порвала с ним, причем, пожалуй, это даже дольше, чем в среднем, и новые отношения ему не кажутся чем-то из ряда вон выходящим. — Что? Я был только на одном свидании с тем парнем… Кевин? Кевин. Одно свидание, а потом я дважды тусовался с Эмили. Свидания — это тяжело. — Да, я знаю, так и есть. Но я имею в виду, типа… после Луи. Гарри хмуро глядит на него, надеясь, что тот почувствует взгляд, хотя Найл и не смотрит в ответ. — Я не встречался с Луи. — Встречался. — Не встречался. — Как скажешь, друг. — Нет, не как скажешь, — это просто нелепо, что он до сих пор ведет такой разговор с Найлом. Найл садится, тянется за бонгом, набивает боул, затягивается, и держит дым, пока его лицо не становится ярко-красным, а затем выкашливает всё на Гарри, наконец, выдыхая. Он все еще пытается не кашлять, когда говорит: — Ты не найдешь кого-то так скоро. Даже если ты не встречался с Луи, любому, кто смотрел, было очевидно, что вы вместе. И, типа, трудно забыть любовь, друг. Гарри хрипит и хватает воду, пьет до дна и лишь немного давится. Затем выхватывает бонг из рук Найла и наполняет легкие дымом до предела, кивая головой в сторону Найла, пока задерживает дыхание. Найл фыркает через нос и говорит: — Я буду мягче, чем был бы с Луи, будь он здесь, но… — он откидывается назад, поднимает ногу и пытается ткнуть Гарри носком в щеку, но тот отмахивается. — Никаких слов. Кивни или покачай головой. И будь, нахрен, честен. Гарри медленно кивает. — Ты хотел быть рядом с ним все время. Гарри смотрит на него, закрывает глаза и кивает. — Ты думал о нем как бы случайно. Скажем… Скажем, если бы проходил мимо кого-то в таких же вансах, как у него, ты бы подумал о нем. Гарри кивает и выпускает дым к потолку. — Нравилось просто, эм… близость. Сидеть рядом с ним или лежать, может быть, даже обниматься. Гарри кивает. — Каждый раз, когда ты заходил в комнату — а я лично был свидетелем десятки раз, так что не отрицай — ты сначала искал его. Идешь искать его, если не видишь. Да? Гарри кивает. Это… странно. — Всегда хочется все ему рассказать. Типа… Я не мог поверить, что ты рассказал мне о своей бисексуальности раньше, чем ему. То есть, сейчас я, кажется, понимаю, но… Прости. Да. Узнаешь что-то новое, рассказываешь ему. Видишь что-то классное, рассказываешь ему. Слышишь песню, которая тебе нравится, рассказываешь ему. Да? Гарри снова кивает. — Никогда не хочешь видеть его несчастным. Но типа… Ты бы пожертвовал своим счастьем ради его, — Найл прерывает Гарри, прежде чем тот успевает кивнуть, и говорит: — Впрочем, Луи не хотел бы, чтобы ты так поступил. Гарри кивает. — Есть ли… К чему ты клонишь? — Чувак, я не пытаюсь указывать тебе, что чувствовать, но, ебать мой хуй, чувак. Ты когда-нибудь испытывал подобное к Дженн? Или к кому-нибудь? Гарри пристально смотрит на него мгновение, затем качает головой. Найл садится и прочищает горло, затем делает глоток воды из своего стакана. — Так, значит… Судя по всему, у вас были отношения. Вы все время были вместе, вы заботились друг о друге, вы спали вместе каждую ночь, вы трахались, вы целовались, вы обнимались, вы флиртовали, вы говорили все гребаное время. Со стороны это казалось любовью. По крайней мере, для меня. Для Зейна тоже. Гарри проводит пальцами по своим коротким волосам и почесывает затылок. — Ты говорил с Зейном об этом? — Да, несколько месяцев назад. — Ох, — Гарри забирается с ногами на диван и обхватывает колени руками, подтягивая их к груди. Несколько месяцев назад. — Я… — Тебе не нужно ничего говорить, чувак. Просто… Все, что я хочу сказать, не рассчитывай найти в этом блядском приложении кого-то, кто будет таким же особенным, как Луи. Даже если ты не считаешь, что у вас была любовь. Ладно? Гарри кивает и кладет подбородок на колено. Они смотрят фильм. «Куклы» или как-то так, Гарри особо не обращает внимания, слишком укуренный и растерянный, чтобы хоть на чем-то сосредоточиться. Он засыпает на диване, и Найл будит его, когда фильм заканчивается, затем толкает к спальне, где Гарри падает на кровать и снова погружается в сон, все еще одетый для свидания. Итак, как выясняется, Гарри может не только дожить до двадцати шести лет, прежде чем обнаружить, что не гетеросексуален, но и может дожить до двадцати шести лет, прежде чем осознать, каково это — быть влюбленным. Теперь, когда он думает об этом, то есть, действительно думает, всё становится очевидным. Проходит почти неделя, в течение которой Гарри почти не обращает внимания на свою работу, чуть не попадает под машину и автобус, переходя две разные улицы в два разных дня, однажды утром случайно заказывает горячий кофе вместо кофе со льдом, чего не замечает, пока не обжигает губы, и все потому, что мысли заняты другим, но это становится очевидным. Он был настолько захвачен тем фактом, что занимался сексом с мужчиной… Даже какое-то время искренне думал, что не би, а гей. Если честно, он до сих пор считает это возможным, но неважно. Во всяком случае, не сейчас. Гарри просто считал, что прилив чувств, восторг, удовлетворение, все это… Он считал, что это связано с новизной. Считал, что до этого просто существовал. Просто плыл по течению. И не знал, что его счастье, его абсолютная радость от того, что он с Луи, были связаны именно с Луи. Гарри думал, что просто не знал себя раньше, что все это было побочным результатом обнаружения той части себя, о которой не подозревал. Он и не осознавал, что всё это было настолько важным. Всё это и Луи. И Гарри чувствует себя таким невероятно глупым. Смущающе глупым. Достаточно глупым, чтобы написать Луи и признаться. Даже несмотря на отсутствие между ними общения в течение нескольких месяцев, несмотря на то, что Луи не ответил ни на одно из его сообщений. Гарри: Привет, Лу. Понял, что влюблен в тебя. Чувствую себя идиотом. Если бы я понял это раньше, то мог бы сказать тебе до отъезда. Скучаю по тебе. Жаль, что ты со мной не разговариваешь. В этот момент он почти уверен, что Луи все равно не прочитает. Скорее всего, тот просто удаляет сообщения, как только они приходят. Но Гарри чувствует облегчение, когда изливает душу. Потому что Найл был прав. Как только он узнает что-то новое, то хочет рассказать об этом Луи.

