No Safe Word

Воскресенье, 10 октября 12:50       — Ты в порядке? Неважно выглядишь, — спросил Риндо, прикладывая руку к её влажному лбу.              — Вот что бывает, когда я оставляю на столе еду, купленную по скидке, и думаю, что её вполне можно есть, — медленно выдохнув и подавив тошноту, Китахара сунула руку в карман и достала маленький сине-фиолетовый цветок с пятиконечными лепестками; его тёзка – колокольчик: — Ура, смотри, я нашла тебя.              Может, это у Китахары расстройство желудка, но Риндо чувствовал себя так, словно его только что ударили кулаком в живот. Несмотря на явный дискомфорт, который она испытывала, пока её тело предавало её, Риндо не знал, как ему удалось удержаться от того, чтобы не поцеловать её прямо здесь и сейчас.              — Мне никогда раньше не дарили цветов, — это не было ложью, если не считать того случая, когда Ран заставил его принять (силой) цветочную корону от девочки, в которую Ран был влюблён в начальной школе. В последний раз, когда Риндо влюбился в девушку – когда ему было семнадцать – и ему нужен был второй помощник, чтобы вернуть свою бывшую сразу после того, как они вышли из колонии, Ран сказал бедной девушке, что Риндо был так несчастен в течение нескольких месяцев после выхода, из-за чего он мочился в постель, спал на коленях у матери из-за психоза и был травмирован упавшим мылом в душе. Придурок.              Наблюдая за тем, как на слегка загорелом лице мелькают разные выражения, Китахара хмыкнула; в отличие от Риндо, ей не нужно было копаться в воспоминаниях, потому что она точно знала, что у неё таких их не было:              — Мне тоже. Это приятно?              — Даже если бы ты дала мне хоть самую мелочь, это сделало бы меня счастливым.              Нахмурившись, она скривила лицо:              — Не разрушай моё представление о тебе, говоря подобную чушь.              — О, как ты меня представляешь?              — Возможно, ты никогда не узнаешь.              — Но это ещё не окончательно.              — В жизни нет ничего определённого, кроме смерти и налогов.              — Ты такая оптимистка. А ещё говорят, что романтика умерла.              Нахмурившись, Китахара почти усмехнулась:              — Фу, не хватало мне ещё этого дерьма.              Садясь на сиденье мотоцикла, Риндо задумчиво проговорил, когда включал зажигание:              — Разве не все женщины хотят немного романтики и сказочных фантазий?              — Только не это; вместо этой чепухи я всегда буду думать о практичности и гедонизме.              — Думаю, с тобой приятно быть рядом в день Святого Валентина и в Белый день.              — Я вообще на это не куплюсь. Если тебе кто-то небезразличен, зачем тебе нужен специальный день, чтобы показать это? Это в лучшем случае меркантильность.              — Возможно, за тобой просто никогда не ухаживали должным образом.              — Мне придётся поверить тебе на слово, — достав сигарету из пачки, она прикурила и повернула голову, чтобы выпустить дым; её веки подрагивали, когда снежинки начали оседать на ресницы. — Честно говоря, мысль о том, что партнёр из кожи вон лезет, чтобы удивить меня и покупает подарки, вызывает у меня дискомфорт, потому что это всегда так утомительно. Я бы предпочла, чтобы он помог мне с делами или отлизал мне – это то, за что я была бы признательна.              — В твоём расписании есть свободные места?              Фыркнув от смеха, выпуская дым из носа, она протянула руку и смахнула растущую крошечную кучку снега, собирающуюся на его макушке.              — К сожалению, нет, я полностью занята в обозримом будущем.              — Не волнуйся, это не займет у меня много времени.              — Это совсем не то, что обычно говорят.              — Я имел в виду тебя, — пропел Риндо, поворачивая ключ в замке зажигания.               Китахара закатила глаза и указала вперёд:              — Просто езжай уже.              Пожав плечами и усмехнувшись в ответ, Риндо выехал на главную дорогу:              — Предложение всегда в силе, если что.              — Да, да, буду иметь это в виду.              — Надеюсь, — Риндо дважды похлопал её по колену, и его желудок сжался от улыбки, которую женщина пыталась скрыть, и которую он частично мог видеть в боковом зеркале.              Китахара поймала его взгляд в зеркале и улыбнулась, увидев это, его собственная улыбка стала ещё шире от осознания того, что именно он делает. Вот же маленький засранец. Она должна была отдать ему должное, его флирт был интересным; судя по тому, что она слышала от нескольких постояльцев клуба, это было не единственным, что он хорошо делал своим ртом. В то время как Ханма был прямолинейным, если не сказать грубияном, который сразу переходил к делу, Риндо не переставал дразнить её и сексуально намекать с тех пор, как она недвусмысленно заявила ему, что не испытывает никакого интереса в то утро в квартире Рана. Никто из тех, с кем она спала, не прилагал особых усилий, чтобы как-то заигрывать с ней, поэтому всякий раз, когда они флиртовали, это было похоже на выпуск пара. Она и раньше знала таких парней, торопящихся, сообразительных, льстивых и бесстыдных в той чепухе, которая слетала с их губ; она знала, как плохо это кончалось, потому что была влюблена в них, хотя прекрасно понимала, что слова – это всего лишь слова. Как бы то ни было, это было возбуждающе, но он ни разу не повёл себя так, будто она ему что-то должна. Несмотря на то, что у неё скручивало внутренности и она чувствовала острую боль в голове, для неё было утешением знать, что она может свободно разговаривать с Риндо, и он не ожидает от неё ничего, кроме шуток.              Затянувшись сигаретой, чтобы скрыть ухмылку, Китахара повернула голову и посмотрела на проплывающий мимо пейзаж.              — Просто поехали, Рин, я не хочу опаздывать.              Ему действительно нравилось, когда его имя слетало с этого непристойного языка и накрашенных губ. Они могли бы пройти сотню метров, завернув за угол, чтобы отправиться на работу в Бонтен, но теперь ему было мало: при каждой возможности он сажал её на заднее сиденье своего байка; широкие бёдра и пышная грудь согревали его, а аромат её слегка пряных духов проникал в его ноздри. Для такой властной женщины она была так ужасно нежна, что у него внутри всё болело, когда её ладони обхватывали его плечи или торс, несмотря на то, что они быстро ехали. Вполне естественно, что острая потребность чувствовать её напряжение рядом с собой быстро превращалась в фетиш.              Честно говоря, они были даже не в пятнадцати минутах ходьбы, но он почти дважды объехал квартал окольными путями и бормотал что-то о том, что надо избежать пробок. Было холодно, они оба были влажными от дождя и духоты. Риндо был уверен, что Курокава дал ему эту работу в качестве теста, чтобы понять, как она держится, но на самом деле ему было всё равно. Риндо собирался наслаждаться этим днём: это была первая работа, которую он выполнял в паре с Китахарой, и он не торопился закончить задание, спеша вернуться, как собака на поводке. К чёрту Курокаву – он должен был понять, что не стоит размахивать куском мяса перед волком и ожидать, что тот сядет и протянет лапу.

