Его лицо

***

В длинных коридорах школы было очень светло и тепло, так как солнце беспрепятственно падало на подоконники прозрачных окон. От этого практически все места возле них были свободны. Каждый понимал, что ощущение спёкшейся спины — не самое лучшее. Несмотря на открытые форточки, духота не давала чувствовать себя комфортно. Шагая по коридору по окончании предпоследнего урока, Фёдор думал о том, что сегодня подозрительно тихо. На его психику никто не пытался покушаться, а из ушей не текла кровь, так много иногда Николай говорил. Ко всему этому он не чувствует постоянных взглядов мимо проходящих людей, что таращились на них двоих, когда Гоголь что-то слишком энергично рассказывал или баловался. Одновременно радуясь спокойствию, парень обозначил у себя и дискомфорт от перебора комфорта. Ещё месяц назад он даже предположить не мог, что такое существует. Поправив сумку на плече, собрался преодолеть выступ коридора, мысленно предсказывая сколько десятков шагов до нужного кабинета ему осталось, как вдруг остановился. Глаза толком не смогли уловить лица говорящих, но голоса были очень знакомы. — Он нравится пятерым девушкам точно, и это только те, которые мне рассказывали о своих чувствах, — стоя возле стены, негромко говорила девушка. — Может быть, он просто слишком строго воспитан или… — отвечала другая, более тонким голосом. Не смея идти наперекор желанию дослушать чужой разговор, Фёдор отошел на пару шагов назад, чтобы точно не быть замеченным. Сейчас как никогда был благодарен своей способности тихо ходить. Эта функция, конечно, обычно нравится не всем. Особенно Николай каждый раз возмущался, что тот взял привычку подкрадываться. — Может быть, ему просто девушки не интересны? — покачав головой, перебила её и в грубой манере высказала свою мысль одноклассница. — Но ведь Фёдор-кун закрыт ото всех одинаково! Почему сразу… — не оценив чужие слова, возмутилась блондинка. Услышав своё имя, Достоевский нахмурился. Теперь ясно, о ком те говорят. Стало даже неприятно от ситуации. Зря он решил скрыться и подслушать. Стоило просто пройти мимо. Кто знал, что ему доведётся узнать очередной слух о своей личности, которых, итак, пруд пруди. Не теряя хмурости на лице, Фёдор сжал ткань рукава пиджака и как можно скорее прошёл мимо них. Не нужно было поворачиваться, чтобы понять, как девушки были удивлены, незамедлительно застыв в непонимании, слышал ли он что-то, или просто мимо прошёл. Напряжённо сглотнув, одноклассницы повернулись друг к другу и встретились взглядами. Наконец, заставив исчезнуть из головы навязчивые мысли, одна из них показательно махнула рукой, и, взяв другую за запястье, потянула за собой по коридору в класс. Не стоит думать об этом. Даже если Фёдор что-то и слышал, ему попросту не хватит сил преодолеть свою социофобию и просто подойти к ним, не говоря о том, чтобы выяснить, что здесь произошло. Чтобы окончательно развеять неприятную обстановку, она бросила через плечо какую-то шутку, позабавившись случившимся. Вторая тоже посмеялась над тем, какое у них обеих сейчас было лицо, и зашла за ней в класс биологии. Как только за ними захлопнулась дверь, прозвенел звонок, оповещая всех учащихся и учителей о начале нового занятия.