𓆩♡𓆪

Шон приезжает в гости, и он такой же классный, каким запомнился. Просто тусуется с ними, и Гарри не может до конца понять, зачем он здесь, пока тот не говорит о необходимости уехать из Лос-Анджелеса на некоторое время из-за своего нового альбома и предстоящего тура. — Альбом выходит в ноябре. Тур начинается в марте. И они сделали эти ужасные снимки, которые хотели использовать для обложки и промо, я их ненавижу. — Да, почему? — спрашивает Найл, а Гарри вроде как слушает. Он идет позади них и отчетливо слышит, о чем те говорят, но это не его разговор. Хотя и фыркает, когда слышит, как Шон описывает фотографии. — Без рубашки. И с лошадью, — Шон оборачивается на фырканье Гарри, и, кажется, пытается испепелить взглядом, но, несмотря на свой рост, совсем не выглядит пугающим. Гарри показывает ему язык, а Шон закатывает глаза. — Просто… это не совсем я. — Надо было попросить Гарри. Он может заставить тебя снять рубашку, но уверен, что у него нет лошади, — Найл оглядывается на Гарри через плечо и подмигивает. — Завались, Найл. Шон замедляет шаг, пока не оказывается рядом с ним, и касается его плеча своим. — Ты фотограф? — Едва ли, — Гарри пожимает плечами. — Дружище, что за фигня? — Найл открывает дверь в их дом и стукает Гарри по затылку, когда тот входит внутрь. — Шон, мы с Гарри постоянно ходим на концерты. Ну, знаешь, новые группы, дешевые бары, всякое такое. Хотя однажды мы видели Стива Аоки на складе в Бруклине. У Гарри всегда с собой фотоаппарат. Он делает потрясающие снимки. Покажи ему, Эйч. — Это, типа, больше про место. Атмосфера и прочее. А не портретные снимки и всякое такое, что может понадобиться для альбома, — объясняет Гарри, поднимаясь вслед за ними по лестнице. Может, он пойдет почитать книгу в своей комнате или еще что-нибудь. — Покажи ему, — говорит Найл и прислоняется к стене у их двери, скрещивая руки на груди. Гарри понимает, что сейчас придется показать фотографии, иначе Найл сделает что-нибудь ужасное, пока он спит, поэтому открывает дверь и идет в свою комнату за ноутбуком. Он садится на диван по другую сторону от Шона и запускает слайд-шоу из фотографий, которые сделал за этот год, затем кладет ноутбук Шону на колени. Там тысячи фотографий. Гарри даже не просматривал их все по отдельности дольше доли секунды, и обычно разглядывает только самые свежие снимки, чтобы отредактировать. Поэтому, когда появляется первая фотография Луи, это становится неожиданностью. Он забыл про них. Фото размытое, сделано снизу, когда они шли по тротуару. На следующем запечатлена рука Луи, тянущаяся к камере. Найл прочищает горло и смотрит на Гарри, который слегка качает головой. Лучше пусть слайд-шоу идет своим чередом, чем привлекать внимание к своему разбитому сердцу, пролистывая фотографии. К тому же, он хочет посмотреть. Их не так уж много, и они чередуются с фотографиями карусели, моста и зданий. На одной из них Луи снят со спины, только его часть от коленей к низу, в фокусе лодыжки и мощеная мостовая. Несколько снимков подряд, которые Гарри сделал, шагая навстречу к Луи, сидевшему на скамейке. Одна фотография его лица, запрокинутого к небу; солнце отражается от авиаторов, губы чуть приоткрыты в едва заметной улыбке. И на последней, сделанной после их ланча, они оба смеялись, не в силах сдержать отрыжку и икоту от газировки с пиццей. Гарри помнит, как прижал его к ближайшему зданию, их плечи касались решеток на окнах, и он стоял настолько близко к Луи, насколько было возможно, прежде чем вытянуть руку далеко вперед и сделать снимок. Оба выглядят такими счастливыми, и Гарри приходится закрыть глаза от нахлынувших воспоминаний. Думать о Луи, значит думать о своей неосознанной влюбленности, а ему и так уже достаточно трудно чувствовать, что он едва знает себя, без всего этого усугубляющего и ухудшающего ситуацию. Гарри не глупый человек. Он весьма умен. Но с начала года, то и дело ощущает себя самым большим идиотом. И старается быть лучше, быть внимательнее, четче распознавать свои эмоции и мотивы, но всякий раз, когда увязает в своих чувствах к Луи, то как будто возвращается к исходной точке. Его внутренний монолог превращается в непрерывный поток самокритики, пока он либо не отправится на пробежку, чтобы проветрить голову, либо не ляжет спать. Гарри извиняется и уходит в ванную, где остается до тех пор, пока не убеждается, что фотографии с Луи закончились, а затем возвращается, чтобы понаблюдать за Шоном, просматривающим снимки с концерта. Это действительно пустая трата времени. У Шона нет никаких причин смотреть их, разве чтоб его не расстраивать. Слайд-шоу заканчивается, Гарри закрывает ноутбук, ставит его на кофейный столик и говорит: — Видишь? Не то, что ты ищешь. Шон качает головой. — Нет, эм… Вообще-то, они мне нравятся. В смысле, очень. Может, сделаешь несколько? Мне бы хотелось чего-то менее отполированного. Более вульгарного? Но только не обнаженка с лошадью. Просто чтобы понимать. Гарри пожимает плечами и встает. — Да, хорошо. Пошли. — Сейчас? — Почему бы и нет? До заката осталось около часа. Идеальное время. Сделанные Гарри фотографии Шона в конечном итоге используются для всего промо, обложки альбома и веб-сайта. И вот в декабре, когда он чувствует себя паршиво, простуженно, убого и одиноко, решительно не вспоминая, что день рождения Луи приходится на канун Рождества, Шон звонит ему и спрашивает, не хочет ли Гарри поехать с ним в тур в качестве фотографа, начиная с марта. После того, как он вешает трубку, смеется до слез, а затем несколько минут плачет без видимой причины, Гарри успокаивается, перезванивает Шону и спрашивает, сколько ему будут платить. Это почти вдвое больше его годового заработка в Fame!TV, и работать нужно только до окончания тура в сентябре. Оставшиеся два месяца в Fame!TV до последнего дня — самые медленные в его жизни, но в конце концов они проходят, и Гарри летит в Австралию. Они уже на полпути к европейскому этапу тура, когда Гарри впервые слышит Луи по радио. Сначала не понимая, что это он, хотя голос и кажется знакомым. Но не так, как если он просто не узнает какую-то группу или исполнителя. Несколько недель спустя Шон сам сообщает ему об этом. А затем рассказывает, чем Лиам и Луи занимались в Лос-Анджелесе. Судя по всему, работа над песнями шла