Давай вместе зажжём искру надежды.

      Клуб в полумраке. Переливающийся в такт музыке неоновый свет то и дело слепит глаза. В помещении душно от учащенных дыханий тел, что стараются двигаться под биты, кривляясь, извиваясь. Запахи пота, дури, крепкого спиртного поглощают воздух. Всё, что утром было видно как на ладони, сейчас под огромным сгустком дыма от курительных веществ.       Кэйа работает быстро даже с гудящей болью в голове, возникшей из-за клубного шума, в котором намешаны плывущие голоса и повторяющаяся изо дня в день музыка. Сердце гулко стучит от спешных и монотонных действий, которые отточены настолько сильно, что мозг отключается. Ему достаточно лишь услышать название коктейля и процесс запускается вновь. Вся его работа — механизм, основанный на практике и памяти.       Наверное, ему осталась ещё пара часов до свежего глотка воздуха и прохладного дуновения ночного ветра. Он уже представляет, как выйдет из душного, шумного клуба и сольётся с безграничной тишиной, протянувшейся по пустым улочкам спящей Англии. Идея сбежать в Дерби от суеты на родине когда-то казалась Кэйе привлекательной, вот только осуществив её год назад и успев нагуляться ещё в первые дней тридцать, мысли снова заняли воспоминания о Пекине — столице Китая. Правда, он знает, что здесь и там для него нет места, его нигде не ждут. Поэтому сейчас он в Европе, как можно дальше от своей «родины».       — Один «Манхэттен».       Этот голос вытягивает Кэйю из мыслей, плотно осевших в его голове, и вводит в небольшой ступор.       Сколько сейчас времени? Наверняка осталась пара часов до закрытия, все давно в своём забытье, с литрами алкоголя, будоражащими кровь, выворачивающими нутро наружу, оголяющими суть и мерзость находящихся в этом прокуренном зале, но тон незнакомца такой внятный, ясный. Этот мужчина выделяется из всего сброда, заполнившего помещение.       Глаза отрываются от столешницы, бокалов, разных склянок с понятным только Кэйе содержимым. Сначала голубая радужка вылавливает дорогие швейцарские часы Jaeger-LeCoultre, что поблёскивают, старательно притягивая внимание. Не то чтобы Кэйа ценитель бижутерии, но данный брэнд он видел у своего отца, когда тот ещё был с его матерью. Далее подмечает чёрную рубашку, рукава которой засучены чуть ниже локтей. Она, кстати, сделана тоже не из дешёвой ткани, что видно по насыщенному цвету. Следом глаза поднимаются выше, останавливаясь на чуть оголённой груди, обрамлённой золотой цепочкой с подвеской похожей на большую «R» под «M» такого же размера. Честно, Кэйа и дальше бы изучал данную персону, если бы не вновь раздавшийся голос:       — «Манхэттен».       Тембр… Низкий. Кэйа окончательно поднимает голову, встречаясь своими глазами с карими, которые отчётливо отливают красным. Волосы этого человека совершенно такие же, лишь чуть более выражены алым. Кожа его светлая, но щёки даже не отдают лёгким румянцем. Бровь изогнута в немом вопросе, а губы плотно сжаты, но даже так Кэйа подмечает их насыщенный красный цвет.       — Этот коктейль очень подходит вам, — опомнившись отчеканивает он.       Рука машинально тянется к нужным ингредиентам, привычно отмеряя требуемое количество и медленно выливая в уже подготовленный бокал.       Вообще, Кэйа никогда не разговаривает с клиентами, он только кивает им, приступая сразу к работе, но ведь это не обычный посетитель… Поэтому та фраза вылетает быстрее, чем он успевает задуматься над ней.       — Да? И почему же?       Незнакомец склоняет голову набок, но лишь чуть-чуть. Волосы в цвет пламя, собранные в высокий, но ничуть не аккуратный хвост, струятся по его плечам, а тёмно-красная радужка под прикрытыми, расслабленными веками будто загорается, от чего у Кэйи захватывает дух, но он всё-таки находит, что ответить:       — Красный вермут, что является одним из основных компонентов, словно бушующий огонь, как и вы сам. Ангостура… — задумывается. — Точный способ её приготовления находится в тайне. Думаю, она олицетворяет вас, как человека с множеством секретов.       Низкий смех и вновь вопрос:       — А бурбон?       — Вы знаете, чего хотите. Именно это выражает бурбон.       Он говорит первое, что приходит ему в голову после гулкого удара сердца, но факт остаётся фактом… Этот мужчина явно отличается от всех посетителей.       Руки делают всё ловко, быстро, привычно, но вот мысли смешиваются. Разговор, как и сам человек, выбивает из колеи.       — Да, возможно, вы правы, — глаза загораются вновь. — Тогда ещё один «Манхэттен».       Кэйа кивает.       Когда цедра лимона добавляется заключительным штрихом, оба бокала выдвигаются вперёд. Незнакомец еле видно поднимает правый уголок губ, и это лишь отдалённо походит на улыбку. Он вскользь осматривает коктейли, быстрее устремляя алые глаза в озадаченные голубые.       — Что-то не так?       — Второй напиток для вас.       Кончиками пальцев он продвигает коктейль в обратную сторону, возвращая его создателю. У Кэйи, кажется, останавливается дыхание.       — Я не могу.       — Вы устали, я вижу, а ещё я понял, что вам нравится «Манхэттен». Попросите вас подменить, составьте мне компанию.       Мужчина разворачивается, медленно удаляясь к выходу, а Кэйа, крикнув напарникам что-то типа «я скоро», хватает бокал, выбегая из-за барной стойки.       Сегодня ночь обещает быть интересной.