***

— Я ей и говорю: «Мам, зачем мне вторая рубашка этого же цвета?» — жестикулируя, энергично рассказывал блондин свою историю. — Но она всё равно их купила, помимо еще тех вещей, которые ей посчитались симпатичными. — Да уж, — безэмоционально тыкая десертной ложкой в практически растаявшее мороженое, буркнул Фёдор. — Так и закончилась моя поездка в город. Прости уж, что оставил тебя сегодня одного в школе. — Ага… — Нехорошо, что я так много о себе… — неловко улыбнулся и подался вперёд. — У тебя как день прошёл? Не сильно устал? — Как всегда, — не поднимая глаз, ответил с задумчивым выражением лица. — Мы уже полчаса тут сидим, а ты ни к мороженному не прикоснулся, ни к чаю… — Просто аппетита нет, — положив на стол ложку, откинулся Фёдор на удобное кресло небольшого кафе недалеко от их школы. — Что-то определённо произошло… — сложив руки на груди, сощурил глаза Гоголь. — Неужели обидел кто? — Успокойся, Николай, — наконец поднял уставший взгляд, встретившись с обеспокоенным. — Весь день тебя не видел и не слышал, с удовольствием побыл бы ещё в тишине. — Понял, — кивнул блондин и достал телефон из кармана, тут же в него уткнувшись. Требовалось срочно на что-то отвлечься, дабы не позволять плохим мыслям проникать в глубину его сознания. Скорее всего, он действительно слишком навязчив. Взял и вытащил его из школы, отвёл сюда и загрузил глупым рассказом о том, как бурно прошло его утро. Получив в свою сторону честное признание в нужде побыть в стороне от его общества, Гоголь даже и не знал как реагировать. Нет, это уже привычная фраза. Но в чужом голосе было что-то другое. Обычно Достоевский говорил подобные слова отвлечённо и парень тактично утихал, либо с наигранной ненавистью, на что блондин всегда отшучивался и продолжал говорить. Сейчас же послышались недовольство и действительная усталость. Наверное, зря он решил встретиться с брюнетом. Лучше бы дал тому отдохнуть после тяжёлого дня. От собственной глупости хотелось удариться головой о стол. Самое интересное сейчас — что ему теперь делать. Просто взять и уйти, или проводить того до дома, или вообще никуда не двигаться, пусть тот сам уйдёт? Почувствовав какую-то разбитость, Николай собрал силы в одну кучу и засунул телефон в сумку, заодно вытащив из кошелька купюры, дабы расплатиться за них обоих. Сейчас он просто уйдёт и оставит его в покое. До этого смотря в точку на столе, Фёдор заметил движение перед собой и заинтересованно взглянул на него. Тот уже отсчитал нужную сумму, что была не слишком большой, и положил в книжку на столе, любезно оставленную только что подошедшим официантом. — Ладушки, я пойду, — не возводя на того взгляда, пробурчал, как только поднялся из-за стола. — Прости ещё раз. Удивившись, как быстро тот решил его покинуть, Фёдор не сразу среагировал. Хоть Николай и старался не поворачиваться к нему, уловил в голосе грустную нотку. Снова оказавшись в неприятном положении, осознал, что понятия не имеет, как ему стоит сейчас себя повести. Если двигаться по цепочке, то она обрывается на первом же звене, потому что ему совершенно не хочется снова остаться в одиночестве. Сжав руку на лямке рюкзака, лежащего на диванчике рядом с ним, Достоевский пронаблюдал, как тот сложил руки в карманы и устремился к выходу из заведения. — Чёрт, что ж с тобой так сложно… — выругался, как только за парнем захлопнулась дверь, и поспешил подняться с места. — Сейчас ещё на обиде своей убежит куда-нибудь, и ищи его. Не обращая внимания на повернувшиеся головы в его сторону, торопливо обошёл столики и ускорил шаг ближе к выходу. С ними обоими действительно сегодня что-то не так. Фёдор обычно не так холоден, а Николай никогда не был настолько восприимчив к его словам. Словно видя темноволосого насквозь, он всегда сам находил время, когда стоит помолчать, а когда нет. Даже сейчас, сквозь один из оттенков безэмоциональности юноша смог увидеть в нём и усталость и напряжение после трудного дня, поэтому решил предложить сходить куда-нибудь, отвлечься от учебы. То, как парень внимателен к нему, заставляло другого задумываться о том, насколько невнимателен он. Чем больше они общаются, тем больше брюнет находит у себя недостатков