очень хорошо, а пара авторов, с которыми Лиам и Луи работали, познакомили их с барабанщиком и талантливым гитаристом, и через несколько недель они стали настоящей группой. Одно привело к другому, а потом к третьему, и год спустя у них выходит альбом, который пользуется огромным успехом на радио, есть канал на YouTube с настоящим клипом на одну из их песен и фанаты. Конечно, у них есть фанаты. Луи — самый талантливый человек, которого знает Гарри, а Лиам не намного отстает. Это просто странно. И они на том же лейбле, что и Шон. Итак, Гарри в Бразилии на каком-то музыкальном фестивале, а Луи все еще рядом, на периферии его жизни, постоянно в его мыслях, даже в другой стране, даже за тысячи миль. Нечестно, правда. Гарри смотрит видео на сингл Луи смущающее количество раз. Просто они не виделись целый год. И Луи подстригся. Сейчас его волосы, вероятно, слишком короткие, чтобы делать такую укладку, как раньше. А песня… замечательная. Голос Луи так прекрасен, так полон эмоций, что Гарри хочется плакать о каждой секунде своей жизни, которую он этого не знал. По крайней мере, ему кажется, что можно возложить вину за это прямо на Луи, потому что он тот, кто никогда не стал бы петь перед Гарри. У них есть немного свободного времени перед вылетом в Лос-Анджелес, поэтому Гарри едет домой в Нью-Йорк. Он меняет часть одежды в своем чемодане, стирает белье, проводит несколько дней, тусуясь с Найлом, а затем отправляется в Лос-Анджелес с кожаным блокнотом Луи, надежно спрятанным в его рюкзаке.

𓆩♡𓆪

Номер в отеле хороший. Лучше любого из тех, в которых он останавливался во время тура. На самом деле, это односпальный люкс, но там стоят две большие кровати. Вероятно по той причине, что с ним должен был остановиться еще и Найл. Вот только Найл не заселяется. Перед тем, как Гарри уехал из Нью-Йорка, тот сказал, что будет жить в другом месте. Тур с Шоном — это почти как отпуск. За последние несколько месяцев Гарри побывал в странах, о посещении которых и не мечтал, с единственной целью — фотографировать. Он познакомился с интереснейшими людьми, например, с гидом в Сиднее, с которым в итоге пошел на свидание, и увидел красивейшие места. Пребывание в Южной Америке было слишком коротким, но, по крайней мере, ему удалось посетить Мачу-Пикчу, но он не успел увидеть Христа-Искупителя. Может быть, когда-нибудь еще повезет вернуться. Удивительно, но известные люди, с которыми познакомился Гарри, — актеры, телеведущие и другие музыканты — в значительной степени притупили его интерес к знаменитостям. Оказывается, они такие же, как все. Некоторые из них — милые, дружелюбные, добрые люди, а другие — нет. Вечеринка, на которую Шон хочет его пригласить, должна быть веселой. К счастью, Гарри сможет прятаться за камерой весь вечер, и если придет туда достаточно рано, то, вероятно, найдет пару мест для укрытия, если всё станет слишком невыносимо. В его голове вспыхивает воспоминание о новогодней вечеринке, с которой они с Луи сбежали, и он вздыхает. Гарри достает из рюкзака блокнот в кожаном переплете и держит в руках, проводит большим пальцем по корешку, пропускает между пальцами атласную ленточку-закладку, прежде чем вложить ее обратно в обложку. Иногда Гарри удивляется своей силе воли, когда дело доходит до определенных вещей. Он бросил курить сигареты еще до того, как уехал из Нью-Йорка в Австралию, но не пытался бросить курить травку. Она просто… очень доступна. Шон курит, когда уходит со сцены, так что Гарри тоже, и они почти всегда накуриваются прямо с утра перед тем, как отправиться на одну из экскурсий, организованных командой Шона. И хотя он постоянно испытывает искушение, но никогда не заглядывает в блокнот Луи, хотя страницы, вероятно, заполнены текстами песен, и это не похоже на дневник или что-то подобное. Гарри еще раз проводит пальцами по кожаной обложке, а затем убирает обратно в рюкзак. В номере отеля есть огромная ванна, поэтому Гарри наполняет ее слишком горячей водой, наливая немного геля для душа под струю, чтобы создать пену. Дико находиться в одном городе с Луи и сразу же не встретиться с ним. Когда Луи впервые приехал в Нью-Йорк, это было похожее странное чувство. Словно все существо Гарри притягивалось к нему подобно магниту, и он несколько месяцев боролся с притяжением, прежде чем, наконец, сдаться. Однако теперь Гарри чувствует это, хочет поддаться, проверить, сесть в такси и просто указать водителю направление, но он знает, что в конечном итоге окажется в Неваде или где-то еще, потому что это не похоже на настоящую физическую силу, которая могла бы свести их вместе. Если уж на то пошло, то с учетом, как все сложилось с момента отъезда Луи из Нью-Йорка, Гарри в итоге отправится в прямо противоположном направлении. На следующий вечер он пребывает на площадку достаточно рано, чтобы побродить в одиночестве. Когда Гарри делал подобные вещи для Шона — а он фотографировал только несколько небольших мероприятий, — то пытался слиться с окружающей обстановкой, и ему это удавалось, будучи одетым во все черное с головы до ног. Сегодняшний вечер ничем не отличается. Обходя клуб, чтобы представиться всем, он обнаруживает, что охранники у дверей одеты в белые рубашки и черные брюки, но все остальные, похоже, одеты так же, как Гарри. Он еще не видел Найла, но тот должен быть здесь, и пообещал приехать пораньше. Несмотря на то, что Найл об этом умалчивает, он, скорее всего, заехал проведать Зейна. После отъезда Зейна, хоть Найл и говорил, что это к лучшему, что расстались они полюбовно, что по-прежнему остаются друзьями, Гарри все равно казалось, что нужно было принять чью-то сторону, и, конечно, он выбрал Найла. Поэтому Гарри не разговаривал с Зейном с тех пор, как тот переехал. Он скучает, и, если Найл действительно в хороших с ним отношениях, может, они смогут пообедать вместе, или сходить на пляж, или еще куда-нибудь. Гарри так и не увидел Тихий океан, хотя планирует взять напрокат машину, съездить на несколько разных пляжей и пофотографировать позже на этой неделе. Люди начинают прибывать, и какое-то время Гарри фотографирует одной рукой, держа в другой пиво, но вскоре появляется Найл и предлагает помощь. — Шон уже едет? — спрашивает Гарри, не отрывая взгляда от видоискателя. — Да. Найл подталкивает его пивом