Чужая жизнь.

      Часы на телефоне показывают пять минут восьмого вечера. Сынмин нервно блокирует телефон и смотрит сквозь вагоны вперед, желая, чтобы поезд двигался одновременно быстрее и медленнее. Он уже опаздывает, и мама расстроится. Сынмин ненароком думает о том, что не против какой-нибудь аварии, из-за которой он еще больше задержится или вообще не сможет прийти, зато будет официальная причина не появляться у родителей дома.       Ему пришлось задержаться на работе, переделывая необходимые бумаги для завтрашней сделки, потерял счет времени, а опомнился, когда часы показали половину седьмого, а на экране телефона подсвечивалось сообщение от мамы. “Не опоздай. Чан обещал быть в восемь”       Поезд со скрипом останавливается и раскрывает двери, чтобы выпустить сотни людей из своего душного пространства. Оттуда вываливается Сынмин, спешно поправляет пальто и бежит к ступенькам. Время отсчитывает половину восьмого, мама уже звонила дважды, и голос её был далек от спокойного. А ведь он предупреждал, что у него много работы, и что может не успеть, но обещает постараться. Естественно, мама полностью упустила “постараться” и ожидала, что сын придёт вовремя.       Только вот Сынмину совершенно не хотелось сегодня находиться в родительском доме. С другой стороны он хотел бы увидеть своих племянников вживую, а не с многочисленных фотографий, которые Чан отправлял каждую неделю его родителям.       Вот Чана Сынмин видеть не хотел.       Он мрачнеет лицом, выходя из подземки и вдыхая прохладный вечерний воздух.       Чан - это муж его сестры - Сонми. Они поженились 5 лет назад, 4 года назад родились двое его племянников Сону и Ыну, а 3 года и 7 месяцев назад умерла Сонми.       Для Сынмина, для которого сестра была единственным другом и опорой, это был очень тяжелый момент. Чана он невзлюбил с первого их знакомства, до замужества. Точнее не то чтобы не взлюбил, просто недолюбливал: тот забрал сестру и увез с собой в далекую Австралию, а Сынмин лишился поддержки и близкого человека рядом.       Их отношения были прохладными, Чан не мог найти их точки соприкосновения, а Сынмин и не старался их искать, а те, которые находил Чан, отвергал.       Конечно, полный разлад в их отношениях настал после смерти Сонми. Он отдал своего самого близкого человека, а тот её не берег. Хотя он прекрасно знал, что смерть Сонми полностью врачебная ошибка, но на врача он злился не так сильно, как злился на Чана.       На похоронах после кинутой вскользь “Это ты виноват” Сынмин его сторонился, не обнял и больше не поговорил, хотя мама настаивала. Он просто его избегал. Чан был слишком убит горем, чтобы что-то сделать. Тогда же Сынмин увидел впервые двух карапузов, по совместительству его племянников. Они были двойняшки и даже в таком малом возрасте было видно, какие они разные.       Затем Чан забрал родителей с собой в Австралию, чтобы помогать с детьми. Сынмин на говно изошел, когда провожал их в аэропорту. Столько язвительных замечаний с его языка не слетало никогда в жизни. Он боялся потерять и их тоже.       Чан тогда протянул руку, чтобы попрощаться, и серьезно, глядя ему в глаза, пообещал:       – С ними всё будет хорошо.       – Про Сонми ты говорил так же, - Сынмин не смог сдержать колкость, которая, судя по сморщившемуся лицу Чана, попала очень сильно в сердце. Руку он не пожал.       Мама потом долго ему за это выговаривала. Как они вообще его простили? Еще и поехали с ним в Австралию!       Вернулись они через полгода: климат слишком отличался, и в их возрасте оказалось сложно привыкнуть.       Сынмин жил до сегодняшнего дня спокойно: имел хорошую работу, которую не сильно любил, но достойно выполнял, свою квартиру и спокойную размеренную жизнь. От которой, правда, иногда тошнило, но об этом он старался не думать.       Пока мама неделю назад не сообщила, что к ним прилетает Чан вместе с детьми. И что Сынмин обязан прийти домой на семейный ужин.       