Чёрно-белый тигр

— Убейте меня, пожалуйста… — сердце Чуи словно резко сжали в кулаке, не оставляя трепыхающемуся органу даже шанса на жизнь. Стало совершенно невыносимо. Было даже непонятно, от чего больше. От мертвенно-серых, пустых глаз с отражением битого стекла? Без единого лучика света, за которым так трепетно следовал Тигр подобно путнику за путеводной звездой. От окровавленных, сжимающихся в чудовищном бессилии пальцев рук, обращённых в тигриные лапы? От хриплого голоса, словно парнишка истошно кричал на протяжении нескольких часов? Или же тона, в коем были сказаны самые страшные для обычного человека слова – словно будничная просьба зайти в магазин и купить йогурт? Наверное, всё вместе. Красок картине добавляла изорванная в области горла окровавленная одежда. Общее впечатление о Накаджиме у Чуи сложилось достаточно спорным, чтобы он мог обозначить для себя какой-то определённый образ. Накахара слабо запомнил его со времени, как Ацуши, будучи ещё совсем ребёнком, забрёл к ним в Агнцы. Прошло всего несколько дней, прежде чем он пропал, чтобы через девять лет объявиться сотрудником Агентства. По предоставленным досье, этот человек числился чрезвычайно сильным экспером с поразительной выносливостью, сверхчеловеческой скоростью и реакцией с бешеной регенерацией. Оттуда же Чуя узнал, что мальчишка практически с самого младенчества жил в приюте. Информация, которой владел Накахара, естественно, была полезна в бою, но совершенно бесполезна в качестве даже малейшего представления о его личности. Какой он? Добрый или злой? Жестокий? Резкий? Мягкий? С учётом прошлого Накаджимы, характером он с лёгкостью мог выйти далеко за рамки представления характера обычных людей. Внешний вид мальчишки и его способности никак не желали вставать в органичную композицию в голове Накахары. Из рассказов и негодования Акутагавы, Чуя подчеркнул для себя, что такой сильный эспер, как этот неуловимый «Тигр», в обычной жизни превращался в обыкновенного нытика о несправедливой жизни с манией геройства и поразительно-низкой самооценкой, что аж пытался заслужить право на жизнь. И ровно так же, как и Акутагава, Чуя этого не понимал. Или же… Возможно, Накахару пробрало мурашками чуть ли не до самых костей и до боли сжало сердце от того, что он уже видел такой взгляд. Видел точно такие же глаза. Но только ни разу не видел слёз того человека, которого сейчас напоминал Накаджима. Человека, прямо сейчас стоящего по правую руку от самого Накахары. Под безжалостным взглядом Рюноскэ Чуя подошёл ближе. Провёл рукой по боковой стороне демонического лезвия способности, слегка надавив него. Услышал, как Акутагава втянул воздух через нос, после чего опустил лезвие. Безжалостный зверь Расёмон покорно слушается и отступает, когда ему велено. Пожалуй, в обычное время, близкие люди даже могли позволить себе улыбнуться. — Чуя-сан, Тигр… — в контраст первому слову, практически проклокотало последнее в чужом горле, оборвавшись, едва завидев приподнятую руку старшего. Чуя видел, какими удивлёнными стали глаза мафиози. Видел, как он желал возразить, но не решался, из-за чего Накахара, в один из действительно редких разов, про себя порадовался. По самой меньшей мере – сейчас он просто не смог бы объяснить свой поступок со стороны логики. Чувства всегда были больной темой в Мафии, и те, кто вступал в их ряды, не имели права ни на ошибку, ни на малейшее промедление, поддавшись спонтанной химической реакции с выбросом эндорфинов, или какой-либо ещё, в мозг. Чуя прекрасно понимал это. Ошибись, промедли, и следующей остановкой будет не мягкая кровать в собственной квартире, а могильная земля. Разумеется, его стремление уберечь своих людей было не искоренить, но Накахара без промедления отдавал несущие жертвы нужные приказы, из раза в раз разбивая своё и так едва-едва живое сердце на осколки. — Акутагава, убери Расёмон. Это приказ. — тихо произнёс мужчина на последних словах заскрипевшим