в плечо, так что Гарри берет свой стакан и допивает. Он не может напиваться во время работы и обычно позволяет себе выпить пару пинт в течение всего вечера. — Ты знаешь, когда он будет? Я не разговаривал с ним с тех пор, как вчера приземлился. — Мы были очень заняты, — Найл скрещивает руки на груди и смотрит прямо перед собой, но Гарри видит, что тот с трудом сдерживает улыбку. — Рад за тебя, чувак. Рад, что все получилось, — Гарри улыбается и тянется пожать его руку. Он говорит искренне. Шон замечательный, и им хорошо вместе, судя по тому немногому, что ему удалось увидеть. — Спасибо, эм… — Найл, наконец, поворачивается и улыбается. — Все хорошо. По крайней мере, пока. То есть, мы виделись пару раз с начала тура. Он всегда прилетал, когда у него был длительный перерыв, но на этой неделе все немного иначе. — Да, я знаю. Забыл? Я летал домой навестить маму, когда он полетел в Нью-Йорк, чтобы повидаться с тобой, — Гарри толкает его локтем и улыбается, затем берет его пиво, делает глоток, и возвращает обратно. — Дай мне знать, когда он придет сюда. Найл закатывает глаза, но кивает. Гарри оставляет его, чтобы пройтись вокруг и сделать несколько непринужденных снимков гостей. Вскоре зал заполняется знаменитостями, и он берет небольшой перерыв. Одно из мест, которые Гарри присмотрел ранее, — это крытая зона снаружи за кухней. К счастью, когда он туда добирается, там никого нет, поэтому садится на перевернутый ящик из-под молока и жалеет, что до сих пор не закурил. Разумеется, будет афтепати, куда ему не очень-то хочется идти, поскольку туда не разрешат пронести камеру, а это значит, что придется общаться с людьми, с которыми на самом деле не хочется разговаривать, особенно если Найл и Шон будут заняты. Может, Гарри бросит камеру у себя в номере и отправится в Западный Голливуд. Он уже целую вечность не ходил на танцы. Гарри встает и потягивается, делая глубокий вдох, прежде чем вернуться внутрь. Шон и Найл стоят у бара, разговаривая с менеджером первого, Уэсли, поэтому Гарри становится рядом с диджеем, чтобы сделать несколько снимков людей на танцполе. Все это очень рутинно и немного скучно. Гарри поворачивает голову и зевает, уткнувшись в плечо. Раздается гул, похожий на крики толпы, и он резко поворачивает голову на звук, доносящийся из открытой входной двери клуба. С того места, где Гарри стоит, кажется, что улица снаружи забита людьми, возможно, фанатами Шона или других присутствующих знаменитостей. Гарри качает головой и задается вопросом, не появился ли кто-нибудь интересный, пока он отсутствовал, затем снова смотрит на дверь как раз вовремя, чтобы увидеть заходящего внутрь Лиама. Его сердце тут же начинает пытаться вырваться из груди, потому что он знает, что Луи с ним, они, черт возьми, состоят в одной группе. И Гарри чувствует. Это тупое притяжение. Ноги начинают двигаться раньше, чем мозг успевает осознать, и к тому времени, как он понимает, что делает, Луи уже тут. Входит в помещение так, словно хозяин, и лишь слегка замедляет шаг, когда его взгляд падает на Гарри. Затем идет за Лиамом, а за ним еще два парня, которых он ранее не заметил. Вероятно, остальные участники группы. Луи полностью игнорирует Гарри, и, ого, это гораздо больнее испытывать наяву. Прошел год, и у Луи нет причин продолжать злиться, поэтому Гарри решает сказать ему именно это. Они все собрались вместе, тусуясь возле Уэсли, хотя сейчас Шона и Найла нигде не видно. Что очень плохо, потому что Гарри чувствует, что ему не помешала бы поддержка. Но он достаточно храбр, чтобы сделать это. И это Луи. Ему действительно не стоит бояться Луи. Если бы не тот факт, что он стопроцентно боится. Камера подпрыгивает при каждом шаге, поэтому он закидывает ее за спину и засовывает руки в карманы. Лиам замечает его первым, и ему хочется рассмеяться, когда тот встает перед Луи, словно Гарри собирается проявить физическую силу или типа того. Но тут Луи поворачивается, и Гарри мгновение чувствует, что его сейчас вырвет. — Что тебе нужно? — Луи спрашивает так ехидно, что он искренне удивляется и на секунду теряет дар речи. — Просто поговорить, — Гарри пожимает плечами и кусает губу, нервничая настолько, что ему кажется, будто его руки в карманах трясутся. — Только и всего. Луи не говорит «нет». Он вообще ничего не говорит. Гарри понимает, что это максимум, на что можно рассчитывать. — Прости. Я пытаюсь извиниться перед тобой уже около года, но… — Гарри смотрит на Уэсли, затем на Лиама и других парней из группы. Ему неловко, что он не знает их имен. Это нетипично для него. Обычно Гарри сразу же представляется людям. Но сейчас он не хочет с ними разговаривать. Луи дергает головой в сторону и говорит им: — Не могли бы вы оставить нас на минутку? Как только все направляются в сторону бара, Луи встает у стены, а Гарри следует за ним. Сначала он даже не может говорить. Так много хочется сказать, но все… перепуталось. — Лу, я… я скучаю по тебе. Не могу поверить, что ты вот так уехал, и я… — На самом деле, я больше не заинтересован в дружбе с тобой, Гарри, так что… — Луи пожимает плечами и смотрит в сторону, как будто ему скучно. Как будто он… потешается над ним. — Что? Почему? — брови Гарри сходятся на переносице, и он подходит ближе, словно физическое сближение с Луи все прояснит. — Честно? Я не вижу смысла в объяснениях, — Луи смотрит куда-то вправо от себя, даже не давая Гарри возможности установить с ним зрительный контакт. Рот Гарри приоткрывается, и он бормочет что-то невнятное: — Ты… Ты не… Ты не хочешь объяснить… — Нет. Не понимаю, почему должен, — Луи качает головой и издает странный, надменный смешок, от которого Гарри сразу же хмурится. — Не похоже, чтобы мы были когда-то так близки. Мы были друзьями, да, но э… — Не похоже, что мы… мы… — Гарри пристально смотрит на него, жалея, что не умеет читать мысли. — Мы были близки. Ты мой лучший друг. Больше, чем друг. — Друзья с привилегиями. Не так уж и важно, на самом деле. — Для меня это было важно. Для меня это было очень важно, — Гарри опускает взгляд, стыдясь чувств, которые переполняют его, несмотря на слова Луи. Тот усмехается и говорит: — Не сомневаюсь, — его голос сочится сарказмом, и Гарри просто не может этого понять. Все это так неправильно. Он хочет объяснить, что произошло той ночью и в каждую последующую ночь. Рассказать, каким дерьмовым все было без Луи, и до сих пор иногда бывает, и, кажется, что нужно сказать так много. Но, в любом случае, все сводится к одному и тому же. — Ты гораздо больше, чем.....