***

       20:15              В VIP-комнате разместился длинный стол, за которым могли сидеть человек десять. Курокава сидел в центре, рядом с местом, отведённым Майки, которое всё ещё оставалось пустым. Повернувшись в сторону, мужчина повернулся лицом к своей почётной гостье и продолжил их вчерашний разговор о путешествии, склонившись к её уху. Она без особого энтузиазма слушала, как её давний друг болтает сам с собой, в то время как она наблюдала за тем, как в комнате собираются богатые люди и преступники. Помешивая лёд в своем бокале, она не могла не пожелать в такой ситуации чего-нибудь покрепче. От Курокавы не ускользнуло отсутствие интереса к его рассказам, которое сопровождалось выражением её лица; если бы он это не заметил, мог бы он вообще называть себя её другом?              К этому времени они были знакомы уже двадцать три года. Он, Какучё и Эрис познакомились во время их пребывания в приюте в 1998-99 годах, и с тех пор Курокава видел всё, через что пришлось пройти этой женщине, даже если его не было рядом, чтобы наблюдать за этим собственными глазами. Как и у любого из окружающих его людей, у Эрис была не самая лучшая жизнь, и, как доказывал тот факт, что они сидели в одном из самых печально известных ночных клубов Токио, со временем становилось только хуже. Может быть, именно поэтому Курокава чувствовал к ней такое родство. Однообразные, но редкие упоминания о том, что она не нуждается в чьей-либо заботе после того, как её тоже «выбросили». Эрис сохранила свой взгляд на жизнь в целом: чем больше кто-то пытался заботиться о ней, тем сильнее она отталкивала его, чтобы убедиться, что близость – это не вариант. Тем не менее, это не означало, что она не заботилась о тех, с кем имела хорошие отношения. Хотя многие её действия казались «спасением» других, добрых 90 процентов из них были просто предлогом, чтобы выпустить свой гнев без последствий. Все трое с самого начала страдали, и с течением времени это было едва ли не единственной постоянной вещью в их жизни, помимо их чувств друг к другу.              Кроме человека, который когда-то называл его своим младшим братом, Курокава ни к кому не испытывал особого уважения. Ни к Сано, ни к руководителям, работающим над поддержанием своей империи, ни к самому себе. Но он действительно любил тех, кто сидел по обе стороны от него, даже когда многие обвиняли его в неспособности испытывать какие-либо элементарные положительные человеческие эмоции. Без сомнения, он притворялся, что Какучё был второстепенным персонажем в его жизни, и при каждой возможности он раздражал Эрис своим ребячеством, но одно можно было сказать наверняка: он сжёг бы весь мир ради них. И хотя Эрис действительно жила среди хаоса в той же роли, что и он, она была достаточно умна, чтобы понимать, что если всё превратится в пепел, то играть будет не с чем.              Толпа у входа расступилась, и волна приветствий прорвалась сквозь громкую музыку, в то время как две женщины протиснулись к бару. Одной из них была Китахара в коктейльном платье с глубоким вырезом и длинными рукавами, другая – миниатюрная женщина с волосами цвета голубой жевательной резинки в неоново-зелёном облегающем платье.              Поджав уголки губ, Эрис наблюдала за происходящим у бара, за тем, как гости вежливо приветствуется женщину и её спутницу.              — Чем конкретно она занимается?              — Я и сам не совсем уверен, но, как бы то ни было, она, кажется, хороша в том, что делает для нас.              — Могу себе представить...              Улыбнувшись, увидев, как уголки губ девушки изогнулись, Курокава шутливо произнёс:              — Ты хочешь, чтобы я тебя официально представил?              Повернув голову и приподняв бровь, Эрис усмехнулась:              — У меня нет проблем в разговорах с теми, с кем я хочу, если мне это интересно.              — Так ты этого хочешь?              — Хочешь получить пощёчину?              — Если это сохранит такое выражение на твоем лице, я соглашусь даже на ту адски сильную пощёчину, которой ты славишься.              — Заткнись нахрен, — покачав головой, иностранка вернулась к изучению того, как женщина общается с преступниками, представителями власти и персоналом.              — Она должна была стать новой дойной коровой Кисаки, но, похоже, она умеет шокировать окружающих.              — Хм, как так?              — Для начала, она пренебрежительно отнеслась к обоим Хайтани.              — Чего? — спросила Эрис, повернув лицо, и Курокава серьёзно кивнул, в то время как женщина ждала, что он скажет, что это шутка. — Ты это сейчас серьёзно? Она не смогла им дать или что?              — Она встречается с этой собачкой, Ханмой, но, насколько я слышал, она не сторонница моногамии.              Словно по сигналу, с конца коридора донеслись мужские голоса. Ханма, стоявший на голову выше большинства в толпе, заметил, как блондинка крутит пальцем над головой, смеясь вместе с женщиной пониже ростом, которая была в её компании, когда та заказывала выпивку.              — Хм, это правда? — Эрис проговорила в свой бокал, глядя на высокого мужчину, пытающегося залезть рукой под платье новенькой сзади. — Прям в моём вкусе.              У бара Ханма положил подбородок Китахаре на плечо, а не на её голову, как обычно, из-за её каблуков, а подушечки пальцев скользили по подолу платья, подбираясь к бёдрам.              — Наконец-то ты решила надеть платье?              Оттолкнув его в сторону здоровым плечом, Китахара закончила пить шоты на перегонки с Айми. Поставив последнюю стопку на вершину пирамиды из них, она вздёрнула подбородок, чтобы увидеть, как мужчина пристает к её платью, взятому напрокат.              — Тебе это не нравится? — спросила она, но в ответе не было явного интереса. Повернувшись лицом к прижатому к ней телу, Китахара оказалась зажатой между деревянной стойкой, упиравшейся ей в спину, и бёдрами Ханмы, прижатыми к её бедрам, когда он наклонился над ней.              — На полу оно смотрелось бы лучше.              — Не шути так, одолжить его на ночь стоило больше, чем аренда за квартиру.              Стоя ближе, чем было необходимо, зажав свою ногу между её и нависая над ней, Ханма проворковал ей на ухо, ощущая, как её духи щекочут его ноздри:              — Может быть, тебе стоит позволить мне как-нибудь купить тебе платье.              Отстранившись, чтобы посмотреть ему в глаза, Китахара усмехнулась:              — Да ни в жизни. Я не хочу, чтобы кто-то платил за мои вещи, а ты, наверное, выбрал бы что-нибудь, что даже стриптизёрша осмелилась бы надеть только для привата.              — Что в этом плохого?              — Для начала, тот факт, что ты считаешь это нормальным, — протянув руку за стоящим напитком, Китахара слегка повернулась, указывая то на мужчину, то на миниатюрную женщину рядом с ней. Указывая между ними, она коротко представила их друг другу, а затем повернулась лицом к персоналу бара, снующему взад-вперёд в спешке, чтобы обслужить огромное количество посетителей, набившихся в тускло освещённое помещение: — Ханма – Айми, Айми – Ханма.              — Хан… О! Ох, — взгляд Эйми смягчился, когда она посмотрела на мужчину, который был почти вдвое выше её ростом, в рубашке с леопардовым принтом, и её мозг вспомнил грязные истории, которые её коллега рассказывала ей во время их работы. Вздёрнув подбородок, она прикрыла рот рукой и яростно прошептала на ухо Китахаре: — Ты говорила, что он горячий, но не настолько! Ты обманываешь меня, семпай?              — Я начну стесняться вас, если вы, девочки, продолжите шептаться обо мне.              Получив по стакану, Китахара повернулась и протянула один из них своей коллеге:              — Я сказала ей, что у тебя огромный член, вот и всё.              Ханма пробормотал в свой стакан, не сводя глаз с маленькой женщины:              — Ну, это правда.              Айми выплюнула свой напиток обратно в стакан, её взгляд опустился к промежности Ханмы, которая уже тёрлась о ткань, прикрывающую верхнюю часть бедра её семпая.              — Реально?              Смешавшись с толпой, Мочизуки, Санзу и Ран остановились у бара и оказались рядом с двумя женщинами. Бросив насмешливый взгляд в сторону троицы, Ханма цокнул языком и отошёл в сторону. Глядя на затылок мужчины, пока он не скрылся в толпе в тусклом освещении, Санзу выглядел точь-в-точь как один из тех злобных шпицев, которые рычат на добермана. Не обращая внимания на розововолосого, злобно смотря в темноту, Ран обратил своё внимание на пару женщин.              — Как дела, химе-сама? — если запаха этанола было недостаточно, чтобы сделать вывод о её настроении, то её непривычно милого голоса было достаточно, чтобы понять, что она уже вовсю напивается.              — Намного лучше, чем у тебя.              — Кажется, ты сегодня в хорошем настроении, — Ран положил руку на плечо Китахары и наклонился к её лицу. — Это из-за ребёнка или из-за того, что мой братишка сходит с ума?              — Ребёнка? — пискнула Айми, широко раскрыв глаза и переводя взгляд с коллеги на красивого мужчину, нависшего над ней.              Вместо того, чтобы, как обычно, ударить его по руке, Китахара сжала пальцы, свисавшие над её раной, в кулак и крепко сжала, приподняв бровь, когда она повернула голову к нему:              — Я начинаю думать, что вас обоих ударили по голове в младенчестве и что вы способны строить из себя идиотов без какой-либо причины.              Подняв руку, чтобы встать между ними, Мочизуки склонил голову к невысокой женщине, сидевшей по другую сторону Китахары:              — Рад снова видеть вас, Айми-сан.              — С-сан? — прижав руки к своей плоской груди, Айми в панике потрясла ими. — Не так официально, пожалуйста!              — О, боги, меня от вас всех тошнит, — налив напитки двух девушек в один стакан, Санзу осушил его. Стукнув пустым бокалом о стойку, он потянул их за запястья: — Давайте потанцуем, это ведь должна быть вечеринка, верно?              Едва различая, куда она идет, из-за минимального освещения и перестановки мебели в помещении из-за вечеринки, Китахара в своих туфлях-лодочках чуть не споткнулась о неровность на полу.              Прислонившись бедром к барной стойке, Мочизуки хмуро посмотрел на Санзу, который вызвал смех у пары девушек, когда он закружил их обоих в центре танцпола.              — Почему он всегда ведет себя как лучший друг-гей и вытворяет подобное?              Принимая виски высшего сорта от барменши, Ран повторил позу своего коллеги, наблюдая за тем, как трио веселится на танцполе.              — Это называется самоуверенностью; как, чёрт возьми, ты думаешь, мне удаётся привлечь так много людей к себе?              — Это определённо не из-за твоей личности, — раздражение Риндо сменилось смехом, когда он встретил Мочизуки и его брата в баре, а Коконой, который был в его компании, отдалился, чтобы поговорить с Кисаки, который прятался в тени последние двадцать минут. — Если бы ты не был моим братом, я бы уже точно отмудохал тебя за попытку соблазнить девушек, которые мне нравятся.              Ран приподнял бровь:              — О, ты думаешь, что смог бы?              Открыв рот, Риндо легонько ударил его по рёбрам, сдерживаясь, чтобы не ударить сильнее.              — Твоя доминирующая рука по силе как половина моей. Конечно, я смогу.              Закатив глаза и приподняв брови, Ран пробормотал в свой бокал, как та самая тётя, которая отпускает колкие замечания в сторону родственников, собравшихся на рождественский ужин:              — По крайней мере, я трахаю тех, кого хочу.              Риндо внезапно затих, его губы сжались, когда он ударил брата кулаком ниже:              — Посмотрим, придурок.              Наслаждаясь музыкой, отдававшейся в их телах, несмотря на то, что громкость была ниже, чем обычно, Китахара, Санзу и Айми смеялись над взглядами, которые бросали на них другие гости вечеринки. Сплетя ноги в центре танцпола, трио предавалось танцам, не упуская случая пошутить по поводу тех, кто с ужасом наблюдал за происходящим.              Предполагалось, что это будет официальное мероприятие. Курокава приказал бы выстроить их в ряд для публичной казни, если бы не тот факт, что Эрис отошла в другой конец комнаты и наблюдала за происходящим – из-за этого зрелища или из-за того, что оно было среди «знатных» людей, он не был уверен. Если это заставляло его обычно мрачную подругу улыбаться, то он был доволен. Во всяком случае, в ней была какая-то нотка, которая, казалось, хотела присоединиться к ним. Если бы он не знал её, он бы подумал, что она обычная тихоня. Но он знал, что к чему – он точно знал, что творится в голове у этой женщины.              Направившись прямиком к женщине, которая танцевала, Кисаки приподнял прошептал что-то женщине, которая мгновенно остановилась. Она один раз кивнула, дважды похлопала своих друзей по плечам и затем объяснила, что ей нужно отлучиться на пару часов.              — Проследи, чтобы она не наделала глупостей, Санзу, — предупредила Китахара, направляясь к бару. — Убедись, что Санзу не позволит Айми сделать что-то не то, Канджи-семпай.              — Куда ты идешь?              — Мне нужно кое-что сделать. Я вернусь в течение двух часов или около того, — жестом подозвав одного из сотрудников бара, она указала рукой в сторону своей сумочки, которую положила туда, когда пришла. — Но я точно вернусь, потому что она останется у меня на ночь. Только, ради всех богов, не давайте ей пить текилу, — подняв руку в знак прощания, Китахара протиснулась сквозь толпу гостей.              — Почему у тебя был такой испуганный вид, когда ты это сказала? — Мочизуки уловил тон и настороженное выражение лица женщины, но она была уже на полпути к двери. Выпрямившись, он крикнул сквозь музыку: — Эй, Кита-чан, почему у тебя такой испуганный голос? — было уже слишком поздно, женщина ушла, Кисаки стоял слева от неё, и мужчина держал зонт и уже открывал его.              Китахара шлёпнула по руке мужчину в очках, который пытался открыть зонт, и на её лице показалось недовольство:              — Не открывай его здесь!              Вздрогнув от неожиданности, Кисаки повернулся и посмотрел на женщину с явной обидой:              — Ты что, суеверная?              — Да, не делай этого!              — Реально? — он недоверчиво фыркнул, уверенный, что женщина издевается над ним. Судя по тому, как она выглядела и как говорила, она не шутила. — Ты серьёзно? Ты веришь в такие вещи, учитывая, что происходит в твоей жизни?              Выйдя на парковку, Китахара щёлкнула брелоком на связке ключей, отключая сигнализацию. Сев на водительское сиденье, она подождала, пока он обойдёт автомобиль и заберётся внутрь.              — Мою тётю дважды ударило молнией в одно и то же место после того, как она открыла зонт дома. В моей семье после такой же шутки взорвалась духовка, я сломала запястье; моя бабушка чуть не сгорела заживо, а мой дядя потерял более пятидесяти миллионов долларов за три дня. Последнее, вероятно, было не из-за этого, но всё равно – мне это не нравится.              Пристегивая ремень безопасности, Кисаки скептически хмыкнул:              — Кто бы мог подумать, что человек, настолько зацикленный на фактах и расчётах, испугается чего-то вроде бабушкиных сказок?              — В любое другое время я бы не лезла не в своё дело, но мы собираемся рисковать, — лицо Кисаки вытянулось при упоминании задания, когда женщина сказала это, заводя двигатель. — Если я проиграю сегодня вечером – это будет твоя вина, — как только она включила зажигание, из аудиосистемы зазвучала музыка, от басов задрожали стёкла, а на приборной панели закивала фигурка в виде кицунэ.              Зажав уши руками, Кисаки вздрогнул от громкости, и ему пришлось прокричать, чтобы его услышали:              — Что это за чушь?!              Убавив громкость до комфортной, Китахара на долю секунды бросила взгляд в сторону своего пассажира:              — Я не проиграю.              Он даже не мог спорить с ней по этому поводу. В этом и была её суть. Даже Кисаки не мог сказать, любят ли её боги азартных игр каждый раз, когда она садится играть в карты, выбирает выгодные сделки для них, просматривает документы и замечает расхождения, как будто они были выделены для неё. Учитывая тот факт, что она могла справиться с любой работой, даже когда весь день была в стельку пьяна и едва могла ходить прямо, было бы странно, если бы она проиграла, будучи трезвой. На самом деле он не верил в высшие силы, управляющие вселенной, но другого объяснения не было: должно быть, боги благословили её.              Наблюдая за тем, как женщина объезжает припаркованные как попало мотоциклы и автомобили, которые стоят больше, чем их дома, вместе взятые, Кисаки прижал ремень безопасности к груди, скомкав свою тёмно-серую рубашку в кулаках от паники:              — Как ты превратилась в это, Китахара-сан? — не говоря уже о главарях банд и аресте за государственную измену, за которую Сано или Курокава были бы наказаны, если бы узнали, что они потеряли деньги, и не сообщили об этом, он уже начал понимать, что, возможно, его душа покидает тело, когда женщина надавила на газ и почти врезалась в бампер машины спереди.              — Почему ты спрашиваешь так, будто тебе не всё равно? Если бы ты хотел что-то узнать обо мне, ты бы просто заплатил за информацию, как уже это делал, — наблюдая за дорогой, она нащупала пачку сигарет в маленьком углублении под ручником, совершенно не осознавая, как этим действием пугает своего пассажира. — Если я лично расскажу о своём прошлом, это что-то поменяет?              — Не так много, но, возможно, в общем плане, да. Никто не может знать, на что похожа семья другого человека за закрытыми дверьми, когда его там нет.              — Как и тебя.              — Что?              — Что это было, большой и властный руководитель?              — Это не имеет смысла...              — Да ну? — затягиваясь сигаретой, Китахара украдкой взглянула на мужчину рядом с ней, стараясь не сбавлять скорости со 145 километров в час по узким дорогам. Это был первый раз, когда они остались наедине не в здании организации; никто не мог подслушать или прервать их разговор, постучав в дверь его кабинета. Плечи Кисаки были плотно прижаты к спинке сиденья, челюсть сжата, он избегал зрительного контакта; ему было неудобно, а она наслаждалась каждой секундой этого. — Напряжённый, стремящийся к успеху, с нервным отношением к срокам и мелким деталям? По-моему, ты вырос в точно такой же семье, может, с немного другим укладом, но конечный результат был всё тот же.              — Пожалуйста, не анализируй меня.              — Почему бы и нет? О чём мы будем говорить во время поездки: о подарках, которые ты планируешь купить на Рождество или о грёбаной погоде? — она указала за окно, где мокрый снег превратился в крупные снежинки, которые начали оседать на тротуарах. — Такие люди, как мы, не любят бессмысленные разговоры, и мы оба это знаем, поэтому, если у тебя есть что-то, о чём ты хочешь меня спросить, просто спроси.              — Ты знала, что твои отец и дядя вернулись в город?              Костяшки пальцев Китахары мгновенно сжались на руле, а челюсть задёргалась, когда она проглотила слюну, застрявшую в горле.              — Я видела этого долбанутого донора спермы в тот день, когда выписалась из больницы – я не знала, что другой ублюдок тоже вернулся.              — Они околачивались вокруг зданий Бонтена, пытаясь проникнуть в их ряды, — слова Кисаки были прерваны, когда Китахара слегка вздрогнула от этой информации.              — Что? — отведя взгляд от дороги, она повернула голову, чтобы посмотреть на мужчину рядом с собой, совершенно не обращая внимания на дорогу: — Я надеюсь, ради всеобщего блага, что этому не суждено случиться.              Крепче вцепившись в ремень, Кисаки указал вперёд, на приближающийся поворот, где виднелась задняя часть грузовика:               — Пожалуйста, смотри, куда едешь, — правая рука Кисаки подалась вперёд, чтобы схватиться за руль, несмотря на то, что он совершенно не умел водить машину, однако он решил, что увернуться от приближающегося объекта было в целом хорошей идеей. — Ты всегда можешь обратиться за небольшой помощью в этом вопросе.              Китахара поняла, на что намекал этот человек, когда он вернулся к созерцанию проплывающего мимо пейзажа, вместо того чтобы опасаться за свою жизнь в случае автомобильной аварии. Её нисколько не волновало, что они были её кровными родственниками, на самом деле она ненавидела их больше, чем можно было представить, но она бы не стала просить его сделать что-то подобное для неё. Она отказывалась просить кого-либо сделать что-либо для неё, она не собиралась просить его убить двух из трёх оставшихся членов её семьи, каким бы заманчивым ни было предложение.              — Если бы дело дошло до этого, я бы хотела сделать это сама.              — Ты действительно очень порочный человек, не так ли, Китахара-сан?              — Возможно, тебе следует быть благодарным за то, что ты не знаешь о моём прошлом; ты кажешься слишком мягкосердечным для того человека, которого ты изображаешь, — выбросив окурок в окно справа от себя, Китахара дразнила человека, известного своей жестокостью. — Я бы не хотела расстроить твои нежные чувства.              