welcome to the infernus

Петербург! Как же давно Федор в нем не был. Но в этот раз, как и в прошлый, он не один. Его компанию пополнили сестры Яновские, жаждущие встречи с родителями Третьего. Приятно знать в лица тех, кто вырастил такую душку. Так сказала Оля. Мария с ней, кстати, охотно согласилась. Вновь та же дверь, за которой стояли укутанная в шарфы и шапки четверка, а Достоевский стучал в дверь, хлопая побелевшими от мороза ресницами. Вновь щелкнул замок и за дверью показалась изумленная мать Федора в фартуке. -Федька.. - вздохнула та, хлопая глазами. Позади нее показался и побелевший прокурор, не сводящий глаз с Николая. Его сестры показались за их спинами, дружелюбно улыбаясь. Достоевский от них отличался недовольной физиономией. -Тебе тоже привет, пап. - проворчал брюнет, стягивая шарф с лица, - Мы замерзли. Женщина очнулась первой и толкнула мужа в грудь, пропуская гостей. Избавившись от слоев одежды, те сели за стол на кухне. Напротив четверки сидели улыбчивая женщина с еле видными морщинками на лице. Ее супруг отличался хмуростью и плохо скрываемой нервозностью рядом с Гоголем и его семейкой, особенно после его последнего визита. -Мам, пап, - прервал парень тишину, прокашлявшись, - Как вы знаете, это - Коля, мой любимый, - Михаил Андреевич кашлянул, на что Федор грозно на него глянул его же - отцовским - взглядом, - а это - его сестры, Маша и Оля. Прошу любить и жаловать, папа. - обращение к отцу он слегка процедил. Жена так же предупреждающе глянула на Михаила, на что он тяжко вздохнул. Сестры недоуменно поглядывали на брата, а он взял возлюбленного за руку и встал из-за стола, помахав мужчине рукой. Он пошел за ними. -Поговорите пока, мам. Мы скоро. - улыбнулся Федор. Мужчины собрались в спальне. Гоголь заградил собой любимого, глядя в черные глаза - такие же, как и у Третьего. -Михаил Андреевич, сейчас, пожалуйста, послушайте меня. Я лишь защищаю свою территорию, на которой есть мы. - он указал на себя и возлюбленного, - Полицию в том чертовом городке никто не жалует. Народ готов выбегать с вилами и факелами, только бы убедиться, что вы не ступите на нашу землю. Тогда я защищал Федю. Они бы не ушли просто так, так что я заставил их замолчать навеки. Это мои методы. Они бесчеловечны, я знаю, но меня так воспитали. Вы не представляете, в каком аду я рос, так что, я думаю, нам стоит закрыть эту тему. Прокурор смягчил свой взгляд, видимо, смирившись с этим фактом. -Ты прав. - на удивление спокойно произнес мужчина, чуть помолчав, - Каким бы монстром ты не был, пока ты защищаешь моего сына, я уважаю тебя. Уж извини, что отнесся к тебе, как к выродку, приятель. Сам знаешь о своей репутации. -Все в порядке. - бросил Гоголь с усмешкой, - Федь? Он показался из-за чужой спины, приобняв Гоголя, как большую плюшевую игрушку. Тот смотрел на отца отрешенным взглядом, каким ребенок смотрит на кричащего родителя. Красные глаза взглянули на Второго, а после вновь на отца. Мужчина принял единственное верное решение - робко расправил руки в стороны в знак примирения. Федор слегка замялся, но приобнял отца, на что последний крепко стиснул его. Он мимолетно взглянул на Николая и сгреб его к ним, как признак того, что теперь он - часть их семьи. -Говнюки. - буркнул Михаил, смеясь и обнимая влюбленных. -Извините за перфоманс с пылью. - сказал Гоголь, виновато посмеиваясь, - Знаете ведь, я особенный фокусник. Без наркоты не обходится. -Я в курсе. И прекрати извиняться. Я тоже виноват. - сказал мужчина, - Простите, что так отреагировал на, ну.. это. В постель к вам не буду лезть. -Да ладно, пап, я ж тебя знаю. - фыркнул он, - Пойдемте, а то мама разволнуется. Те вернулись на кухню и увидели следующую картину: девушки оживленно болтали обо всем подряд, попивая чай с медовиком. Они переглянулись и перевели изумленные взгляды на