Великий дар жизни

      «Я хочу сказать тебе /

      Я хочу сказать тебе, что чувствую /

      Я покажу тебе /

      Я покажу тебе, что моя любовь настоящая /

      Никто никогда не будет любить тебя так, как я /

      Ты никогда не сможешь этого отрицать /

      Никто никогда не обнимет тебя так, как я /

      Я буду любить тебя, пока не умру /

      До самого дня смерти /

      Я сказал «навсегда» /

      Я сказал «навсегда» всерьёз /

      Я дал обещание /

      И я намерен всегда его выполнять /

      Навсегда — это так далеко за пределами досягаемости моего разума /

      Так что я отдам всё, что у меня есть, моё сердце, мою любовь, мою жизнь».

      

      Third Day, «’Til the Day I Die»

             Спайк занимался напитками на кухне, когда к нему подошла Джойс.       — Спайк, как ты?       — Полный порядок, — улыбнулся он ей. — Простите, что бросил вас вот так.       — Не волнуйся об этом, и даже не думай прийти завтра пораньше, — тепло ответила она. — Просто приятно знать, что кто-то присматривает за моей дочерью.       — Мне это в удовольствие, — сказал Спайк с озорным блеском в глазах.       Джойс с лёгким смехом притянула его к себе, чтобы быстро поцеловать в щёку.       — Уильям, если хочешь, можешь сегодня занять кровать в свободной комнате.       — Спасибо, Джойс.       Он вышел в гостиную со стаканом содовой в руке. Баффи увидела его и, улыбнувшись, махнула рукой в сторону дивана. Спайк опустился рядом, обнял её рукой и притянул к своей груди.       — Не могу поверить, что вы делаете это после каждой крупной заварушки, — сказал он.       Уиллоу улыбнулась ему.       — Ну, мы обычно слишком взбудоражены, чтобы спать.       Спайк покачал головой.       — Тогда вам придётся меня извинить, когда я вырублюсь прямо здесь, — сказал он, — потому что не думаю, что мне на это понадобится много времени.       — Это ничего, — утешила его Баффи, похлопав по руке. — Мы подоткнём тебе одеялко.       Джайлз фыркнул.       — Я не буду. Спайк сам по себе.       — Конечно, посмотрим, как долго ты продержишься, старик, — подтрунил его Спайк.       Ксандер закатил глаза.       — Ладно, ребята? Кто-нибудь хочет выбрать фильм?       Спайк наблюдал, как Харрис вставляет кассету в видеомагнитофон. Он не был уверен, кто отвечал за выбор фильмов, но ни одно из названий не вызывало в нём интереса. Он, конечно же, остался здесь не для того, чтобы посмотреть кино. Баффи прижималась к его груди, вокруг были друзья: Спайк испытывал такое чувство удовлетворения, какого не испытывал уже очень давно. Он заснул.       И видел сны.       

      * * *

             Спайк оказался в коридоре викторианского дома, о котором у него оставались лишь слабые воспоминания. Окружавшие его запахи пробуждали куда более сильные эмоции, чем знакомые стены.       — Что за...       Непонимающе оглядевшись по сторонам, он ущипнул себя, решив, что это сон, но не проснулся. Затем его брови взлетели вверх, когда он понял, что на нём надето. Твид. Спайк не носил твид с тех пор, как...       — Кровавый ад.       — Уильям! Что за язык!       На него смотрела его мать, Анна.       Спайк уставился на неё. Она была жива, хотя он и слышал её болезненное дыхание. Она всё ещё умирала, но была такой же, как тогда, когда они оба были живы — в первый раз. Он моргнул, и она подняла брови, явно ожидая извинений.       — Прости, мам. Я, эм, ушиб палец на ноге.       Её неодобрительный взгляд сменился лёгкой улыбкой.       — Даже если так. Такими речами не завоюешь ни одного сердца. Для джентльмена это неподобающе.       — Верно. Прости за это, мама, — снова извинился он.       Анна странно посмотрела на сына.       — Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Ты сегодня довольно странно разговариваешь, Уильям, — её глаза подозрительно сузились. — Ты ведь не выпивал, верно?       Спайк вспомнил себя, вспомнил, как когда-то давно слова ощущались у него на языке.       — Нет… конечно же, нет, матушка. Я просто… утомился.       — Что ж, тогда тебе стоит отправиться в постель, не так ли? — Анна подошла к нему и тепло обняла. — Ты пойдёшь на приём завтра вечером? Думаю, там будет Сесили.       Спайк вдруг понял, что это за место, или, вернее, что за время. Ночь перед тем приёмом, ночь перед тем, как он стал вампиром. За два дня до того, как он обратил собственную мать. Он тяжело сглотнул. Увидеть её вот так было словно попасть под какие-то чары. Та его часть, которая была Уильямом, не хотела встречать демона на улице. Он хотел остаться с матерью, остаться заботиться о ней, как и должен был поступить изначально.       — Полагаю, что нет, — ответил он. — Не вижу необходимости в моём там присутствии. Мне кажется, будет лучше провести время здесь, с тобой.       Анна обеспокоенно нахмурилась.       — Уильям, не стоит себя прятать. Ты так много можешь предложить молодой женщине.       Он покачал головой в ответ.       — Возможно. По крайней мере, правильной женщине. У Сесили есть перспективы лучше, чем я когда-либо смог бы ей предложить.       Анна удивлённо посмотрела на сына.       — Уильям, твои перспективы достаточно хороши. И твои чувства...       — Боюсь, не находят в ней отклика, — ровно ответил он. — Я давно должен был это понять, — Уильям постарался прозвучать жизнерадостно: — В любом случае, я уверен, что однажды встречу хорошую девушку. А пока в моей жизни уже есть женщина.       — Кто... ох… — Анна улыбнулась и тихо рассмеялась, когда он поцеловал её в щеку. — Ну, раз так, то спокойной ночи, Уильям.       

