Белый шиповник

1974 год Джордж Суоллоу, вчерашний выпускник целительских курсов, перестал улыбаться весеннему утру и округлил глаза.  В кабинете профессора колдомедицины А. Л. Прюэтта висел омерзительно-яркий макет женской груди с искусно вылепленным шанкром. Хотя волоски на макете мужского достоинства, признаться, были исполнены даже с большей тонкостью. На члене язвы, разумеется, тоже были. Как и сыпь на широченной спине — третьем макете.  — Скульптор, — подмигнул Тед Тонкс, отыскивая в ящике забытую карточку. — Сам ваяет.  Но это-то ладно: Джордж на учебе и вживую такое видал — однако довершали триптих стихи собственного сочинения Прюэтта. — Пойдемте, передам вас прямо в лапы монстра, он вроде бы в ординаторской, — Тонкс, медведь белобрысый, утянул Джорджа из вотчины профессора, и он не успел дочитать стихотворение.  Но успел увидеть слова «если будешь ты совать», «в кровать», «покупать» и «надевать». Холст с «поэмой» был взят в раму и украшен золотистыми вензелями.  …В ординаторской Прюэтт не обнаружился, зато там была прямо-таки художественная пара: девушка лет двадцати двух, с темными вьющимися волосами и черными живыми глазами, яркая гордой и неприступной красотой, и рыжий молодой человек чуть постарше, похожий сразу на всех прекрасных рыцарей — или все же принцев? Нет, маловато спеси — из романтических книг.  Не поспорить, вместе они смотрелись поэтично. И весьма гармонично ругались, мешая гэльский и ирландский… судя по всему мат, да. «Рыцарь» еще и присовокуплял к ругани какие-то слова на неведомом Джорджу языке. Немецкий, что ли? Нет, вряд ли.  Казалось, сейчас они подерутся.  А в углу сидел еще один тип — одного с рыжим возраста, на вид злющий и уставший. Вот он был похож на надменную особь королевских кровей: так должен выглядеть типичный чистокровный мерзавец, который плетёт интриги в Министерстве и бьет прислугу хлыстом. Левой рукой он подпирал щеку, в правой держал дымящуюся кружку — и казалось, уже был готов выплеснуть содержимое на спину шумному рыжему. Джордж, пожалуй, попытался бы влезть между ними всеми — но он помнил по школе, что Эд Роул, внук второго богача островов, не станет швыряться кипятком, а Ник Сметвик, хоть и слизеринец, но девчонку не ударит. Уж скорее это сделает сама девчонка — Мэрайя, дочь гордых шотландцев МакДугаллов, кулаками работать умела всегда.  — Думаю, моих друзей и ваших будущих коллег вы узнаете, Джордж, — елейно улыбнулся Тед, по-пасторски сложив руки на груди. — Но на всякий случай: целитель Сметвик – наша знаменитость, целитель МакДугалл — молодое дарование, целитель Роул — более известен, как Мистер Многодетный Папаша Мунго… — …и целитель Тонкс, вскрывает тела без заклинаний, ибо язык у него, как бритва, — мрачно покосился на коллегу «папаша», отвлекаясь от спины Сметвика. — У меня всего-то двое детей, если ты заб… — тут он заметил новенького и соорудил доброжелательное выражение лица. — Здравствуйте, первокурсник Суоллоу! Простите наш моветон. У нас здесь своя атмосфера. Джордж помахал рукой, как в школе: Роул был старостой Хаффлпаффа, его родного факультета.  Вспомнилось, как усерьезненный Эд показывал ему, Карадоку Дирборну и Ноэми Уинтерманн, как правильно управлять метлой, а староста девочек, Хельга Смит, немножко ругалась и поила их всех чаем после тренировок. И они оба защищали их троицу грязнокровок от гадкого отличника Бёрка, толстяка Гойла, девицы Эйвери и их общего прихлебателя Малфоя. Да, хорошее было время… Из потока воспоминаний Джорджа вырвал сиплый, неприятный голос:  — Я не понял! Больные сами себя перевяжут, или что?!  Сухощавый, невысокий и юркий человек, весь веснушчатый, как яйцо дикой птицы, появился в ординаторской совершенно внезапно.  — Вы здесь чем занимаетесь – от-ды-хаете? А ну быстро все трое по местам, и чтобы без звука! Я сказал без звука, Сметвик, если хочешь хоть минуту еще здесь проработать!  «А вот и, собственно, профессор А. Л. Прюэтт…» — Бегите отсюда, пока не поздно, сделайте вид, что не приходили, — ухмыляясь, шепнул Тед.  — У меня диплом с отличием! — так же тихо возмутился Джордж.  — Ну… Положите свой диплом под горшок с цветком.