голосом. В отношении Акутагавы он ненавидел использовать эти слова, даже понимая, что сейчас они были действительно необходимы. — Да, Накахара-сан. — тихо раздалось в ответ. Чёрный всепожирающий зверь исчез в пологах чёрного плаща. Чуя скрипнул зубами. "Снова перешёл на официальный тон. Чёрт, а ведь я только-только начал выуживать из Рюноскэ хотя бы подобие обращения по имени..." — подумал, было, Чуя, но достаточно скоро придя в себя, полностью сосредоточил взгляд на сидящем в грязи Ацуши. Медленно сделал шаг к нему навстречу. — Не подходите! — резко вскричал Накаджима. Зрачки парнишки резко сузились, будто обратившись в тигриные, как и его руки. Чуя замер, хмуря брови. — Почему? — к собственному стыду, мафиози хватило лишь на это. Как на зло, нужные слова никак не приходили в голову, но даже это было сказано с таким спокойствием и, казалось, каплей педантичности, что заставило Акутагаву напрячься. Накахара едва сдержал себя, чтобы не закатить глаза. Он всегда ненавидел факт, что даже спустя четыре года после ухода Дазая никак не желали отмываться въевшиеся в частички своего поведения старые привычки бывшего напарника, пятная его своей уродливой чернотой. — Я не хочу вредить вам… Не хочу убить… лучше убейте меня… вы ведь можете… — словно с надеждой какого-то слепого котёнка мальчишка смотрел на мафиози. На Акутагаву, который старательно отводил взгляд, выглядя мрачнее самой тёмной ночи, до побелевших костяшек сжимая руки в кулаки. — Зачем тебе умирать? — Чуя больше не двигался, сильнее стискивая вместе челюсти. Прямо перед ним находился враг всей Мафии. Тигр, за голову которого организация получит семь миллиардов йен. Предложение даже более, чем выгодное, с какой стороны ни взгляни. И Чуя трижды проклял свою чёртову совесть. Для самого Накахары это было бы слишком низко – схватить Тигра в таком состоянии, когда он даже не думает сопротивляться. Мальчишку, стоящего в одном шаге от суицида. — Ты вступил в детективное Агентство. Разве ты не заставишь своих друзей волноваться? — прозвучал от мафиози ещё один вопрос, не получив ответ на первый. — Нет у меня больше друзей… — голос Ацуши дрогнул, сделавшись серым. Казалось, ещё более безжизненным, чем минуту назад. — Я убил Кёку… Даже сам не помню, как… — губы парнишки задрожали, сжавшись в тонкую полоску. — Я не хочу возвращаться… Я ведь…. Я хотел, чтобы она жила… хотел.. Чтобы свет.. Никогда не покидал её… проснулся… А у меня все руки в её крови.. и она сама.. сама… лежит рядом... Как будто уснула.. но только не дышит… — с дрожью в голосе закончил Накаджима, закрыв себе рот ладонью и зажмурив глаза, давая солёным слезам покатиться по грязным щекам. Открыв рот, Чуя даже не успел произнести чужое имя, как тут же его закрыл, сжав челюсти. Очевидно, что не только он тщательно пытался переварить услышанное. Акутагава выглядел ничуть не менее шокированным. — Я ранил Куникиду и Танизаки.. Наоми.. Видела весь этот ужас… И всё из-за меня… А Хасэгава… — голос парнишки стих, как будто он только сейчас кое-что осознал для себя. Навряд ли, что-то новое, но точно нечто, что заставило его мозги работать над чем-то, кроме самобичевания. — Хасэгава… улыбалась… — Накаджима замолчал. Последовала тишина, подразумевая собой начавшийся монолог в одной беловолосой голове. В полубезумных глазах мелькнуло осознание. Грозный тигриный рык вырвался из груди Ацуши, заставив Чую сильнее нахмурить брови. — Я её в клочья разорву… — казалось, эспер окончательно перестал воспринимать происходящее вокруг, зациклившись на одной-единственной мысли. — А потом вы убьёте меня… — Какого черта ты несёшь, Тигр?! — сжимая руки в кулаки, вскипел Акутагава. Резко повернул голову к Ацуши, заставив гневно взлететь чёрно-белые прядки волос, обрамляющие лицо. — Мне плевать на её смерть. Кёка всё равно не нашла бы того света, за которым ты гоняешься, но сходить из-за этого с ума? Желать, чтобы тебя растерзали на части?! — изначально