      * * *

             Молодой человек Уильям проснулся на следующее утро в той же кровати, в которой заснул. Та его часть, которая всё ещё сильно была привязана к воспоминаниям о демоне, была странно спокойна. Он встал, умылся и оделся так же, как делал это когда-то давно. Он провёл день тихо, как и всегда проводил: ухаживал за матерью и читал.        Странно, но, застряв в жизни, которую давно перерос, он не чувствовал ни раздражения, ни злости. Вместо этого он спокойно принял свою судьбу, и та его часть, которая всегда любила насилие и хаос, которая всегда была дерзкой и импульсивной, продолжала спать. Он наблюдал, как угасает жизнь его матери. Он женился на женщине, к которой испытывал сильную привязанность, но не любовь. Уильям давным-давно отказался и от любви, и от поэзии. Хотя воспоминания о том, как он был вампиром, о Саннидейле, потускнели и всё больше походили на сон, он всё ещё помнил, что его стихи были ужасны, и только одну женщину он любил по-настоящему.       Это был Уильям, который ухаживал за своей больной матерью и наблюдал, как она умирает. Уильям, который ложился в постель со своей женой, не любя её. Уильям, который обожал свою маленькую дочь, которой достались его глаза и нежная душа её матери.       В конце концов, это был Уильям, который умер от той же болезни, что и его мать, когда ему едва перевалило за тридцать.       Он умер и обнаружил себя стоящим в старом полуразрушенном доме, стены которого почернели от копоти. На нём была одежда, которую он носил, будучи демоном — полный комплект, включая плащ. Позади него раздался голос.       — Теперь ты понял?       Обернувшись, Спайк увидел Тару, которая стояла и смотрела на него со смесью сочувствия и печали.       Он покачал головой.       — Понял что? — потребовал он. — Это что, сон? Потому что ощущается чертовски реалистично.       — И да, и нет, — ответила Тара, хотя Спайк понимал, что это на самом деле не Тара. — Это то, что могло бы быть, если бы ты не был обращён.       Спайк посмотрел на неё, а затем вокруг себя.       — Так это что, сраная «Эта замечательная жизнь»? Ненавижу этот фильм ещё с тех пор, как он только вышел, и мне не нужно было его ещё и проживать.       — Разве нет? — мягко спросила она. — Получив выбор, разве ты не предпочёл остаться человеком?       Спайк выглядел недовольным.       — Охренеть как много добра это принесло. Даже зная обо всём, что я мог натворить, я так и не сделал ничего важного. Я был просто ещё одним трусливым ублюдком. Просто очередной занимающий пространство «джентльмен», как и все те дрочилы, которые превращали мою жизнь в ад.       Тара улыбнулась ему.       — А твоя дочь? Утешит ли тебя знание того, что твоя болезнь и смерть произвели на неё такое сильное впечатление, что она стала медсестрой? Что она помогала солдатам Первой мировой, и они называли её ангелом?       Спайк тяжело сглотнул. В этом видении, что могло бы быть, даже если он никогда не любил женщину по имени Маргарет, ставшей его женой... его дочь была прекрасна.       — Да. Она была кем-то особенным, правда? — он сделал паузу. — Подожди-ка минутку. Ты хочешь сказать, что то, что я не стал вампиром, ничего не изменило? Что оказаться членом клуба зловещих мертвецов было лучше?       — Оглянись вокруг, — сказала Тара. Спайк послушался, и тут до него дошло, что он находится в сильно потрёпанном особняке Кроуфорд.        — Что здесь произошло?        Тара указала на выход, и перед Спайком, вставшим в дверях, разверзнулся Ад.       — Тебя здесь не было. Ангелус открыл Акатлу, — когда Спайк покачал головой, Тара продолжила: — Спайка здесь не было, но Ангел и Баффи всё равно получили свой идеальный момент. Друсилла явилась в поисках своего «папочки», и Истребительнице пришлось сражаться в одиночку с ними обоими.       Спайк повернулся к ней лицом.       — А что с Баффи? Она это пережила?       Взгляд Тары сказал ему всё, что он хотел знать. Он покачал головой и отвёл взгляд.       — Я не понимаю, — признался он. — Как получилось, что я смог принести больше пользы, будучи вампиром, нежели человеком?       — Важность не в том, чтобы быть человеком или вампиром. Важно знать, кто ты есть.       Что-то, эхом прозвучавшее в её голосе, заставило Спайка удивлённо на неё посмотреть.       — И кто же есть ты?       — Я — голос, который был освобождён, — в её глазах мелькнуло нечто могущественное. — Остальные видят сны, потому что попали под действие заклинания. Оно открыло им силу Первой Истребительницы. Ты видишь сны, потому что должен понять своё место.       — Моё место? — потребовал Спайк. — О чем ты, чёрт возьми, говоришь? Я бывший вампир. Я не был хорош, как человек, и я был сущим кошмаром, как монстр. На какое место это ставит меня теперь?       — Ты не понял? — спросила сущность, похожая на Тару. — Ты нужен, какой ты есть.       Спайк повернулся и обнаружил, что снова стоит между версиями самого себя.       — Ты сделаешь выбор? — спросил Уильям.       — Собираешься выбрать одного из нас, приятель? — спросил его Спайк-вампир.       Спайк повернулся от одного к другому. Тара посмотрела на него.       — Что ты выберешь? Кто ты?       Спайк думал о том, как рос в доме своей матери, думал о чертовски ужасных стихах, которые он писал, думал о Друсилле и обо всём, что она ему дала. Он думал о том, что стал по-настоящему жить только после смерти, и что никогда бы не узнал свою Истребительницу, если бы не выполз из собственной могилы.        Правда заключалась в том, что он никогда не стал бы тем человеком, которым был сейчас, ни без человека-Уильяма, ни без демона-Спайка. В конце концов, ответ был прост.        — Я Уильям Пратт, — ответил он ей. — Я — Уильям Кровавый. Я — Спайк, Истребитель Истребительниц, — Спайк рассмеялся. — Я — Уильям Джайлз, и я чертовски сильно влюблён в девушку, которую планировал убить.        — Стоило ли оно того, Уильям?       Спайк повернулся и увидел свою мать, стоящую рядом. Он не знал, было ли это просто наваждение, или это действительно был её дух.       — Да, мама, я думаю, да, — Спайк ещё немного поразмыслил над этим, а затем сказал с большей уверенностью, подумав об одной конкретной блондинке. — Думаю, в конце концов, это того стоило.       

