Божественная Кровь

Императорская карета с грохотом катилась по мостовой. В ней сидели небезызвестные четыре лица: его царское высочество Дмитрий Александрович Романов – наследный принц древнейшего божественного рода, будущий император великой державы. Касьян Николаевич Морозов – второй секретарь его императорского величества, знающий множество государственных тайн. Доверенный солдат, неотъемлемо сопровождающий барских особ. (А на такую должность не могли и не имели право взять случайного служащего, о нет, нужно было иметь особое доверие у самых высших военных чинов и звание не младше капитана!) И рядом с Касьяном сидел неизвестный никому мальчишка примерно одного возраста с царевичем, нелепым и случайным образом, оказавшийся в кругу столь почётных лиц и абсолютно этому кругу не подходивший! Мальчик совершенно дикой внешности: огненно-рыжий, с неухоженными, длинными, растрёпанными волосами. Веснушчатый, с загорелой кожей, и с красивыми орехово-жёлтыми глазами, одет он был неопрятно и неподходяще: белая косоворотка, накинутый сверху большой, не по размеру, кафтан, с короткими полами, чёрные свободные штаны, высокие, практически до колен, сапоги из какого-то мягкого темно-коричневого материала. Мальчиком был, ни кто иной, как сын Кирилла Вокулы – Андрей Вокула. Оказался он в этом «кружке» крайне примечательным и забавным способом. Во время разбирательств в Зимнем Дворце, выяснилось, что солдат, который пострадал от рук Лешего, всего лишь исполнял свой долг, то есть не пускал «лесную тварь» к монаршему роду, за что был наказан самим Лешим. Несчастному стрельцу едва не пробили голову о стену, и теперь он, солдат, прибывает в крайне тяжком состоянии. До прибытия лекаря, хрупкая жизнь стрельца удерживалась в теле колдовством, дрожащего от страха, практически невменяемого Касьяна. Секретарь, когда на его глазах храброго солдата приложили головой о стену, забрался под стол и вылез только тогда, когда прибыло подкрепление. Касьян Морозов, несмотря на несколько неадекватное своё состояние, поддерживал жизнь солдата, колдуя практически не думая, на уровне интуиции. И когда прибыл дворцовый лекарь вместе со своими учениками, Касьян был слишком измотан, чтобы самостоятельно дойти до кареты, потому он, бледный, испуганный, с взмокшими от пота волосами, был вынесен под руки двумя стрельцами и учтиво усажен в карету. А его высочество Дмитрий, как всего лишь ребёнок, был слишком шокирован, чтобы хоть что-то понимать. Царевич мог идти и передвигаться, но в полной мере осознавать, куда и зачем он идёт – мальчик не мог. Тогда Андрей Вокула, услышав приказание его величества, относившееся к Касьяну: «…пусть едет вместе с Дмитрием к Марфе Николаевне…» добровольно вызвался помочь отвести царевича к карете. В суматохе на Андрея просто махнули рукой и позволили проводить наследника трона. Андрей, вместе с солдатами, завёл Диму в карету, удобно усадил особу монаршего рода в кресла и уже собирался вернуться к отцу во дворец, как дверь экипажа с характерным щелчком захлопнулась прямо перед носом Вокулы! Изумлённый, ничего не понимающий мальчик так и встал, словно прирос к полу. Внезапно послышался крик кучера: «Ну, поехали, залётные!». И карета тронулась с места, Андрей, который не ожидал движения, теряя землю из-под ног, с тихим вскриком упал. Мальчик упал в позу странную и неоднозначную, спиной на сиденья, но при этом ноги его ровно стояли на полу, упершись коленями, в колени сидящего напротив Дмитрия. Несколько мгновений мальчик молча хлопал глазками, смотря в потолок, и не мог понять, как он попал в столь неловкое положение? Но Андрей взял себя в руки достаточно скоро, и поэтому, упираясь на ноги, и ладони, поставленные на угол сиденья и вывернутые под невообразимым наклоном, Андрей странным образом начал приводить себя в подобающее положение (выпрямляя руки, он как бы шагал назад, по направлению к месту, параллельно прямя спину). Сев, наконец, правильно, Андрей поставил ноги вместе и окинул взглядом трясущуюся карету. Справа от Андрея, сидел Касьян, полулёжа, оперившись на угол, под спиной у него лежала подушечка, мужчина, казалось, дремал. Сопровождающий солдат, лицом состроил выражение удивлённое, насмешливое, брови его поползли вверх, а губы скривились в полуулыбке. Дима, который постепенно возвращался в реальный мир, круглыми от удивления глазами смотрел на нового человека, никто и никогда не проявлял к нему, царевичу, подобного неуважения. Андрей порозовел, прокашлялся смущённо и сказал тихонечко, несмотря никому в глаза. – Прошу меня великодушно простить… Уже четверть часа компания ехала в тишине и полном молчании, и всю эту четверть часа Дмитрий совершенно не мог расслабиться и, как обычно он делал, насладиться видами за окном, а все из-за этого незваного гостя! Неизвестный рыжий мальчишка неустанно наблюдал за наследным принцем, да что уж там, он откровенно, даже не пытаясь скрыть, неприлично разглядывал царевича, словно он, Дмитрий, был каким-то невиданным животным в зверинце! «Он кажется таким изнеженным, – Задумчиво рассуждал Андрей, окидывая взглядом царевича с головы до ног. – Но, с другой стороны, теперь я понимаю, почему сестры так им восхищены, он красив, даже я вынужден это признать. – В голове предстала привычная сцена, как его старшие сёстры носятся с одним-единственным маленьким портретом его царского высочества, который для Василисы в подарок из города привёз отец. Внезапно он встрепенулся, странная мысль промелькнула в голове Андрея. – Великий Михаил! Что же будет, когда он вырастет?!» – Перед глазами встала сцена как Дмитрий, будучи юношей, на гулянках, так и окружён женским вниманием, а среди этого пестрого многообразия девичьих платьев и кокошников, даже самого царевича не разглядеть. У Андрея пробежал холодок по спине. - Кхм-кхм? – Прокашлялся Дима, тактично обращая на себя внимания. - А? Ой! – Опомнился Андрей. – Извини. - Прощаю. – Твёрдо сказал царевич, обращение на «ты» было мальчику ново. Он с интересом оглядел неизвестного и, протянув руку, представился. – Его царское высочество, Романов Дмитрий Александрович. Мальчик с опаской, недоверием, подался вперёд, некрепко пожал протянутую руку и представился. – Андрей Кириллович… Дима снова откинулся на кресле. – Какого роду? - Вокула, – Андрей ответствовал кратко, спокойно. – Отец мой – наместник Петерградского леса. Дима задумался и повторил несколько раз негромко, задумчиво, растягивая буквы, – Вокула, Вокула, Вокула… Странно… никогда не слышал, хотя я знаю всех наместников... – И добавил уже громче. – И где же ваша наместная усадьба? В каком городе? Андрей несколько растерялся и повел плечами. – Город? Мы прямо в лесу живём! – Очень простодушно ответствовал мальчик Дима поражённо встрепенулся, сопровождающий солдат с интересом навострил уши. – Как это? – С непониманием спросил царевич, и Вокула, оживившись, на пальцах начал объяснять несведущему царевичу. - А очень просто! Нас там две родственных семьи – Вокулы и Лесниковы. Тот лес, в котором мы живём – владенья дедушки Лешего. Птицы, звери, букашки всякие, травы, деревья – все ему подвластны, каждый его колдовству подчиняется. А мы, Вокулы и Лесниковы, посредники между его лесом и большим миром. Из покон веков мы следим, чтобы люди бездумно не изничтожали наш лес, зверьё не били вне сезона, нечисть лесную не тревожили. Чужому наше жилище и найти не можно, только если дедушка Леший чужака в тайну места посвятит! Иль тот, кто дедушкой посвящён, может человека с собой провести. Дима слушал с восхищённым интересом, детское любопытство и жажда нового взяли верх. – Получается, если, например, ты, как посвящённый, приведёшь с собой кого-то, то этот кто-то потом сам сможет ваш дом найти, когда только вздумается? Андрей отмахнулся от, как ему казалось, глупого вопроса. – Нет, конечно! Если этого «кого-то» сам дедушка Леший в тайну не посвятит, то этот «кто-то» не сможет дом наш найти, даже если весь путь на зубок запомнит. Любая тропинка зарастёт, любая дорога пропадёт, деревья изменяться, метки оставленные исчезнут. - А как «посвящение» проходит? – Спросил царевич Андрей закинул ногу на ногу, скрестил руки на груди и ответил. – Так я тебе и сказал! Дмитрий поморщился, «ты», которое так вальяжно прозвучало из уст Андрея, резануло уши, но, сохранив вежливую улыбку, Дима продолжил расспросы. – А как вы там живёте? - Да как люди, – С непониманием ответил Андрей. – Летом, лес – кладовая, что поискать! Ягод, кореньев полно, скоту летом тоже хорошо. Бабы ходят травы лечебные, да кулинарные собирать. А до чего же весной, летом, да ранней осенью обрядов много! Весёлое время, люди из посёлков ближних часто гулянья устраивают, городские, особенно те, что поближе к столице многих обрядов уже не уважают. Осень – сезон охоты на дичь, меня старшие на крупного зверя с собою не берут, говорят, не дорос ещё, но за русаком погоняться, или рябчика какого задрать – это я с радостью. Кто не на охоте и не на патруле, к зиме заготавливаются – грибы собирают, сено коровам сушат. Зимой закатки всякие разные едим, рыбу ловим, папенька в город на базар или по делам наместничьим ездит. А зимой дедушка Леший спит сном недобудимым, как первый снежок на землю ложиться, так он и засыпает, но колдовство его, нас всё одно бережёт! Мы для него – внуки любимые. По весне взрослые в патруль ходят, смотрят, чтобы дураки в лес весенний не совались, а мы, дети кто постарше, за младшими следим, дом да двор в чистоте держим. Нас, мальчишек особенно, когда