Явно раздражённый таким выводом, Кисаки усмехнулся и сменил тему:              — Ты думала, я забыл о своём первоначальном вопросе?              — Когда ты впервые предложил мне работу, ты недвусмысленно дал мне понять, что знаешь о моём прошлом. Если бы я не была так уверена в том, что смогу распознать ложь, я бы начала думать, что ты меня обманул.              — Это был практически блеф. Помимо того, что твоя семья делала на протяжении многих лет, о тебе ходят только слухи.              — Как я уже сказала, если ты хочешь что-то узнать, просто спроси меня, а не ходи вокруг да около и делай неправильные выводы, — включив поворотник, она притормозила, когда взглянула на навигатор, чтобы определить, куда ехать дальше.              — Ты думаешь, что сможешь преуспеть в Бонтене?              Несмотря на то, что он задал сложный вопрос, Китахара просто пожала плечами и невозмутимо ответила:              — Кто-нибудь добивается таких высот в Бонтене? Я буду довольна тем, что просто выплачу свой долг и смогу не жить в бедности.              — Есть множество других способов, которыми ты могла бы это сделать. Чёрт, если бы ты притворилась, что ты у него на побегушках, я уверен, что Ханма пошёл бы сегодня к Ясухаре и избил бы его до полусмерти для тебя, — Кисаки опустил солнцезащитный козырек и поправил волосы. — Судя по тому, что я слышал, я бы поставил на то, кто первым бы это сделал: он или Хайтани Риндо.              — Даже если бы я была по уши влюблена в кого-то из них, я бы никогда не попросила их об этом. И прежде чем у тебя возникнут странные мысли, это не потому, что я забочусь о них или ставлю человеческую жизнь как-то высоко, — сворачивая за угол указанного здания, Китахара проверила свой макияж в зеркале заднего вида. — Если уж на то пошло, для меня абсолютно унизительно даже думать о том, чтобы просить мужчину сделать что-то для меня, будь то какая-то покупка или преступление. Я этого не приму, откажусь, — нанеся немного блеска на губы и подправив подводку, она отстегнула ремень безопасности и повернулась на сиденье лицом к нему. — Если я чего-то захочу, я возьму это сама, без исключений, — проводя ногтями по волосам, она дёрнула плечом: — Хочешь пойти в клуб, где мужчины хотят быть тобой, а не избегать или высмеивать тебя?              Кисаки усмехнулся, закатив глаза от нелепости предложения женщины, с которой он не хотел спорить. Опустив глаза, он открыл дверь, собираясь выйти:              — Я не думаю, что даже ты сможешь сотворить такое чудо, Китахара-сан.              Выйдя из машины, она обошла его и поправила лацканы пиджака мужчины, шепча ему на ухо:              — Женщина, которая на шаг позади, всегда была признаком статуса, — притянув его за лацканы, она схватила его челюсть двумя пальцами. Сосредоточив на нём взгляд, Китахара предупредила: — Только попробуй говорить громче меня, и я тебя урою.              Постучав в дверь из армированной стали, Китахара подождала, пока створка не открылась на уровне её глаз. Не прошло и секунды, как дверь открылась, и пара шагнула в холодный коридор. Проводив их на цокольный этаж, мужчина указал Китахаре на бар в углу, и тесное пространство сменилось тёмной деревянной барной стойкой и ожидающими взглядами. Протянув руку, чтобы вяло представить других игроков, расположившихся кожаных креслах, он склонил голову и ушёл, не сказав ни слова.              — Ого, Китахара-сан, вы, кажется, притащили крысу, — мужчина в костюме, с которым она играла раньше, хихикнул, увидев мужчину в очках, с которым она пришла.              Даже не соизволить дать ответ мужчине, она просто усмехнулась и направилась к небольшой барной стойке, освещённой янтарным светом.              — Закрой свой грёбаный рот. Он заберёт мою сумку с деньгами и проследит за тем, что мне наливают, — Китахара громко говорила, чтобы перекричать компанию людей.              — Ты действительно осторожная женщина.              — Это потому, что вы все преступники, — одним глотком осушив первый бокал, как только он коснулся стойки, она посмотрела на мужчину пониже ростом, который болтал, наслаждаясь сигарами. — А я очень занята.              — О-о, ты хочешь сказать, что не доверяешь нам?              — Не доверяю. Ни капельки, — шмыгнув носом из-за зимней аллергии и пищевого отравления, которые только сейчас начали проходить, блондинка кивнула собеседнику. — Мы начнём или как?              Четверо остальных и их помощники подняли головы при появлении последнего игрока и зашептались, когда один из них упомянул её имя и истории, которые с ней связаны.              — Эй, это не та сучка, которая работает на Бонтен?              — Слышал, она трахалась с ними со всеми, чтобы протолкнуть своё имя.              — А ты бы трахнул её, если бы мог?              — Кто сказал, что я бы вообще спросил её об этом? — и снова за перешептываниями последовала новая волна смеха.              Опёршись бёдрами о стойку бара и перенеся вес тела на каблук, Китахара осмотрела внутреннее пространство помещения через зеркальную перегородку за рядами полок с алкогольными напитками; интерьер подвала был относительно уютным по сравнению с «Домом орхидей», а воздух был немного комфортней. Это был дешёвый трюк, чтобы заставить игроков вспотеть и, в свою очередь, запаниковать, думая, что их тело пытается убедить себя в этом, – это также заставляло шулеров сбрасывать с себя одежду, так что прятать что-либо было негде. Это сработало. Пятеро других мужчин, ожидавших начала игры, сняли пиджаки. Даже Кисаки поднял воротник своего пиджака, стараясь не слишком оглядываться по сторонам, когда почувствовал, что у него резко подскочила температура.              — Перестань суетиться, — пробормотала Китахара в свой стакан, наклонив голову и попросив коктейль для мужчины. Понизив голос, она наклонилась и прошептала ему на правое ухо: — Это приватная встреча. Перестань оглядываться по сторонам, как будто ты что-то замышляешь.              Снимая шерстяное пальто и протягивая руку к сумке Китахары, Кисаки случайно взглянул в сторону гостиной, когда он подошёл, чтобы повесить её на деревянную вешалку слева от него, и его взгляд мгновенно уловил выражение лиц других мужчин, в то время как они были прикованы к спине женщины.              — Ты проходишь через это каждый раз?              — Не-а, — подняв бокал, она посмотрела на электронные часы на стене. — Сейчас все идёт даже гладко, по крайней мере, на меня ещё не нападали.              — Что?              — А чего ты ожидал, отправляя молодую женщину играть по-крупному с такими мужчинами, как эти? — поджигая сигарету, она подняла глаза и затянулась, придвигая стеклянную пепельницу поближе к себе. — У нас чаепитие, и все уходят в хорошем настроении? Предлагают обменяться номерами телефонов со словами «увидимся в следующий раз»?              Кисаки слегка дёрнул плечом, выражение его лица стало напряжённым от этого откровения:              — Я никогда особо не задумывался об этом.              — Это точно.

***

       21:35              Крутя на пальце связку ключей, Курокава заметил человека, которого искал, и направился прямиком к нему. Он только что провёл последний час, общаясь со своими гостями. Или, по крайней мере, так казалось. На самом деле он допрашивал тех, кто общался с Китахарой, и они даже не подозревали, что он задумал. Если Курокава и гордился чем-то, так это своей интуицией, которая подсказывала ему, что в этой женщине есть что-то скрытое, о чём он должен знать. Тот факт, что не было ни одного преступника, который знал бы о ней до того, как она вступила в Бонтен четыре месяца назад, было странно; однако, учитывая её успехи в азартных играх и проверки бухгалтерии, по крайней мере, один человек среди знакомых должен был знать кого-то, кто знал её до того, как она попала в их радушные, щедрые руки. Хотя с того момента он ничего не узнал о её прошлом, к концу вечера он уже отправил одного из своих парней, чтобы тот изменил эту ситуацию. И пока он ждал такой информации, то вспомнил, что по слухам, она была близка с Коконем и Санзу. Если он не может разобраться в том, что его беспокоило в её прошлом, то, возможно, ему следует расспросить кого-нибудь из мужчин, которые знали её в настоящем. И хотя поймать Санзу вне состояния алкогольного опьянения было само по себе непростой задачей, он слышал, что эта женщина понравилась розововолосому из-за её лояльности по отношению к Сано; Курокава не собирался провоцировать психопата только для того, чтобы тот заподозрил неладное и, в свою очередь, сказал своему коллеге, чтобы он не задавал странные вопросы. Однако с главным по деньгам дело обстояло иначе. Если бы выяснилось, что Курокава допрашивал молодого человека, он бы позаботился о том, чтобы Коконою не было на что опереться.              Выскользнув из толпы гостей, наслаждавшихся танцующими девушками, бездонной выпивкой и всем, что криминальный мир мог предложить в качестве угощения для вечеринки, Курокава посторонился, пропуская седовласого мужчину, который направлялся к двери для персонала. Фиолетовые глаза с дружелюбной улыбкой, не доходящей до глаз, уставились на него.              — Как тебе вечер, Хаджиме? — спросил он. Курокава прекрасно понимал, что подобные сборища не по вкусу молодому человеку, но вопрос был не в этом: он хотел посмотреть, как Коконой отреагирует на внезапный разговор, чтобы оценить его настроение в этот момент.              Убирая руку от двери, Коконой был уверен, что почувствовал что-то неладное в этом вопросе; они знали друг друга достаточно долго, чтобы Курокава понял, что он обычно себя так не ведёт, и даже если он не слишком заботился о том, чтобы запоминать мелкие детали и предпочтения других людей, то тот факт, что он провёл большую часть ночи сидя в углу и не попадался на глаза, но при этом всё ещё показывал своё лицо, и это должно было выдать его с головой. И, безусловно, он был уверен, что Курокава знает, где находится каждый из руководителей в любой момент, даже если он не видит их физически.              — Всё хорошо подготовлено, несмотря на то, что это было сделано в такой короткий срок.              — Верно. Мои маленькие муравьи-труженики, несомненно, умеют работать, — протянув руку, он похлопал молодого человека между лопаток, не отрывая ладони от его красной рубашки. — Пойдём прогуляемся, я хочу кое о чём тебя спросить, — не дожидаясь согласия, Курокава повёл его от двери в свой кабинет к двери, ведущей наверх. Коконой действительно не хотел этого, но не похоже, что у него был выбор. Его пятки инстинктивно упёрлись в пол, и когда Курокава почувствовал подсознательное сопротивление, он ещё больше жестикулировал и его улыбка стала шире. — Пойдём, — несмотря на его тон, это не было просьбой.