      * * *

             Спайк проснулся и обнаружил себя на диване рядом с Баффи. Он замер, парализованный на мгновение своим сном и его значением, осознавая, что наконец-то понял. Он знал, что ему нужно быть и тем, и другим — он просто ещё не знал, что он уже и тот, и другой. Что даже если бы он никогда не стал вампиром, лучше бы не стало. В конце концов, каким бы злодеем он ни был, Спайк мало чем отличался от любого другого вампира. Если бы Уильям никогда не был обращён, на его месте оказался бы другой. Возможно, сама судьба заставила Друсиллу выбрать его в ту ночь. С другой стороны, возможно, он просто оказался не в том месте и не в то время.       Или в том месте и в то время.       Спайк с нежностью посмотрел на Баффи, но его глаза расширились, когда он увидел, как она, не просыпаясь, борется с кем-то. Вспомнив, что говорила ему не-Тара, он посмотрел на остальных: Джайлз крупно вздрагивал, Ксандер хватал ртом воздух, а Уиллоу билась так, словно её кто-то душил.       — Баффи! — позвал он, пытаясь вывести её из этого состояния, но ответа не последовало. Спайк по очереди попытался разбудить остальных, но то, что держало их в своих лапах, было слишком сильным. Он вернулся и сел рядом с Истребительницей на диван, наблюдая за ней и ожидая, когда она очнётся.       Когда она пришла в себя, то сделала это внезапно, совершенно одномоментно. Баффи распахнула глаза и посмотрела прямо на него.       — Спайк.       — Баффи, — выдохнул он с безграничным облегчением. — Я не мог тебя разбудить. Остальные...       Баффи повернулась и посмотрела на своих друзей, которые тоже начали просыпаться.       — Думаю, с ними всё в порядке.       Спустя некоторое время они все сидели за обеденным столом с одинаковыми выражениями неверия на лицах.       — Первая Истребительница, — наконец сказала Уиллоу за всех. — Вау.       — Не в ладах с социализацией, — прокомментировал Ксандер.       — И зубной нитью, — добавила Уиллоу.       Джайлз покачал головой.       — Каким-то образом наше единение с Баффи и… и обращение к природе её силы оказалось оскорблением этой силы.       — И вы не подумали об этом, прежде чем совершить этот ритуал? — спросил Спайк, всё ещё напуганный мыслью, что мог потерять Баффи, пока та спала. Не говоря уже о том, что он всё ещё был несколько потрясён собственными снами.       — Я предупреждал, что это может привести к ужасным последствиям, — ответил слегка недовольный Джайлз.       Баффи посмотрела на него.       — Да, но ты говоришь то же самое, когда мы жуём слишком быстро.       Спайк услышал шорох и, подняв взгляд, увидел стоявшую в халате Джойс, которая сонно на них смотрела.       — Похоже, я что-то пропустила, — сказала она.       — Первая Истребительница пыталась нас убить в наших снах, — объяснила Уиллоу.       — Ох, — Джойс оглядела их по очереди. — Хотите горячего шоколада?       Прозвучало сразу пять утвердительных ответов, и Спайк немедленно поднялся.       — Я вам помогу, Джойс.       — Спасибо, Уильям, — сказала она.       Спайк с любопытством посмотрел на яростно покрасневшего Ксандера, когда проходил мимо. Поймав его взгляд, он вздёрнул бровь, но Ксандер тут же отвернулся, покраснев ещё сильнее.       — Эта... Первая Истребительница?.. тебя тоже пыталась убить?       Спайк посмотрел на Джойс, начавшую подогревать на плите молоко.       — Нет. Нет, я не был частью заклинания. Видимо, поэтому получил другой сон. Мне снилось, что я вернулся домой. К моей матери.       Джойс замолчала, терпеливо ожидая, когда он закончит.       — Она бы всё равно умерла, знаете, — наконец произнёс Спайк. — Когда… когда это случилось, ей оставалось совсем недолго. Я был бы с ней до конца.       — Значит, всё было не так уж и по-другому, да? — тихо спросила Джойс. — Ты всё ещё был с ней в конце.       Спайк внезапно пристально посмотрел на неё.       — Вы знаете, как я отношусь к вам, да? То есть, вы знаете о моих чувствах к вашей дочери, но это больше, чем просто то, что вы — её мама. Это больше, чем то, что Джайлз тот, кто он есть, и что остальные — просто её друзья.       — Я знаю, — Джойс нежным жестом прикоснулась к его щеке. — Ты нашёл для себя здесь место. Я очень горжусь тобой, Спайк.       — Это тот, кто я есть.       Он притянул её к себе и с нежностью поцеловал в щёку, так же, как обнимал собственную мать. Спайк был человеком, которому нужны были другие, даже если, в конце концов, он определял себя на своих условиях.       Двадцать лет он гонялся по Европе в составе их «Бича». Они были своего рода семьёй — он, Друсилла, Ангелус и Дарла. Потом Ангел был проклят своей душой, а Дарла ушла вскоре после Боксёрского восстания, и остались только он и Дру. Она была его чёрной богиней, его солнцем и центром его вселенной.       Но потеря Друсиллы означила потерю его идентичности, и кем он стал после того, как она покинула его? Несчастным монстром, жаждущим крови Истребительницы и определяющим своё существование охотой на Баффи. В конце концов, это было бессмысленно, очередная попытка найти себя через отношения с другими.       Теперь… теперь Спайк знал, кто он такой, сам по себе, в одиночку. Он узнал, по крайней мере, один из возможных вариантов развития событий, если бы Дру не нашла его той ночью. Может, это и не имело никакого значения, что он умер. Но то, что он существовал в этом мире, имело значение.       Он был Уильямом. Он был Спайком. Зная это, ему было что предложить окружающим, даже если это был только он сам. Зная это, он мог оставаться привязанным к другим, не теряя себя в них.       — Вы были правы, знаете, — сказал он, наконец отстранившись.       — В чём именно? — спросила она, улыбаясь ему и глядя немного влажными глазами.       Он улыбнулся в ответ, на его щеках появились ямочки.       — О том, что со временем станет легче. И правда становится.       