прохлада осенняя приходит, или весеннее тепло наступает, в лес без старших не пускают. Дима слушал, затаив дыхание, даже солдат с интересом повернул голову. – А почему не пускают? – Заговорщицким полушёпотом спросил царевич, описанная новым знакомым жизнь, была для него столь далека, столь неестественна, но так интересна, что он боялся, лишний раз перебить своего собеседника - Так, нечисть лесная же вся просыпается! Одни русалки чего стоят! Зимой они подо льдом спят, а летом жарко им на солнце, так они в омутах чёрных на глубине самой резвятся, к людям не выплывают. - Неужели русалки так опасны? – С непониманием спросил Дима - Ещё как! И, главное, сразу-то не поймёшь, что нечисть перед тобою, с виду девица как девица, а на деле мертвяк живой! Русалками-то становятся только утопленницы! – Дима ахнул. – Я их только однажды и видел, мне годков пять было, по весне, ранним утром, я вместе с сестрицей за водой упросился. Она коромысло с пустыми вёдрами на плечах несёт, я рядом бегу, в руках тоже ведро несу, подошли к реке, так сестрица воду набирать начала, а я гляжу на том берегу девица молодая, лет девятнадцать не больше. На коряге сидит, по пояс в воду опустилась, волосы зелёные гребешком чешет, в косы жемчуг речной вплетает. Я сначала и не понял, что не так, – Андрей перевёл дыханье и продолжил с жаром и досадой. – Стою, как чурбан, в руках ведро держу, и на неё смотрю, оторваться не могу, как заворожённый весь. А она, как возьмёт, да обернётся! Уж не знаю, как она мой взгляд почуяла, но в глаза мне глянула, в воду нырнула да поплыла, прямо к нам! А потом, на меня словно сон напал, что дальше было я и не помню толком… Помню, что сестрица всё кричала, меня по имени звала. Очнулся я уже дома, в постели и больной. Помню, маменька тогда дюже злилась, кричала так страшно, что сестрица меня, мальчишку малого, с собой по воду взяла. Дескать, в середине весны русалки дюже лютуют, меня после этого и стали весной да осенью дома держать. Сопровождающий солдат не выдержал и громогласно заявил: - Эх, мальчишка, тебе бы бояном на пирах работать, денег загребал бы! (Боян – человек, который выступал на пирах в царской Руси, развлекал гостей песнями и сказаниями) Андрей вспылил, личико его все покраснело от гнева. – А вот и правда! Сколько папенька и дядюшка таких недоверчивых приводили к нам домой по весне. Едва живых из русалочьих лап их вырывали, вскружат им голову чертовки, а они, дураки, прямо с ними в воду студёную идут! - Что же ты к реке пошёл? Других дураками кличешь, а сам не лучше? – Солдат уже откровенно издевался над ребёнком. - Сестрица думала, коли я с ней, так русалки на меня не позарятся! - С чего же? Вот так потеха, - Мужчина закинул ногу на ногу. – Других топят, а тебя нет? Андрей сжал кулаки, он практически рычал, а не говорил. – Русалки баб не трогают! Мол, солидарность женская. - А ты-то тут причём? Ты же не баба. Андрей вскочил, но карета подпрыгнула и мальчик снова упал на кресла. Сейчас он напоминал разъярённого щенка, злого, но нелепого и смешного: - Так, на детей-то они тоже обычно не падки! Особенно коли ребёнок со старшими вместе! Дмитрий опасливо, беспокойно смотрел то на Андрея, то на солдата, пожар глупой ссоры разгорался всё сильнее и грозил охватить всю карету. - Ну, хорошо, а от чего, мужику какому, за бабой в воду ледяную идти? - Говорят тебе: нечисть они! Колдовать умеют! Кого заворожат, кого слезами разжалобят, мол, сидит красавица на бережку и слёзы горькие льёт, а мужик, ежели мужик, подойдёт да спросит, что да как, а она его цап! И в омут! А кто на прелести их бабские поведётся. Брови солдата поползли вверх, - Как же? Какой баран на бабу с рыбьим хвостом вместо ног позарится? Андрей совсем рассвирепел. – Да ты дурак совсем, или что?! Что, по-твоему, если дура какая утопилась, она ноги на чешую рыбью меняет? Баба как баба! Волосы разве зеленеют, а так, что ниже, что выше пояса, как есть баба! Обращение «дурак» из уст какого-то безродного мальчишки разозлило солдата не на шутку, мужчина насупил брови, закатал рукава и уже намерился подняться, чтобы отвесить наглецу крепкий подзатыльник. Андрей не собирался просто так давать себя ударить и оскалился, показывая ровные острые зубы, со страшными клыками. Мальчик подобрал под себя ноги, он словно готовился наброситься на солдата. Дима ничего не предпринимал от того, что не видел смысла, он не Никон и не его императорское величество, мальчика не слушаются с полуслова, а подставлять себя под горячую руку – глупость несусветная. Мальчик поджал губы, и подумал горько: «Надо было остановить их раньше, будь проклята моя робость!» Солдат поднялся на ноги, Андрей, набрал в грудь воздух, уже готов был прыгнуть, как раздалось строгое и грозное: – Отставить! – Словно порывом ветра встрепенулись волосы царевича Андрей замер прямо в прыжке, а ступни солдата словно одеревенели, приросли к полу. Конечно, это было колдовство, взгляд царевича остановился на фигуре секретаря его величества. Касьян выпрямился, одна рука его была выкинута вперёд, по направлению к солдату, второй он держал Андрея, зависшего в воздухе, за локоть. Морозов был всё ещё болезненно бледен, а руки его била мелкая дрожь. - И не стыдно вам!? – Обратился Касьян своим резким и звучным голосом к солдату. – Ладно, он, - Касьян кивнул на Андрея. - Мальчишка семилетний, из дальней глуши впервые в город большой приехал, в обществе светском ни разу не бывал, потому и ведёт себя как дикарь. А вы-то! Вам сколько лет? Солдат пробормотал смущённо. – Четвёртый десяток в августе будет, ваше превосходительство… - Но в душе мужчине обращение на «вы» от столь высокопоставленной особы было невероятно приятно, и ещё больше подогревало его злость в отношении Андрея - О-о-о! – Протянул Касьян с укором. – Наверное, и дети свои уже есть? Мужчина замялся, но ответил. – Два сынка: старшему – девять, младшему – пять, да в этом году третьего с супругою ожидаем. Касьян нахмурил брови. – И какой пример вы им подаёте? Да что уж! Какой пример вы подаёте его высочеству? – Солдат промолчал, только пристыженно опустив голову. – По прибытии в Петровскую Усадьбу, я отпишусь его величеству, о столь неподобающем поведении с вашей стороны. У солдата глаза округлились, злость вылетела из головы, он хотел было упасть на колени, но ноги, приросшие к полу не дали ему этого сделать, и тогда он взмолился, приложив руки к груди. – Ваше превосходительство, пожалейте, один я в семье кормилец, ежели меня с должности разжалуют, то!.. - Отставить. – Оборвал Касьян, а Андрей заухмылялся злорадно. – Это будет решать его величество, что вам светит: разжалование, штраф, или выговор. Сядьте. – Касьян небрежно махнул рукой, ноги солдата освободились, и мужчина приземлился на кресла. – Что до тебя, волчонок. – С неким пренебрежением обратился Касьян к Андрею. – Таким как ты дикарям, что не обучены манерам, помалкивать надобно побольше, может, за умного сойдёшь. И мужчина отпустил локоть Андрея, тот упал и растянулся по всей карете, зад и ноги его оказались на одном сиденье, лицо и руки упали на противоположное. Вокула спустил ноги на пол, упираясь ладонями в сиденья он попытался подняться на ноги, встал и уже начал выпрямлять колени, но карета снова подпрыгнула, Дима дёрнулся вправо, чтобы подхватить Андрея, но мальчик лишь немного накренился вперёд, потом резко развернулся, упал на сиденья, отвернулся к двери, и обиженно нахохлился. Царевич так и остался с вытянутыми руками, в готовности подхватить мальчика. Глаза Димы поражённо вытаращились, а губы приотворились, Андрей, жизнь которого и без того очень заинтересовала царевича, стал ещё более загадочной и увлекательной особой. - Колдовство?.. – Восхищённо, с интересом, пролепетал Дима. Романов медленно выпрямился и начал рассматривать Андрея, словно он был особой, только-только явившейся в карету. И теперь царевич с любопытством, новым взглядом рассматривал Вокулу. Дима, сильно вглядевшись в одежду мальчика, смог разглядеть подвеску, в которую крепился камень божественной крови, она, подвеска, показалась царевичу крайне необычной, напомнила собачий ошейник. Сам камень божественной крови был яркого, зелёно-синего цвета, инкрустирован в серебряную оправу. Дмитрий дотронулся до собственной подвески красного золота, камень в которой был полупрозрачный серо-белого цвета. Камень божественной крови – проводник ворожбы. Всё в этом мире пропитанно волшебством: воздух, земля, вода, деревья, травы и камни, но то волшебство, что нитями опутывает каждый предмет – дикое и необузданное. Управлять им могут только идолы: Лешие, Водяные, Болотники и им подобные нечеловеческие, полубожественные существа, а человек вынужден использовать вспомогательное средство – камень божественной крови. Словно магнит, камень крови притягивает к человеку нити ворожбы и делает её, ворожбу, пригодной для человека ощутимой материей, человеческое тело же впитывает волшебство и самостоятельно обрабатывает и накапливает его. Однако не каждому дано обуздать науку колдовства, камень – бездушная вещь, инструмент, он не будет творить волшебство за тебя и более того, даже ту малую помощь, которую он оказывает нужно заслужить. Изначально все камни прибывают в так называемой – «спячке». Камень в этом состоянии серый, полупрозрачный, мутный и легко поддаётся огранке, но его владелец не может творить волшебство. Несмотря на то, что камень божественной крови по традиции дарят ребёнку на пятилетие, нужно быть настоящим гением, чтобы