Лягушка

      Чувствовать его боль было непривычно.       Она, словно ядовитая река растекалась внутри, заполняя собой каждую клеточку моего, давно мертвого, тела, укрывая собой точно теплым одеялом. Накрывая полностью, не давая даже малейшего шанса выбраться. Это чувство было непривычным, едва ли не новым, впервые испытанным мной спустя долгие, бессмертные года.       Последний раз боль приходила ко мне в тысяча девятисот двадцатом году, в тот самый день, когда мой друг, единственное яркое воспоминание моей прошлой жизни, обратил меня, сделав себе подобной. Создав из меня, хрупкой, полубезумной девушки хладного демона.       Вампира.       С тех пор я более не испытывала боли, страха, любви. Я словно замерла, застыла, как и мое собственное тело, в ожидании одного единственного значимого события — встречи с Джаспером Уитлоком.       То видение, настигнувшее меня в один из первых дней моей новой, бессмертной, жизни оставалось со мной на протяжении всего того времени, что я искала его. Вся моя жизнь превратилась в одно сплошное ожидание встречи. День сменялся новым, год менялся за годом, а я все ждала, встречая рассвет за рассветом и надеясь, что судьба будет благосклонна и не поменяет своего решения.       Для Джаспера я стала неожиданностью, он же для меня — спасением.       Спасением от безумия, одиночества и скитания. Он не считал меня безумной, не давал даже шанса подумать о том, что со мной что-то не так.       — Твоей вины в их смертях нет, невозможно спасти каждого, Элис. — Джаспер улыбается, немного поднимая правый уголок рта вверх.       Он, проводивший годы в войне всегда был спокоен, старался думать на перед и анализировать ситуацию с точки зрения полководца, воина, разум его был чист и холоден, не позволяя даже толики сомнения забраться внутрь.       — Но, не скажи я им об этом, возможно, они бы не провели свои последние минуты в страхе?       — Вся жизнь основана на страхе, каждый сам делает свой выбор, и судьба каждого зависит лишь от того, какой выбор был сделан.       Он был нежен, заботлив, добр. Старался сдерживать свою жажду, привыкнуть к новой жизни, жизни в которой он — часть большой семьи.       Джаспер был хорошим любовником, лучшим из тех, что у меня когда-либо были или могли быть. Он прислушивался к моим желаниям, знал мои предпочтения. Он помогал мне познать саму себя глубже, раскрывая такие тонкости и грани моей личности, о которых я даже не подозревала.       Он смог дать мне все: заботу, нежность, ласку, чувство защищенности.       Все, кроме любви.       Ещё задолго до нашей встречи, в тот самый момент, когда чувство безграничной, всепоглощающей любви накрыло меня с головой, я знала, что он никогда не полюбит меня в ответ с такой же силой.       Для него на первом месте всегда будет только она.       Странная девчонка, единожды попавшая в мои видения и тут же исчезнувшая из них навсегда. Подружка оборотня, его нареченная. Единственная, кого Джаспер смог полюбить с той силой и преданностью, с которой его любила я сама.       Маленькая, хрупкая, живая. Только она смогла дать ему то душевное равновесие и спокойствие, которое не смогла я.       — Как ты можешь это терпеть? — Розали недовольно хмуриться, поджимая губы, в ответ я лишь пожимаю плечами, не сводя взгляда с потолка второго этажа, словно надеясь прожечь в нём дыру.       Возбуждение, перемешанное с адреналином, витало по дому, доносилось, казалось, отовсюду, полностью овладевая сознанием, не давая думать о чём-то другом. Его не смыло запахом леса, кровью дикой пумы и грязью со шкуры оленя.       Запах другой девушки, живой, с бьющемся сердцем, смешивался с запахом Джаспера и доказывал, что видение было правдивым.       Она желает его также сильно, как и он её.       Розали не понимала меня, в её разуме не приживалась идея того, как можно собственными руками направить возлюбленного в чужие объятия. Как я могла допустить то, что Джаспер, подобно Эдварду, влюбился в смертную.       Предпочел меня ей.       Но, как я посмела бы поступить иначе? Если только при её виде он замирал, точно олень в свете фар, если её запах настолько сильно сводил его с ума, что, казалось, его давно мертвое, обескровленное, сердце, делало несколько ударов? Неужели я могла лишить его, даже мизерной возможности, вновь почувствовать себя живым?       Почувствовать душевное равновесие, наконец расслабиться.       Простить самого себя за все былые грехи.       Единственным, кто остался на моей стороне оказался Эдвард. Возможно, от того, что сам когда-то был на месте Джаспера, а возможно от того, что видел в его мыслях все то, что нам было недоступно.       Видел то, с какой силой он желал смертную девушку.       И сейчас, видя то, какую боль он испытывал от невозможности находиться рядом, от того, что ей, глупой девочке, было невероятно больно, я, кажется, и сама проникалась к ней чувствами.       Грешными, порочными и неправильными.       Я, словно сама испытывала всю ту боль, которую испытывал Джаспер, которую перенесла Теона. Она была фантомною, отдаваясь жжением на кончиках пальцем и пульсацией в затылке.       В этот самый день я, изначально знающая, что их встреча предначертана судьбой, и изменить это неподвластно ни мне, никому-либо другому, наконец-то стала частью их истории.       