слышавшаяся в голосе Акутагавы хрипотца перешла в исполненный ненависти рык, сопроводивший последние слова. — Я совсем тебя не понимаю! — казалось, только отданный ранее приказ Накахары не давал Рюноскэ выпустить на волю своего всепожироющего зверя, уже прямо-таки клокочущего от ярости. — Я не могу так жить, Акутагава! — в отчаянии взревел Накаджима, резко отняв руки от исказившегося в гримасе боли лица. Слышалось дыхание, тяжёлое и резкое, будто от приступа болезни сердца. На висках парня вздулись вены. — Вы ведь мафиози! Вы всё равно охотитесь за моей головой, так просто убейте меня! Ты ведь сам говорил, что давно отказался от попыток сохранить мне жизнь, так в чём тогда дело?! Неужели для вас это слишком сложно!? Я не собираюсь сопротивляться! Просто.. Просто..! — вместе с криком, из груди Ацуши вновь вырвался очередной поток воздуха. Сжимая руки в кулаки, парнишка тёр глаза от слёз, лишь ещё сильнее размазывая по лицу кровавую грязь. Казалось, можно было услышать, как скрипели чужие зубы, сжатые вместе от чудовищного негодования и беспомощности. Чуя видел такую блестящую боль в его глазах, что начинали болеть даже его собственные, уже давно затянувшиеся старые раны. "Неужели, всё это время люди просто проходили мимо него?" — эспер недовольно прицыкнул языком, сделав навстречу, уже – бывшему детективу, уверенный шаг, чем вызвал в ответ лишь ещё большую волну паники, уже итак накрывающую Накаджиму с головой. — Я же сказал, не подходите! — вскричав, Ацуши прямо-таки вжался в стену, будто стараясь с ней слиться, наверняка, больно ударившись спиной. Отчего-то, позвоночник Накахары тоже недовольно заныл, на что сейчас мафиози не обратил должного внимания. Уж слишком напряжённой была ситуация с юным эспером. — Накаджима Ацуши. Так ты хочешь умереть, или отомстить? — наконец, вмешался в разговор Чуя. Не то, чтобы он не понимал, что происходит. Ровно наоборот, мафиози понимал это в разы лучше, чем ещё двое находящихся рядом парней вместе взятых. И лишь убедился в собственной правоте, увидев мелькнувшую на мгновение тень на лице бывшего детектива. Ацуши натурально колотило в истерике. Как маленького ребёнка, который сам не знает, чего хочет. Вот только Накаджима не был маленьким ребёнком. Даже с знанием, как несладко прошло его детство, Чуя не понаслышке знал, какими сильными могли быть люди, подобные ему. Люди, сумевшие сохранить внутри частичку света и желание дарить его окружающим. С собственными идеалами, титановым стержнем и несгибаемой волей, основанной на боли давно заживших шрамов. Кого-то эта боль убивала. Разрушала до самого основания, заставляя барахтаться в болоте собственной слабости и самокритики. А кому-то давала силы и смысл. Укрепляла волю и закаляла характер. Заставляла свернуть горы ради собственных идеалов. Но в этом, в то же время, скрывалась и величайшая слабость таких людей: их очень легко сломить. Стоит лишь найти нужный рычаг и, самое сложное, заставить сделать то, что пересекло бы главную черту их идеала. И прямо сейчас Чуя как будто собирал обломки некогда цельного титанового стержня Накаджимы. Кто-кто, но этот мафиози никогда не был примером альтруизма. Однако, даже пытайся Накахара отрицать очевидное, он просто-напросто обманывал бы самого себя. Что бы ни случилось, теперь Чуя просто не смог бы не прийти на помощь к Ацуши, в чём бы она ни заключалась. Не после того, как узнал в нём мальчишку, за которого когда-то давно дал самому себе обещание нести ответственность. — Понятно. — послышалось раздражённое цыканье. Сделав ещё шаг, с силой, до заходивших желваков сжал челюсти. Словно полностью рассчитывал на ответное действие от Накаджимы, уклоняясь от мгновенно проведённой атаки. Ацуши его не подвёл. — Накахара-сан!.. — только и успело донестись до одного из руководителей Мафии, прежде чем он ударил Тигра по шее в месте сонной артерии ребром ладони, аккуратно подхватив на руки бессознательно обмякшее тело.