пробудить его в этом возрасте. Дима долго молчал и разглядывал Андрея, вспоминая все те знания о камнях крови, которые вычитал в книгах. Вокула игнорировал царевича и не откликался на его пытливый взгляд. За окном, в некотором отдалении, показалось красивое, большое, двухэтажное здание, выкрашенное в ровный зелёный цвет. Его разнообразный фасад украшали длинные и широкие колонны и всевозможные вензеля, окна были с красивыми резными белыми рамами. Недалеко от парадного входа находилось небольшое здание в тон самому дому: коморка начальника охраны, рядом с коморкой – собачья будка. Петровская Усадьба – особое место. Первая резиденция Петра Преобразователя, построенная по его собственным чертежам. До возведения Зимнего дворца в Петровской Усадьбе жили представители монаршего рода. Впоследствии, на долгие годы Петровская усадьба стала «Дачей» и «Последним приютом» для многих из Романовых. Даже сформировалась традиция, но которая, к слову, регулярно нарушалась. Как только на престол восходил новый император, его предшественник забирал жену и уезжал на окраину Петерграда в Петровскую Усадьбу и жил там праздно, ни в чём, не нуждаясь, на полном обеспечении казны, а на два летних месяца с радостью принимал у себя внуков. Так, например, Александр, в свою бытность ребёнком, каждое лето проводил у своей бабушки. Однако Никон и Дмитрий своих дедушки и бабушки не знали. Для Никона Петровская Усадьба была не более чем ещё одной резиденцией их семьи, а для Дмитрия домом его няни и кормилицы Марфы Николаевны. - Пр-р-р! Стой! Стой! – Громогласно заголосил кучер, резко натянул поводья, и лошади затормозили, проехав несколько дальше нужного по подъездной дорожке. Открылась дверь, сопровождающий солдат поднялся, подхватил Касьяна, помог секретарю встать и, взвалив его себе на плечо, вывел из кареты. Дима тоже поднялся, выглядел он радостно, словно предвкушал что-то, и уже собрался выйти, как заметил, что Андрей продолжает ровно сидеть, обиженно отвернувшись. Дима остановился и обратился к Вокуле. - Так и будешь тут сидеть? Мальчик, бросил злобный взгляд и ответил, - Я хочу вернуться к отцу во дворец… Дима пожал плечами, - Ну, тогда тебе придётся ждать на конюшне до вечера. Царевич сделал шаг на улицу, вон из кареты, как послышался растерянный и встрепенувшийся возглас, который остановил Диму. – Это как?! - Я пробуду здесь долго. Его величеству во дворце, когда там такой переполох, я буду только мешать, а лишний раз гонять карету я не буду. Поэтому, - Мальчик полуобернулся, одной рукой держась за дверной проём. – Можешь либо сидеть на конюшне, либо замечательно провести время с нами. Андрей нерешительно ерзал на креслах, Дима вздохнул и, отвернувшись, сошёл с кареты, Вокула тут же вскочил и выбежал следом. У экипажа уже толпились несколько конюхов, которые успокаивали разгорячённых лошадей, ещё пара конюхов званием выше, принимали лошадок у сопровождающих кавалеристов. Один из солдат о чём-то переговаривался с подскочившим к нему начальником охраны. Вся компания, вышедшая из кареты, неспешно вышагивала по дорожке, ведущей к усадьбе, впереди всех шли Касьян и солдат. Дмитрий чувствовал себя легко и весело, он был воодушевлён, ступал быстро, вальяжно. Андрей наоборот был смущён и нерешителен, новая, незнакомая обстановка его настораживала, мальчик был весь словно на иголках. Замыкал строй ещё один солдат. Совсем рядом с будкой сторожа, совершенно внезапно раздался звон, лязг цепи и собачий лай, громкий и яростный, большой немолодой волкодав по кличке Бим едва не сорвался с цепи, пытаясь наброситься на Андрея, мальчик вздрогнул и испуганно отшатнулся. Замыкающий солдат бросился к будке. Дима, который был хорошо знаком собаке, загородил собой нового знакомого и обеспокоенно крикнул Биму. – Фу, Бим! Нельзя! Фу! Сидеть! Сидеть! Плохой кобель! Собака, рыча, отступила, села на землю, и злобно зыркнула на Андрея. Огромного волкодава удерживал подбежавший солдат, но животное не кусало, не рычало и не пыталось наброситься на подошедшего, наоборот Бим тёрся головой о лицо нового знакомого, проявляя дружелюбие. Однако пёс не сводил взгляда с рыжеволосого мальчишки, вступившего на его территорию. – Боже, что с ним? Съел, что ли, что-то не то? Клянусь, обычно он не такой! – Недоумённо через плечо крикнул Дима, словно оправдываясь. Царевич хотел, чтобы у его нового, как мальчик надеялся, друга осталось только хорошее впечатление от этого дома. Андрей толи промычал, толи проскулил что-то невразумительное в ответ. Дима замешкался на секунду, но бросив. – Идём! – Повёл Вокулу за собой следом Люди подошли уже к самым парадным ступенькам, как вдруг двери дома распахнулись настежь. - Брат! – Запыхавшийся звонкий и громкий крик остановил всю компанию. Из дверей выбежала женщина, перепрыгивая ступеньки, она спустилась вниз и с разбегу бросилась обнимать Касьяна. - Сестрица, удушишь! – Прохрипел мужчина, склонившись под весом женщины, висевшей у него на шее. Когда Марфа Николаевна бросилась обнимать младшего брата, солдат странным образом оказался за спиной императорского секретаря. – За какие грехи хочешь ты меня задушить?! – С отчаяньем прохрипел Касьян, но Марфа Николаевна также внезапно отстранилась и ладошка женщины тут же припечаталась к губам Касьяна, не давая ему и слова вставить. - Слушай сюда, юноша, - Зло, с досадой начала свой монолог Марфа Николаевна. – Почему среди бела дня, в мирное время, я выбегаю и вижу как тебя, словно умирающего несёт на своём плече солдат!? Касьян оторвал руку сестры от своих губ и неловко попытался оправдаться. – Послушай, Марфуша, я всего лишь!.. - Цыц! – Щёки прошлой императрицы начали алеть от гнева. «Марфуша» так Касьян называл её только в одном случае, когда серьёзно провинился. – Я всё знаю, спасал солдата, честь тебе за это и хвала, но ты не смел себя так изматывать! Ты бледен, словно смерть, а твои руки бьёт дрожь… - Марфуша, я… - Отчаянно начал Касьян, всё ещё пытаясь скрыться от гнева сестры - Молчи! – Голос женщины надломился совершенно внезапно, а Касьян так и застыл с раскрытым ртом. От брата Марфа бросилась к своему воспитаннику, – Ваше высочество! Невредимый! – Воскликнула женщина И едва не сшибив царевича на землю, женщина прижала его к груди, затем отстранилась и, держа мальчика за плечи, начала взглядом осматривать того на предмет травм, что-то причитая со слезами на глазах. - Марфа Николаевна, я в порядке вы зря беспокоитесь, я… - Робко заметил Дима, пытаясь успокоить нянюшку - Зря беспокоюсь!? Не говорите глупостей! – Не дала ему закончить Марфа Николаевна, – Слава Господу, что всё с вами в порядке! Встретиться с разъярённым лесным идолом это не шутки! Боже мой, как так получилось, что он вообще попал во дворец!? При последних словах голос её в очередной раз надломился, и она снова прижала Диму к груди, мальчик без возражений обнял её в ответ. А Андрей сделал безучастный вид и возвёл глаза к небу, всеми силами пытаясь не обращать на себя внимание. Марфа, наконец, оставила дорого воспитанника, утёрла опухшие глаза рукавом, и переместилась под правую руку Касьяна, взваливая того себе на плечо. Солдат подсуетился и пристроился слева от его превосходительства. - Идёмте в дом, - с надрывом сказала женщина, но заметив, что Касьян силится что-то сказать, она бросила сквозь зубы, так, чтобы слышал только младший брат. – После поговорим! Прислуга растворила двустворчатые двери и туда, в прихожую, с трудом пролезла первая троица, а следом за ними вошли и все остальные. Марфа Николаевна была уже зрелой женщиной тридцати девяти лет от роду. С приятной, привлекательной внешностью: среднего роста, пышногрудая, с тонкой талией, но узкими бёдрами и слегка одутловатым лицом. С такими же, как у брата, яркими голубовато-серыми глазами и пухлыми розовыми губами. Женщина обладала светло-каштановыми, длинными, хотя и достаточно жидкими, волосами. Одевалась Марфа, особенно на люди, нескромно и с таким невероятным вкусом, что многие придворные дамы называли именно Марфу Николаевну, а не императрицу, «Законодательницей Мод». Даже домашние платья женщины отличались поразительной восхитительностью и смелостью ярких красок. Например, сегодня на Марфе была надета белая рубашка с широкими рукавами, которые оканчивались узким алым запястьем, расписанным золотыми узорами, поверх рубахи был свободный светло-малиновый сарафан длиной до самых щиколоток, с золотыми и желтыми фигурными узорами. На голове она носила узкий тканевый кокошник, алого цвета, расшитый по краям половинками круглого жемчуга. В длинном широком коридоре, по сторонам от которого шли комнаты, процессия остановилась, и Марфа Николаевна обратилась к своему воспитаннику. - Дмитрий Александрович, пожалуйста, не сочтите грубостью несколько подождать меня в гостиной. Обед подадут позднее, а до этого, откушайте чаю. Однако, - Она перевела свой взгляд на Андрея. – Признаюсь, я совершенно не ожидала, что вы приведёте с собой друга. – И Марфа Николаевна обратила Андрею свою обыденную улыбку, мальчик ненамеренно смущённо зарозовел. – Я прикажу Прошке добавить ещё один прибор. Дима заулыбался лучезарно, схватил Андрея за руку, и сказал. – Конечно, Марфа Николаевна, я с Андреем подожду вас в гостиной! Мальчик, поймав дозволительный кивок в ответ, развернулся и побежал, увлекая за собой Андрея. - Шагом, Дмитрий Александрович! Шагом! – Возмущённо заголосила нянюшка Дмитрий замедлился столь внезапно, что Андрей едва не потерял равновесие и не упал на пол, но Дима помог ему