Я думал… Я подумал, что мы могли бы… Знаешь… — Гарри не знает. Он просто хочет быть рядом с Луи. Поговорить наедине. Пойти куда-нибудь и просто побыть с ним. Луи качает головой и отступает на шаг, наконец-то взглянув на него. — Неа. Нет, спасибо. Я не могу поверить в эту хрень. Это потому, что я теперь типа знаменит? — Чего? Нет, — Гарри делает полшага назад, прижимая руку к груди, пораженный словами Луи. Он хочет напомнить ему обо всех сообщениях, которые тот проигнорировал, но едва может собраться с мыслями. — Ну конечно. Вау. С меня хватит, — Луи отталкивается от стены и направляется прямиком к Лиаму, и на секунду Гарри слишком потрясен, чтобы последовать за ним, потому что… он даже не понимает, что только что произошло. Мгновением позже он все понимает и идет следом. Более шестнадцати лет дружбы, шестнадцать лет рассказов друг другу всех секретов, которые они не могли рассказать остальным, шестнадцать лет, и Луи готов поверить, что Гарри — из тех людей, кто использует его из-за статуса знаменитости. — Эй! — кричит он и хватает Луи за локоть, чтобы развернуть к себе. — Ты не можешь говорить такую херню. Ты же не можешь в это верить. — Да отъебись же ты от меня, — рычит Луи и вырывает свою руку из его хватки. — Что происходит? — спрашивает Уэсли, подойдя к ним почти вплотную, достаточно близко, чтобы положить руку на плечо каждому, в то время как Лиам наблюдает за происходящим прямо за его спиной. — Ты можешь попросить охрану вышвырнуть его? Он не оставляет меня в покое, — Луи делает шаг назад. Рука Уэсли падает с его плеча, когда он поворачивается к Гарри. — Гарри? — судя по виду Уэсли, ему сложно в это поверить, что в какой-то степени приносит облегчение. Но совершенно неожиданно Гарри понимает, что больше не хочет тут находиться. Он качает головой и говорит: — Вообще-то он… Неважно, — Гарри вытаскивает из-за спины фотоаппарат и вертит в руке. — Думаю, на сегодня я закончил. Хотел поблагодарить вас за люкс. — Не вопрос. Спасибо, Гарри, — Уэсли убирает руку с его плеча и несколько раз похлопывает по спине. — Тебя нужно подвезти? — Нет. Но все равно спасибо. На улице найдется такси, или он может заказать убер или что-нибудь еще. Гарри закатывает глаза в сторону Луи. Тот стоит позади Уэсли, разговаривает с Лиамом и выглядит взбешенным и сбитым с толку произошедшим, как будто Гарри не может знать никого в этом месте, потому что не знаменит. Что за мудак. Он прощается и направляется к выходу, не разыскивая Найла или Шона. Уэсли, скорее всего, расскажет им о случившемся. Поездка до отеля недолгая. Он больше не в настроении куда-то выходить. Может быть, они с Найлом сгоняют в Западный Голливуд, прежде чем тот вернется в Нью-Йорк. В номере отеля есть хороший балкон, и, сняв рубашку и бросив ее на пол, Гарри берет пиво из холодильника и выходит туда. Дерьмо. У него все еще есть дурацкий блокнот Луи. Возможно, получится узнать у Уэсли его адрес и отправить. Уэсли наверняка передал бы его Луи, если бы он попросил, но ему кажется неправильным отдавать блокнот кому-то еще. Гарри подумает об этом и, возможно, спросит мнение Найла, когда они встретятся за ланчем. Когда Шон и Найл забирают его на рендж ровере первого, уже далеко за полдень. Они отправляются на обед в какой-то ресторан с кучей столиков под открытым небом, с висящими повсюду растениями и несколькими папарацци на другой стороне улицы. — Что они там делают? — спрашивает Гарри, выглядывая из-за вьющегося плюща, чтобы понаблюдать за ними. — Фоткают. Но не нас. Наверное, — Шон пожимает плечами и начинает есть свой салат. Найл указывает вилкой на него, а затем на Гарри. — Эй, так что с тобой случилось прошлым вечером? Уэс сказал, что-то произошло с Луи? — Ничего не произошло, — Гарри откидывается на спинку стула, уже не такой голодный, как минуту назад. — Луи вел себя как полный мудила. Я просто хотел поговорить с ним, а он, типа, взбесился и вел себя так, будто я пытаюсь его использовать или переспать с ним, потому что он знаменит. — Серьезно? — Ага. И это он тот, кто, по сути, сбежал и перестал со мной общаться. Как будто я не звонил ему миллион раз в ту ночь. Как будто не писал постыдное количество сообщений. — Гарри… Зачем ты это делаешь? — Что? Сообщения? Не знаю… Он никогда не отвечал, так что… Я писал не слишком уж часто, — Гарри достает свой телефон из заднего кармана и открывает переписку с Луи, поворачивая так, чтобы Найл и Шон могли видеть экран, и говорит. — Прошел почти год. Видите? Они оба склоняются вперед, чтобы рассмотреть сообщения, и когда Найл тычет в экран, прокручивая их, Гарри прячет лицо в ладонях. Он не хотел, чтобы они читали все, только ту часть, доказывающую, что Луи не ответил. — Гарри? — Найл тянет его за запястье, и он слегка приподнимает голову. — Последнее сообщение, помеченное как доставленное, датировано пятнадцатым июня прошлого года. — Что ты… — Гарри наклоняется, чтобы посмотреть. — Оу, я просто думал, что он отключил отчеты о прочтении, чтобы я не узнал, когда он их увидит. — Нет, друг, они не доставлены. Скорее всего, заблокировал твой номер. Он не получил ни одного из них. Гарри берет свой телефон и начинает пролистывать сообщения. Найл прав. Ни одно из них не помечено как доставленное, но он на всякий случай гуглит об этом, блокирует телефон и кладет его на стол экраном вниз, после того как подтверждает свои подозрения. — Это какой-то бред. Я не могу в это поверить. Я… Блять. Ладно. Мне нужно вернуть блокнот, и тогда он сможет засунуть его себе в задницу. Шон фыркает, и кусочек латука выпадает у него изо рта. Он щелкает им по столу в сторону Гарри и говорит: — Я узнаю, сможет ли Уэс передать. — Я думал об этом, но не знаю… Я хочу сам передать ему блокнот. Жаль, что вчера вечером не взял его с собой. — Ты справишься. Может, я смогу узнать его адрес, и ты отправишь заказным письмом или типа того. Гарри кивает и берет вилку, пытаясь поесть, чтобы почувствовать себя лучше для тусовки. Сегодня вечером они с Найлом собираются на танцы, и он будет веселиться, даже если это убьет его.