***

       22:40              Китахара была в бешенстве, её лицо покраснело от злости. Пройдя к своей машине, женщина распахнула дверцу и плюхнулась на сиденье, вытянув ноги. Сняв туфли, она закинула ноги на сиденье и захлопнула дверь, в то же время Кисаки занял своё место на пассажирском сиденье. Держа в руках сумку и туфли на высоком каблуке, брошенными в его сторону в порыве гнева, мужчина в очках поджал губы, гадая, вырвется ли вспыльчивость женщины. Кинув сумку и её туфли на заднее сиденье, он пристегнул ремень безопасности и сжал руки, его пальцы дрожали. Сделав глубокий вдох, он открыл рот, чтобы заговорить, но картина рядом с ним заставила его передумать. Изо всех сил вцепившись в руль, Китахара наклонилась вперёд, стиснув зубы и упершись босыми подошвами в холодный резиновый коврик под педалями. Она дышала медленно – возможно, слишком медленно. Если бы не мёртвый взгляд в её глазах и выступающая венка, пульсирующая сбоку на шее, Кисаки засомневался бы, понимает ли она их тяжёлое положение.              — Ты в порядке?              Медленно повернув голову, она нахмурила брови. Хриплые выдохи, вырывавшиеся в основном через нос из-за того, что её черты лица были напряжены, Китахара проговорила:              — Я говорила тебе, что открывать зонт внутри – дурной знак.              Ноги Кисаки наткнулись на другую сумку, которая была легче, чем должна была быть. Это был первый раз, когда он услышал о её проигрыше. Они не только сильно отстали от графика по возврату украденных денег, но и тот, кто зарабатывал деньги, был в отвратительном настроении. Это было ещё мягко сказано. Когда Кисаки впервые встретился с этой женщиной, это было несколько минут после стычки с местным бандитом, когда он отказался платить после того, как она выиграла; это было чуть больше пяти месяцев назад, и даже тогда она не казалась такой взвинченной, как сейчас.              Несмотря на их взаимную неприязнь друг к другу в личном плане, возможно, подумал он в тот момент, они были похожи немного больше. Она, без сомнения, была безумна: её зрение было затуманено, разъяренная непредвиденным поворотом событий, но она молча кипела. Это чувство спокойствия показалось бы ему почти странным, если бы он не видел, как всего семь минут назад она ударила идиота, который прошёл мимо неё и пошутил насчёт её проигрыша.              Кисаки знал, что такое безнадёжность, ярость и отчаяние, но ничто из этого не подготовило его к выражению лица Китахары, когда была перевернута последняя карта и чужие руки сгребли фишки. В течение трёх секунд вспыхнул целый спектр эмоций, и ни одно слово ни на одном языке не смогло бы описать то, что пришло ей в голову или что слетело с её губ. Кисаки провёл последние семнадцать лет в окружении отбросов общества и самых закоренелых преступников, но он ни разу не слышал, чтобы кто-то из них изливал столько грязи и яда, как она. Кисаки знал, на что он идёт, когда нанимал человека рядом с собой.       

***

       22:55              Когда они вернулись в клуб, атмосфера сменилась с приличной на развратную. Все маски приличия были сброшены, запах марихуаны заполнил всё пространство, гремела музыка с тяжелыми басами, а в центре танцпола извивались тела. Рядом с баром было ещё больше народу, чем обычно. И тут Китахара увидела, как голова с голубыми волосами держит в руках стопку, содержимое которой стекало по её пищеводу. Что за херня…              Оглянувшись, чтобы посмотреть на Кисаки в поисках подсказки о том, что происходит, она растерялась, когда мужчина уже скрылся за дверью комнаты для персонала с сумкой наличных. Ругаясь, она пробивалась сквозь толпу, пытаясь добраться до бара. И тут её увидела Айми, стоящая на коленях на стойке, оседлавшая иностранку; её чёрный атласный пиджак был снят, а в зубах она держала дольку лайма, ожидая, когда с её тела слижут соль. Она предупреждала, чтобы подобного не было, и её коллеги это допустили. Она действительно ни в чём не могла доверять ни одному из этих парней.              Раздавшийся крик заставил Китахару поднять голову. Стоя по обе стороны от шеи Эрис, Санзу покачивал бёдрами, его рубашка была нараспашку, он вылил текилу прямо из бутылки на живот блондинки, а Айми слизывала её из ложбинки на татуированном животе женщины. То, что должно было стать официальным мероприятием, выходило из-под контроля. Где, чёрт возьми, был Мочизуки? Или Какучё, или даже Акаши –любой, у кого есть хоть капля здравого смысла.              Наткнувшись на её плечо, Ран ухмыльнулся, его дыхание участилось, когда он кивнул в сторону развернувшейся сцены:              — Рыбак рыбака видит издалека, Химе-сама.              Китахара отшатнулась, как только повернулась лицом к старшему Хайтани, и поморщилась, отчасти от запаха, отчасти от состояния обычно идеального мужчины:              — Боже, от тебя несёт, как от пивоварни, которую превратили в бордель, — оглядев его с ног до головы, она осмелилась спросить его: — Почему ты мокрый? А хотя подожди, я не хочу знать.       — М-м-м, ты уверена? — проворковал он, протягивая руку, чтобы закинуть её ей на плечо, но ей удалось увернуться. Рассмеявшись над её отвращением, Ран кивнул в сторону бара: — Санзу не промахнулся с шампанским.              — Я за него очень рада.              — Для зависимого он довольно меткий стрелок.              — Это не то, что мне нужно было знать.              — Уверена? Я думал, ты планируешь проложить себе путь к верхушке.              Усмехнувшись, Китахара пробралась мимо него, она была не в настроении для всего этого. Пробираясь через толпу, где находилась VIP-зона, она похрустела шеей от стресса, глядя на дверь для персонала.              — О, малышка Юка-чан, — взъерошенный мужчина лениво взмахнул рукой, как только его глаза упали на женщину. — Как у тебя дела?              Выражение лица Китахары изменилось, когда она рассмотрела человека в темноте. Напрягая плечи и сжимая челюсть, она отступила назад и спросила:              — П-почему ты здесь?              — Слышал от твоего папаши, что ты создаёшь себе здесь имя, поэтому и я решил подзаработать немного, — выпустив длинную струю дыма, мужчина, сидевший прямо напротив неё, помахал пальцами, подзывая её подойти ближе. — Кто бы мог подумать, что так легко заработать бабки, или, в твоём случае, склонить голову, чтобы так много платили? Мы должны были закинуть тебя сюда давным-давно.              Китахара была в ужасе. Она ни на секунду не подумала, что этот человек не скажет ей таких слов – он говорил это более тысячи раз за всю её жизнь, – но сейчас он нёс какую-то чушь перед её нынешними коллегами. Беззастенчиво, больше, чем следовало, поглощал выпивку, которую разносили на подносах девушки в коротких юбках. Схватив за руку молодую женщину, дядя Китахары насмешливо обратился к сотруднице:              — Эй, детка, разве ты не должна работать с клиентами? У меня есть для тебя работка...              Сделав пару шагов к столу, Китахара встала перед бедной женщиной, к которой пристали. Хлопнув рукой по колонне рядом с мужчиной, Китахара стиснула зубы и, наклонив голову, тихо прошептала:              — Тебе нужно уйти. Прямо сейчас.              — О, правда? А мне всё нравится, — глаза с тёмными кругами под ними поднялись, мужчина покачал подбородком. — Не думаю, что я уйду, пока не закончу, — пихнув её в бедро тыльной стороной ладони, он фыркнул, когда она отшатнулась: — Теперь либо приведи девушку, либо сделай это сама.              Лицо Китахары горело от этих слов. Было темно, но окружающие её люди не могли не услышать или не увидеть, что произошло, когда они перестали веселиться, чтобы понаблюдать за тем, чем всё закончится. Она думала, что избавилась от этих людей; она думала, что сделала достаточно, чтобы оставить свою семью. Очевидно, этого было недостаточно – они нашли её и снова были рядом с ней. Мужчины, которых она не знала, смеялись над отвратительной шуткой, отпущенной в её адрес, а жёсткая хватка дяди на её запястье как будто лишила её всего, за что она боролась. Её колени чуть не подогнулись, когда все глаза были устремлены на неё, смех отразился эхом у неё в голове, заставляя чувствовать себя униженной. Её унижали, и как бы сильно она ни планировала ударить ножом любого мужчину, который снова так с ней поступит, всё, что она могла сделать, это стоять там и мысленно пытаться уйти.              — Что, Юка-чан, у тебя больше не осталось ни одной умной шуточки? — перебирая наличные на столе, её дядя проворчал: — Должно быть, эта так называемая банда действительно испортила тебя, как проклятую суку, — его маленькие глазки смотрели на неё, рот открылся, и из него вылетела насмешка: — Или ты совсем сломалась? Ты всегда была странным человеком, отказываясь плакать.              