удержаться и иронически, со смехом, заметил. - Любишь же ты падать! Идём, друг мой, я прекрасно знаю этот дом и с лёгкостью проведу тебя! Обращение из уст царевича «друг мой», совсем обескуражило Андрея и тот, промолчав, позволил себя увести. Вокулу удивила столь внезапная перемена в Дмитрии. Из робкого, незаметного мальчика, царевич внезапно стал весёлым юнцом. Окна южной комнаты выходили на приусадебный участок, на котором расположилась прекрасная белая резная беседка и раскидистое яблоневое древо. Как-то совсем незаметно наступил полдень, солнце находилось в зените, пекло нещадно и лучами било в окна. Закрытые шторы практически не помогали. Касьян, развалившись, полулежал на диване, он скинул свой тяжёлый картуз и неприлично возложил ноги на маленький дубовый кофейный столик. Марфушка за всю дорогу не проронила ни слова, а когда она завела брата в комнату для гостей и устроила на диване, её внезапно увлекли за собой дворовая девка Прошка и начальник охраны, по какому-то «неотложному делу». Ожидание того самого: «После поговорим!» - сильно гложило Касьяна, сердце его беспокойно томилось в ожидании разговора. - Ты… как тебя? – Обратился Касьян к пожилому скромному старику-слуге, стоящему в уголке - А как его превосходительство пожелает, тем и буду. – Сказал старичок мягко-мягко со щербатой улыбкой на устах. - Нет, так не пойдёт. Зовут тебя как? – Сказал мужчина, чуть приподнявшись - Моё имя с вашим одинаково-с, Касьяном меня звать. Касьяном Сергеевичем… – Старичок прищурился немного, улыбаясь как бы несколько виновато Касьян ухмыльнулся, - Тёска ты мой, значит? Ну, хорошо, буду тебя так, и кликать стариком. Не заобижаешься? Мужичок развёл руками. – Могу я обижаться? Я к вам госпожой приставлен, на те два дня и две ночи, что вы у нас, я – ваш верный слуга. Касьян улыбнулся в ответ, - Послушай, старик… - Чего изволите-с? - Водки не подашь? Пожилой слуга отрицательно закачал головой и с готовностью ответил. – Госпожа велела вам до обеду ни в коем случае алкоголю не подавать, тем паче, такого крепкого. Я хоть и ваш слуга, да воли хозяйской ослушаться не смею. Касьян поморщился и заговорил жалобно. – Старик, я устал и измотан, не мучь душу, подай хоть коньяку… Слуга несколько ожесточил свой голос. – Не велено, ваше благородие. - Ладно, а закурить-то я хоть могу? – Сказал Морозов с отчаяньем в голосе. - Госпожа сказала вам не дозволять курить на голодный желудок, ваше превосходительство. - Боже, я могу делать в этом доме хоть что-то!? – Воскликнул Касьян, выпрямляясь Внезапно открылась дверь, и оттуда грянули громогласно. – Дышать. Тишина накрыла комнату. Марфа стояла в дверном проёме, лицо её отражало крайнее недовольство, в руках женщина держала круглый расписной под хохлому поднос, на котором выстроился белый фарфоровый сервиз: пара чайных чашек, чайничек с заваркой, кувшин с кипятком, сахарница, маленькая тарелочка с тульскими печатными пряниками и молочник, до краёв заполненный жирными сливками. Касьян захлопнул рот, одним молниеносным движением спустил ноги со столика, выпрямился на диване и как-то весь съёжился. Марфа, громко топая каблучками об пол, резким движением поставила на стол поднос и выпрямилась. Несколько долгих мгновений она строго смотрела на брата, уперев руки в бока и поджав губы. Потом она тихонько обошла столик и присела справа от Касьяна, устремив взгляд в пол, руки её были прямыми, словно стрелы, и как бы держались за край дивана. Воцарилось молчание. Старый слуга, начал разливать чай по чашечкам, в одну он плеснул сливок и добавил два небольших кусочка желтоватого дроблёного сахара. Касьян прокашлялся и заговорил робко. – Марфуша, я… Его прервали, женщина резко бросилась к нему в объятья и крепко прижалась, Марфа Николаевна обнимала его за шею, при этом положив голову на плечо мужчины. Глаза Касьяна полезли на лоб, он не обнимал сестру в ответ, лишь молча поражённо смотрел вперёд. - Глупый младший брат… Тихо пробормотала хозяйка дома и стиснула зубы, чтобы подавить всхлип. Марфа Николаевна была старше своего брата на целых семь лет и очень дорожила им. Раньше в семье Морозовых было пятеро детей, но все они, исключая Марфу и Касьяна, скончались в раннем возрасте. Женщина помнила, как от болезни магических сосудов в муках умирал её старший брат. Как и любой орган в теле, и магические сосуды, и рокольник могут заболеть или повредиться, к сожалению, мало кто может выжить после такой болезни. - Прости меня, за ту сцену, – Сказала Марфа, утирая мелкие слёзы, и заметила. – Я слишком беспокоилась за тебя. Только подумай, каково мне было! Я ожидала приезда царевича, думала, как мы прекрасно проведём с ним время, как я помогу ему отвлечься и позволю немного побыть счастливым, вдали от этой мерзкой женщины! – На последних словах лицо Марфы на секунду приобрело злое, раздражённое выражение. – И тут, прибегает Прошка и кричит, что ты приедешь с ним, сначала я обрадовалась, но ровно до момента, как она, разрыдавшись, рассказала, что произошло во дворце! Я едва не сошла с ума, так я перепугалась за тебя и его высочество, я столько себе навоображала! И Марфа Николаевна замолчала, уткнувшись в плечо брата, Касьян несмело приобнял сестру и подметил шутливо. - Ну, не так уж я и ранен, больше шума и моего собственного испуга, чем серьёзной боли. - А мне как было то узнать!? – Воскликнула Марфа, она упёрлась в плечи брата и отстранилась, глядя тому в глаза - Резонно. – Согласился Касьян Женщина вздохнула и, поднявшись с дивана, рассказала, – Обед подадут через час, будем трапезничать в большой столовой. Меня предупредили, что ты останешься на несколько дней, я приказала приготовить для тебя западную комнату, ту, что с синими обоями. Старик, - Обратилась женщина к старому слуге, который тише мышки стоял в углу, он тут же встрепенулся. – Проводишь Касьяна, сразу же, как тот откушает чаю, а я направляюсь к его высочеству. – Она сделала неглубокий прощальный поклон и бросила напоследок, повернувшись уже в самых дверях. – Встретимся за обедом, а до того времени не капли спиртного! И Марфа Николаевна захлопнула дверь. Как только шаги её стихли, Касьян пробормотал возмущённо. – Говорит так, словно я самый заправский пьяница! Гостиная комната имела в себе молочно-белые с золотом стены, и темно-коричневый пол, у левой стены встал большой круглый стол, застланный чистой скатертью, на котором стояли красивая ваза с сезонными цветами и керосиновая лампа, кругом стола расположились стулья с высокими мягкими спинками. У задней стены, меж больших окон стоял диван с обивкой, в цвет стульев, несколько портретов высокопоставленных лиц украшало комнату. Противоположно к столу стояло белое фортепиано, прямо сейчас за музыкальным инструментом сидел юный царевич, чёрные и белые клавиши стали его слугами, издавая прекрасные звуки. Дима играл неплохо, хотя время от времени пальчики его заплетались, и он сбивался с ритма. Повернув стул, Андрей сидел и, держа в руках чашку с ароматным чаем, с открытым ртом наблюдал за игрой Димы. Минорная мелодия наполнила комнату, она струилась и журчала, словно ручей, мягко обволакивала всё пространство. На культурном образовании царевича настояла именно Марфа Николаевна. Барбара считала подобное ненужной ерундой и бредом. Если бы действующий император, Александр, не поддержал идею бывшей своей жены, Дима не знал бы ничего, кроме книг о точных науках, военной тактике и экономике. Внезапно Андрей спрыгнул со стула, отставил чашку и, подойдя к царевичу, что-то шепнул ему на ухо. Дмитрий, нахмурившись, оборвал совою игру, выслушал Андрея. Закрыл глаза, ещё несколько раз нажал на белую клавишу, внимательно прислушиваясь, и крикнул слуге. - У вас «фа» второй октавы фальшивит. – А потом обратился к Андрею, в голосе царевича слышалось уважение. – Ух-ты, подумать не мог, что ты тоже играешь! Андрей пожал плечами и начал пальцем лениво беспорядочно жать на клавиши. – Нет, когда ты играл, я просто услышал, что звук выбивается, вот и подумал, что что-то не так. У Димы глаза на лоб полезли, и он воскликнул, – Поразительный слух! А как ты понял, что что-то не так если играть не умеешь? Вокула засмущался. – Когда по весне птицы поют свои песни, всегда слышно, когда кто-то выбивается, нет тогда гармонии в их трелях. Дима слушал с восторгом в глазах, упоминание леса натолкнуло его на мысль. – Вот, ты говорил про русалок, а ещё какая нечисть в вашем лесу водиться? Андрей воодушевился и, улыбнувшись, начал вспоминать, а затем, усевшись прямо на полу, на ковёр, завёл свой рассказ, – Чего не видел, про то врать не буду. Было это года два назад, где-то среди лета. В это время года у дедушки Лешего и у взрослых хлопот полон рот, а сестры мои старшие книжку про обряды у маменьки украли, начитались и, уверивши себя в том, что они сильно могучие ведуньи, собрались от взрослых улизнуть, и серед ночи отправиться в лес, к Мёртвому озеру, ритуал проводить. А Мёртвое озеро – страшное место, гиблое. Там, в окрестностях, прислужники Изгорбыша живут, а в воде русалки обитают, но не те, что в реках. Волосы у них синие и до того твари они злющие, что на глубину всех подряд тащат и женщин, и детей, и живность лесную. Я куда сёстры собираются, случайно за завтраком подслушал, ну, а мне и самому интересно, что там, на мёртвом озере, рассказы они-то всё не страшными кажутся, пока сам с этими тварями не столкнёшься и не боишься вовсе. Отозвал я сестёр в сторонку и поставил условие, либо они меня с собой берут, либо я всё взрослым