Была любовь.

      Прошло несколько дней. За эти дни Уилджек шёл на поправку. Однако за эти пару дней он не переставая лез к Рэтчету. Первоначально док даже был немного рад, что его пациент обращается к нему. Но потом он начал ловить косые взгляды. Оборачиваясь каждый раз Рэтчет замечал то, как рэкер на него косо смотрит, а потом отворачивается. Что до прикосновений, раньше он бы склочил с кровати и кинулся то обнимать, то тискать дока. А сейчас он молча сидел на кровати, спокойно ожидая лечения. Даже слово «Солнышко» рэкер больше не употреблял. Толи на него повлияла та миссия, в ходе которой он едва выжил, толи ещё что-то. Медик не знал. «Так и хочется к нему прикоснуться», — подумал рэкер, когда Рэтчет отвернулся. — «А если Оптимус узнает?»       И продолжил сидеть не двигаясь. Отчего медик, который иногда бросал обеспокоенные взгляды с тревогой наблюдая. Уилджек же ничего не понимая, медленно прикрыл глаза, и отвернувшись, поежившись окутался одеялом. Рэтчет же наблюдая, опешил. В медотсеке было не так уж и холодно, наоборот жарко. Однако парень, укутавшись в одеяло продолжил дрожать. Хоть Рэтчет и не любил нежности, но к Уилджеку почему-то так и тянуло. Хотелось проявить нежность, хотелось уберечь от тех страшно пережитых воспоминаний. Поэтому незаметно покинув укрытие медик подкрался к пациенту. И... Обнял. — Док? Что происходит? — спросил он. — Это я хотел спросить у тебя, — продолжая обнимать начал медик.       Голубые глаза светловолосого парня стали шире. Он не верил. Он просто не верил в происходящие, поэтому инстинктивно прижался к медику. Стало тепло значительно тепло, отчего Уилджек улыбнулся ещё сильнее. Он не верил. Он столько раз пытался добиться расположения Рэтчета, а теперь... Он был в шоке. Те старые давно забытые чувства, которые он испытывал к медику прорезались снова, отчего становясь алым автобот улыбнулся... Одновременно.       ...Мегатрон поморщился отчего стало больнее. Непонятное довольно-таки странное чувство пустоты и холода сковали его внутренности. После провальный миссии и отчёта солдат лидер десептиконов вернулся в свою коморку. Он всякий раз старался не обращать внимание на те эмоции, которые бушевали внутри, но они не прекратились. Они наоборот начали давить. А вместе и с ними пришла тоска по тем таким далёким и родным воспоминаниям об Оптимусе. Того сероволосый ненавидел и хотел бить морду. Однако при всем при этом хотелось снова как тогда в парке холодным зимним вечером прильнуть к его губам и целовать. «Хватит, прекрати!» — лидер десептиконов попытался хоть что-то сделать, но ничего не вышло.       Боль все росла и росла, а пустота стала ещё шире чем раньше. Прикусив губу, чувствуя то, как все становится в сто раз хуже сероволосый сжал кулаки. Он пытался справиться с теми эмоциями. Но те оказались слишком сильными. Он по-прежнему любил Оптимуса, но сознаться во всем этом мешала гордость, к которой он того и глядя привык... ...и того не глядя становилось все труднее держать эмоции... ...труднее справляться с ними в одиночку... Продолжение следует...