Он переводит дыхание, останавливаясь у одной из высоток, смотрит на небо, на котором из-за фонарей не видно звезд. Время без пяти девять. Когда он стоит перед дверью родительского дома, время уже 5 минут десятого, он жмет на кнопку звонка, и она распахивается сразу же, словно кто-то стоял у двери всё это время и ждал.       – Мама, прости еще раз. Работы было больше, чем я ожид… - осекается, видя перед собой не лицо матери, а лицо человека, которого он не хотел видеть.       – Ты прощен, - Чан улыбается мягко, отступая назад и пропуская Сынмина внутрь. Тот ощущает потребность сбежать. Чан выглядит спокойным, немного уставшим; Сынмин вспоминает его лицо тогда, чуть больше трех лет назад и подмечает, что оно словно стало жестче.       – Привет, - бурчит себе под нос Сынмин, размашисто заходя в квартиру, и избегает смотреть мужчине в глаза.       – Я тоже рад встрече, - улыбки на лице Чана нет, но она чувствуется в голосе, и у глаз легкие морщинки улыбки.       Сынмин не удостаивает его ответом. Попросту не успевает, так как в прихожую заруливает мама и начинает отчитывать сына за длительное опоздание, и что они покушали без него, и что дети уже легли спать.       – Да, перелет был для них сложным, - Чан словно извиняется за последнее. Сынмин ведет плечом.       Они проходят в гостиную, где Сынмин коротко обнимается с отцом и садится за стол. Его место оказалось рядом с Чаном. Напротив он замечает две тарелки с разбомбленной едой и порванным салфетками - видимо, там сидели его племянники.       Чан садится рядом, и это напрягает.       Сынмин не то чтобы всё ещё злился, он давно отпустил эту эмоцию, сжился с ней. Но ему было всё ещё некомфортно рядом, и ещё немного было совестно за те слова, которые он кинул тогда в лицо мужчине на похоронах.       Они начинают разговор о сынминовой работе, он отвечает односложно, попутно затыкая себе рот едой. Разговаривать с набитым ртом не хорошо, и он пользуется этой поговоркой. Мама смотрит на него слишком строго, и он, давя в себе яд, придаёт голосу как можно более участливый акцент и спрашивает.       – Как долетели? - в сторону Чана он, конечно, не смотрит.       – О, лучше, чем могли, - тот отвечает с охотой, несмотря на то, что уже говорил об этом час назад, - Сону и Ыну заснули сразу, как только взлетели, но потом проснулись и устроили всему самолету концерт, - Чан неловко смеется, Сынмин всё же бросает на него взгляд, подмечая искренний смех, - еле успокоил. Им подарили раскраски, которыми они заняли себя на некоторое время. А затем пришлось им читать, показывать мультики, петь - в общем делать всё, чтобы они не скучали.       – Мм, понятно, - за односложный ответ Сынмин получает от матери предупреждающий взгляд.       – Где ты работаешь, Сынмин? - Сынмин уверен, что Чан знает, где, и задает вопрос для проформы.       – Я руководитель отдела закупок в одном технологическом концерне.       – О, ответственная должность, работы скорее всего много.       – Да.       Разговор точно не клеится, и родители вынуждены поддерживать его сами. Сынмин практически не слушает, смотрит на разбомбленные тарелки и чувствует укол совести за то, что опоздал. Сону и Ыну он хотел бы всё же застать. А теперь когда он их увидит, неизвестно.       – Вы можете жить у нас, - слышит он голос матери, и прислушивается.       – Спасибо, я уже снял квартиру, и завтра мы туда заедем, - отвечает ей Чан. Сынмин хмурится, - и няню уже подыскал, завтра будем встречаться.       – Ты можешь оставлять деток с нами, - мама.       – Не хочу вас утруждать, - Чан чуть наклоняет голову в благодарном жесте, - они слишком шебутные, и за ними сложно уследить. Но когда у меня будут выходные, мы будем к вам приезжать.       – А част..       – Выходные? - громко перебивает Сынмин, мама вновь смотрит на него с укором. В его голове шестеренки двигаются очень медленно, он чувствует какой-то подвох.       – Да, - оборачивается на него Чан, - возможно, их будет у меня не так много, как хотелось бы, но я постараюсь брать каждую неделю.       – О, хорошо. Мы будем рады видеть вас, - радуется мама, - но если вдруг понадобится помощь, не стесняйся нас просить посидеть с внуками.       – Обязательно, - Чан улыбается, а до Сынмина вроде как доходит.       – Вы приехали не в отпуск? - за этот вопрос он тоже получает молчаливый материнский упрек.       – Нет, мы приехали в Корею жить, - поясняет Чан, смотрит внимательно Сынмину в глаза. Ему неловко, но глаз он не отпускает, - австралийское подразделение работает очень хорошо, и мне больше не нужно там работать на месте. Поэтому мы вернулись сюда, поближе к вам и.., - он не договаривает, отворачивается, сглатывая.       Сынмин мысленно договаривает за него “Сонми”. В колумбарий он ходит каждые полгода, протирать фотографии, менять цветы, разговаривать с сестрой. Друзей у него нет, и такие разговоры спасают, сестра лучший безмолвный слушатель, которая не задает лишних вопросов.       – Получается, я увижу Сону и Ыну. Думал, что не успею, - Сынмин чувствует потребность поменять русло разговора, лицо Чана разглаживается.       – О да, я постараюсь их почаще приводить, - ласковая улыбка для матери. - Квартира у нас будет в Кансогу, что далековато от вас, но я сделаю всё, что в моих силах.       – Кансогу? Сынмин, ты же тоже там живешь? - в разговор, наконец, влезает отец, Чан удивленно поворачивается к Сынмину, почему-то смутив его этим.       – Да, хороший район. Мне недалеко до работы и много мест, где можно погулять.       – Отлично, - только и говорит Чан, а Сынмин не понимает, что в этом отличного.       Ужин заканчивается ближе к одиннадцати, Чан с Сынмином помогают убрать со стола, и пока мужчина моет посуду, Сынмин ужом проникает в бывшую комнату сестры, где на кровати сопят два маленьких ангелочка. Он различает силуэты только благодаря лунному свету, основной включать не собирается, чтобы не будить. Да, видел он их совсем крошечными, а теперь такие крупные крепыши.       – Если ты на этих выходных свободен, то можешь зайти в гости, я завезу их сюда, - Чан подходит очень тихо и говорит негромко, Сынмин слегка подпрыгивает от неожиданности. Ему неловко.       – Не выйдет, до конца месяца я погряз в сделке, которая стоит мне должности в компании, и все выходные буду на работе.       – Тогда в следующий раз.       – Ага.       И отходит от комнаты.       Они быстро прощаются потому, что Сынмину надо успеть на метро. Мать с отцом ласково его обнимают, просят больше отдыхать и вкусно кушать. С Чаном они жмут руки; ладонь Сынмина теряется в крепкой, теплой, широкой ладони Чана.       Он вылетает из квартиры и бежит до подземки. В ушах свистит ветер, а в голове мысль, что всё прошло не так уж и плохо.       Сынмин не соврал Чану: у него действительно сделка всей его жизни, утомительные переговоры и подготовка огромного количества комплектаций. Он выпадает из жизни, периодически отвлекаясь на звонки родителей, которые и рассказывают ему последние новости.       – Сону и Ыну приняли в детский сад. Они уже неделю отходили и им нравится, - довольно вещает мать, пока Сынмин делает наметки карандашом в бумагах и старается не уронить смартфон, зажатый между плечом и щекой.       – Ммм.       – Чан нанял чудесную женщину им в няни, я с ней уже познакомилась. Её зовут Мина, ей 45 и она очень любит детей. Хорошо, что Сону и Ыну будут в надежных руках.       – Ммм.       – Сам Чан, конечно, пропадает на работе. Не говорит, но, видимо, у него какие-то проблемы. Детки часто ночуют с няней.       – Ммм.       – Сынмин, - тяжелый вздох.       – Да мама, - на автомате отвечает, цепляясь взглядом за ошибку в расчетах и сразу её выделяя.       – Ты покушал?       – Угу.       – А спал?       – Конечно.       Мама снова горько вздыхает, Сынмин чувствует легкий укол совести. Он закрывает папку, чуть отодвигается от стола, проходится ладонью по лицу.       – Прости, мам. Очень загружен, и не могу нормально говорить.       – Я всё понимаю, милый. У тебя всё получится, - вера мамы в него было непоколебима. Он улыбнулся, вспоминая, как она болела за него на отборочных конкурсах по пению.       – Спасибо. Я тебя люблю       – И я тебя.       Сделка закрывается не без проблем, тем не менее Сынмин остаётся на своей должности и ему даже чуть добавляют зарплаты. Он настолько же окрылен, насколько опустошен внутри. Он берет свои законные два дня отдыха и намеревается провести их дома у родителей, куда, если верить маме, Чан привезет племянников.       Сынмин перед встречей очень переживает, словно собирается на свидание, а не идет знакомиться с детьми. Он очень боится, что не понравится карапузам, либо они его испугаются, либо заплачут, либо вообще не обратят на него внимание. В подарок им он берет по две огромных раскраски и большой набор карандашей. Стоя перед дверью, нервничает сильнее, чем перед выпускными экзаменами, но нажимает на звонок.       Дверь вновь открывает Чан, на руках у него один из детей, который старательно разрисовывает отцу шею фломастером.       – А вот и дядя Сынмин пришел, - громко оповещает Чан, улыбаясь ему, а тот замирает слыша на заднем фоне топот маленьких ножек, и в поле его зрения появляется второй ребенок.       Тот, что сидел на руках, отвлекается от своего занятия и с любопытством смотрят на гостя.       Сынмин, кажется, не дышит: неловко улыбается и машет рукой, типа привет. Дети смотрят угрюмо, сканируя его своими маленькими глазками. Сынмин замечает, насколько мальчики разные: один, стоявший за отцом, - копия Чан, второй, восседающий на руках, - копия Сонми.       – Быстро поздоровались, - чуть грозно просит Чан и дети тут же откликаются команде.       – Привет, дядя Сынмин, - чем смущают Сынмина еще больше.       Чан пропускает его внутрь, закрывая дверь, и в этот же момент карапуз слезает с его рук, и теперь он вместе с братом стоит и пялиться на Сынмина, как на зверушку в зоопарке, ожидая, когда тот повесит пальто с рюкзаком.       – Вы знаете, как зовут меня, а как зовут вас? - он присаживается на корточки, чтобы быть на одном уровне с ними.       – Сону, - говорит первым тот, кто примчался из недр квартиры.       – Ыну, - представляется второй, до этого восседающий на руках отца.       Сынмин жмёт каждому его маленькую пухлую ручку, говорит о том, какие у них красивые имена, и, кажется, понемногу завоевывает любовь карапузов. Но еще больше завоевывает, когда достает раскраски и карандаши, и братья, взизгнув от счастья, хватают подарки и мчаться в гостиную. чтобы поскорее заняться любимым делом.       – Эй, мелкотня, а спасибо сказать! - громко кричит им вслед Чан.       – Спасибаааа, - доносится издалека.       Сынмин недоуменно смотрит на Чана, тот на него, и они одновременно прыскают в кулаки. Обстановка разряжается.       – Прости, они еще не до конца обучены манерам.       – Они милые, - улыбается Сынмин, - я боялся, что не понравлюсь им.       – Ты подарил им раскраски. Теперь будешь их любимым дядюшкой, - Чан смеется, хлопая его по плечу, и они вместе идут в гостиную.       Кажется, это были одними из самых счастливых его выходных в родительском доме после смерти сестры. Он боялся, что из-за усталости не сможет уделить достаточно времени двум племянникам, но они словно наоборот вдохнули в него жизнь. Он с ними и рисовал, и читал, и смотрел мультики, и играл, и даже пел. Братья уболтали его остаться на ночь, прижимаясь своими маленькими тельцами и жалобно канюча. Сынмин не смог противостоять.       Они заснули втроем в комнате Сынмина.       – Не вздумайте пинать и слюнявить дядю, иначе вам потом не поздоровиться, - нагонял страху Чан, переодевая детей в пижамы, они кивали болванчиками, сонно потирая кулаками глаза.       – Сынмин, если устанешь или еще что-то произойдет, то я в соседней комнате, - он обеспокоенно смотрит. - Эта малышня умеет быть дико доставучей и ты не обязан им потакать.       – Всё хорошо, мне правда с ними хочется побыть, - улыбается ему Сынмин и притягивает двух карапузов к себе.       