расскажу. Дима тоже присоединился к другу и сел на ковёр, слушал мальчик с таким трепетом и внимательностью, а Андрей рассказывал с такой увлечённостью, что ни один, ни другой не заметили, как в комнату вошла Марфа Николаевна. - Ну, девчонкам делать нечего, коли я расскажу, так маменька их заругает, накажет сначала за книгу украденную, потом за затею на Мёртвое озеро идти. Ну, они повздыхали, побранились между собой и взяли меня. Ночь наступила, они вещи нужные в узелок повязали и пошли мы, они впереди идут, дорогу разбирают, я позади бегу, чтобы не отставать. Сёстры специально ночь новолуния выбрали, им много света не нужно они и без того всё видят, а когда светят только звёзды, русалки спят на самой глубине озера, не резвятся в лунном свете. – Мальчик перевёл дыхание, - Изгорбыш – это древний идол, его семейство не пошло на поклон к Михаилу Благодетелю, за то и был он наказан, лик Изгорбыша был изуродован, да лишили его статуса хозяина лесного, только не все звери готовы были отказаться от служения этой твари. Например, те зайцы, что поглупее, всё ему служат, таскают ему еду в его скрытую землянку, и за это позорное служение те зайцы были наказаны до конца дней своих, носить на шее серебряный колокольчик. Но зайцы не могут добывать еду для Изгорбыша на обычных полянах, колокольчик хищников привлекает, и получается, что Мертвое озеро в новолуние – единственное место, где могут зайцы нарвать травы, которой питается их хозяин, впрок. Ни один хищный зверь не сунется к Мёртвому озеру, а в новолуние русалки спят на глубине и не слышат колокольчик. Мои сёстры вздумали, что если поймать этого зайца, то Изгорбышь, чтобы вернуть своего слугу, выполнит любое желанье. Андрей перевёл дыхание, Марфа взяла подушку с дивана и, подсев к Дмитрию, с интересом начала слушать. – Так вот, пришли мы к озеру, темень непроглядная, только звёзды светят, в водной глади отражаются, но их свет настолько слабый, что едва доходит до земли. За полчаса до полуночи я установил ловушку для зайца, и мы спрятались все вместе в кустах. Полночь настала, и слышим, крадётся кто, а с его поступью, словно звенит что-то. Позвякивание это всё ближе к нашей ловушке, девчонки затаили дыхание, а мне не по себе стало. Раздался звук колокольчика и заячий крик, сработала ловушка. Подбегаю к тому месту, и правда – заяц лежит, а на шее ленточка красная с колокольчиком! Сёстры в радостный визг, побежали к зайцу, засунули в мешок, мне охранять повелели и начали костёр разводить, чтобы Изгорбыша выкурить из его тайной землянки. Достали они какие-то вещи из кулька сели в кружок, меня между собой посадили, взялись за руки и начали речитативом читать. Мальчик активно жестикулировал, показывая, как сёстры вызывали падшего идола, голос Андрея стал заговорщицким. Диме показалось, что песня друга сопровождалась какой-то неслышимой музыкой. - Как сейчас помню, слова: «Чу! Чу! Тебя я кличу, Изгорбыш, падший царь! Чу! Чу! А коли не придёшь, так я твоего посыльного загублю! Чу! Чу! Приходи на зов, иначе будешь ты голодать, новолунья выжидать!» И кинули они в костёр пучок той травы, что успел нарвать заяц, вспыхнуло тогда знатно. Андрей замолчал, лицо его было мрачным, и Дима восторженно спросил. – А что потом? Он… Изгорбыш пришёл? Андрей взглянул в пол, рукой мальчик дотронулся до камня Божественной крови, и ответил тихо-тихо, - Пришёл. Да только, не того мы ожидали, что случилось. Вышел он из леса, на человека сильно похож, только внешностью уродлив и страшен, горб огромный на спине, нос длинный, большой; зубы-клыки из-под губы верхней выглядывают. Сестры попытались с ним говорить, а он их не слушает, идёт вперёд, ногами едва перебирает, затем на четвереньки встал, как зарычит и прыгнет прямо на меня, а дальше… - Он прервался, нахмурился, сжал камень божественной крови и пробурчал. – А дальше не помню ничего, сначала ночь в день обратилась, а потом больно как-то и темно стало. Очнулся дома, мне сказали, что я так и проспал три дня, сёстры в слезах, маменька тоже, отец в ярости, никогда его злым таким не видал. Дедушки Лешего в доме нет, он ещё целых два дня не появлялся. Потом мне рассказали, что когда матушка не нашла нас в комнатах, папенька забил тревогу, и дедушка Леший отправился нас спасать. Нас всех наказали, сестёр особенно сильно. При упоминании «наказали» Дима весь как-то съёжился, Марфа Николаевна, заметив это, приобняла воспитанника за плечи. - Однако во всём есть свои радости. – Андрей, сняв подвеску, показал свой камень божественной крови во всей красе. – Проснулся уже с ним! Андрей улыбнулся, камень на его ладони засветился, и длинные ярко-рыжие волосы приподнялись. Внезапно послышались хлопки в ладоши, Вокула вздрогнул от неожиданности, камень тут же потерял своё свечение. Дима смотрел с интересом и неприкрытым восхищением, сидящая рядом Марфа Николаевна, с умильным выражением лица хлопала в ладоши. Касьян, который стоял в проёме, облокотившись плечом о дверной косяк, поступал также как сестра, только гримаса его была несколько иронически-насмешливой. «И правда, ему бы на пирах выступать, его историями заслушаешься» - Пронеслась мысль в голове Касьяна. Хлопки стихли, Андрей от подобного внимания к своей особе весь зарозовел и не мог прекратить улыбаться. - Марфа Николаевна! – Громко заявила о себе немолодая чернявая слуга, та самая Прошка, - Госпожа, обед готов-с, прикажете накрывать? Марфа, которая уже стояла на ногах и помогала подняться мальчикам, отвернула голову и сказала в приказной манере. – Расставляйте приборы, но обед не подавайте. Мы пока кое-кого причешем. Последнюю фразу она проговорила, смотря на Андрея и крепко-крепко держа того за руку. Улыбка Марфы Николаевны теперь совсем не понравилась Андрею, приторная и фальшивая, мальчик насторожился и начал пытаться вырывать руку. Только увидев того, кто приехал вместе с Дмитрием, женщина была в полнейшем ужасе! Сперва, она даже подумала, что Андрей – найдёныш, беспризорник, увязавшийся за царевичем. Марфа Николаевна всегда следила и ухаживала за собой, и с самого раннего детства нянюшка приучала и Диму к опрятности во внешнем виде. – Прошка, принеси-ка мой парикмахерский ларчик. – Крикнула женщина Прошка поклонилась и убежала исполнять господскую волю. Андрей, который не горел желанием приводить свой бардак на голове в подобающий вид, начал отчаянно сопротивляться, он выскользнул и попытался убежать, но женщина схватила того за кафтан. Дима решил не вмешиваться, уселся на диване и со смехом в глазах наблюдал, как нового друга пытаются привести хоть в сколько-нибудь опрятный вид. Касьян, зная, что пока Андрей не будет причёсан, обеда его сестра подавать не прикажет, рванулся помогать Марфе Николаевне, поймать сорванца. Андрей, не собираясь сдаваться без боя и не поддаваясь уговорам женщины, скинул с себя верхнюю одежду, оставаясь в одной рубахе, вырвался, но попался в руки Касьяна. Он, Андрей, невообразимым образом вывернулся, и попытался полоснуть мужчину ногтями по лицу. Касьян ловко увернулся и, крепко схватив Андрея, усадил того на высокий табурет, принесённый слугой. - Оставьте! Я не хочу! Я не разрешаю себя причёсывать! – Кричал мальчик, брыкаясь. - Ну, вам же будет гораздо лучше и удобнее с причёсанными волосами. – Мягко пыталась объяснить Марфа Николаевна, начиная прямо руками распутывать крупные колтуны. – Боже, какой ужас, вы хоть когда-нибудь причёсывались?! Даже у Бима шерсть опрятнее!.. Спасибо, Прошка, поставь на стол. Прошка поставила на тот же стол небольшое квадратное зеркало на подставке, рама которого была покрыта поталью и украшена красиво поблёскивающими некрупными изумрудами. Рядом поместились два ларчика. Один большой, расписной, деревянный; внутри со всяческими принадлежностями, важными для любой дамы, что тщательно следит за волосами: несколько расчесок и гребешков, пара парикмахерских ножниц, заграничные лосьоны и отечественные густые травяные отвары для волос. Второй ларчик, поменьше, был наполнен украшениями в волосы: ленты разного цвета, длины и ширины; шпильки, заколки, искусственные цветы, розовая вода. Когда Андрея, наконец, удалось усадить за стол. Марфа Николаевна взяла деревянный гребешок с самыми широкими зубьями, - Прошу вас, сидите спокойно! Не вертите головой. - Отстаньте! Не надо меня причёсывать! – Вопил Андрей. Касьян, уставший от брыканий мальчика, схватил того покрепче, камень его засветился, и Андрей застыл не в силах пошевелиться, но застыла и Марфа Николаевна, которая в это время, так некстати взяла локон мальчика в руки. Мужчина крикнул Прошке приволочь верёвки, женщина быстро сбегала в кладовую и Андрея просто-напросто связали, а в рот засунули носовой платок Марфы Николаевны. Дима, утирая слёзы смеха, в это время зачем-то подозвал слугу и что-то ему зашептал на ухо. Касьян прекратил использовать колдовство, позволяя и самому себе, и Андрею, и своей сестре снова двигаться. Мужчина устало выдохнул и, отошедши к дивану, осел на подушки. Прошка тоже выдохнула с некоторым облегчением и спросила, наконец. – Ваше сиятельство, что прикажете подать из алкоголю? А для его высочества и этого, - Женщина прервалась, подбирая слова. – Дикаря? Андрей замычал возмущённо, Марфа Николаевна строго бросила. – Не называй его так! Для детей подайте ягодной воды и компоту, а алкоголь... - Хорошей царской водки. – Встрепенулся Касьян. - Сразу?! – Поражённо спросила Прошка, оборачиваясь на голос. - Перебьёшься! – Недовольно и возмущённо прикрикнула Марфа Николаевна, продолжая