***

Ацуши открыл глаза, устремив ещё совсем сонный взгляд на потолок. Проснувшийся слух мгновенно уловил звуки тихо барабанящих по подоконнику капель дождя. Плотно задёрнутые шторы не давали проникнуть внутрь свету фонарей. Раненая тусклым светом из-под низа закрытой двери тьма невиданными чудовищами клубилась в углах комнаты. Выжидала, подобно дикому зверю. Скалилась, клацала зубами. Но не нападала. Чувствовала непосильную конкуренцию в лице мальчишки, презирающего само своё существование. Воспоминания о произошедшем несколькими часами назад бурным потоком хлынули в ослабевший разум, терновыми шипами впиваясь в мозг. Тяжёлый, глубокий вдох отозвался болью, пулей прострелившей тело. Думать, отчего именно, не было ни желания, ни сил. Будто смерть близкой подруги, сестры , высосала из него все соки и погубила все краски жизни, оставив лишь мертвенную серость. Тот, кто не должен был жить эту жизнь, сделал ещё один вдох, тогда как девочка, едва-едва познавшая тёплые лучи света, уже наверняка лежала в гробу на холодном кладбище. Накаджима зажмурил глаза. Словно желал больше никогда не открыть их, в следующее мгновение вопреки этому желанию медленно приподнимая веки. "Почему они не убили меня?.." — сокрушённо качал головой Ацуши, сжав губы в тонкую полоску. — "Даже Акутагава… А.. Ну да.. Точно… За мою голову ведь назначена награда.. поэтому меня не убили? Чуя.. это он не позволил ему?.." Помимо желания умереть, разум никак не желали покидать мысли о несовершенной мести. Теперь, сквозь туман прошедшей истерики, скорби и ненависти к себе, Накаджима прозрачно видел, что явно поторопился со своими действиями. Он не может уйти так просто. Уйти, оставив виновницу разгуливать на свободе и спокойно наслаждаться жизнью. Не дождётся. Хасэгава, и все, кто к этому причастен, будут молить о смерти, и Ацуши собирался об этом основательно позаботиться. В груди буйствовала злость. Ведь Кёка умерла от его рук смертью, вполне сумевшей бы войти в список самых ужасных. Вываленные на пол внутренности являлись тому подтверждением. И руками Ацуши, так же, кто-то руководил. На ум приходила только одна мысль, позволившая бы ему свершить месть, чем заставляла сердце биться чаще. Казалось, сейчас для парнишки впервые, и навсегда, стирались границы морали, столь трепетно хранимые все восемнадцать лет несмотря на все пережитые в детстве страдания. Рука практически инстинктивно сжалась в кулак, с силой стиснув пальцами до тихого треска ткань. Наконец-то, его захлестнуло осознание. Беглым взглядом парень оглядел комнату, в которой оказался, как думалось, по воле самой Судьбы. Совершенно незнакомое место. Посмотрел на руки, покрытые несколькими слоями бинтов, бездумно погладив намотанную марлю пальцами. Кажется, он распорол это место об острый край битой бутылки, когда убегал по подворотням из Агентства, попеременно падая и спотыкаясь. Накаджима не сильно помнил происходящее с ним в прошедшие несколько дней. Как будто временная потеря памяти от захлестнувшего горя, до сих пор оседающая горечью на языке. Поморщившись от всплывающих в голове, одно за другим, воспоминаний, бывший детектив провёл пальцами по шее. Слегка принюхался. Новая одежда, по-домашнему пахнущая стиральным порошком. Ацуши прижался носом к длинному рукаву, закрыв глаза. До боли хотелось верить в нереальность происходящего. Хотелось верить, что он крепко-крепко зажмурится, а потом, как откроет глаза – проснётся в общежитии Агентства. Что Кёка снова разбудит его от кошмара, взволнованно смотря своими синими глазками. Что после этого он снова пригласит её поесть с ним блинчиков, чтобы загладить вину за лишнее беспокойство. Но открыв глаза, бывший детектив вновь обнаружил себя всё в той же незнакомой комнате. Ничего не изменилось. Вина камнем сдавливала сердце, отравляя ядом проклятый орган. Тигр, живущий внутри, чьими когтями была растерзана бедная девочка, котёнком ластился к Ацуши. Закрой глаза – и услышишь тихое, виноватое мурчание. Подставь руку – как она утонет в густой мягкой шерсти. Дар, по природе своей являющийся аномальным и желанным в чьих бы то ни было руках, в руках самого Накаджимы превратился в тяжелейшую ношу, прямо сейчас выпрашивающую прощение. Невыносимо. Впервые хотелось вонзить нож в место, где на коже татуировкой была его голова. Ацуши сделал