пришедших. Михаил сел рядом с супругой и слегка приобнял ее, улыбаясь. Возлюбленные последовали за ним. -Все в порядке. - уверил дам Федор, улыбаясь. -По вам видно, - фыркнула Достоевская, - Ушли и не сказали ничего даже. -Ладно тебе, Марь. - усмехнулся Михаил и оставил поцелуй на виске женщины. -Придурки. - буркнула женщина. -Все действительно хорошо, мам. - Федор положил руку на чужую ладонь, мирно покоившуюся на его поясе. Беловолосый парень повернулся на любимого и быстро чмокнул его в щеку, отчего все кроме Достоевского-старшего вытаращили глаза, переводя глаза на последнего. Он не противился, а лишь окинул всех спокойным взглядом и пожал плечами. -С огнем больше не играет и пользуется этим, гаденыш. - усмехнулся прокурор, - Хер с тобой, на глаза моим коллегам только не попадайтесь, пока вы тут. *** Из одной из комнат доносился смех из-за шуточек Николая, заставляющих иногда хохотать во всю голосину. -И не скажешь, что умеешь шутить по-белому. А то с твоей-то работой про смерть только и шути. - хихикала Мария. -Ой, кстати! Спрашиваю просто ради интереса, я знаю ответ. - вдруг начала Оля, - А вы именами-то обменялись? -Именами? - озадаченно спросил Федор, как вдруг Гоголь изумленно ахнул. -Имена! - воскликнул тот, - Я идиот! -Что „имена”? - похлопал глазами брюнет. -Ты демон или нет, я не понимаю! - спросили сестры, - Нет, правда. Демоническое имя, которое решает все. У тебя была коронация? -Нет? - пожал плечами парень. -Она будет в феврале, он же вернулся позднее третьего числа. - произнес Гоголь, - Нет, как так получилось? Как ты можешь не знать своего имени? -Осаму не говорил мне ничего. Я даже не задумывался, что мое имя.. - он смолк, а после настороженно спросил, - Коль, я могу узнать его на коронации? -Это крайний срок, иначе ты будешь в руках того, кто хранит твое имя. То есть.. - их посетила одна и та же мысль. -Дадзай. - тихо сказали они. -Дадзай? Почему вы так удивлены своему Королю? - спросила Яновская-старшая. -Только он знает мое имя и если я не узнаю его после третьего февраля, то я буду на его поводке. - настороженно заключил парень, а после будто по инерции тронул свой обломанный рог. -Подожди, этому должно быть объяснение. - Николай не дал возлюбленному впасть в темные мысли, - Чему они тебя учили? -Своим же техникам. Это может значить, что мы равны? Я знаю то же, что и они. Мы не сможем напасть друг на друга, но этого и не требуется. Мысли все же забирали с собой в бездну. Почему Осаму не сказал ему собственное имя? Почему? Мера предосторожности? Или чтобы пресечь его в случае опасности? Но какая от него может быть опасность? Он же не собирается устраивать восстание или бунт. Дадзай присвоил Достоевского себе, словно пса! Это унизительно. Федор не принадлежит себе, пока не имеет при себе имени. Он и вправду на цепи. Он зависит от Нулевого и ничего не может с этим сделать. -Федь! - окликнул его любимый и только сейчас Третий заметил, что сестры ушли. -Коль. - тихо сказал он и взглянул в разноцветные глаза. Темноволосый уперся ладонью в чужую грудь и неторопливо уселся на ошарашенного Гоголя сверху, прильнув к уху. -Скажи мне свое имя. - попросил парень шепотом. -А ты угадай. - усмехнулся Второй, так же шепча, - Я сама Жадность, поэтому не люблю делиться. -Первая буква. -М. -Маммон. - спустя время ответил парень, наблюдая за его реакцией. -Угадал. Мое имя - Маммон. Я второй по силе смертный Грех. - подтвердил он, чуть содрогнувшись, - Моя очередь. -Не угадаешь. - выдохнул тот, целуя ярко выраженную линию челюсти Высшего. -Меня и твое живое имя устраивает. Привык к моему любимому Феде. - хихикнул он, поглаживая чужую спину. -А я привык к бесенку Коле, а не к Маммону. - улыбнулся он, - Не думаешь, что я могу свести тебя с ума, если я начну шептать твое истинное имя? -А ты попробуй. - сощурился тот.