На другом конце клуба Айми только что закончила приводить себя в порядок, когда фиолетовый луч прожектора упал на Китахару, которая была прикована к месту, потому что её держали за руку. Узнав мужчину, держащего её подругу, она молча протиснулась мимо Мочизуки, с которым разговаривала. Пробираясь сквозь толпу, она, спотыкаясь, подошла к столу, смотря в лицо мужчине гораздо старше её.              — Какого, блять, хрена ты здесь делаешь?              Медленно переведя взгляд на миниатюрную женщину в коротком платье, мужчина средних лет с потрёпанным лицом и зачёсанными назад жирными волосами усмехнулся:              — О-о, давно не виделись, Айми-чан, — похотливые глаза скользнули по миниатюрной фигуре, его язык высунулся из тонких губ, прежде чем он посмотрел ей в глаза: — Я вижу, ты всё ещё не можешь снять свою униформу.              — Ты мерзкий ублюдок, Хироши, ты всегда был последней тварью, — оскалив зубы и сверкая глазами, обычно жизнерадостная женщина зарычала, пытаясь высвободить Китахару из захвата на её запястье, — и грёбаным насильником впридачу!              Ухватившись за край стойки, когда он услышал нарастающую перепалку, Мочизуки не был уверен, что происходило, но он знал, что ему это не нравится. Переведя взгляд с женщин на незнакомцев, которые, по-видимому, и начали перепалку, а затем обратно. Подойдя к ним, он встал рядом с Китахарой.              — Что происходит?              — Это тот ублюдок, который...              — Айми, перестань.              — Не перестану! Ты пугаешь меня до смерти, семпай, а ему не следует находиться где-либо, кроме тюрьмы.              Хироши приподнялся, искоса поглядывая на неё:              — Что ты говоришь, маленькая шлюшка...              — Следи за своим грёбаным языком, — нахмурив брови, Мочизуки схватил его за запястье и сжал, когда тот не хотел отпускать его коллегу. Понизив голос, он навис над столом придурков. — И на твоём месте я бы отпустил её, пока ты не оказался в ещё большей неприятности, чем сейчас.              Появившись в поле зрения, всё ещё полураздетый Санзу проскользнул между двумя женщинами и с ухмылкой положил руки им на плечи:              — Похоже, тут весело. Что здесь происходит?              Отлично, это было всё, что нужно Китахаре. По крайней мере, она знала, что Мочизуки умеет держать себя в руках и улаживать всё по-хорошему, а вот Санзу... не умеет. Меньше всего ей хотелось, чтобы в этой мерзкой ситуации участвовал ещё один сумасшедший.              Обернувшись, чтобы увести Айми и Санзу от стола, Китахара бросила через плечо своему дяде:              — Я думаю, сейчас самое подходящее время уйти.              — Как я сказал, я уйду, когда захочу.              Остановившись, Китахара почувствовала, как в борьбе с тем, что осталось от её проблем, иссякает её терпение. Почему люди никогда не слушали, когда она предлагала им решить всё по-хорошему?              — Одно дело – доебаться до меня… Но теперь ты вовлёк в это людей, с которыми я работаю. Пожалуйста, уходи.              — У тебя будут неприятности, если ты повернёшься ко мне спиной, Юка-чан...              Убрав руку с плеча женщины, Санзу встал рядом с её дядей и указал на него большим пальцем:              — Что нам с ним делать?              Закатив глаза, Хироши насмешливо посмотрел на свою родственницу:              — Говоришь, как взрослый. Как будто она сос…              Санзу вскинул руку и ударил мужчину по щеке тыльной стороной ладони, отчего тот отлетел в сторону и врезался в свою компанию, сидевшую в кабинке. Прикрыв глаза рукой, Китахара глубоко вздохнула, когда непрошеные гости зашумели, пытаясь встать. Это было именно то, что, как она знала, должно было произойти, и чего она пыталась избежать.              Протягивая руку к месту нападения, когда ему удалось обогнуть стол, её дядя вцепился зубами в воздух между собой и нападавшим:              — Что ты, блять, делаешь?              К этому моменту большинство гостей прекратили свои дела и стали смотреть на образовавшуюся сцену. Розововолосый что-то проговорил незнакомцу, сверкая прозрачными глазами из-под густых белых ресниц, возбуждение щекотало его нервные окончания.              — Ничего конкретного, но ты, кажется, пристаешь к двум дамам. И, насколько я понимаю, ты ведёшь себя как мудак, и за это получишь по морде.              — Может, тебе не стоит начинать бить, если ты не готов к последствиям, — дядя Китахары резко замолчал, почувствовав, как один из его компании потрепал его по руке, и страшно побледнел, когда, очевидно, узнал Санзу. Тряся головой так сильно, что у кого угодно могло случиться сотрясение мозга, друг обхватил Хироши и попытался увести его. Цокнув языком, он сплюнул, с отвращением оглядев свою племянницу с ног до головы: — Ты действительно всегда умела усмирять бродячих собак, Юка-чан. Самое время тебя укусить, маленькая шлюха.              Стекло разбилось, и, вопреки её ожиданиям, второй удар нанёс не Санзу. Размахивая руками, Айми замахнулась на него разбитой бутылкой, которой только что ударила его. Налетев спиной на стол, содержимое которого разбилось вдребезги, мужчина рухнул на пол. Мочизуки схватил её за подмышки, прежде чем она смогла убить кого-то при таком количестве свидетелей; Айми брыкалась и пиналась ногами, чтобы ударить ещё раз, прежде чем её утащат.              — Чёрт, — Санзу моргнул, глядя, как она корчится и рычит, пытаясь закончить начатое. Обратив своё внимание на блондинку, он указал большим пальцем на истекающего кровью мужчину, которому помогли подняться на ноги, придерживая его за голову. — Ане-сан, что ты хочешь, чтобы мы с ними сделали?              Отведя взгляд от кошмара, который всё ещё преследовал её, она с усмешкой покачала головой и, передернув плечами, начала уходить.              — Просто уберите их отсюда нахуй, — не оглядываясь, Китахара направилась к двери для персонала.              Как только Китахара завернула за угол, к своему кабинету, она услышала шуршание ткани и стоны, заполнившие полутёмный коридор. Готовая расправиться с гостями вечеринки, которые осмелились забраться в уединённую часть здания, она зашагала вперёд, крепко прижав кулаки к бёдрам и стиснув зубы. Кто-то должен был вот-вот превратиться в игрушку для битья из-за того, что ей испортили настроение. Остановившись совсем рядом с дверью своего кабинета, она почувствовала, что последняя ниточка её терпения вот-вот лопнет, когда она сразу же узнала покрытые татуировками руки, прижимающие копну черных волос к его члену.              — Ты сейчас серьёзно?              У Ханмы перехватило дыхание, когда незнакомка, стоя перед ним на коленях, начала задыхаться, но он даже не потрудился сдержать ухмылку.              — Ты сказала, что тебе всё равно, с кем я трахаюсь, помнишь?              Китахара уже давно перестала злиться из-за сегодняшнего проигрыша, из-за возвращения её отца и дяди, из-за наглости этого придурка, который явно пытался затеять драку. Приподняв брови и закрыв глаза, она почесала висок, где мигрень была готова прорваться сквозь её череп.              — Честно говоря, мне было бы всё равно, даже если бы ты сейчас трахал кого-то центре танцпола, но это мой офис. Знаешь, там, где люди, как правило, работают, а ты, похоже, в последнее время редко это делаешь, — открыв дверь, Китахара просунула руку внутрь и включила свет, который частично осветил коридор. — Кроме того, тебе не следовало бы даже находиться здесь, не говоря уже о... — краем глаза Китахара заметила, что молодая женщина начала кашлять и отплевываться, когда она заметила, чей именно это офис, и перевела вопросительный взгляд на Ханму, — ...ней. Ты действительно переходишь грань дозволенного после того, что случилось прошлой ночью; если Майки узнает, что у тебя здесь девушка, то ты просто так не отделаешься.              Небрежно оттолкнув незнакомку, не сводя глаз с Китахары, Ханма протянул руку и проворковал:              — Ох, куколка, я и не подозревал, что ты так заботишься обо м…              Китахара отмахнулась от этого жеста, но выражение её лица не изменилось, когда она указала на женщину, которой было не больше девятнадцати-двадцати лет, лежащую на спине; её сделанная грудь свисала из-под платья, а волосы прилипли к щекам из-за слюны и предэякулята.              — Я знала, что ты мудак, но она едва сдерживается, чтобы не вырубиться прямо здесь; ты переходишь черту и пользуешься пьяной девушкой.              Скривив лицо, Ханма застегнул ширинку и оттолкнулся от стены, чтобы оказаться лицом к лицу с блондинкой.              — А тебе, блять, какая разница?              — Вам обоим нужно убираться отсюда нахуй, — зайдя в кабинет, она усмехнулась, покачав головой, и закрыла за собой дверь.              Оставшись в темноте, он почувствовал прилив ярости, охвативший всё его тело так быстро, что даже не успел осознать, насколько он зол, пока его ладонь со всей силы не ударилась о дверь. Кипя от злости, заставившей его руки нащупать ручку, Ханма навалился всем весом на дерево, и в тот же миг дверь распахнулся. Ввалившись внутрь, он схватил Китахару за плечо, толкнул её спиной к рабочему столу и зарычал ей в лицо.              — Не смей, блять, хлопать дверью у меня перед носом, маленькая сучка.              Китахара толкнула его в грудь, оскалив зубы и срывая голос, чувствуя, что теряет контроль:              — С кем, блять, ты думаешь, ты разговариваешь?              Он изо всех сил пытался удержать её руки, но Ханма вздрогнул, когда она костяшками пальцев ударила его по лицу, а вес его тела придавил её к столу, к которому она и так была прижата. Шипя и ворча, он обхватил её сзади за талию, удерживая её руки за ребра и вызывая прилив боли в левом плече, в то время как его левая рука сжимала её горло. Тяжело дыша, Ханма, не говоря ни слова, уставился на женщину, которая извивалась, пытаясь освободиться из его рук.              — Ты закончила?              — Пошёл нахуй.              — Да ладно, мы оба уже знаем, что это ты уж... — медленно закрыв глаза, когда слюна заскользила по его лицу, Ханма глубоко вздохнул. Пальцы скользнули к её подбородку и сжали его так, что её плоть оказалась зажатой между его пальцами, он нанёс ответный удар. — Если ты так хочешь поиграть... — отпустив её, он резким движением перевернул её на живот, прижимая верхнюю часть её туловища к столу. Оттолкнув её ступни, чтобы она раздвинула ноги, он всем своим весом надавил ей на спину предплечьем. — Думаю, мне просто придётся сделать так, чтобы ты больше никогда не смогла смотреть на других парней, не думая о моём члене, — грудная клетка Китахары внезапно дёрнулась. Её плечи дрогнули, когда смешок перешёл в громкий смех. — Над чем ты, блять, смеёшься?              Прижавшись горячей щекой к холодному дереву, она взглянула на мужчину, который теперь нависал у неё за спиной:              — Подумать только, ты мог... ты действительно переоцениваешь себя, не так ли, Шу-чан? — внутри всё перевернулось от волнения при виде неподдельного выражения неуверенности в себе и обиды в этот момент. Китахара воспользовалась секундой, когда он расслабился, чтобы наступить каблуком ему на ногу.              Прикрикнув и отскочив назад, прыгая на одной ноге, он матерился на неё. Лицо его покраснело от боли, и, потеряв равновесие, он ударился плечом о шкафы с документами.              — Я знал, что ты пиздец злая, но, блять, Юка! — Ханма, скуля и жалуясь, осматривал верх своей туфли, и застонал при виде проколотой дыры в коже, из которой начала сочиться кровь.              Дрожащей рукой Китахара схватила пачку сигарет, выпавшую из её сумочки. Прикурив сигарету и откинув волосы с раскрасневшегося лица, она остановилась в шаге от мужчины, который, сгорбившись, что-то бормотал себе под нос. Подняв ногтем его подбородок, она заставила его посмотреть на неё.              — Если ты ещё раз попытаешься сделать что-то подобное без моего согласия, — Ханма наклонился и снова оказался под этим тёмным взглядом; эти прекрасные глаза ядовито-зелёного цвета впивались в то, что, возможно, было его душой: — Я убью тебя.              Ханма Шуджи был известен как безрассудный любитель острых ощущений, человек, способный защитить себя даже в самых тяжёлых для жизни ситуациях. Он гордился своей неустрашимостью. Он не боялся ни Кисаки, ни Сано, ни кого-либо из руководителей; перспектива смерти не занимала в его сознании никакого места, и даже возможный божий суд его не пугал. Но пока он стоял, практически приросший ногами к полу, не сводя с этой женщины взгляд, он, наконец, обнаружил в своей жизни нечто, чего стоило опасаться. Она действительно имела в виду то, что сказала, и не было никаких сомнений в том, что она и глазом не моргнёт, чтобы выполнить обещание. Это было пугающе. Волнующе. Блять, его член начал вставать.              Прежде чем Ханма успел что-либо предпринять по поводу растущей эрекции в штанах, его прервал стук в дверь. Китахара сразу же пригласила войти. Открыв дверь, на пороге стоял почётный гость Курокавы. Выпрямившись, насколько это было возможно, с адски пульсирующей болью в ноге, мужчина усмехнулся такому вторжению.              — Могу чем-то помочь?              Серые радужки соскользнули с лица мужчины, как будто он не стоил даже того, чтобы моргнуть. Кивнув в сторону своей спутницы-блондинки, иностранка обратила внимание на её черты фигуры при таком освещении:              — Ты – нет, но она может, — не прилагая никаких усилий, чтобы скрыть свой взгляд, Эрис скользнула взглядом по чернилам, исчезающим в подоле облегающего платья, едва заметным изгибам и взъерошенным волосам.              Ханма перевёл взгляд с одной женщины на другую, которые молча обменивались взглядами. Отбросив волосы с лица, Китахара подошла к своему столу. Налив себе выпить из бутылки, которая стояла у неё на столе, она махнула рукой через плечо мужчине.              — Теперь можешь идти.              — Чего? — Ханма резко повернул голову, чтобы посмотреть на спину женщины. — Ты серьёзно? — она, сидевшая на краю рабочего стола, кивнула. — Ты собираешься оставить меня в таком состоянии? — указывая на складку ткани на его промежности, даже Эрис что-то промурлыкала в знак признательности к размеру, который был хорошо виден.              — По крайней мере, теперь мы все знаем, почему она трахается с таким, как ты.              Еще больше раздражённый хихиканьем иностранки, Ханма заковылял к двери, остановившись, чтобы посмотреть на женщину гораздо меньшего роста, прислонившуюся к двери с таким видом, будто ей на всё наплевать.              — Заткни свой рот нахуй, пока я не сделал это за тебя.              Подняв голову, Эрис посмотрела на мужчину, который остановился лицом к лицу с ней, и раздражение отразилось на его лице, когда он ухмыльнулся, прижав кулаки к бёдрам.              — Попробуй, и ты пожалеешь, ублюдок.              Закатив глаза, Китахара слизнула виски с языка:              — Просто уходи уже, перестань создавать ещё больше проблем.              Бросив последний недоверчивый взгляд на женщину, Ханма усмехнулся:              — Вы обе – пара невероятных стерв.              Не сводя глаз с женщины напротив, Эрис вздёрнула подбородок и крикнула в коридор, прежде чем закрыть дверь:              — Не забудь забрать свой мусор, когда будешь уходить, Ханма, — из-за теперь уже закрытой двери донеслось сдавленное «пошла ты», и он, очевидно, потащил с собой девушку, с которой развлекался.              Глубоко затянувшись, Китахара протянула ей чистый стакан, из которого она обычно пила, и дважды встряхнула его.              — Итак, чем могу быть полезна?              — Видишь ли, мне немного любопытно узнать о тебе.              — Зачем?              — Я кое-что слышала о тебе от парней; разве ты не должна быть крутой сучкой?              — Не знаю. А я такая?              — Мне просто интересно, что могло заставить кого-то, кто может держать на коротком поводке таких парней, как Кисаки и Санзу, убежать от такого придурка, как тот, с которым мы виделись ранее.              Китахара, оторвавшись от двух бокалов, нахмурила брови:              — Чего?              — Почему ты убежала?              — Я не убежала, и, кроме того, какое тебе до этого дело?              — Окей, как скажешь, — подойдя к Китахаре, Эрис оперлась задом о край стола и взяла стакан. Остановившись в нескольких сантиметрах от женщины, которая теперь была ближе к ней по росту, благодаря тому, что сидела, Эрис чокнулась краем бокала в знак приветствия, криво ухмыльнувшись, не сводя с неё глаз.              Поднеся бокал к губам, Китахара пробормотала в него, прежде чем отпить половину бронзовой жидкости:              — Ты хочешь что-то сказать?              — На самом деле, — подавшись вперёд, Эрис просунула своё стройное колено между широких бёдер. Одной рукой она погладила Китахару по разгоряченной щеке, а другой откинула длинные платиновые волосы за плечо, — я предпочитаю, чтобы мои действия говорили за меня, — как сорока, привлечённая блестящими предметами, бледные глаза наблюдали как преломление света от хрустальной сережки освещает пульсирующую вену, едва заметную за черными татуировками.              