глубокий прерывистый вдох. Тело невольно содрогнулось в судороге, на что Накаджима чуть прикусил губы. Словно даже малейшее напоминание о том, что он был чуть ли не живее всех живых, причиняло ему невероятные страдания. Слева от кровати стоял платяной шкаф с вмонтированным в дверцу зеркалом во весь рост. Однако, подходить к нему ближе парень так и не решился, резко отвернув голову в сторону. Ещё раз мазнул взглядом по незнакомой комнате, наконец-то сосредоточив на ней всё своё внимание. Вероятно, он находится дома у одного из мафиози. Свесив с кровати ноги, Ацуши упёрся стопами в тёплый пол. Опустил голову, стараясь занять мысли чем-то кроме трупа Кёки, маячащего перед глазами. Мысли не шли. Он не мог придумать ни одного вразумительного ответа на вопрос, по какой причине о нём так хорошо позаботились вместо того, чтобы кинуть в тюремную камеру и заставить отчитывать последние минуты, проведённые в Японии. Чуя толком не знал его, чтобы проявлять внезапный акт неземной доброты. Акутагава и подавно был бы только рад вспороть ему живот и выпустить кишки. Мозг отчаянно отказывался работать. Бывший детектив медленно поднялся с кровати, игнорируя за доли секунды начавшееся головокружение. Вероятно, от голода. Накаджима слишком хорошо знал, какие недомогания преследуют организм вследствие игнорирования его базовых потребностей. Пришлось опереться плечом на стену, чтобы устоять на дрожащих от слабости ногах. Перевести дух. Ацуши сжал челюсти, медленно отстраняясь от стены. Бесшумно повернул ручку двери, по-кошачьи ступив на заливаемый светом из другой комнаты пол коридора. — ..бесполезно. — прошелестев, голос, принадлежавший Акутагаве, заставил парня невольно прислушаться. — Возможно. — уж слишком твёрдый ответ для такого простого слова, последовавший за словами мафиози, заставил второго ненадолго замолчать. Ацуши мог поклясться, что знал, насколько недовольным было лицо Акутагавы. Неужели, даже сейчас только и думает, как бы разорвать ему Расёмоном горло? Мысли об этом заставили невольно дрогнуть пальцы рук. Казалось, впервые это не вызвало у него отвращение. — Почему? — интонация сжимала не хуже рук, стиснутых в кулаки. — Потому что другого выхода нет. — спокойно, но резко и быстро, подобно росчерку ножа, отсекая возможность дальнейших возражений. — У меня есть свои причины, и пока я не могу о них говорить. Тем более, я не имею ни малейшего понятия, какое решение примет Босс. Не стоит торопить события. — скрипнул стул. Откинулся на спинку? Последовало молчание. Ацуши уже догадался, что разговор шёл именно о нём, что заставило его задержаться в роли «шпиона» подольше, вместо того, чтобы просто выйти к ним. — ..простите. Конечно. "Извинился?.." — Накаджима неверяще округлил глаза. — За что ты вечно извиняешься? — судя по звуку, обладатель голоса поднялся со стула. Вопрос явно носил риторический характер. "Вечно?.. Это точно Акутагава?" — Я.. — так и не успев сказать что-либо ещё, мафиози снова замолчал. "Да что у них там происходит?!" — Могу только сказать, что он напоминает мне одного близкого человека. Попробуешь угадать? Акутагава издал тихий вздох. — Нет. — Понятно. А вот для Ацуши было не понятно совершенно ничего. Когда он успел стать для Чуи кем-то близким, если сам толком не помнил его из своего детства? И о каком ещё таком близком человеке говорил? — Может, это и к лучшему. Наш разговор всё равно уже перестал быть приватным. По коже Накаджимы пробежал холодок. "Заметили?" — прежде, чем Ацуши успел поймать мелькнувшую мысль за хвост, раздался звук шагов. Дверь полностью открылась. Накаджима беспомощно наблюдал, как на него устремились сразу две пары глаз. Акутагавы – подозрительный и агрессивный, и Чуи – какой-то по-домашнему спокойный. Ацуши стало не по себе. Он мог понять Акутагаву. Нет. Он сполна понимал Акутагаву. Но совершенно не понимал Чую. Даже будучи одним из верхушек Мафии, и наверняка, обладая сильной способностью, как он мог вот так просто стоять и не выказывать ни малейшего намёка на напряжение? С каждым мгновением, казалось, неловкость Тигра росла. Всё-таки… — И долго ты собираешься стоять столбом? — прервал.. нет, даже ворвался в мысли бывшего детектива Чуя, после сего взял его за запястье и практически втянул Накаджиму в кухню. Судя по дальнейшему жесту, уже привычно, усадил на