𓆩♡𓆪

Гарри принимает душ, пытается уложить волосы, и не прикасаться к ним, чтобы кудри были настоящими кудрями, а не кучей волнистых прядей, стоящих торчком на его голове. У него есть сетчатая рубашка, которую он купил в Австралии в приступе тоски по Луи и вспоминая о Лиаме. И с тех пор Гарри таскает её в чемодане, но ни разу не надевал. Он натягивает рубашку через голову и вертится из стороны в сторону перед зеркалом. Она не похожа на рубашки Лиама. Может, однажды Гарри почувствует себя достаточно уверенно, чтобы надеть кроп-топ, но не сегодня. Черная, с длинными рукавами, издалека кажется, что лишь слегка просвечивает, но вблизи становится понятно, что не слегка. Она привлекает особое внимание к кольцам в сосках, которые Гарри немного дергает, просто потому что. За ним должна приехать машина, и он ждет сообщения от Шона или Найла, когда от тех приходит другое с вопросом, могут ли они подъехать. Несколько минут спустя Гарри открывает дверь, чтобы их впустить. — Классная рубашка, Эйч, — Найл щелкает Гарри по соску, и тот отскакивает назад. Он разглаживает её ладонью и кружится. — Рад, что тебе нравится. Вы готовы? Шон подходит к столу, достает что-то из кармана и садится. — Короче, я позвонил Уэсу, спросить адрес Луи, и он сказал, что не даст его, потому что знает, что это для тебя. — Здорово. Неважно, — Гарри берет свои ботинки и садится напротив Шона, чтобы натянуть их. — Он сказал, если что-то случится, ты будешь сам за себя, так что, типа, не попади в неприятности, — Шон протягивает ему то, что вытащил из кармана. Это какой-то VIP-пропуск. — Сегодня вечером выступает группа Луи. После этого они проводят встречу с фанатами. Мы высадим тебя, и Уэс сказал, что охрана тебя проводит. — Встреча с фанатами, — Гарри бросает ботинки на пол. — Зачем мне это нужно? — Ты сказал, что хочешь отдать ему блокнот, а люди постоянно приносят подобную хрень, рассчитывая, что артисты подпишут это для них. — Как только Луи или Лиам увидят меня, я окажусь на улице. И что тогда? — Не знаю, чувак. Решать тебе. Наверное, ты можешь швырнуть блокнот в него или что-то в этом роде, — Найл пожимает плечами и добавляет. — Мы все равно собираемся потусить. Встретимся позже. Гарри постукивает пальцами по столу. Если Луи думает, что он заинтересован в разговоре с ним только из-за его славы, это не поможет делу. — Хорошо, — он встает и снимает рубашку. — Мне нужно переодеться. — Во что? — Не знаю. Ну, джинсы, наверное, подойдут? И у меня есть кроссовки. — Гарри подходит к шкафу, наклоняется, снова возвращается с кроссовками в одной руке и толстовкой в другой, бросает кроссовки на пол и сует в них ноги. — Если он увидит мои татуировки, то поймет, что это я. Так что… Худи? — Наверное. Нам нужно поторопиться. Что насчет головного убора? Просунув голову в ворот толстовки, он встает, затем натягивает ее до конца. — У меня его нет. Погоди. Есть подаренная тобой кепка с надписью «Photographers do it in the dark», — Гарри роется на дне рюкзака и достает ее. — Очень, очень ужасная. Еще раз спасибо, Найл. Найл улыбается и поднимает большой палец вверх. — Нам нужно идти, типа, прямо сейчас. — Мне нужно только пописать, — Гарри тычет большим пальцем в направлении туалета и делает шаг в сторону, чтобы обойти Найла. Тот подталкивает его к двери и говорит: — Пописаешь на месте. Это недалеко. Пошли. Это недалеко, но Гарри все равно жалуется на каждом светофоре. Чтобы пописать в отеле, ему понадобилось бы тридцать секунд. Охранник встречает его у входа и выглядит недовольным. — Сынок, ты опаздываешь. Моя смена заканчивается через шесть минут. Пошли. — Можно, я зайду в туалет? — спрашивает Гарри и немного пританцовывает, переминаясь с ноги на ногу. Охранник приподнимает бровь, не впечатленный его танцевальными способностями. — За кулисами есть один. Охрана может тебе показать. Он указывает направление, и Гарри входит, позволяя провести себя через здание. Они проходят мимо двух разных туалетов, и он подумывает броситься во второй. Ему трудно ясно мыслить, когда хочется в туалет, и он жалеет, что выпил так много воды, но утром Гарри ходил на пробежку, а обед был какой-то пересоленный, и очень хотелось пить. Но он не бросается, а продолжает идти, потому что ему обещают туалет за кулисами. Там тяжелая дверь, и Гарри ждет, пока охранник откроет ее, а затем проводит внутрь. Вдоль дальней стены стоит пустой стол, за которым, как он предполагает, будет сидеть группа, а по периметру зала и дальше по коридору выстроилась очередь людей, и охранник проводит его в самый конец, где стоит другой охранник, а затем говорит: — Он может показать тебе, где туалет. Добрый вечер, Карл. Он кивает второму охраннику и продолжает идти по коридору. — Привет, Карл, — говорит Гарри и протягивает руку для рукопожатия. — Я Гарри. Не мог бы ты показать мне, где туалет? — Придется проводить тебя. Это вон там, — Карл указывает в ту сторону, откуда они пришли, и Гарри отчетливо видит дверь. Она находится в другом конце зала, и он только что через нее прошел. Гарри делает шаг вперед, затем возвращается в очередь. Лиам ведет группу в зал, все ожидающие фанаты начинают говорить одновременно, и Гарри ни за что на свете не пройдет прямо перед ними, чтобы его вышвырнули вон. Он может потерпеть. Это не займет так много времени, пока группа со всеми поболтает, раздаст автографы и сфотографируется. Он благодарит Карла, но сообщает, что подождет, а пока пытается отвлечься. Сначала пишет Найлу и Шону, что так и не сходил в туалет, и что они во всем виноваты, потому что не дали сходить перед выходом. Затем пролистывает свою одностороннюю переписку с Луи. Это просто… грустно. И