Придвинувшись ближе, сокращая расстояние, тёмные блестящие веки затрепетали, когда ловкие пальцы пробежались по изгибу её талии, остановились на бедре и слегка сжали:              — Сейчас неподходящий момент для этого.              Накручивая платиновый локон, иностранка усмехнулась над пальцами, подсознательно напрягшимися на её собственном бедре. Рассмеявшись, Эрис приподняла бровь:              — Ты уверена?              В тот момент Китахара не была уверена ни в чём: ни в том, что её дядя появился, как и предупреждала Кисаки; ни в том, кого она хотела бы видеть у себя между ног; ни в приступе паники, когда Ханма толкнул её; ни, конечно, в том, что она проиграла в карты – особенно когда в основном она была трезвой. Что, блять, происходит?              Горячие мозолистые пальцы скользнули под подол платья, потираясь о плоть и беззастенчиво приближаясь к цели. Вслепую поставив свой бокал на другой конец стола, Эрис повторила её движение. Китахара вскочила на ноги, прижавшись своими мягкими бёдрами к её спортивным, когда она стянула платье через голову и бросила его на стул, оставшись в одних стрингах и бюстгальтере. Расстегнув единственную пуговицу своего чёрного атласного пиджака, Эрис обнажила свои подтянутые формы в малиновом кружевном лифчике и низко спущенных на бёдра брюках. Потянувшись вперёд и схватив женщину за пояс, Китахара потянула её за собой, когда та поспешно забралась обратно на рабочее место. Подставка для ручек опрокинулась, содержимое с грохотом разлетелось по всей поверхности стола, а вскоре за этим последовала стопка бумаг, разлетевшаяся по полу.              Китахара хихикнула над этим, и у неё перехватило дыхание, когда подушечки маленьких пальчиков просунулись сквозь трусики. Приподнявшись на локтях, она впилась губами в прелестную шею, умоляющую о том, чтобы на ней оставили засосы, а взъерошенные светлые волосы щекотали ей лоб. Длинные чёрные ногти слегка задели татуировку с изображением кинжала, идущую по грудной клетке незнакомки и заканчивающуюся в нескольких сантиметрах над её пупком, её левая ладонь легла на задницу другой женщины, пальцы сжали её сильнее, когда Эрис рассмеялась, почувствовав, как она так быстро стала влажной после недолгих действий.              Слова исчезали от прикосновений их ртов к коже, языками, обводящими линии татуировок; телам становилось горячо от стимуляции, нехватка места угрожала столкнуть монитор компьютера на пол. Отодвинув Китахару назад, Эрис медленно подтянула колени к себе, уткнувшись носом между упругими грудями, проверяя пределы бюстгальтера с глубоким вырезом, в котором они подпрыгивали от движения ловких пальцев в её влагалище.              Слова, заглушенные дверью, и музыка остались незамеченными в шуме жарких ласк и усиливающегося дыхания. Ручка повернулась, дверь в кабинет открылась. Эрис и Китахара оглянулись на того, кто их прервал; Эрис посмотрела через плечо, а Кита посмотрел поверх её левой руки на троицу, стоявшую в дверном проёме.              Коконой бросился в сторону, чтобы отойти от тел рядом с ним.              — О-о, нет…              — Эри-чан? — кажется, это был звук разрыва сердца Какучё, или это всё же была его ширинка?              Стоя между Коконоем и Какучё немного позади них, Ран закрыл им глаза ладонями, как будто они были маленькими детьми, которые впервые увидели сцену поцелуя по телевизору.              — Чёрт возьми, да это просто хрень, за которую обычно платят, — посмеиваясь, старший Хайтани задумчиво наклонил голову влево и вправо, поддразнивая: — Жаль, что у меня нет третьей руки, чтобы записать то, что я сейчас вижу. Или подро…              Оглянувшись через плечо, Эрис что-то проворчала в сторону троицы, её бровь дернулась, а недовольство отобразилось на лице скореё из-за того, что её прервали, чем из-за компрометирующего положения, в котором она оказалась.              — Вам что-то нужно?              — Да, — Ран принял невозмутимую позу и сделал серьёзное лицо. — Кита, повернись в другую сторону, чтобы твои ноги были повёрнуты к окну, а ты, Эри, поставь одну ногу на пол, — собираясь расстегнуть ремень, мужчина с, наконец, отпустил своих коллег, чтобы присоединиться к ним.              — Убирайтесь нахрен, кучка вуайеристов. Разве вы не видите, что мы здесь заняты?              Прикрывая глаза левой рукой, Коконой бросился через весь офис:              — Простите, извините меня, мне нужны кое-какие документы... — роясь в картотеках в дальнем конце кабинета со сверхзвуковой скоростью, он, взволнованно воскликнул: — Мне жаль, но они нам действительно нужны...              — Коко, — Китахара заговорила обычным голосом, указав ногтем в женщину, нависающую над ней, и слегка приподняв бровь и кивнув головой вверх.              — Да?              — Хочешь присоединиться к нам?              — Что-о-ой! — поскользнувшись на пиджаке Эрис, мужчина упал на одно колено. Вскочив с папками в руках, Коконой выбежал из кабинета, едва не уронив при этом Какучё. — Ты такая испорченная, Кита-сан! — его крик донёсся из коридора, когда он потянул Какучё за собой.              Остановившись перед тем, как полностью закрыть дверь, Ран просунул лицо, чтобы пропеть:              — Я бы не отказался от предложения...              — Отвали! — повернувшись, Эрис кинула в него ручкой, которая прилетела ему в лоб. Цокнув языком и нахмурившись, когда дверь закрылась, и услышав этот ужасно красивый мальчишеский смех, который становился редкостью по мере того, как они становились старше, Эрис фыркнула.              Внимательно наблюдая за выражением лица женщины, Китахара отчётливо видела, что настроение у неё начинает портиться. Она смутно помнила, как однажды мимоходом спросила Рана: “Кто тебя обидел?” - и по тому действию, которое она случайно подсмотрела в ту ночь, она начала думать, что это был человек, чьё горячее влагалище прижималось к её собственному, а колено обхватывало сильное бедро. О, боже, Китахара почувствовала радость от того, что была такой похотливой, когда её мозг отметил этот андрогинный профиль.              Повернувшись, чтобы посмотреть на женщину, нависшую под ней, Эрис приподняла бровь:              — Что ты делаешь?              Эрис лежала на выпуклостях её грудей, пытаясь сползти ниже, женщина бормотала, зажимая губами длинную белую палочку, а левой рукой нащупывая зажигалку:              — Настроение немного изменилось, и я больше не хочу этого, — приподнявшись так, что ей пришлось опереться на локоть, чтобы не упасть, она подожгла сигарету и сделала несколько быстрых затяжек.              Эрис опустилась так, что опёрлась рукой на чужое правое бедро, любуясь зелёными глазами и полными губами, обхватившими сигарету. Глядя на неё из-под накладных ресниц, прикуривая, Китахара держала сигарету на вытянутой руке, задерживая дым в легких.              — Ты давно его знаешь?              Нахмурив брови, Эрис усмехнулась.              — Дольше, чем мне хотелось бы, — убрав руку с мягкого бедра, она подняла с пола свой пиджак, продолжая рассматривать сигарету, покачивающуюся между её губ. — Но мы не пара, так что действуй.              Хриплый смех заполнил пространство, и Эрис, обернувшись, увидела, как Китахара сжимает руку при мысли об этом.              — Такое не для меня, спасибо.              — Ты многое упускаешь. Даже для такого засранца, — засунув руки в пиджак, она вернула сигарету и сделала маленький глоток виски, который ей налили, — он действительно потрясающий парень.              — Ага, и везде ищет выгоду или где потрахаться, — Китахара закатила глаза, запрокинула голову, выпуская дым к потолку, и закинула ноги на край стола, как ребёнок.              — Он не такой, каким кажется, понимаешь? Если тебе серьёзно понадобится его помощь, он свернёт горы, чтобы помочь тебе.              Это чувство… Грудь Китахары вздымалась, успокаивающее тепло наполнило её изнутри. Да, наконец-то. Наконец-то она нашла брешь в броне этого ублюдка. Возможно, сегодняшние трудности стоили того, чтобы получить эту информацию. Чёрт, теперь она действительно хотела воспользоваться вечеринкой, проходившей внизу. У неё поднялось настроение, появились новые силы. Соскользнув со стола и хмыкнув, она передала сигарету женщине, наблюдавшей за ней. Натянув платье через голову, она кивнула в сторону двери, поправляя прическу:              — Пойдем напьёмся.              Эрис пожала плечами и открыла дверь. На самом деле, она знала, что не должна этого делать, но игривый блеск, мелькавший в глазах её спутницы, был очень заманчивым предложением. А Эрис могла устоять перед чем угодно, но только не перед таким искушением.