стул. Ацуши испытал смущение. То, как синхронно они с Акутагавой словно старались игнорировать существование друг друга, казалось, в определённой степени даже веселило рыжеволосого мужчину. Вокруг царило неловкое молчание, возможно, бывшее таким только для самого Накаджимы. Тихие постукивания посуды говорили, что Чуя что-то делал за его спиной. Отчего-то тело сковывало паутиной неприятной, чуть пульсирующей боли, которую парень списал на боль по прошествии в забытьи тех нескольких дней, прежде чем оказаться в этой квартире. Думать об этом больше, чем было необходимо, совершенно не хотелось. Спустя несколько неотсчитанных минут перед Ацуши на стол опустилась мисочка мисо-супа и тарелочка риса с рыбой и маринованными овощами. — Ешь. — заварив Тигрёнку чай, Чуя наконец-то сел рядом, взяв в руку свою кружку с недопитым чаем. Ацуши тупо смотрел на еду перед собой. Чувствовал, как желудок заворачивается в узелок от аппетитного запаха. Тело нуждалось в пище, тогда как он сам с радостью бы от неё отказался. — Можешь не питать надежды, чтобы заморить себя голодом. Всё равно не сбудется. Лучше потрать силы на что-нибудь другое. — произнёс старший, отчего бывший детектив удивлённо взглянул на него. — Я.. я вовсе не собирался. — Да ну? Разве? Ты в зеркало смотрелся? — Нет. — понурив голову, ответил Ацуши. Всё больше в этом диалоге он чувствовал себя маленьким ребёнком. Возможно, теперь он даже мог понять, почему в подслушанном разговоре Рюноскэ вёл себя именно таким образом. Чуя ведь, кажется, был старше них обоих, верно?.. — Тогда тебе ничего не остаётся, кроме как поверить мне. Ешь, и иди отдыхать. Все вопросы и разговоры завтра. Подъём рано, предупреждаю сразу, так что советую выспаться. — говоря это, Чуя немного потянулся спиной, расправляя плечи, словно провёл в этом положении несколько часов подряд. Неприятно заныли мышцы. По спине пробежало покалывание, успешно проигнорированное эспером. Ацуши не понимал. Своими действиями перед тем, как его вырубили, разве он заслужил к себе такое отношение? Горячую еду, мягкий футон, чистую одежду? Живот снова предательски заурчал, словно стараясь привлечь к себе внимание хозяина. — Давай уже, я не добавлял туда никакую отраву, только если у тебя на рис аллергии нет. — на этих словах мафиози закатил глаза. Акутагава будто воды в рот набрал. Только что и делал, так это цедил чай, да кидал на Тигра презрительные взгляды. Словно Рюноскэ.. Ревновал Чую? По своей абсурдности мысль достигала апогея. Ацуши мог бы даже улыбнуться, представив эту картину, но ему стало совершенно не до смеха, когда он увидел пылающие татуировки на руках одного мафиози, и естественно, полностью закрытые рукавами чёрной одежды руки другого. Мысль сама собой материализовалась и визуализировалась в голове. Накаджима поднял несколько неуверенный взгляд, на этот раз, окинув взглядом обоих мужчин и чуть поджав губы. — Простите за такой вопрос, но.. Чуя-сан, вы и Акутагава…? Рюноскэ впервые издал хоть какой-то звук, кроме дыхания с тех пор, как Ацуши вошёл в кухню: кашель. Парень сильно подавился от сказанного Ацуши, отворачивая от него голову и закрывая рот рукой. — Идиот. Чуя же только хмыкнул, расслабленно подперев голову ладонью и поправив небрежно завязанный хвостик. — Нет, Ацуши. Это «причуда» моего дара, с кем бы я ни находился. Не волнуйся, ты не первый, кто подумал лишнее. — ..простите. — теперь, как оказалось, настал черёд Ацуши приносить извинения. Да какого чёрта?! Почему мафиози, образ которого словно спал и видел Накаджима, на самом деле был таким… да просто, таким! Заботливым. Комфортным. Эспер искренне не понимал, как у Чуи это получалось. В голове никак не желали складываться два образа: рабочий, и тот, в каком он представал сейчас его глазам – домашний. Накахара визуально как будто стал ещё меньше без привычных плаща и шляпы, и вовсе не выглядел настолько же старше, как обычно. Лицо, как правило, выражавшее рабочую строгость, сейчас выглядело расслабленным, и даже, в некоторой степени, усталым. В рыжих волосах играли отблески от искусственного света лампы. Под глазами залегли небольшие чёрные круги, которые, наверняка, мафиози будет упорно игнорировать и изо дня в день заливать крепким кофе, покуда его насильно не уложат в кровать и не заставят как следует выспаться. Выглядывающие