      * * *

             После горячего шоколада все остальные разошлись по домам, но Спайк решил воспользоваться предложением Джойс и остаться в гостевой спальне. Он последовал за Баффи вверх по лестнице, и, когда она остановилась, спросил:       — Всё в порядке, pet?       Баффи оглянулась на него. Спайк смотрел на неё таким взглядом, который говорил, что он готов слушать её до скончания времён и любить каждую минуту из этого.       — Да. Думаю, да. Это был... знаешь, просто сон?       — Ты хочешь поговорить об этом? — спросил он.       — Нет, — покачала головой Баффи. — Ну, может быть. Я… я слышала, как ты рассказывал маме, что тебе тоже снился сон. Хочешь поделиться?       — Я покажу тебе своё, а ты мне — своё? — с ноткой веселья спросил Спайк. Он заколебался. — Да, конечно, luv.       Спайк зашёл в спальню Баффи, пока она умывалась и готовилась ко сну. Даже сейчас находиться здесь было странно, смотреть на жизнь Истребительницы изнутри. Этот ракурс всё ещё ошеломлял его. Он сидел на кровати, держа в руках мистера Гордо, когда в комнату вернулась уже одетая в пижаму Баффи.       — Тебе нужна какая-нибудь одежда, чтобы спать? — предложила она. — Я, наверное, могла бы…       — Ничего не нужно, — ответил он, наклонив голову с улыбкой. — Но спасибо.       Баффи увидела, что у него в руках мистер Гордо, и в её глазах мелькнула грусть, почти слишком быстро, чтобы Спайк успел её заметить.       — Милая?       — Ангел, — произнесла она, садясь рядом с ним и положив голову ему на плечо. — Давным-давно. Я вернулась домой, а он ждал меня и держал мистера Гордо. Ещё до того, как стал злым.       — Всё меняется, — заметил он. — Иногда слишком быстро, чтобы поспеть, — Спайк положил плюшевую свинью обратно на кровать и обнял её. — Так. Остальное из твоего сна?       Баффи рассказала ему всё, включая ту часть, где Райли называл её убийцей, и ту, где существо, похожее на Тару, сказало ей, что она не знает, что будет дальше.       — Она сказала, что я даже не знаю, кто я сама.       К этому моменту они оба уже лежали. Голова Спайка каким-то образом оказалась на сгибе руки Баффи, и она играла с его волосами. Баффи перебирала вьющиеся пряди пальцами, которые были всё ещё растрёпанными после душа. Его глаза были закрыты, и на мгновение Баффи подумала, что он спит, пока тот не заговорил:       — Никто из нас никогда не знает, кто он такой.       Она слегка вздохнула.       — Ну, ладно, загадочный парень.       Он рассмеялся, и она почувствовала, как он прижался к ней.       — Могу я рассказать тебе, что мне снилось? Может, поможет.       — Хорошо.       И он рассказал ей, не жалея подробностей и совсем не жалея Уильяма. Когда он закончил, Баффи тихо спросила:       — Значит, ты хочешь сказать, что, хотя ты и не был собой, ты всё равно любил меня?       — Как бы запутанно это ни звучало, но да, — Спайк вздохнул. — Мне потребовалось столько времени, чтобы понять, кто я теперь такой. Чтобы найти некий баланс между человеком и демоном. Сам по себе мне ни один из них не нравился.       Рука Баффи замерла, обдумывая её слова.       — Ты имеешь в виду, найти баланс между тем, чтобы быть мной, и тем, чтобы быть Истребительницей.       Спайк покачал головой, насколько это было возможно в его положении.       — Нет, я говорю вот о чём. Ты и есть — Истребительница, так же как я — и Спайк, и Уильям. Дело не в балансе. Дело в том, чтобы найти внутри себя место, с которым ты сможешь смириться.       — А что, если я не смогу? — спросила Баффи. — Сегодня ночью, во время этого заклинания… я почувствовала силу. Она сказала… она сказала, что Истребительница всегда одна. В смысле, я знаю, что я не одна. У меня есть друзья, и ты, и мама, и Джайлз, но...       