и слабостей. Одной из которых стала непереносимость любых негативных эмоций Николая. Видя недовольное выражение лица или слыша подрагивающий от предстоящего расстройства голос у блондина, Фёдор понимал, что ему абсолютно не плевать. Особенно гадко, когда это происходит из-за него, в моменты незамеченной грубости в выброшенной фразе и прочее. Одна сторона его личности, рождённая постоянным одиночеством, из раза в раз деформировалась другой, что была сформирована за такие краткие сроки руками Николая, нелепо и грубо, но со своим шармом. С силой толкнув дверь, Достоевский вышел из кафе и взглядом стал искать Гоголя. Только в голову закралась мысль, что он не успел, зоркий глаз заметил знакомую макушку среди людей, заканчивающих переходить дорогу. Скорость Николая удивляла, но и он тоже отставать не будет. Иногда переходя на бег, добрался до пешеходной зоны и выругался, как только зеленый цвет светофора закончил моргать, переменившись на красный. Не упуская того из виду, с раздражением отсчитывал оставшиеся тридцать секунд. Парень с белой макушкой наконец скрылся за каким-то домом. Судя по всему, собирался совсем не домой. Стало ещё хуже на душе при мысли, что Фёдор его сейчас потеряет. Вдруг люди вокруг него скорыми темпами зашагали, заставив выйти из мыслей. Солнце неприятно слепило глаза, вынуждая прикрыть лицо рукой. Сжав телефон в кармане, что так и намеревался выпрыгнуть из кофты, не отличающейся глубиной карманов, наконец преодолел расстояние и перебрался на другую сторону. Взгляд судорожно осматривал людей на расстоянии трёхсот метров, а длинные ноги не переставали идти. Выстраивая взглядом дорогу, куда мог повернуть юноша, Достоевский свернул туда же, куда уже сворачивал Николай и резко остановился. Тот стоял ровно перед ним в десятке шагов, с любопытством оглядывая темноволосого. Похоже, его заметили, когда он вышел за ним следом, и ждали здесь. — Я что-то в кафе забыл? — Меня, если точнее, — тяжело дыша, подошёл к тому Фёдор и взглянул в чужие глаза. — Не стыдно? — Ты сам сказал, что хочешь остаться в тишине, — когда тот сократил между ними расстояние, пробурчал Николай. — Это значило «помолчи немного», а не «уйди отсюда и брось меня одного». — Ну, прости, я не умею читать твои мысли. — Не похоже, — смягчил голос и взял того за руку, аккуратно переплетая их пальцы. Прикосновения с его стороны — событие, случающееся не каждый день. Но именно сейчас ему казалось, что это могло как-то помочь. Волей неволей, всё равно перенял некоторые привычки. Брать человека за руку, когда тот очень напряжён — одна из них. Может, это и не сработает. Однако Достоевский каждый раз ловил себя на мысли о том, что ему очень приятны прикосновения, когда Гоголь пытался захватить его в объятия или взять за руки. Всё же, стоило убедиться, что и тому подобное комфортно, поэтому Фёдор поднял глаза с их рук на лицо. — С тобой что-то случилось в стенах учебного заведения, пока меня не было? — чувствуя тепло чужих пальцев, с нескрываемой подозрительностью пробормотал Гоголь, но руку убирать не стал. — Ты успокоился? — Я похож на человека в паническом состоянии? — не понимая сути его вопроса, поднял бровь блондин. — От чего я должен успокоиться? — Чего ты тогда хочешь? — задумчиво пробормотал брюнет и поднял голову. — Может, тебе просто нужно отдохнуть? Пошли в тот парк? Он тебе, вроде бы, нравился… — Ты… — встретившись с незнакомой нежностью в аметистовых глазах, невольно усмехнулся. — Пытаешься за мной поухаживать? — Я называю это «позаботиться», — отвернулся, ощутив сковывающую неловкость, и поспешил отпустить его руку. — Просто твоё поведение меня раздражает. Может, там волшебным воздухом подышишь и угомонишься. — Снова закрытость и строптивость, — улыбнулся и почувствовал внутри прилив тепла от внимания со стороны Достоевского. — Идём, — отстранился и стал идти в сторону предположительного расположения парка. — Не собираюсь тебя ждать. — Я говорил, что у меня новые брюки? — спохватившись, Николай догнал его и в том же темпе теперь шагал рядом с ним. — Как тебе? — Штаны, как штаны, — усмехнулся обновившемуся настроению, мысленно обрадовавшись, что смог повернуть их общение в привычное