из-под домашней футболки бинты говорили о не до конца удачно прошедшем задании, что, казалось, ни капли не волновало старшего. Рука, державшая кружку, несмотря на небольшой размер, никак не выглядела хрупкой. Словно в забытьи, бывший детектив коснулся самыми кончиками пальцев бинта, наложенного на собственную шею. Аккуратная и плотно обтягивающая кожу, но при этом не сдавливающая её, повязка. Так наложить бинт мог только изрядно поднаторевший в этом деле человек, и Ацуши глубоко сомневался, что мафиози вызывал врача. Получается, это он о нём так позаботился?.. Этот маленький факт стал последней каплей, чтобы в пух и прах разбить прошлое представление парня о Чуе. К своему стыду, Накаджима думал, что эти руки горазды только убивать. Он не был уверен, но ему показалось, что щёки слегка покраснели. — Туго получилось? — вырвал Чуя Ацуши из задумчивых мыслей. — Н-нет.. Нет.. Всё в порядке. Спасибо вам. — Твою шею будто старались перекусить пополам раз так двадцать. — пускай, голос мафиози оставался спокойным, взгляд словно мёртвой хваткой вцепился в парнишку, собираясь грызть его, даже если сам Ацуши отведёт глаза. — Я.. Не понимаю, о чём вы говорите. — Врёшь. — чужие, казалось, немного заблестевшие от вполне понятной злости, глаза, тщательно, не отрываясь, смотрели в потухшие напротив. Ацуши выдохнул, неловко взяв палочки в руку. — Вру. — Ну ладно. — с этим словами Накахара поднялся на ноги. И снова по телу разлилась тупая ноющая боль. Да что происходит? За спиной послышался шум воды. Ацуши попробовал рис и чуть было не заурчал от вкуса. Это он так оголодал, или Чуя просто так вкусно готовит? Воцарилась тишина, прерываемая лишь тихими звуками копошения по хозяйству. Голову снова заполонили мысли, которыми, возможно, сам себя желал терзать, причиняя мучительную боль, сам Ацуши. Он прекрасно знал, что будь Кёка жива, то ни в коем случае не стала бы его винить. Не просила бы вернуть кровавый долг, даже если пошла бы возвращать его сама. Но так не мог сам Накаджима. Никак не мог выкинуть из головы въевшиеся в собственный мозг неоново-фиолетовые глаза. Вынырнув из пучин тёмных мыслей и сев вполоборота, парень поднял взгляд на старшего, стоящего к нему спиной. — Накахара-сан. — тихо позвал, говоря это ровным, не дрогнувшим голосом. — М? — Я знаю, что за мою голову Мафии назначили награду в семь миллиардов йен. Но я могу принести куда бо́льшую пользу. Я… — затихнув всего на секунду, словно в последний раз раздумывая над словами, которые хотел произнести, Накаджима склонил голову. — Я хочу присоединиться к Портовой Мафии. — было видно, что прозвучавшие слова для обоих мафиози были сродни грому среди ясного неба. В кухне воцарилась тишина. Акутагава смотрел на Ацуши широко раскрытыми глазами. Будто пытался понять, насколько серьёзно говорит Тигр. Явной эмоцией, плещущейся во взгляде, было дикое недоверие, и он не мог его в этом винить. Он понимал, что если бы Акутагава пришёл в Агентство с аналогичной просьбой устроиться на работу детектива, сам, скорее всего, также не смог бы удержаться от нервного смешка. Но он был обязан хотя бы попытаться. Чуя также повернулся к бывшему детективу лицом с серьёзным и жёстким выражением. Сложил руки на груди, словно стараясь переварить только что сказанное парнишкой. Не отнять, что под этими взглядами Ацуши почувствовал себя полнейшим идиотом. — Ты понимаешь, о чём ты просишь? Даже несмотря на то, что сам Накахара действительно рассматривал вариант согласования с Боссом решения касательно приглашения Ацуши в Мафию, он никак не ожидал, что это предложение поступит от самого Накаджимы. Невозможный вариант, который, как оказалось, всё-таки имел право на жизнь. — Полностью. — Ацуши кивнул. — Чуя-сан.. — Иди спать. — на лице Чуи застыло нечитаемое выражение. Теперь он смотрел на бывшего детектива явно оценивающим взглядом. Неотрывно, словно чёрный зверь, Рюноскэ следил за каждым движением и действием Ацуши, будто старался поймать его на лжи или попытке отвлечь их. Чуя же смотрел куда-то сквозь Тигра, погружённый в собственные мысли, отвлекшись от которых и немного подумав, достал молотый кофе, наскоро засыпав несколько чайных ложек в кофеварку. Всё-таки, касательно кругов под глазами Накаджима определённо был прав. — Доедай, и иди спать. Акутагава, тебя это тоже касается.