терпеливо распутывать рыжие космы. – На апперетив подайте брусничный ликёр, к первому горячему, так уж и быть, достаньте из подвала малиновой настойки с анисом, а напоследок бутылочку хорошего красного полусухого, желательно, горного. И больше чистой воды в графинах! И пока я не прикажу, обед не подавать. - Как прикажете-с, я передам ваше распоряжение на кухню, Марфа Николаевна. Слуга, с поклоном, вышла, а Касьян вздохнул, и в этом его вздохе слышалось разочарование. Марфа, закусив губу, прочёсывала волосы Андрея терпеливо, осторожно, стараясь не сделать мальчику больно. Волосы его были в ужасающем состоянии: жёсткие и густые, словно свалявшийся мех, спутанные и имели престранный запах. Поведение мальчика не облегчало дела, он постоянно наровил дёрнуть головой и в самый неподходящий момент. Прошло почти сорок минут, Прошка уже дважды прибегала с вопросом «Подавать ли обед?», Дмитрий, от скуки, снова сел за фортепиано, Касьян потребовал себе чаю и свежую газету. За столь долгое время Андрей устал брыкаться и просто спокойно сидел на стуле. Марфе Николаевне удалось распутать большую часть колтунов, вычесать какие-то веточки и сухие листья из волос. Распутав колтуны, женщина растёрла руки отваром, размягчающим волосы, и густо нанесла его Андрею на голову. Аромат розы перекрыл этот не очень приятный запах, который исходил от волос мальчика. Стоило Марфе Николаевне нанести густую жидкость на волосы Вокулы, как Андрей встрепенулся и, словно кошка или собака, затряс головой пытаясь отряхнуться. У нянюшки глаза на лоб полезли, мысленно бранясь, она, переменивши гребень на расческу, снова начала чесать волосы сорванца. Дима, который уже сыграл все известные ему произведения и даже повторил несколько гамм, встал из-за фортепиано, подсел к Касьяну и вместе с ним стал читать газету. Марфа Николаевна взяла самую мелкую расчёску, чёрную широкую ленту и начала заплетать волосы Андрея в незамысловатую причёску: с боков женщина сплела две тонких косички-жгута и завязала всю массу волос в объёмный короткий хвост на затылке. Когда женщина закончила, она взглянула на мальчика через зеркало, довольно кивнула и сказала громко и удовлетворённо: - Ну вот! Взгляните: какая прелесть! Дима и Касьян отвлеклись от газеты, секретарь оглядел Андрея с ног до головы и одобрительно хмыкнул. Дима спрыгнул с дивана, подошёл поближе к другу и начал рассматривать его со всех сторон. Марфа Николаевна в это время разрезала ножницами узел верёвки, который завязали излишне крепко, и высвободила Андрея. Мальчик вынул изо рта кляп и начал вертеть головой, разглядывая причёску, параллельно потирая затёкшие запястья. - Ух ты, зд`орово выглядишь! – Ободрительно сказал Дима и добавил задумчиво. – Может и мне отпустить волосы? Как думайте, Марфа Николаевна? Женщина отрицательно закачала головой. – Исключено! Представьте только, что скажет императрица. Андрей выглядел недовольным, мальчик хотел сделать что-то такое, что разозлит Марфу Николаевну: скинуть ленту, спутать волосы, опрокинуть зеркало! Только бы она увидела его недовольство от носильного расчёсывания. Андрей твёрдо решился привести своё намеренье в реальность, уже дотронулся до хвоста и удивился, никогда прежде волосы его не были такими мягкими и приятными на ощупь, несколько минут Андрей гладил свои волосы, но нахмурив брови, он всё же взъерошил свой хвост, взглянул в зеркало и довольно улыбнулся. Потом Андрей глубоко вздохнул, сильно сморщился, чихнул и закашлялся, аромат розы показался ему через-чур резким. - Ты в порядке? – Обеспокоенно спросил Дима Марфа Николаевна, которая собирала вещи в ларчики, тоже остановилась и внезапная мысль посетила её голову: «Ох, нет, неужели у этого ребёнка непереносимость розы?» Андрей снова чихнул, прикрывая нос бывшим своим кляпом, чих его был похож на чих щенка. – Я в порядке, в нос что-то… Пчхи! Простите, не беспокойтесь, скоро пройдёт… Пчхи! Марфа велела подавать обед, а чих Андрея действительно прекратился через несколько минут. Марфа Николаевна крикнула, - Прошка, подавайте обед! Только сейчас Андрей почувствовал, как он был голоден. Они с отцом прибыли в столицу вчера вечером, остановились в гостинице и, не ужинав, легли спать, а завтракали они ранним утром и завтрак этот был очень скуден: безвкусный жидкий чай и хлеб, покрытый тонким слоем масла. Андрей, был не прихотлив в еде, но всегда ел достаточно плотно: для ухода за скотиной или работы в доме нужны силы. Никогда Вокула не видал подобного обеда! Как только уселся он за прямоугольный длинный стол, уже глаза его разбегались от количества холодных блюд и закусок: хрустящая квашеная капуста с морковкой и ягодками калины, малюсенькие бочковые солёные огурчики, от ядрёного вкуса которых даже сводит скулы, мочёные жёлтые яблоки, маринованные сладковатые лисички. На длинной узкой тарелочке кусочками нарезанная солёная сельдь, щедро приправленная репчатым лучком и свежей петрушкой. Круглая тарелка с тонко нарезанным варёным свиным языком, который с самого вечера остывал в ароматном бульоне. Нарезки свежих овощей: зелёные огурцы и свежие помидоры, политые растительным маслом и сдобренные чёрным душистым перцем. В хрустальных графинчиках с замысловатыми узорами плескалась вода с маленькими красненькими ягодами брусники, в других двух запотевших кувшинах плескался холодный компот из яблок, а в небольшой бутылке из толстого стекла, которая была самим собой придвинута поближе к Касьяну, играла на солнце красивая малиново-алая жидкость со стойким запахом аниса. Касьян уже успел опрокинуть две рюмочки ярко-красного на вид и сладко-кислого с лёгкой горечью на вкус домашнего ликёра, который приятно мягко обволакивал горло и дарил лёгкость мыслей. Марфа, которая с удовольствием поедала селёдку и кисленькую квашеную капусту, заметила, что младший брат просит себе уже четвёртую или пятую рюмку ликёра. Женщина нахмурилась и махнула слуге рукой, что значило: «Достаточно, не наливайте ему больше». Андрей, который сидел слева от царевича, жевал всё, что было на столе: язык, селёдку, капусту, свежие овощи и заедал всё хлебом. Ел он как-то по-звериному, с жадностью набрасываясь на еду. Дима так и застыл с вилкой на полпути ко рту. - Ты так голоден? – С удивлением спросил царевич, опустив столовый прибор с ломтиком языка обратно на свою тарелку. Андрей вздрогнул, едва не поперхнувшись брусничной водой, которую пил из высокого и узкого хрустального стакана, вытер губы салфеткой и ответил без смущения. – Очень. Дима улыбнулся и сказал с тихим смешком. – Не забивай желудок сильно, скоро подадут суп, а потом и второе горячее. И действительно, через несколько минут слуга вынес большую и красивую расписную супницу, из которой так и валил густой пар, и приятно пахло щукой и осетриной. Открыли крышку и Андрей, чуть приподнявшись на стуле, увидел густейший, наваристый рыбный суп в котором плавал крупными кусками нарезанный картофель и морковные кружки. К ухе подали рыбные расстегаи. На какое-то время разговоры совсем стихли, и слышался только стук ложек. С ухой расправились быстро, всего за четверть часа. Переменили скатерть с ней и закуски. Сразу следом подали второе горячее: запечённую баранину, с рассыпчатым отварным желтоватым рисом, который был полит соусом из печёных яблок с чесноком, посыпанный, крупно нарезанной зеленью. Перед чаем подали последние закуски: орехи, нарезанный кусками сыр в слезах, паштет с куриной печени, оливки, поджаренные кусочки хлеба вместе со сливочным малом, которое было выложено распустившимися цветами. Столовая снова наполнилась разговорами и весёлым смехом. - Да, – Возмущённо и воодушевлённо рассказывал Касьян. – Я полчаса объяснял ему, что, нет, его величество, как верховный судья, не занимается рассмотрением супружеских измен! Порозовевшая Марфа, которая всё-таки выпила несколько бокалов вина, поддержала возмущение брата. – Поразительно! Существуют же столь глупые и настырные люди… Внезапно Дима встрепенулся, он вспомнил о письме, жестом он прервал Андрея и обратился к нянюшке. – Марфа Николаевна. Женщина повернула голову и спросила с излишней нежностью. – Что такое, душенька? От такого обращения даже Дима слегка смутился, запустил руку во внутренний карман кафтана и выудил оттуда желтоватый мятый конверт, закрытый восковой печатью. – Его величество, мой отец, просил передать это послание вам. Касьян и Андрей, оба с интересом вытянули шеи, пытаясь рассмотреть письмо и гадая, что же в нём написано. Марфа Николаевна сначала удивилась, затем заулыбалась, от чего-то закраснелась, и прошептала совсем не слышно для остальных, но очень взволнованно. – От Саши? Боже мой, неужели? Не могу поверить… – И добавила уже в полный голос. – Прошка, отнеси письмо в мою комнату, я посмотрю его позже. Прошка, которая до этого сидела на стуле у входа и со скукой наблюдала за господами, подскочила, с поклоном забрала письмо у Дмитрия, снова поклонилась и убежала. Стрелки часов показывали три часа дня. Касьян совсем разомлел, курил тонкую коричневую папироску, пускал кольца серого горьковато-приторного дыма в воздух и поддерживал тихую беседу с Марфой Николаевной. Царевич и сын наместника о чём-то весело вели разговор, и, кажется, спорили. Прислуга убирала порядком опустевшие тарелки и готовилась подавать чай. - Госпожа, - Обратилась Прошка. - Да, Прасковья? – Отвлекаясь от беседы, спросила Марфа Николаевна - Там прибыли двое каких-то престранных мужчин, просят с вами встречи. Один кричит, дескать, вы насильно держите