***

      — Прекрати! Ты не полетишь в Англию!       Целое утро Дилюк выслушивает одно и тоже. Его отец недоволен выбором своего единственного сына.       — Я уже поступил. Твои слова ничего не изменят.       В голове, как заевшая пластинка, противно зациклено одно слово:       Достал.       Он его достал. Дилюк хочет свободы. Почему отец просто не может отстать от него?!       — Ты не поедешь туда! Ты продолжишь моё дело. Зачем отучиваться на какого-то забытого богами художника, когда я передаю всё, что есть у меня?! Хватит, — раздражённо потирает закрытые веки, прежде чем снова повысить голос после услышанного щелчка замка на чемодане. — Прекрати!       — Достал уже! — Дилюк резко выхватывает свои вещи из рук отца, которые тот, в надежде остановить сына, выкладывал обратно. — Я хочу уйти отсюда. Мне не нужны твои грязные деньги, а твой бизнес делает всем только хуже. Даже мать из-за тебя находится в коме! Пять лет! Пять. Грёбаных. Лет.       Последние слова режут слух не только тому, кому они предназначались, но и самому сказавшему их. Снова встаёт ком в горле, но он его сглатывает, успокаиваясь, делает глубокий вздох и медленно выдыхает, ведь Дилюк не тот пятнадцатилетний ребенок, лишившийся близкого человека, смотрящий, как родную мать подключают к системе жизнеобеспечения, произнося слова его отцу, которые, словно гвозди, вбиваются в ещё не окрепшее детское сознание:       «Господин Рагнвиндр, ваша жена в крайне плохом состоянии. Шансы, что она когда-либо очнётся очень малы. Приносим глубочайшие извинения.»       В тот день детский мир окончательно разбился на мелкие хрустальные осколки.       В тот день семьи не стало.       Дилюк был оставлен няне, а его единственный, казалось бы, родной человек стал месяцами пропадать на работе. Голос отца он стал слышать только в телефоне, а лицо видеть лишь на фотографиях в свадебном альбоме матери. Сначала это давалось с болью в груди, но с возрастом даже слово «папа» кануло в небытие. Этот человек стал для него никем. Новый год, школьные мероприятия, дни рождения — все праздники с ним проводила няня, либо он запирался один в комнате, выплёскивая обиду и горечь на листы бумаги, рисуя то, что разрывало его изнутри.       И теперь к отцу он обращался либо сразу, без предисловий, либо по имени.       — Отстань от меня. Я улетаю сегодня вечером. Моё решение не поменяется, Крепус.       — Ты пожалеешь об этом, — его отец медленно выпрямляется, проминая пальцами виски́. — Возьми хотя бы кредитку с собой, раз не хочешь оставаться в Китае.       — У меня есть деньги.       — Их не хватит надолго.       Крепус устал слушать тираду сына. Он просто кидает на чемодан карту и, разворачиваясь к выходу из комнаты, добавляет:       — Просто возьми её, даже если не воспользуешься. Так я буду спокоен.       — Она будет лежать без надобности.       После этих слов Дилюк убирает карту в дальний карман под толстый слой одежды, дабы отец наконец отстал от него. Крепус лишь вздыхает, но всё-таки молча покидает комнату.       Сегодня заключительный день в ролях отца и сына.       Доставая из багажника черного Voyah free evr чемодан, Дилюк прощается с личным водителем, которого знал ещё с пяти лет. Теперь впереди ждут нудная регистрация в аэропорту и перелёт длиною в одиннадцать часов, прежде чем он увидит столицу Англии с Великобританией — Лондон. Интересно, какого в Европе? Какого в том городе под названием Дерби, в университет которого ему довелось поступить?       Тяжёлый вздох и он, отметая множество вопросов, направляется к дверям аэропорта. Сначала стоит добраться, а потом уже думать. Всё равно в первые дни он планировал отдохнуть.