Спайк повернулся к ней лицом к лицу, его глаза потемнели от чувств.       — Баффи, милая, каждый из нас одинок. И мне неприятно это говорить, но в вашей маленькой компании каждый из вас чувствует себя иногда более одиноким, чем большинство, — когда она опустила голову, он коснулся её щеки, мягко принуждая встретить его взгляд. — Именно поэтому вы, ребята, слегка заплутали. Проходя через разный опыт, легко забыть обо всех остальных и о том, что они тоже меняются. Это когда вы снова возвращаетесь друг к другу, то понимаете, что стали сильнее. И вы всегда будете возвращаться.       — Откуда ты это знаешь? — спросила Баффи. — Всё меняется. Может быть, когда-нибудь мы перестанем.       — Может быть, — Спайк отвёл взгляд, выражение его лица стало сложным. — Я сражался с двумя Истребительницами, pet. И я убил их обеих. Я не горжусь этим, не сейчас, но благодаря этому я кое-что понял об Истребительницах. Никто из них не продержался так долго, как ты. Никто из них не продержался так долго, как продержишься ты. Ты другая, Баффи. Уникальная. Мы все это видим. Ты найдёшь своё место, где тебе будет хорошо, где ты будешь чувствовать себя комфортно, и ты поймёшь, когда это сделаешь.       Он выглядел таким печальным, что Баффи схватила его за руку, желая утешить, по какой бы причине он в этом ни нуждался.       — Тогда почему такое грустное лицо?       — Потому что, когда ты это сделаешь, для меня там может не найтись места.       Именно эта его часть поражала её. Часть Спайка, которая так явно была Уильямом, таким неуверенным в себе. Или, может быть, это всё ещё был Спайк, и половина того, кем он себя показывал, была лишь маской. Она любила его. Баффи уставилась на него, ошеломлённая его словами и осознанием собственных чувств. Она влюбилась в него по уши, и даже этого не заметила. И теперь она любила его, но пока ещё не была готова сказать об этом.       — Ты не включил себя в ту часть группы, которая всегда собирается вместе, несмотря ни на что.       — Баффи… — нахмурился Спайк, — у вас есть история.       — А у нас с тобой нет? — со смешком спросила она. — Ты сказал, что не уйдёшь, пока я не попрошу тебя об этом. Вот тебе моё честное предупреждение. Я не собираюсь просить тебя об этом.       — Тогда, полагаю, вы здесь со мной застряли, мисс Саммерс, — галантно произнёс Спайк. — Я опасаюсь за сохранность вашего сердца.       Он был смешным, благородным и прекрасным одновременно, и Баффи почувствовала, как сердце перевернулось в груди.       — Думаю, кто-то уже его украл, — ответила она. — Какой-то крашеный парень с голубыми глазами и убойным прессом.       — Так я тебе нужен только из-за моего тела? — спросил он беззаботно.       Баффи рассмеялась.       — В тебе есть гораздо больше, чем просто красивое лицо, Спайк, — она остановилась. Его глаза были такими глубокими, что она могла бы в них утонуть. — Слои и слои.       — Тебя ждёт так много всего, — прошептал он ей. — Ты разберёшься, о чём говорила та Первая Истребительница, и заставишь её глотать за тобой пыль. А потом мы объявим апокалипсисы вне закона и будем жить долго и счастливо.       Баффи улыбнулась. Возможно, Спайк был прав, ведь она так ясно видела себя в его глазах. Если он будет рядом, она может и правда найдёт то место, о котором он говорил. Когда-нибудь. Это, конечно, давало ей ещё одну причину держать его рядом.       — Как по мне, звучит неплохо, — сказала она и, положив голову ему на грудь, как на подушку, заснула глубоким сном без сновидений.       