Чан медлит, словно что-то хочет сказать, но передумывает, трясет головой, говоря им “спокойной ночи” и уходит, тихонько прикрыв дверь.       Сынмин чувствует себя очень счастливо, пока мелкие копошатся, чтобы удобнее лечь.       – Это наша мама, - вдруг сонно бормочет Ыну, сонно указывая на фотографию, что стоит на прикроватной тумбочке.       – Да, и моя сестра, - тихо отвечает ему Сынмин, словно укрываясь одеялом легкой грусти. Сону жмется к нему сильнее и тихо произносит:       – Ты на неё похож.       Одеяло из легкой грусти становится тяжелым, но Сынмин не скидывает его, а лишь прижимает братьев сильнее, целует каждого в макушку, и начинает тихонько напевать колыбельную, мысленно думая о том, как эту колыбельную когда-то пела ему Сонми.       Выходные пролетают очень быстро, и Сынмину совершенно не хочется уезжать; впервые за долгое время ему приятно находиться дома, и даже родители говорят с ним мягко и ласково. Когда настаёт время прощаться, то Ыну приходится буквально отрывать от Сынмина клещами. За два дня они стали очень близки.       – Малыш, мы ещё увидимся, - улыбается ему Сынмин, хотя у самого кошки на души скребут, глядя на заплаканное лицо. Чан берет Ыну на руки, и тот сразу прячет свое заплаканное лицо у отца на груди.       – Ты - хороший, - заявляет Сону и выкидывает руку для пожатия. Сынмин с достоинством её пожимает.       Дверь захлопывает за собой с тяжелым сердцем и сбегает по ступенькам. Вообще Чан предлагал подвезти его, им ведь в одну сторону, но Сынмин вежливо отказался, собираясь проехаться на метро и освежить голову.       Он быстро пробегается по магазинам, чтобы купить еды и необходимой бытовой химии. Квартира его встречает пустотой и одиночеством. Сынмин вздыхает, снимая обувь. Всё же есть в детях что-то такое, от чего, глядя на них, хочется жить. Пока закидывает грязное белье, готовит еду, немного прибирается, он думает о проведенных выходных и том, насколько хорошо ему было. И позволяет себе крамольную мысль поблагодарить Чана за то, что приехал.       Следующий раз увидеться с племянниками ему предоставился не так скоро. Сынмин вновь загрузился работой и раскидался ближе к концу следующего месяца. Он уже собирался выключить свет в кабинете и закрыть дверь, как ему позвонили.       – Да, мам? - Сынмин проворачивает ключ в скважине.       – О, Сынмини, - голос у мамы немного волнительный, он хмурится, думая, что что-то случилось с папой, - подскажи, как добраться до твоего Кансогу. А то я вечно путаюсь в этом метро!       – Ты ко мне собралась? Я могу доехать до тебя и забрать.       – Нет, я собралась в детский сад за внуками, - нетерпеливо поясняет мама, на заднем фоне слышится хлопок двери.       – А что случилось? - Сынмин останавливается, вглядываясь в вечернее зарево на небе.       – У Мины что-то случилось, и ей пришлось покинуть город. Чан не может вырваться, чтобы забрать детей - у него снова какие-то проблемы. Я успокоила его, что заберу.       – Мам, ну куда ты вечером, со своими больными ногами, - Сынмин немного злится. На Чана, потому что не может прервать свою работу и забрать Сону и Ыну, на маму, потому что не щадя своего здоровья, собралась тратить час на дорогу, - давай их я заберу. Мы же всё равно в одном районе живем. А тебе не придется ехать через весь город.       – О, - такая идея в голову ей не приходила, и она останавливается, - но ты же не знаешь, как справляться с детьми.       – Буду с тобой по видеосвязи. Поди накормить, помыть и уложить смогу, - усмехается Сынмин, взглядом прощаясь с охранником и выходя на улицу. - Только скинь мне адрес детского сада и.. пустят ли меня вообще туда? Как это работает?       – Я скину тебе сейчас номер Чана, он должен помочь, - спохватывается мама.       Сынмин возмущенно фыркает: да он обязан помочь. Это же его дети! В их благополучии он должен быть заинтересован в первую очередь.       Номер появляется у него через минуту, и он тут же его набирает. Через пару гудков он слышит отрывистое и злое.       – Да!       – Это Сынмин, - представляется он и решает долго не рассусоливать, - мама сказала, что у тебя проблемы и нужно забрать Сону и Ыну из сада. Я заберу, они переночуют у меня, завтра всё равно выходной. Только мне надо знать адрес и пропустят ли меня вообще.       В динамике повисает тишина, Сынмин даже проверяет - идёт ли еще звонок. Идет.       – Привет, Сынмин, прости. Не сразу узнал и понял, - голос теперь не злой и отрывистый, а уставший и нервный, - Извини, я не хотел тебя..       – Чан, времени мало. Маму я все равно не пущу через весь город лететь, - теперь у Сынмина появляется в голосе злость и нетерпение.       – Хорошо, - тут же сдаётся Чан и объясняет, где находится детский сад, как забрать и обещает поговорить с воспитателями.       Сынмин проезжает одну остановку и выходит наверх. Детский сад оказывается в его районе, десять минут ходьбы до его дома. Он подходит к саду, пишет Чану, что стоит у дверей. Через некоторое время ему выводят мальчиков, и сначала они, как и воспитательница, очень внимательно сканируют его взглядом, а затем, признав, бегут к нему наперегонки и чуть не сшибают с ног.       – Дядя Мин!       Воспитательница всё еще смотрит настороженно, даже фотографирует их. Сынмин кланяется ей и говорит, что он их дядя. Чан должен был позвонить на его счет.       Женщина кивает; то, как браться липнут к мужчине, видимо, её успокаивает и она заходит обратно.       По дороге Сынмин заруливает с детьми в магазин, чтобы докупить еды и домашней одежды малышам, так как в его доме, естественно, нет ничего для четырехлеток.       Когда он заводит их домой, они сначала мнутся у порога неуверенными воробьями, а потом, когда он жестом приглашает их в квартиру, тут же бегут. Пока он готовит, они осматривают каждый угол, каждый сантиметр квартиры, смеются, кричат и бесятся, потом выдыхаются падают на бежевый ворсистый ковер.       Конечно, паиньками братья не были ни разу, и Сынмину приходится с ними сложно. Он тратит вагон усилий, чтобы накормить, затем чтобы помыть и переодеть, а затем, чтобы уложить спать. Они засыпают в гостевой комнате, предварительно упросив его спеть колыбельную.       Далее он недолго прибирается в квартире, не подозревая, как много в его жизни вещей, которые можно использовать в качестве игрушек: возвращает на место подушки, горшок с цветком и пульт. Прибирает кухонный стол и, когда моет посуду, раздаётся тихая трель звонка. Сынмин тут же вытирает руки и смахивает вправо.       – Дети накормлены, помыты и спят, - тут же отчитывается Сынмин, оттирая соусницу.       – Спасибо, - тихо смеется Чан, глотая вопрос, так как ответ уже получен. - Буду обязан тебе до конца жизни.       – Ага, - морщит нос Сынмин, ополаскивая посуду.       – Я освободился и еду домой. Могу заехать к вам?       Сынмин бросает взгляд на часы - половина двенадцатого ночи. Он так-то спать собирался.       – Можешь, если тебе совесть позволит разбудить детей, чтобы перетащить их домой.       Снова смех, Сынмин хмурится, не понимая, что смешного сказал.       – Напиши адрес.       Сынмин домывает оставшуюся посуду и пишет адрес, и всё то время, что он ожидает приезда, чувствует себя очень нервно. Время двенадцать, когда в дверь раздаётся тихий стук; спасибо, что не звонок, иначе братья бы уже подорвались.       Сынмин быстро открывает дверь и пропускает внутрь мужчину. Уставший, с тенями под глазами и осунувшимся лицом он похож на того Чана, которого Сынмин запомнил на похоронах. Ему снова некомфортно рядом с ним. Чан сначала идет проверить детей, целуя каждого в лоб, и потирает большим пальцем их пухлые щеки, и потом они проходят на кухню, где Сынмин заботливо ставит перед ним тарелку с едой. Чан вежливо отказывается.             – Мне неудобно перед тобой. Прости, что повесил на тебя их и отнял свободное время.       – Тебе должно быть неудобно перед ними, - Сынмин не смотрит на мужчину, предпочитая терроризировать взглядом нетронутую еду, - Мама сказала, что ты весь в работе и они тебя целыми днями не видят. Так и имя твое скоро начнут забывать.       Чан вскидывается испуганно, думая, что это шутка, но Сынмин не улыбается.       – Я знаю, - спустя пару минут тишины произносит Чан, вытягивая голову назад, хрустит затекшей шеей. - Слишком много работы навалилось, и я в ней тону.       – Неужели некому передать часть дел?       – Ты же тоже руководитель, - Чан смотрит прямо ему в глаза, - когда у тебя завал, ты ведь тоже берешь на себя больше обязательств и пропадаешь днями на работе.       – Только у меня нет детей, - отбивает жёстко Сынмин.       Чан поднимает руки, признавая провал и как руководителя, и как родителя. Какое-то время они сидят молча, пока Сынмин не прерывает тишину. У него внутри борются два чувства, одно говорит молчать, другое, более доброе, советует предложить помощь. Чан выглядит подавленным и загнанным.       – Долго так еще будет? - хотел, чтобы вопрос прозвучал нейтрально, только голос всё ещё хранит жёсткость.       – Минимум две недели, пока группу на поток не поставим, - безмятежно сообщает он, и Сынмин понимает, что минимум месяц. Он не разбирался в продюссерской работе, но то, каким тоном это было сказано, явно говорит о том, что две недели это очень маленький срок.       – У меня пока нет больших проектов, и я могу помочь, - кусает сам себя за губу, потому что злое чувство бьёт его больно по ребрам. - Я освобождаюсь в шесть, буду забирать и отводить в сад, пока ты не разгребешь дела.       Чан смотрит на него, не мигая, так долго, что становится неуютно, точно он сморозил какую-то чушь.       – Нет необходимости, - наконец, отвечает он, рассеяно глядя в тарелку с остывшей едой. - Я уже позвонил в агентство и попросил найти няню. Мина была хорошей, надеюсь, что нам найдут такую же.       – Мне не сложно, - зачем-то говорит Сынмин, хотя ему уже отказали. Какой-то червячок в душе лезет наружу.       – Смотреть за двумя четырехлетками очень сложно, - кривит губы в улыбке Чан, - а когда они поймут, что из тебя можно вить веревки, то ты пропадешь.       – Из меня можно вить веревки? - удивляется Сынмин.       – Ну.. - Чан смущается, - ты мягкий. Дети это чувствуют и сразу начинают манипулировать.       – Я мягкий до поры до времени, - Сынмин очень мило улыбается, за губами пряча стиснутые зубы.       – Я правильно понимаю, что ты меня сейчас уговариваешь переложить на тебя заботу о моих детях?       Чан спрашивает прямо и Сынмин целую минуту думает, свернуть ли с этой темы и съюлить, но всё же отвечает:       – Правильно.       На кухне раздается громкий вздох, Чан протирает ладонью лицо и активно думает, Сынмин готовится к отрицательному ответу и немного жалеет, что не был убедительным.       – Хорошо. Я не против. Мне даже будет спокойнее, что они с тобой, а не с чужим человеком.       Сынмин не признается, но ему приятно это слышать, он внутри чуть трепещет.       – Отлично, ты не против, если жить они будут у меня? Так проще их водить и забирать.       Чан против, это видно по лицу, но он машет головой, соглашаясь. И далее они обсуждают почти до часу ночи как надо следить за детьми, их особенности, замашки и прочее. Чан всё же опустошает тарелку с едой, тепло благодаря. Они расходятся в ночи, Чан обещает с утра завести детские вещи.       Когда они сообщают эту новость братьям, то сначала не понимают их реакцию, слишком серьёзную мину скуксили оба. Сынмин успевает за эти секунды разочароваться в себе. Как потом Ыну ярко улыбается и летит обнимать любимого дядю, крича, что согласен тут жить всегда. Сону летит за ним следом, правда обнимает отца, крепко прижимаясь к его груди.       На том и решили. Оказалось, что Чан привез не все вещи, дети устроили бунт и пришлось съездить еще раз. Пообедали они все вместе, Чан уехал, оставляя Сынмина с двумя маленькими ураганами. Закрывая за мужчиной дверь, он только в тот момент осознал, на что подписался.