***

      Ночная прохлада бьёт в лицо, стоит Кэйе выбежать вслед за незнакомцем, выскочить за порог душного клуба. Свежесть и тишина спящего города опьяняют после целого дня работы, и когда голубые глаза закрываются, а губы касаются бокала в надежде расслабиться, окончательно отдаться долгожданному умиротворению, раздаётся вновь низкий тембр голоса, что повторно отключает уставший мозг:       — Как тебя зовут?       — Кэйа, — всё-таки «Манхэттен» попадает в пустой желудок, обжигая пересохшее горло. — А можно и мне узнать, как к тебе обращаться?       — Кэйа… — незнакомец будто смакует имя, пробуя буквы на вкус. — Мне нравится.       Коктейль чуть утяжеляет голову, взгляд устремляется медленно вверх, возвращаясь к оголённой груди, очерчивая рельеф ключиц, вен, которые тянутся вдоль бледноватой шеи, и заостренного кадыка. Этот мужчина очень красив… Узнать бы его имя, а лучше сразу номер телефона… Стоит продолжить разговор, понять, насколько Кэйа может быть интересен ему.       — К-хм… Так как тебя…       — Дилюк.       Мурашки пробегают по спине то ли от тона, которым говорит мужчина, то ли от того, что его перебивают, но он не берёт это во внимание, ведь карие глаза снова на мгновение загораются красным, а до ушей доносится очередной вопрос:       — У тебя есть парень?       Голубые глаза распахиваются, а из горла вырывается кашель.       Правильно ли он понял вопрос?       — Нет… Кха-кха.       — Ну хорошо.       Губы резко обдаёт тёплым дыханием. Где-то в груди вспыхивает пламя. Жар разливается по венам. Сознание утопает в томной пучине наслаждения, когда горячая ладонь проводит по спине, останавливается на шее, фиксирует голову. В тот же миг чужое колено раздвигает ноги, а тяжёлое тело стоящее напротив прижимает к стене, от чего холодные губы расслабляются, впуская горячий язык.