      * * *

             На следующий день Джайлз, глубоко вздохнув, вошёл в галерею. За последние месяцы они с Джойс обнаружили несколько точек соприкосновения, помимо их детей. Они также любили или, по крайней мере, помнили одну и ту же музыку. Они любили изысканные вещи, и она и правда готовила довольно приличный какао. Не было причин продолжать держаться друг с другом в этой напряжённой манере. Это было нелепо.       — Руперт, — тепло поприветствовала его Джойс, выходя из подсобки. — Я знаю, что вы в курсе, что Спайк сегодня придёт только днём. Решили взглянуть на остальную часть галереи?       Он немного скованно улыбнулся.       — Эм, собственно говоря, да, — Джайлз заколебался, подумав, не теряет ли он остатки разума. — Хотя, я хотел бы спросить, может, вы захотите как-нибудь поужинать? Со мной, то есть.       Джойс надолго задержала на нём взгляд, выражение её лица было загадочным.       — Знаете, — наконец сказала она, — думаю, мне бы это очень понравилось.       

      * * *

             — Привет.       Баффи повернулась и увидела, что Спайк непринуждённо стоит в дверях её спальни. Она вернулась домой на лето и уже начала распаковывать и раскладывать вещи. Похоже, он только что закончил работу в галерее, поскольку на нём были серые брюки и малиновая рубашка.       Она улыбнулась и подошла к нему, чтобы запечатлеть быстрый приветственный поцелуй.       — И тебе привет, — ответила она. — Не то чтобы я была против, но что ты здесь делаешь?       Спайк притянул её к себе ближе.       — Твоя мама позвала меня домой на ужин, — ответил он. — Преимущества работы на родителей своей девочки.       Баффи обхватила его за талию.       — Ну, я рада, что ты смог прийти. Этим летом будет слишком скучно, когда ты работаешь, а я не на учёбе, — она сделала паузу. — Не могу поверить, что я действительно сказала, что мне будет скучно, пока я не на учёбе.       Спайк пощупал её лоб, как будто проверяя, нет ли у неё жара.       — Ну, я не думаю, что у тебя температура, luv, но трудно сказать.       Отмахнувшись от его руки, она вздохнула.       — Просто ты занят весь день, а я не занята, и было бы очень приятно провести не-занятое время с тобой.       — Тогда хорошо, что мои ночи открыты для предложений, — прокомментировал он, многозначительно наклонив голову.       Она пытливо на него посмотрела.       — Что случилось с философией «не торопиться»?       — Ничего, — Спайк отстранился и серьёзно на неё посмотрел. — Не хочешь поужинать со мной завтра вечером? И пока ты не ответила — на следующий день у меня тоже выходной.       Баффи поняла, что он хотел сказать, не говоря об этом вслух.       — Хорошо. Конечно, я согласна поужинать. Куда мы пойдём?       — Куда-нибудь в приятное место, — сказал Спайк, сохраняя серьёзный настрой. — Хочу тебе кое-что сказать.       Она хотела спросить, что именно, но не стала. Спайк, похоже, был не в том настроении, чтобы делиться мыслями, и пусть любопытство её убивало, она уважала его сдержанность. Он сказал, что хочет, чтобы их первый раз был особенным. Так уж получилось, что Баффи любило особенное.       — Ладно, — согласилась она. — Тогда завтра вечером.       