***

Спустя пол часа оба парня уже лежали в одной комнате на разных футонах. Ацуши смотрел в потолок. — Чуя-сан сказал, что обвинять тебя в убийстве Кёки – это чистой воды бред. И я с ним согласен. Такой бесхребетный слабак не смог бы даже обычного человека убить. — Рад, что ты на моей стороне. — бурча, произнёс Накаджима, сверля мёртвым взглядом потолок. Сон не шёл. — Не обольщайся. Я не собираюсь тебя успокаивать. — Как будто я просил. — тихо фыркнул Накаджима. Его определённо начинало это подбешивать. Зачем тогда он вообще сказал это? — Тигр. — не то позвал, не то просто от балды сказал Акутагава. — Что ещё? — Ацуши раздражённо вскинулся, перевернувшись на бок лицом к мафиози. — Ты разве не сказал, что тебе плевать? Привыкшими к темноте глазами парнишка видел, как второй прищурил глаза. — Если бы мою сестру убили моими руками, первым делом я вырвал бы сердце тому, кто мной управлял. А после вспорол бы себе горло. — низкий, рычащий голос угрожающе разрезал тишину вокруг, после чего закашлялся. — Но судя по всему, ты даже не попытался отомстить и решил сдохнуть сразу. Ты трус и слабак. Более жалкой просьбы я в жизни не слышал. По-твоему, если другие вольны оценивать, достоин ты жить или нет, они же тебя и убить должны? Ацуши молчал. Признаться честно, он даже не думал, что эти слова смогут здорово выбить его из колеи. Уж слишком сильно было свежо воспоминание о липкой крови в собственном горле, мешающей дышать. На некоторое время Тигр замолчал, сжимая подрагивающие губы в тонкую полоску. — Ты прав. — с небольшим промедлением, тихо, едва слышно проговорил Накаджима. — Но я пытался лишить себя жизни сам. — губы эспера чуть заметно задрожали. — У меня не вышло. В комнате повисла тишина. Рюноскэ нахмурил брови. Было ясно, как день, что мафиози не ожидал такого ответа. — Я ударил себя ножом сорок семь раз... Семнадцать в живот, и тридцать в горло. Всё зажило достаточно… Достаточно для того, чтобы я продолжил жить. Поэтому.. Чуя и перебинтовал мне горло. — чувствуя, что не справляется и что голос начинал его подводить, Ацуши больно укусил самого себя за губу, глубоко вздыхая и зажмуривая глаза, отворачиваясь от мафиози. Так жалко. Акутагава молчал, чуть шире раскрыв глаза. — Я пытался, опять.. и опять.. но в тот же момент Тигр всё исцелял.. на протяжении этих нескольких дней… — послышался тихий, рваный вдох с недолго следующей тишиной. — Изо дня в день.. проклятый голос директора в моей голове твердит делать то, что правильно. Делать то, что правильно, Акутагава… При том, что он-то ничерта правильно не сделал... Но.. только что теперь правильно, а что нет? Я не спас Кёку.. Даже более.. я сам её разорвал… И я даже не уверен, кто именно мной управлял… Поэтому, я… — дальнейшие слова просто не шли, отчего речь парнишки достаточно скоро сошла на нет. Горло сдавило сильным спазмом. Ацуши старался говорить ровно, но то и дело срывающийся голос выдавал, насколько он был слаб. До тошноты противно. Акутагава молчал. Достаточно долго, чтобы подумать, что мафиози просто уснул. — Так вот, ради чего была та просьба… Послышался шорох. Ацуши не видел, что происходило у него за спиной, но судя по звуку, Рюноскэ поднялся на ноги. Накаджима, казалось, весь сжался, обхватив себя руками. Он чувствовал на себе пристальный чужой взгляд, упорно не желая поворачиваться назад. — Это уже куда серьёзнее моей банальной жажды. — сказав это, мафиози замолчал, казалось, обдумывая следующие слова. — Теперь даже не думай свернуть назад, Тигр. Накаджима открыл залитые слезами глаза, пусто смотря в стену напротив, мелко подрагивая и бесшумно дыша. — Что ты..? — едва подав голос, Ацуши в тот же момент был прерван им, лишь крепче сжав в своих руках одеяло. — Заткнись. — пробубнил Акутагава, и тихо ступая босыми ногами по полу, вышел из комнаты. Ацуши хотелось спрятаться. Залезть с головой в одеяло и зажмурить глаза. Он всерьёз задумывался над тем, как ему пережить эту ночь. Было невыносимо до такой степени, что хотелось выскочить в окно. Но Ацуши так и не двинулся с места. Дар беспокойно шарил внутри, словно никак не мог найти удобное место или положение. Накаджима практически почувствовал, как татуировка Тигра свернулась у него на груди под лёгкой футболкой, что из-за самого факта невозможности, списал на нервы, натянутые в данный момент времени, как струна. Закрыл глаза, лишь крепче стиснув веки, слыша, как вернулся в комнату мафиози. Парень думал притвориться спящим, но уже через мгновенье распахнул глаза, услышав со стороны тумбочки тихий стук, словно это действие постарались намеренно исполнить беззвучно, после ещё в придачу и чертыхнувшись от неудачной попытки. "Он что-то принёс?.." — любопытство отчаянно взяло над парнишкой верх. Не удержавшись, Накаджима всё-таки приподнялся на футоне. Нос учуял чуть сладковатый запах. Ацуши непонимающим взглядом смотрел на кружку горячего молока. — Я вырву тебе язык, если скажешь хоть слово. — раздались угрожающие слова, в ответ на которые бывший детектив тихо выдохнул. — Спасибо, Акутагава.