русло. — Ты же не для меня их покупал. — Не скажи, вдруг я хочу в них именно тебе нравиться. — Ты меня в любой одежде нервируешь, — закатил глаза юноша от очередной попытки флирта со стороны Гоголя. — Так дело в самом её наличии? — ухмыльнулся и сложил руки на груди. — Что ж, тогда мне стоит… Вдруг тот остановился и с неодобрением взглянул на него, без слов указывая на грань, которую не стоит переступать. Подобные разговоры были совсем не интересны брюнету. Однако как запретить говорить об этом — Фёдор попросту не знает. За его просьбой последуют провоцирующие вопросы, которые загонят его в тупик. По сути, ничего серьёзного ведь не происходит. Если у него и есть какие-то проблемы, то далеко не те, которые можно в дружеской манере обсуждать с Николаем. — Шучу-шучу, — не выдержав давления, в примирительном жесте поднял руки и выдохнул, когда тот снова зашагал по тротуару. — Так, как прошёл день в школе? — Так же, как вчера, — вздохнул свежий воздух. — Помимо тебя человек десять не было. — Но в это число, конечно же, не входила староста? — улыбнувшись, заправил выбившуюся прядь за ухо, что под силой ветра раз за разом мешала его глазам, раздражая. — Верно, — кивнул Достоевский и повернулся в сторону пешеходного перехода. — Я вспомнил, что забыл купить воды, а ведь я в тот магазин за углом шёл, — хлопнув себя по лбу, перешёл на обвинительный тон Николай. — Ты меня отвлёк. — У меня есть, — услышав короткий сигнал автомобиля, что остановился, чтобы их пропустить, когда Николай стал копаться в карманах брюк, Фёдор нахмурился и взял того под руку. — Некогда копаться. — Ты спасёшь бедного одноклассника, что умирает от жажды, Дост-кун, если дашь ему попить, — улыбнулся, бегло шагая за парнем, тянувшим его за собой через дорогу. — Великое достижение, — отойдя ближе к краю тротуара, закатил глаза брюнет и стянул с плеча рюкзак, дабы вытащить из него бутылку с водой. — Разве нет? — приняв пластиковую тару в руки, открутил крышку и прислонил горлышко к губам. — Не знаю, — подождав, пока тот попьёт, забрал бутылку себе. Облизнув влажную губу, Николай стал наблюдать за парнем. Как только Фёдор прикрыл глаза, глотка стала пропускать небольшое количество воды, а выбившаяся из основного маршрута капля вдруг стекла по чужому подбородку, тут же оказавшись на поверхности белой рубашки юноши. Улыбнувшись, Гоголь засунул руки в карманы и переменил точку опоры. Не выдержав больше чужого взгляда, Достоевский поспешил отстранить бутылку от себя и с нескрываемой неприязнью вытереться рукавом кофты. Теперь на видном месте мокрое пятно, чудесно. — Где крышка? — Тут, — протянул руку, позволив забрать у себя искомую вещь. — Идём дальше? — закрыв бутылку, засунул ту в рюкзак и надел его на себя. — Я думал, что протрёшь горлышко, — кивнул на вопрос юноша и стал медленно шагать вперёд, пока тот проверил телефон на наличие сообщений. — Ты ведь у нас такой брезгливый... — Не думаю, что она стала бы чище после грязного от парт нескольких кабинетов рукава, — с учёным видом пробурчал Фёдор. — Можешь не оправдываться, тебе просто хотелось попробовать косвенного поцелуя с прекрасным мной, — зная, что сейчас он пожалеет о сказанном, Николай отдал себя на сжигание в пепел чужим глазам и с глупой улыбкой прикрыл один глаз. — Вот как… — тихо буркнул Фёдор и повернулся в другую сторону, удивив своим спокойствием. Чем дольше тот молчал, тем больше Гоголь желал удалиться отсюда подальше. Наверное, это звучало настолько глупо, что Достоевский просто решил ничего не отвечать на подобную нелепость. Господи, когда он научится контролировать то, что срывается с его непослушного рта? Краем глаза посмотрев на Фёдора, Николай не заметил в нём ничего сурового, каким он обычно бывает после его выбросов. Присутствовали лишь умиротворение и какая-то задумчивость, что не уходила с момента их встречи после уроков. Одноклассник сегодня был очень странен и по-новому загадочен. Эта сторона ему, как оказалось, особенно привлекательна. Хотя, если быть честным, будь тот в любом расположении духа, с любым выражением лица, голосом, взглядом — Николай никогда не может оторвать от него взгляда. Настолько он притягателен по своей натуре.