несправедливо. Он качает головой и закрывает сообщения, нажимает «Редактировать» и выбирает их диалог. Палец зависает над кнопкой «Удалить», но Гарри не может этого сделать. Возможно, завтра. Он представлял, как Луи удаляет их, не глядя, и это было уже само по себе плохо, но осознание, что тот заблокировал его номер той самой ночью… Гарри никогда бы не подумал, что Луи может поступить подобным образом, но если ему так легко обвинить его в том, что, ну, в том, что Гарри голддигер, то, очевидно, они совсем не знают друг друга. Надо было просто пойти тусоваться с Шоном и Найлом. Время тянется, и ему очень сильно хочется в туалет. Давление в мочевом пузыре — это почти все, о чем Гарри может думать, и ему приходится скрещивать ноги, надеясь, что это немного поможет. Что помогает, но так он чувствует жар во всем теле. По мере продвижения очереди Гарри слышит, как Луи разговаривает с людьми, заплатившими огромную кучу денег только для того, чтобы увидеться с ними, и тихо усмехается. Его голос звучит искренне и мило, но Гарри знает, что это фальшь и что тот добр только потому, что должен. Гарри качает головой и прижимает большой и указательный пальцы к векам. Луи не такой. Он добрый и славный и… ему нравится делать людей счастливыми с помощью музыки. Боже, ему нужно в туалет. В последний раз, насколько Гарри помнит, ему было четырнадцать, когда он чувствовал подобное, и они ехали в универсале во Флориду. Он играл в свой гейм-бой и не слушал, когда мама спросила, не нужно ли ей задержаться на последней стоянке, чтобы он мог сходить в туалет. А потом, когда Гарри осознал свою ошибку, был слишком горд, чтобы попросить ее остановиться на заправке или на обочине дороги. Он держался до тех пор, пока не подумал, что может помочиться на сиденье, но этого не произошло. Хотя Гарри едва успел донести свой член до писсуара, как это уже было невозможно остановить. В итоге он испачкал свои новенькие найки, но ему было все равно. Это еще хуже. К счастью, худи, которая на нем надета, длинная и мешковатая, так что можно просунуть под нее руки и расстегнуть джинсы. Это немного помогает. И люди движутся вперед. Когда очередь в конце концов продвигается настолько, что Гарри огибает угол и оказывается буквально в пятнадцати футах от Луи, его охватывает небольшая паника. Он уже расстегнул молнию на джинсах, и вздох, вырвавшийся от небольшого облегчения, был смущающим. Но ему очень, очень, очень нужно в туалет. Если Гарри помочится в штаны на глазах Луи, что ж… по крайней мере, он уже планирует никогда больше с ним не видеться. Позитивное мышление. Проходит почти два часа, и Гарри более чем впечатлен своим контролем над мочевым пузырем. Из-за натянутой на голову кепки, его лицо практически скрыто, и большую часть времени в очереди он провел, уставившись в телефон, но теперь может отчетливо видеть Луи. Вроде того. Ему приходится прислониться спиной к стене и опустить плечи так, чтобы девушка перед ним основательно загораживала его от взглядов. И снова он думает, что должен был просто пойти тусоваться с Шоном и Найлом. Луи так хорошо и счастливо выглядит. Прошлой ночью он был зол, хмурился и кривлялся, а Гарри так нервничал, что даже не помнит ничего, кроме этого. Но сегодня вечером… Гарри задается вопросом, почему они устраивают встречу после выступления, а не до него. Вся группа вспотела и, должно быть, чувствует себя отвратительно. Луи всё ещё красавчик. И это выводит Гарри из себя. Даже со спутанными и влажными на затылке волосами, а спереди и по бокам нелепо торчащими в разные стороны из-за пальцев, скользящих сквозь пряди, он великолепен. Его серая майка свободно болтается на теле, а в некоторых местах видны пятна от высохшего пота, но тот все равно умудряется выглядеть потрясающе. Луи улыбается девушке, стоящей у стола, в уголках глаз появляются морщинки, она слегка повизгивает, и Гарри хочется присоединиться к ней. Это ужасная ошибка. Очередь продвигается вперед, девушка, стоящая перед Гарри, подходит к столу, и он отрывается от стены так быстро, что ему кажется, как из него вытекает крошечная капелька мочи. Гарри напрягает все мышцы тела и делает неглубокие вдохи на тот случай, если легкие расширятся определенным образом и заставят какой-нибудь внутренний орган надавить на мочевой пузырь. Может быть, он упадет в обморок. Это было бы веселое завершение вечера. Опустив голову, Гарри подходит чуть ближе, считая каждую секунду и пытаясь прикинуть, сколько времени уйдет на то, чтобы отдать блокнот, добежать до туалета и стянуть штаны. — Какого черта ты здесь делаешь? Это Лиам, а не Луи, но на самом деле неважно, потому что все взгляды в зале сейчас прикованы к нему. — Я просто хотел… Глаза Луи вспыхивают. — Нет, ты не можешь просто делать все, что захочешь, — он поднимает руку, чтобы Лиам не перебивал. — Вчера я сказал тебе отвалить. У тебя был шанс. — О господи, ты себя слышишь? Ты говоришь как ебаный мудак. Надеюсь, ты понимаешь, что твоя мама была бы в бешенстве, услышав, как ты со мной разговариваешь. Глаза Луи расширяются, и он озирается по сторонам, как будто Гарри пробрался сюда с его матерью на буксире, затем прищуривается, наклоняется вперед и указывает на него. — Слушай, ты… — Нет, ты слушаешь. Ты как… Ты прячешься от меня. Напугал меня до усрачки, а потом уехал из города. И вот уже год прошел. Я не знаю, что это за… Ты думаешь, я какой-то… Блять. Я все тот же человек, Луи. Ты знаешь меня шестнадцать лет, и я… я доверял тебе. Луи закатывает глаза и говорит: — Гарри… — Нет, просто… Нет. Забудь, — Гарри вытаскивает блокнот из кармана своей худи и бросает на стол между ними. — Ты оставил