      * * *

             Баффи тщательно одевалась для свидания. Это был первый раз, когда у них получилось построить планы и претворить их в жизнь. И, конечно же, она впервые за последнее время собиралась на ужин в хороший ресторан.       Красное платье, которое она выбрала, было просто сногсшибательным, и она с нетерпением ждала зрелища, как у Спайка отвалится челюсть.       Когда он появился у них на пороге, в своих руках он держал два букета роз: один красный, другой жёлтый.       — Для тебя, — сказал он, протягивая ей красные. Когда Джойс появилась в дверях вслед за дочерью, Спайк протянул ей жёлтые розы.       — Спайк, как внимательно, — улыбнулась Джойс, — поставлю их в воду.       И, взяв оба букета, она скрылась на кухне.       Спайк перевёл взгляд на Баффи, которая в своём платье выглядела просто убийственно шикарно: низкий вырез спереди и приталенный лиф выгодно подчёркивали её фигуру. Неровный подол развевался вокруг икр, дразня его мимолётной возможностью увидеть её стройные ноги. Он медленно окинул её взглядом, а затем прошептал низким голосом:       — Ты выглядишь прекрасно, Баффи.       Благодарная улыбка, полная женственности, расцвела на губах Баффи, и она ответила:       — И ты тоже.       Он был одет в чёрное на чёрном: чёрные брюки, парадная рубашка и шёлковый галстук. Спайк выглядел одновременно опасным и крайне аппетитным. Баффи надеялась, что получит его на десерт.       Джойс вернулась, чтобы проводить их обоих.       — Повеселитесь сегодня, вы двое.       — Не жди нас, мам, — сказала Баффи.       — Увидимся в понедельник, — бросил Спайк, галантно протягивая Истребительнице руку. Баффи позволила ему проводить себя, и почти не узнала ДеСото, который был свежевымыт и вычищен, с окон исчезли остатки краски.       Пока Спайк вёл машину к ресторану, говорили они не много. Баффи удобно положила свою руку в его, и хоть ей было ужасно любопытно узнать, что Спайк запланировал, она была довольна и тем, что просто была с ним. После всех драматических событий последних недель она была счастлива просто отдохнуть от всего этого.       Никогда, с тех пор как она была с Ангелом давным-давно, ей не было так комфортно просто быть рядом с мужчиной. Даже с Райли ей казалось, что она притворяется. Со Спайком не нужно было притворяться, не нужно было быть кем-то другим, кроме как Баффи. Он уже знал её, и Баффи думала, что, возможно, она так же хорошо узнает и его.       — Так куда мы едем? — спросила она, когда они проехали уже минут пятнадцать.       Он оглянулся на неё, его светлые волосы почти светились в свете уличных фонарей.       — Я знаю одно местечко на полпути к Лос-Анджелесу. Приличная еда. Думаю, тебе понравится.       На некоторое время повисло молчание.       — Когда ты собираешься рассказать мне, в чём смысл этого вечера?       — После того как мы доберёмся до ресторана, — коротко ответил он.       Баффи подняла бровь, глядя на него.       — А если я до этого умру от любопытства?       — Ты Истребительница. Ты выживешь, — с улыбкой ответил Спайк.       — Знаешь, это реально напрягает, — закатила она глаза.       — Это называется предвкушением. Делает вещи слаще.       Баффи вздохнула. Он действительно не хотел раскалываться.       — Либо это, либо то, что ты хочешь сказать, так тебя нервирует, что ты просто оттягиваешь момент.       Что-то мелькнуло на его лице, и Баффи поняла, что нечаянно попала в яблочко.       — Ладно, — медленно сказала она. — Нервирует в хорошем смысле или плохом?       — Это зависит от тебя, luv, — ответил он с печальной улыбкой. — Но я надеюсь на хорошее.       Остаток пути до ресторана они проехали в молчании: Спайк не хотел ничего говорить, а Баффи была слишком занята, пытаясь понять, что именно он собирается ей сказать. При других обстоятельствах она могла бы ожидать предложения руки и сердца, но они не так долго встречались. Она знала, что у него всё в порядке со здоровьем, так что не могло быть и речи о том, что он болен.       Она всё ещё пребывала в размышлениях, когда Спайк остановил машину перед рестораном на окраине небольшого городка где-то между Лос-Анджелесом и Саннидейлом.       — Вот мы и на месте, — объявил он без всякой необходимости, а затем обогнул машину, чтобы открыть ей дверь.       — Знаешь, ты всерьёз начинаешь меня пугать, — сказала ему Баффи, беря его за руку, чтобы он помог ей выйти. — В смысле, я и раньше видела тебя вежливым, но сейчас ты просто на высоте.       Спайк пожал плечами, и это знакомое движение её успокоило.       — Это же свидание, да? Я и должен быть на высоте.       Баффи закатила глаза.       — Не то чтобы я не ценила галантность, но я видела тебя, измазанного демонической слизью с ног до головы, видела тебя с гриппом, и видела тебя, зарывшегося по макушку в мамину картотеку. Обычно на первых свиданиях ты только начинаешь узнавать человека. Думаю, этот этап мы уже прошли.       Из плеч Спайка ушло немного напряжения.       — Наверное, да, — он оглянулся вокруг, на его лице отразилось самоуничижительное веселье. — Для меня всё немного иначе, Баффи. Я никогда раньше ни с кем не встречался по-настоящему.       — Ну, если тебе от этого станет легче, то двойные букеты — это сразу куча баллов, — они вошли в ресторан, и Баффи округлила глаза: — Ладно, знаешь, сейчас у тебя баллов уже примерно на полгода.       Ресторан был изысканным и великолепным, и распорядитель, встретивший их, был крайне почтителен.       — Могу я вам помочь?       — Бронь на имя Уильяма Джайлза, — сказал Спайк, и в его голосе зазвучали гладкие ноты произношения из его детства. Баффи посмотрела на него с удивлением, но ничего не сказала.       — Конечно. Пожалуйста, следуйте за мной, — и они проследовали за дородным невысоким мужчиной через весь ресторан к угловому столику вдали от посторонних глаз.       — Ваш официант скоро подойдёт, — сообщил он им, прежде чем оставить меню.       Они принялись молча изучать меню, пока Баффи наконец не потеряла терпение.       — Ладно. Спайк, что...       В этот момент появился официант.       — Меня зовут Джефф, и я буду обслуживать вас этим вечером...       Баффи сдержала желание зарычать и вместо этого мило улыбнулась. Она попросила воды и позволила Спайку заказать фирменное блюдо для них обоих. Как только Джефф снова оставил их наедине, Баффи одарила своего парня самым серьёзным истребительским взглядом.       — Выкладывай.       Спайк выглядел немного робким.       — Я подумал, может, мы могли бы сначала поужинать.       — Ты и правда хочешь так сильно нервничать, что кусок в горло не полезет? — спросила она.       — Нет, — вздохнул он. — Полагаю, что нет.       Спайк залез в карман брюк и, достав маленькую коробочку, передал ей её через стол.       — Дело в том... — Спайк прочистил горло и продолжил: — дело в том, что мне трудно быть с девушкой без намерения, чтобы это длилось вечно. Я не создан для такого, Баффи, — Спайк замолчал и потеребил салфетку. — Захотел сделать что-то, чтобы показать, что я чувствую… дать тебе понять, что я никуда не ухожу.       Баффи открыла коробочку, и её глаза расширились, когда она увидела, что в ней находится.       — Это не обручальное кольцо, — пояснил он. — Пока нет, во всяком случае. Это... наверное, это кольцо-обещание. Моё обещание, что я тебя не оставлю.       Широко раскрыв глаза, Баффи вытащила кольцо из подушечки. Оно было простым: золотая и серебряная нити, переплетённые вместе. Чувствуя себя немного глупо, Спайк объяснил:       — Это символ того, что наши жизни переплелись, — Баффи продолжала молчать, и Спайк продолжил нервно лепетать: — Тебе не обязательно носить его на каком-то определённом пальце. Я имею в виду, ты вообще не должна его носить, если не хочешь. Я хотел бы, чтобы ты его оставила, но...       Баффи прервала его нервный поток слов, приложив палец к его губам. Затем она медленно и целенаправленно надела кольцо на левую руку.       — Вот где надо носить кольцо-обещание, большой ты дурачок, — мягко сказала она. А затем, ещё мягче: — Я люблю тебя, Спайк. То, что тебе удалось сделать за последний год, изменения, через которые ты прошёл, — это самое удивительное, что я когда-либо видела.       Спайк ошеломлённо моргнул, не в силах что-либо сказать. До этого момента он гадал, действительно ли Баффи любит его, действительно ли она хочет быть с ним, или же он всего лишь остановка на пути к чему-то лучшему. Её слова и то, как она надела его кольцо, развеяли все его страхи.       Не говоря уже о том, что глубоко внутри него они разожгли огонь.       — Ты точно голодна? — резко спросил Спайк.       Баффи улыбнулась и закатила глаза, прекрасно понимая, о чем он говорит.       — Умираю с голода. И мы ждали так долго. Мы можем подождать ещё немного.       Это было справедливо, и теперь, когда для Спайка закончилась мучительная часть вечера, он позволил себе расслабиться и насладиться обществом Баффи. Они рассказывали друг другу истории, каждый из них старался превзойти другого небылицами. Они рассказывали о прошлых обидах, и каждому хотелось плакать или гневаться за другого. Они любили друг друга своими словами, своими секретами, нагнетая интимность вечера каждым сказанным словом.       Когда они вышли из ресторана, ни один из них не был уверен, что сможет дождаться возвращения в квартиру Спайка, но он пообещал Баффи и себе, что этот вечер будет особенным. На обратном пути Баффи держала их руки переплетёнными, дразня его, массируя ладонь и пальцы, пока он не начал думать, что сойдёт с ума от желания.       Их губы встретились прежде, чем они добрались до двери, и Спайк, пытаясь сосредоточиться на поцелуе, стал искать ключ. Оказавшись внутри, он запер за ними замок и отступил назад, чтобы сделать глубокий вдох и ещё раз взглянуть на Баффи.       — Ты прекрасна, — благоговейно произнёс он.       — Как и ты, — ответила она, улыбнувшись, и с радостью последовала за ним в спальню. Спайк дрожащей рукой зажёг свечи, которые расставил по комнате специально для этого случая, и обернулся, чтобы посмотреть на неё.       Баффи встретила его взгляд и увидела в его глубине, что он знает её. Спайк видел её, и она любила его за это.       — Я люблю тебя, Спайк.       Он потянулся к ней, и его страхи развеялись, как утренний туман. В её словах и её глазах он видел истину. Главное преимущество быть живым было именно в этом единственном, идеальном моменте, и Спайк не отказался бы от него ни за что на свете.                     

the great advantage of being alive

(instead of undying) is not so much

that mind no more can disprove than prove

what heart may feel and soul may touch

— the great (my darling) happens to be

that love are in we, that love are in we

 

and here is a secret they never will share

for whom create is less than have

or one times one than when times where —

that we are in love, that we are in love:

with us they’ve nothing times nothing to do

(for love are in we am in I are in you)

 

this world (as timorous itsters all

to call their cowardice quite agree)

shall never discover our touch and feel

— for love are in we are in love are in we;

for you are and I am and we are (above

and under all possible worlds) in love

 

a billion brains may coax undeath

from fancied fact and spaceless time —

but by the sizeless truth of a dream

whose sleep is the sky and the earth and the sea.

For love are in you am in I are in we

 

e.e. cummings