здесь его внука, говорит, коли не вернёте, здесь всё кровью поляжет. Марфа крайне смутилась подобным заявлениям, Андрей и Дима переглянулись, они думали об одном и том же, а Касьян закашлялся, излишне сильно затянувшись папироской. - Пьяные? Так гоните их в шею, мне об этом, зачем докладываешь? – С некоторым сомнением и недоумением в голосе протянула Марфа Николаевна - Дык, не похоже, что пьяные, – Протянула слуга. – Мне-то не уметь пьяного отличить, сами знаете как мой муж, земля ему пухом, пил по-чёрному. Да и не пешком пришли, а с извозчиком! Марфа Николаевна поджала губы, прикидывая в голове варианты выхода из ситуации, когда Дима подал голос. - Прошка, а как те мужчины выглядят? – Спросил он, уже предполагая ответ Женщина почесала затылок и описала. – Один крепкий, ярко-рыжий такой, кожа у него загорелая, одет просто, но чисто и опрятно, хотя и кителёк не новёхонький. Второй тот, что угрозами сыплет, просто огромный: высокий, клянусь, в сажень ростом! Широкоплечий и зелёный… - Какой-какой? – С непониманием спросила Марфа Николаевна - Зелёный. – Подтвердила женщина. – Волосы, что на голове, что на руках, что на груди – зелёные. Щетина и та зелёная! А глазищи-то! – Прошка начала пучить свои глаза. – Большие, круглые, жёлтые, словно у филина и брови тоже, словно у филина… Касьян внезапно нервно рассмеялся, он узнал яркий портрет лешего, а Дима ненамеренно дотронулся до волос, от венка из васильков он избавился ещё в карете. Андрей же, наоборот, обеспокоенно обратился к Марфе Николаевне. - Марфа Николаевна, я знаю этих людей… - Неужели? – С искренним изумлением спросила няня - Тот, что угрожает – мой дедушка, тот, что рыжий и длинноволосый – мой отец. – Неловко и смущённо признался Андрей У Марфы Николаевны глаза на лоб полезли, она переглянулась с братом, тот нервно кивнул, закуривая уже вторую папиросу, женщина сказала с сомнением. - Что же, тогда зови и прибавь ещё два чайных прибора. Через несколько минут коридор наполнился бранью и возмущёнными возгласами. - Ну же, где та злодейка, что держит здесь моего внучка!? Не успокоюсь, пока не увижу живым-здоровым, не удержать никому мою злобу! Поймав взгляд шокированных глаз Марфы Николаевны, Андрей начал пунцоветь до самых корней волос. Прошка ввела в обеденный зал двоих: Кирилла Вокулу и Лешего. Дима смог лучше рассмотреть отца своего нового друга. Кирилл Вокула был фигурой устрашающей: коренастый мужчина среднего роста, крепкого, сильного сложения, имел широкую грудь, мощные руки и ноги. Огненно-рыжие волосы глава рода носил длинными, но в отличие от Андрея они были достаточно аккуратными и ухоженными, заплетены в лёгкую низкую косу. Очень примечательно было лицо мужчины: широкое, но по форме затупленное, с рыжей длинной щетиной на подбородке, глаза у него тоже были выделяющимися: янтарно-жёлтые с ореховым отливом. Вокула старший поклонился, собирался что-то сказать, но дедушка Леший выступил вперед всех и устремил свой взгляд прямо на Марфу Николаевну. Прасковья тихонько отошла в уголок, Кирилл, закусив губу, выпрямился и стоял, скрестив руки на груди. - Ну!? Признавайся, ведьма, где мой внучок!? В каких подвалах тёмных в цепях булатных закован?! – Грянул Леший Марфа Николаевна, которая приветственно встала со своего места, растерялась от такого начала разговора и молча указала рукой на Андрея. Мальчик вскочил со стула и подбежал к родственникам. Леший воскликнул радостно, - Андрюша, волчок мой! И лесной хозяин без какого-либо труда поднял на руки десятилетнего ребёнка и начал умильно с ним ворковать, словно Андрею было не более трёх лет. Гнев его вмиг сменился на самую сахарную милость и радушность. - Дедушка так за тебя испугался, тебя же тут не обижали? Не заколдовали? Ты только скажи, и дедушка тут же всем им покажет силу великого леса! Идол погладил мальчика по голове и в рыжих волосах распустились большие бело-розовые цветы шиповника. На венке отсутствовали колючки, цветы крепились на тонких крепких ветках. Кирилл Вокула приветственно поклонился и заговорил, голос мужчины странно контрастировал с его внешним видом: высокий, мелодичный баритон. - Я приветствую вас, Марфа Николаевна, позвольте представиться, я – Кирилл Сергеевич Вокула. Это, - Он указал рукой на лешего, - Великий Нилиф, лесной идол, Леший. Прошу великодушно простить за тот бедлам и переполох, что мы устроили. Надеюсь, мы не доставили вам больших неудобств? Хозяйка дома была настороженна по отношению к Вокуле, но подобное обращение приятно удивило её. Марфа ожидала увидеть такую же, как Леший, особу шумную и невежественную или дикую, но забавную, как Андрей. - Рада знакомству, Кирилл Сергеевич. Нет, что вы, но мне непонятно такое ваше беспокойство за Андрея, разве он не предупредил вас, что уедет с другом? С вежливой улыбкой спросила женщина, у Кирилла раскрылись глаза и он повторил: - Предупредил? Другом? – Он смотрел с недоумением – Мой сын просто внезапно пропал, исчез прямо из дворца! Нам разъяснили, что он уехал в той карете, что направлялась в ваше поместье, Марфа Николаевна. Оба собеседника смотрели друг на друга, глупо хлопая глазами, настало молчание. Касьян, который уже слишком устал для всех страстей, выступал тихим наблюдателем. Кирилл обернулся и сурово глянул на сына, Андрей весь съёжился в объятьях дедушки, по пути обратно на гостиный двор его будет ждать серьёзный разговор. Марфа прокашлялась и, совершенно не зная, что сказать, предложила с неловкой улыбкой, - Не желаете ли вы и ваш спутник испить чая? Кирилл Сергеевич встрепенулся и кивнул согласно, - Большая честь, ваше превосходительство. Все расселись. Кирилл Сергеевич сел напротив хозяйки стола, с противоположного конца. Андрей был возвращён Лешим на прежнее место рядом с Дмитрием. Только великий Нилиф собрался отойти, как его большая ладонь легла на голову Димы и нежно потрепала того по волосам, густой венок из васильков снова вернулся. Леший занял последнее свободное место рядом с Касьяном. - Ну-ка, брось эту дрянь! – Грозно заметил Нилиф, указывая пальцем на папиросу, - То-то вы все в городе хилые да мелкие, что такую гадость пользуйте. Касьян закашлялся дымом, тут же испуганно затушил папиросу и бросил окурок в пепельницу. Марфа поджала губы, Кирилл Сергеевич смутился. Подали чай, но атмосфера за столом круто переменилась – из весёлой и лёгкой в неловкую и тяготную. Одному только Лешему Нилифу было хорошо, его голову теперь тоже украшал венок: сотканный из полевых ромашек и веточек дикой ароматной мяты. Он пил крепчайший не разбавленный ни сахаром, ни молоком чай. Откуда-то из-под его льняной рубахи вылезла маленькая белочка с перевязанной лапкой, уселась лесному хозяину на плечо и с радостью принимала от него орешки. Андрей и Дима говорили большей частью тихо и шёпотом, Касьян опять лечил собственные нервы, добавляя в чай английского рому, Марфа Николаевна и Кирилл Сергеевич вели беседу, но настолько она была пронизано светскостью и вежливостью, что сперва даже напоминала вынужденный диалог. - Как долго вы пребываете в городе, Сергей Кириллович? – С милой улыбкой спросила Марфа Николаевна - Прибыли-с вчера поздно вечером, от нашей усадьбы до Петерграда день дороги. - С супругой или одни? – С интересом спросила хозяйка дома, размешивая сахар и тёплое, жирное молоко в своём чае. Кирилл Сергеевич оказался очень словоохотливым человеком. – Позвольте, Марфа Николаевна, неужели не оставил бы я сына с женой на гостином дворе, если бы взял её с собой? - Разрешите спросить, Кирилл Сергеевич, отчего же вы оставили её дома? - Стечение обстоятельств, Марфа Николаевна. Изначально, я хотел взять с собой в город жену, но так случилось, что пришлось взять… - Он запнулся и глянул на Нилифа, который умилённо ворковал с белочкой. - А для какой цели вы взяли с собой сына? – Полюбопытствовала Марфа Николаевна Кирилл Сергеевич ожидал этого вопроса и выдал уже заготовленный ответ. – Хочу показать ему город, мальчику уже пора интегрироваться в городское общество. Площадь моих владений огромна – 28 000 квадратных верст, это серьёзная территория, и наместничество над ней даёт множество обязанностей перед государством… Услышав слова: «28 000 квадратных вёрст» - Дима резко прервался от диалога с Андреем, глаза царевича вытаращились и он уставился на друга, в глазах блеснуло уважение. «Но площадь всех лесов Петерградской губернии около 40 000! – Думал Дима – Это если посчитать…» - У вашей семьи в наместничестве более половины всего Петерградского леса!? – Едва только не воскликнул царевич Андрей, которого больше интересовал диалог об армии, который они вели с Димой до этого, едва только не отмахнулся от этого вопроса. – Я не считал, - Пожал мальчик плечами. А Дима ещё раз сделал себе мысленную пометку узнать об этой семье. - И надолго вы ещё задержитесь в столице, Кирилл Сергеевич? – Спросила женщина Мальчики оба резко замолчали и навострили уши. Вокула задумался, и ответил. – Нужно уладить некоторые юридические вопросы: договориться о продаже древесины, решить проблему с отстреливанием животных вне сезона. Напоследок посетить Невский квартал и сделать закупки к празднику. В общем, около трех дней, но я хочу вернуться как можно скорее домой, скоро святой праздник как-никак, Марфа Николаевн. Дима серьёзно расстроился, что новый друг пробудет в столице всего три дня, а Андрей наоборот вздохнул с облегчением. В Петерграде ему было неуютно, не было в городе того простора и свободы, даже воздух казался ему тяжёлым. - А где вы учились? У вас