Стала частью той жизни, в которой так сильно нуждался Джаспер и к которой я сама его подталкивала.       — Тебе нужно успокоится. Карлайл сказал, что с ней все будет в порядке. — Обнимаю его со спины, крепче сжимая руками талию, словно пытаясь слиться с ним воедино, забрать его боль.       — Ты просто… Я даже не могу прикоснуться к ней, взглянуть. Я — один из самых опасных хищников на планете, но я не могу сделать абсолютно ничего. — Его грудная клетка неподвижна, как и много лет до этого, но, почему-то мне кажется, что будь он человеком, то горячие, жгучие слезы, обязательно бы обожгли его бледные щёки.       Я действительно не могла понять тот спектр эмоций, которые он испытывал ежедневно — дар управления чужим настроением откладывал определенный отпечаток на жизни Джаспера, вынуждая пропускать через себя все то, что испытывали окружающие. Он чувствовал их страх, отчаяние, любовь, и, в большинстве случаев, ему были абсолютно безразличны люди, которые испытывали эти чувства, а значить — их боль или радость его самого не касалась.       Но, в тот единственный случай, когда жизнь человека действительно волновала его, когда он сам желал узнать её эмоции, забрать её боль себе — он был бессилен.       — Джаспер, с ней все будет хорошо. И с тобой тоже все будет хорошо.       — Ты видела? — Он поворачивается всем корпусом, все ещё оставаясь в кольце моих рук. — Элис?       — Мои видения не так постоянны, из-за присутствия волков в её окружении, но…       — Но, что?       — Но я видела вас с ней, вместе. И меня. Я не разобрала точное место, но это явно был не Форкс. И мы были счастливы.       — Ты это говоришь только для того, чтобы я успокоился? — Джаспер щурит глаза, отходя на шаг назад и внимательно изучает моё лицо, точно сканируя его взглядом.       — Нет, Джаспер, нет. — Вновь подхожу ближе, крепко сжимая холодными пальцами его скулы. — Я видела это, и видение было четким, значит — ход событий уже запущен и его не изменить. Все будет хорошо, мы будем счастливы.       Он отстраняется, меряя шагами комнату, все более походя на Майора Джаспера Уитлока, воина с холодным разумом и таким же холодным сердцем.       — Она будет бессмертной?       — Я не знаю.       — Почему мы втроем?       — Этого я тоже не знаю.       — Информации слишком мало. — Его голос по-прежнему холоден и спокоен, но я чувствую, как сильно он взбешен.       — Ты же знаешь, что мои видения переменчивы, в них часто бывают только отрывки чего-то важного, по которым я могу догадаться о всей картине происходящего.       — Но это было четким?       — Таким же четким как ты сейчас.       Джаспер замолкает, застыв возле окна неподвижной статуей, а меня накрывает дикое, необузданное желание избавить его от этой боли.       Убить девчонку, быстро и без боли, не пролив даже капли её крови. Сделать то, о чём задумывалась уже давно — избавить её от мучений, избавить от мучений Джаспера.       Избавить от мучений саму себя.       Так рьяно желая помочь ему, подарить то хрупкое душевное равновесие, я загнала саму себя в клетку. В клетку собственных чувств и мыслей, изо дня в день я своими руками подталкивала Джаспера в объятия другой, а когда это произошло — едва не лишилась рассудка. Если вампиры вообще могут сходить с ума.       Я чувствовала её запах на нем, чувствовала их общее возбуждение, тяжелое и тягучее, витающее в воздухе, и мнимая тошнота подкатывала к горлу.       Мысль о том, что они должны быть рядом, что так будет лучше не только для них, но и для меня билась где-то в голове, но сердце, мое мертвое сердце, разбивалось на миллионы маленьких осколков и затем собиралось воедино.       Снова и снова, снова и снова, снова и снова.       Я ненавидела себя за эти мысли, за желание причинить боль невиновной девушке, но ещё больше я ненавидела судьбу, решившую, что моё счастье возможно только если рядом будет присутствовать другая, более любимая и более желанная.       Наша ситуация чем-то напоминает мне историю Эдварда и Беллы, в которой я — Джейкоб, потерявший шанс быть с любовью своей жизни. Вот только Джейкоб, в конечном итоге, обрел Ренесми, а что останется мне?       — Мы можем попросить Карлайла поговорить с Сэмом.       — Он говорил. И Джейкоб тоже. Сэм дал категоричный ответ — нет. Вампирам не место в резервации. — Джаспер оборачивает ко мне, его почерневшие глаза, кажется совершенно потухли, он словно разочаровался в себе, сдавшись раньше времени. — Волк никогда мне её не отдаст, умрет, но не отдаст.       Молчу, понимая, что любая утешающая фраза окажется бессмысленной. За годы жизни вместе мы прошли многое, были друзьями, партнерами, любовниками. В конечном итоге — мы семья и, как и в любой семье, у нас случались недомолвки, расхождения во взглядах, небольшие разногласия не приводящие, по итогу, ни к чему отрицательному.       Но, зачастую, мы с Джаспером сходились во мнениях и поддерживали друг друга, брали пример с Карлайла и учились терпимости. Почти всегда наши мысли сходились, и мы думали в едином направлении.       И этот раз не стал исключением.       Джаспер был абсолютно прав.       Волк никогда не отдаст свою нареченную.