***

      Дилюку надо расслабиться.       Перелёт длиною в одиннадцать часов, нудная дорога от Лондона до Дерби, регистрация в общежитии, заселение, распаковка вещей и ещё много рутинных дел вымотали его. Хоть он и не любитель выпить, но это кажется единственным решением всех проблем на данный момент.       Клуб на окраине города встречает его слишком по-родному, настолько, что в нос сразу ударяет запах спиртных напитков, табака и травы. Кажется, этого более чем достаточно, чтоб опьянеть, но ему хочется хорошо расслабиться, а заодно попробовать здешних коктейлей. Расталкивая потные тела в стороны, Дилюк пробирается к барной стойке, смотрит предложенные напитки и останавливает взгляд на картинке, которая предоставляет бокал из-под виски с красной жидкостью.       «Манхеттен» — гласит надпись. — Коктейль, в основе которого бурбон, красный вермут, Ангостура.       То, что надо.       — Один «Манхэттен».       Он внимательно смотрит, как бармен вдруг замирает, останавливая процесс смешивания каких-то ядрёно пахнущих жидкостей.       — «Манхэттен», — повторяет Дилюк и тут же ловит взгляд голубых глаз, что так отчётливо контрастируют со смуглой кожей и чёрно-синими, отливающими бирюзовым цветом под неоновым свечением, волосами их обладателя.       — Этот коктейль очень подходит вам, — произносит бармен.       Дилюка никогда не привлекали мужчины от слова совсем. Женщины — да, особенно их фигура, голос, волосы, запах. Они были миловидны, изящны. Их хотелось касаться, даже если сердце не трепетало.       А вот этот мужчина… Он был даже изящней. Нет, при виде него сердце точно не трепетало, но интерес просыпался. Хотелось коснуться его шёлковой рубашки, которая была уж с очень большим вырезом на груди, потрогать волосы, казавшиеся такими мягкими, может даже и самому попробовать собрать их в пучок. Небольшая улыбка проскочила на его губах, и он продолжил разговор:       — Да? И почему же?       — Красный вермут, что является одним из основных компонентов, словно бушующий огонь, как и вы сам. Ангостура… Точный способ её приготовления находится в тайне. Думаю, она олицетворяет вас, как человека с множеством секретов.       Этот бармен вызывает неподдельный интерес.       — А бурбон?       — Вы знаете, что хотите. Именно это выражает бурбон.       Дилюк почти сдерживает смех, подмечая смущённый взгляд бармена. Этот человек определённо должен составить ему компанию на вечер.       — Да, возможно, вы правы. Тогда ещё один «Манхэттен».       Дилюк не планировал с кем-то общаться этой ночью. Хотел только выпить и уехать в общежитие, завалиться спать. Поэтому он был не менее удивлён своего нового знакомого, когда позвал того с собой, но стоя сейчас на свежем воздухе, допивая коктейль и ловя на себе взгляд, полный интереса, голова переставала думать. Поэтому весь дальнейший разговор получался сумбурным, совсем не скромным.       — Как тебя зовут?       — Кэйа.       «Красивое имя. Мне определённо нравится.» — проносится мысль в его голове.       — К-хм… А как тебя…       — Дилюк.       Он ещё и смущается…       Вопрос, который должен быть следующим, явно может озадачить или даже спугнуть собеседника, но почему бы не задать его? Люди же могут быть разной ориентации и сейчас он либо продолжит, либо закончит их сегодняшнюю беседу.       — У тебя есть парень?       Вариантов ответа много, но его волнует лишь один, который одновременно снимет какие-либо обязательства и не принесёт в жизнь ненужных проблем.       — Нет… Кха-кха…       Какая разница, кого целовать, верно? В этом нет ничего сакрального. Будь то девушка или парень.       Неважно, главное, что сейчас Дилюку явно без разницы.       Он поддаётся вперёд, прижимает податливое тело к стене, раздвигает коленом ноги, рукой фиксирует чужую голову и целует прохладные губы, проникая языком внутрь, переплетая его с чужим.       Рукой, в которой находится бокал, он забирает такой же у Кэйи и сразу усиливает напор до тихого стона в ответ. Тело под ним учащённо дышит, чуть дрожит, но отвечает на действия.       Поцелуй выходит долгим, вязким, мокрым, и лишь когда холодная смуглая рука проводит вдоль разгорячённой спины Дилюка прямиком к шее, тот прекращает свои действия, отходя ровно на метр назад.       — Постой, прости, я сделал что-то не так? — раздаётся растерянный голос.       Дилюк приходит в себя.       Что он только что сделал?       Этот парень извиняется?       Прокручивая всплывающие вопросы где-то на периферии сознания, стараясь найти благоразумные ответы, он слышит, как дверь клуба распахивается, а следом до ушей доносится хохот нескольких людей. Поднимая голову он видит компанию подростков чуть не врезавшихся в Кэйю.       — Здравствуйте, мистер Альберих! — выкрикивает белобрысый парень, весело махая новому знакомому Дилюка.       — Привет, Беннет, — отвечает Кэйа, из раза в раз поглядывая в карие глаза, которые отчётливо поблёскивают красным из-за падающего на них света уличного фонаря. — Понимаешь, я сейчас немного занят…       — Нет, уже всё, — перебивает Дилюк, ставя бокалы на холодный бетон. — Я пойду.       Разворачиваясь, он облегчённо вздыхает. Этот парень как нельзя вовремя вышел из клуба. Теперь остаётся вернуться в общежитие и лечь спать, надеясь, что на утро произошедшее здесь не вспомнится.       — Эй, вернись! — доносится до ушей. — Нельзя же так…       Можно.       Ещё как можно.       Дилюк шёл сюда расслабиться и он расслабился, всё остальное его не касается.       Кэйа же остаётся в компании Беннета и ещё нескольких людей, осыпаемых его вопросами. Вот только единственное, что его волнует в данный момент, а точнее кто, так это тот мужчина с огненными волосами, силуэт которого становится всё менее видимым, пока окончательно не исчезает за поворотом.       — Кэйа, кто это? — интересуется сиреневолосая девушка из компании. — Выглядит как твои «очередные».       — Нет, Розария, — Кэйа так и не опускает взгляд, устремлённый вдаль, лишь вымученно вздыхает. — Просто клиент…       Девушка только тихо смеётся в ответ, накручивая выбившийся локон на указательный палец.       Сегодня Кэйа не ляжет спать — эта ночь ему не подруга.