его. Я возвращаю. Это все, что я хотел. Мне нужно отлить. Гарри оборачивается и находит Карла прямо за спиной, указывает на дверь туалета, и тот отступает в сторону, позволяя пройти. Никогда в жизни Гарри не испытывал такой радости при виде писсуара. Кажется, что он стоит там и мочится часами, но на самом деле это занимает всего лишь минуту или около того. Закончив, Гарри остается в туалете еще несколько минут, но затем вспоминает, что Карл, вероятно, ждет снаружи, чтобы физически вывести его из здания, если Луи будет к этому причастен. Поэтому открывает дверь. Остальная часть коридора пуста, но Карл стоит, прислонившись к дальней стене, и смотрит на Гарри, когда тот выходит из туалета. — Я выведу тебя через заднюю дверь, сынок. Оказавшись на тротуаре, Гарри немного прогуливается, чтобы выплеснуть энергию, но когда проходит мимо бара с несколькими ожидающими такси, то запрыгивает в одно и возвращается в отель. Он ни за что на свете не поедет сейчас к Найлу и Шону, и пишет им обоим, чтобы поставить в известность. Гарри должен быть в Лос-Анджелесе до конца недели, но не хочет оставаться дольше, чем необходимо. Если он соберет все вещи сегодня вечером, то сможет пойти в пункт проката автомобилей, поменять свою аренду с одного дня в городе на тот срок, который ему потребуется, чтобы доехать до Чикаго или до туда, где пройдет следующее шоу Шона. Или, быть может, он просто пошлет все нахер, сядет на самолет как можно скорее и отправится домой. Чтобы встретиться с Шоном, он может просто вылететь в день следующего концерта. Мысли в голове звучат слишком громко, поэтому Гарри включает телевизор, чтобы попытаться заглушить их. Просто для шума на фоне, пока он достает из ящиков и шкафа всю свою одежду, которую по-глупости распаковал, складывает и упаковывает снова. Гарри уже один раз поговорил с Найлом, но ответил только потому, что тот звонил с телефона Шона. Он проигнорировал, когда Найл звонил со своего. Луи был так пренебрежителен, так невероятно груб, так закатывал глаза, словно Гарри лгал. Словно Гарри не доверял ему безоговорочно. Словно Гарри его не любил. Раздается знакомый голос, и он поворачивается к телевизору, чтобы увидеть Зейна. Это всего лишь отрывок из какого-то старого интервью на красной дорожке, который заставляет его резко заскучать по Зейну. Может, он попробует пообедать с ним или типа того, пока не поменял билеты. Гарри опускает голову и прижимает руки к вискам, когда раздается громкий стук в дверь номера. Он начинает говорить, не дойдя до двери. — Я же сказал тебе, что не хочу никуда идти сегодня, Найл, я не… — Привет, эм… — Что… — Гарри не знает, как закончить свой вопрос. Чего ты хочешь? Что ты здесь делаешь? Да что с тобой такое? Потому что совершенно не готов к Луи, стоящему в коридоре перед его номером. Луи переступает с ноги на ногу и потирает ладони, не поднимая глаз и ничего не говоря, пока Гарри не скрещивает руки на обнаженной груди и не прочищает горло. — Я пришел извиниться, — говорит Луи, но не поднимает глаз, чтобы встретиться с Гарри взглядом. — За что? Потому что у меня есть целый список. Гарри бесит, что он даже не смотрит ему в глаза. — Я не знаю. За всё. За всю херню. Прости, что я был таким мудаком… — На этом все, так что можешь идти. — Гарри, подожди— — Зачем? Чтобы ты стоял здесь и не смотрел на меня, пока ты… Я даже не знаю, что ты здесь делаешь. Как ты узнал… — Гарри вздрагивает, почувствовав укол предательства. — Уэсли. Луи кивает. — Это полный пиздец. Он прислал тебя извиниться, чтобы я, типа, не продал тебя таблоидам или как? Потому что иди нахуй. И он тоже, — Гарри отступает и пытается закрыть дверь, но Луи блокирует ее ногой. — Убери ногу. Уэс не дал мне твой адрес, чтобы я мог отправить тебе по почте этот ебучий блокнот, но, полагаю, моя приватность не имеет значения, потому что я не знаменит. Господи, — Гарри изо всех сил толкает дверь, но Луи упрям и на удивление силен. — Он не… — Луи просовывает плечо в дверь и прислоняется к ней. — Ничего такого. Ничего из того, что ты сказал… Гарри, пожалуйста, просто… Прости меня за— — Меня не интересуют какие-то ублюдские фальшивые извинения. Ты можешь либо посмотреть на меня, либо уйти. Гарри снова толкает дверь, чтобы донести свою точку зрения, и глаза Луи поднимаются, встречаются с его глазами, но тут же снова опускаются. И тогда Гарри наваливается всем своим весом на дверь, захлопывая ее. Он запирает все замки, увеличивает громкость телевизора, берет наушники и проходит через спальню в ванную, запирая обе двери. Ему нужно держаться как можно дальше от Луи. Почему-то он думал, что что-то произойдет, и его жизнь пересечется с жизнью Луи, и все будет хорошо. Так же, как это было всякий раз, когда они какое-то время не общались. А поскольку на этот раз все было по-другому, потому что в прошлый раз, когда их жизни переплелись, Гарри влюбился в него, он думал, что… Даже находясь в одиночестве в своем гостиничном номере, трудно признаться, что Гарри думал, что у них будет какое-то сказочное воссоединение, где он признается в любви, Луи делает то же самое, и они уезжают в закат. Очевидно, что его ожидания были далеко, далеко за пределами реальности. Не то чтобы Гарри отказался от дружбы с Луи, если бы она была предложена. С телефоном, играющим музыку у него в ушах, и тремя запертыми между ними дверьми, Гарри не услышит, если Луи постучит. Он делает ванну настолько горячей, насколько может выдержать, и сидит там, пока вода не остывает. Затем вылезает, и, с полотенцем, все еще обернутым вокруг талии, покупает новый билет на самолет. Гарри ложится спать, а в другой комнате продолжает работать телевизор.