невероятно хорошо поставлена речь! – Заметила Марфа Николаевна - Благодарю за похвалу, - Мужчина пил чай с молоком, но без сахара. – Я получил образование в Москве, в военно-полицейском училище имени Фёдора Завоевателя. - Ого! Я наслышана об этом заведении, это конечно не самый престижный университет, но попасть туда студентом очень непросто, как же вы смогли получить место? – С восхищением спросила Марфа - Через дядю жены, он был успешным банкиром. – С улыбкой ответил мужчина. – Правда, тогда моя Светочка была только невестой. – Только он произнёс «Светочка» лицо его изобразило блаженный, умилённый вид. – И её дядя был единственным, кто поддержал наш брак, добрый был человек, земля ему пухом. В Москву я прибыл впервые в семнадцать лет и едва только не беспризорником. Один, а из вещей у меня были только сменная одежда, дорожный нож и сотня рублей в кошеле. Я, выросший в лесу, был диким юнцом и ничего не смыслил ни в приличиях, ни в манерах, по сей день дивлюсь, что она тогда разглядела во мне? Андрей, поддерживая диалог с Дмитрием, вздохнул устало, он краем уха слушал, о чём разговаривают взрослые. Никогда не приходилось ни Андрею, ни его старшей сестре Василисе допытываться у родителей: «Как вы познакомились?» - Кирилл Сергеевич сам, и с большой охотой, рассказывал эту историю раз за разом по поводу и без. Многие, казалось бы, совершенно не связанные с этим разговоры он сводил к этому рассказу, и Андрею трогательная история любви успела надоесть до неимоверности. Марфа же слушала с интересом. – Что же вы делали в старой столице? - Мой папаша тогда поставил условие: либо я еду учиться, либо он не передаст мне титул наместника. Сейчас я знаю, он хотел, чтобы я научился общаться с людьми и совсем не одичал. На самом деле у меня был выбор: ехать в Петерград или в Москву, но я предпочёл старую столицу, её спокойные нравы были мне ближе, чем бесконечная суета Петерграда. Марфа сказала живо, - О да, как я вас понимаю, Кирилл Сергеевич! Я сама родилась и жила долгое время в Москве, светская жизнь там, на порядок спокойней и ленивей, чем в столице. Хотя во время «Выставок невест» там вполне может быть шумно. Мужчина пожал плечами, - Я как-то не интересовался подобными вещами, Марфа Николаевна. Ведь балы этого рода, слава Богу, были мне без надобности. Моя невеста нашлась уже едва ли не в первый год моей жизни в Москве. Через два месяца пребывания в городе, я встретил дядю Светочки в библиотеке, мы разговорились и он пригласил меня к себе. Там, на его квартире я и встретился с моей будущей женой, Светой. Она потом говорила, что если бы не моя выходка, когда я открыл бутыль шампанского, просто откусив горлышко, она бы меня и забыла. – Со смехом заметил мужчина Андрей встрепенулся и спросил, не задумавшись. – А как же тайное свидание? Ты рассказывал, что ещё до того, как встретить дедушку, познакомился с мамой через газету и ходил с ней на свидание. Кирилл Сергеевич зарозовел, Касьян почему-то тоже, только одна Марфа всплеснула руками и проговорила восторженно. - Ах, как романтично! – И глаза её как-то странно мечтательно блеснули светлой тоской о былом. Касьян мрачный, как кот, проспавший март, грубо засмеялся и подметил сухо. – Очень романтично. Линиф рассмеялся и добавил радостно. – Да-да. Обручились они, как сейчас помню, в октябре, а василек родилась в марте того же году! Касьян ухмыльнулся злорадно, - Вот и результат. Вот вам и свадьба по любви. - На что вы намекаете!? – Кирилл покраснел до самых корней волос, однако его возглас не получил ответа - Касьян! – Прикрикнула Марфа строго, только сейчас она заметила, что некогда полная бутыль с ромом уже была пустой на четверть. – Прошу, простите его великодушно, Кирилл Сергеевич, он не со зла. Поверьте, он сию же секунду извинится! – Последние слова она проговорила чуть тише и с заметным нажимом, смотря младшему брату в глаза Касьян пьяно икнул, и проговорил с усмешкой на губах. – Что же, прошу меня дважды извинить. Первый раз за мои слова, второй за то, что покидаю вас всех раньше положенного. Касьян, шатаясь, поднялся, попытался сделать шаг, но тут же упал назад, на стул, и снова собирался подняться, как его остановил сам Кирилл Сергеевич. - Не утруждайтесь. – Говорил он довольно сухо, слова секретаря не на шутку обидели мужчину. – Марфа Николаевна, - Кирилл поднялся из-за стола и глянул на часы, - Прошу нас простить, на часах уже половина пятого, нам пора бы и честь знать. Женщина встрепенулась. – Так скоро?! Может, останетесь ещё на немного? Кирилл Сергеевич вежливо улыбнулся и развёл руками. – Извините, не можем, Марфа Николаевна. Спасибо за угощение и за радушный приём, оказанный моему сыну. Нянюшка смиренно вздохнула и тоже поднялась, - Прошка, вели подать карету! – И снова обратилась к гостю, - Позвольте мне тогда хоть проводить вас, как хозяйке дома. - Я тоже хочу! – Подал голос Дима, в глазах его так и читалось недовольство и печаль от всей ситуации. Кирилл Сергеевич поклонился и ответствовал, - Честь для нас. Пока собирали экипаж, люди прощались в сенях, Касьян был отправлен Марфой Николаевну в его комнату, спать. Правда, он был столь пьян, что его пожилому слуге пришлось вести шатающегося господина до комнаты под руки. Леший ожидал на улице, он вышел подышать свежим летним воздухом. Марфа Николаевна с улыбкой провожала гостей. Дима продолжал разговаривать с Андреем. - А по какому адресу вы остановились? – Спросил царевич с таким видом, словно этот вопрос волновал его больше всего на свете Мальчик пожал плечами, - Я не знаю… - Улица Ломоносова Гостиница «Парламент», ваше высочество, Андрей живет в седьмой комнате. – С лёгким поклоном ответил понятливый мужчина. Дима радостно улыбнулся, благодарно кивнул и заметил громко, - Я непременно рекомендую тебе ожидать письма от меня! К Марфе Николаевне подбежала Прошка и с поклоном протянула госпоже небольшую, аккуратную шкатулку. В сени вошёл немолодой конюх Селифан и заявил громко, - Ваше превосходительство, карета подана! - Отлично, Селифан. – Утвердительно сказала женщина, - Пройдёмте, мы проводим вас. Компания высыпала на улицу. Дневное пекло начало спадать, солнце боле не палило с такой остервенелой безжалостностью, усталая от жары раскалённая земля начала остывать, а сухой воздух наполняться влажной прохладой грядущего вечера. Пёс Бим громко залаял, рванулся было вперёд, лязгнула, натянувшись, цепь, но Кирилл Сергеевич, прижав к себе испуганного сына, оскалился и буквально рыкнул на собаку. Животное вздрогнуло, прижало уши и, жалобно заскулив, спряталось обратно в будку. Дима увидел – у мужчины, как и у Андрея, зубы были ровными, слегка желтоватыми и словно заточенными, особенно страшными были клыки – больше чем у любого взрослого человека и явно очень острые. - Фу! Бим! Фу! – Уже без надобности закричала женщина, загораживая собой своего воспитанника. – Да что это с ним?.. На моей памяти никогда он не кидался на людей. Простите, Кирилл Сергеевич, вы не сильно испугались? - Всё в порядке, - Отозвался мужчина, держа сына за плечи и обеспокоенно его оглядывая. Кучер Селифан уже открыл дверцу экипажа и ждал, пока господа закончат прощаться. Кирилл Сергеевич учтиво и нежно поцеловал руку хозяйки дома, Дима пожал Андрею руку. - Вот, возьми, мой тебе подарок. – Нянюшка вручила Андрею ту самую шкатулку, которую ей принесла Прасковья, мальчик нахмурился и смущённо поблагодарил Марфу Николаевну. Затем, он подёргал дедушку Нилифа за рукав и что-то ему зашептал на ухо. Все загрузились в карету, Селифан уже хотел захлопнуть дверь, но внезапно Андрей выскочил из кареты, с неизвестно откуда явившемся красивым и пышным букетом из ярких лесных цветов в руках. Мальчик подбежал к Марфе Николаевне и на прощание протянул его ей, женщина была искренне польщена подобным милым жестом. Андрей ещё раз поклонился Марфе Николаевне, помахал Диме рукой и вернулся к отцу. Дверь закрылась, Селифан ловко взобрался на облучок транспорта, взял в руки поводья и крикнул. – Ну, поехали, молодые! – С характерным скрипом карета тронулась с места. Марфа Николаевна и её воспитанник ещё какое-то время стояли и провожали гостей. Глаза женщины подёрнулись мечтательной поволокой, она думала о письме, что ей передал Дима, и уже представляла, как прочитает его. Как войдёт в комнату, вскроет конверт и дотронется до этой заветной желтоватой бумаги с ореховыми чернилами. - Сказывают, - Дима заговорил столь внезапно, что няня вздрогнула и тут же обернулась в сторону царевича. – Когда-то, до прихода Михаила, вся территория России была покрыта дикими болотами и лесами, что даже самые высокие вершины гор были густо усеяны непроходимой тайгой. И все эти громадные территории делили меж собой разные идолы: лесные, болотные, горные, а обычный человек, который тогда не умел колдовать, жил впроголодь и только и мог, что бояться, ведь за каждую убитую лесную тварь, за каждое срубленное дерево, сорванную травинку приходилось терпеть наказание от местного хозяина-идола. Но среди них были люди иного рода, их называли благословлёнными. Имея хотя бы одного благословлённого в своей общине, можно было без страха собирать лесные дары и спокойно охотиться на зверя. Благословлённые были отмечены местным хозяином-идолом и получали его полное покровительство, снисхождение, а также, часть его сил… - Дима кончил говорить, и уставился вслед уезжающей карете, – Возможно ли, - загадочно и задумчиво протянул царевич, не отводя взгляда. – Что сегодня я познакомился с благословлённым?