За закрытыми дверьми.

— Стоять. Ты ведь солгал, верно? — эти слова звучат эхом в глубинах почти пустого разума. Оно похоже на пробирающий до дрожи вой. Вот он отскакивает от потрескавшихся стен, вверх-вниз, вверх-вниз, словно отбивает ритм сердца. Эти обветшавшие от боли стены рушатся ещё больше, так и наровят рухнуть на голову новой истерикой, а Дилан все продолжает. — Ты лжешь и вытворяешь странные вещи постоянно. Лололошка, вернись и закрой дверь, я хочу поговорить. — поговорить? Поговорить. Это совсем не в духе Нерда. Если они требует разговора, значит тот будет действительно серьёзным, ведь в обычной ситуации тот бы и рта не раскрыл, просто из нежелания общаться, а сейчас словно загонял соседа в ловушку. Брюнет вжимается в дверь всем своим телом, дрожит изнутри, ощущая как ручка под его ладонью медленно плавится. В комнате становится холодно, здесь словно дементоры и они высасывают его душу на ровне с другом. Сглатывая вязкую слюну, юноша закрывает дверь, нерешительно мнется около неё, а программист подходит ближе. В глаза напуганного мироходца не сосед, не друг и не объект симпатии, а самый настоящий коршун, что поймал его за шкирку. На нём даже очков нет и больше кажется не будет, чтобы скрыть животную панику в глазах. Ему некуда бежать. Хищник останавливается всего в паре метров от него и тяжело, даже устало вздыхает складывая руки на груди. Всего на несколько секунд в его глазах появляется сомнение, но тут же проходит. Дилан наклоняется к соседу, рассматривает его черные как смоль глаза и тихо, но четко произносит: — Помнишь, я сказал, что продал все оборудование из бункера? Так вот, я тоже солгал. Не буду объяснять как так вышло, но это оборудование позволило мне получить доступ к множеству телефонов, в том числе и к твоему. — мурашки бегут по коже, они еще хуже, чем черви от множества взглядов. От этого разговора хочется сбежать, спрятать и закрыв голову руками молиться, что бы тебя никто не нашёл, но он не может. Его почти прижимают к двери, дышат у самой щеки, вынуждая сжаться еще сильнее, издать жалобный писк, когда до ушей доносится следующая фраза. — Я прочитал твои заметки и нашел там очень много странных вещей, Ло, и я хочу объяснений. Его словно ударяют под ребра, выбивают воздух до последней капли. Ло поджимает бледные губы и просто опускает голову вниз. Лучше уж не смотреть на Дилана, чем видеть этот пронзительный сапифровый взгляд. Ну, а что он скажет? Как это объяснить? Ему и так не верят, держат за психа, а тут еще и это… Все что он может выдавить – это ненужное «Прости». Не нужное, потому что от него нет смысла. За что извиняться? За ложь, за секреты, за то что он это увидел, за свою странность? Определенно нет, это все просто слова на ветер. — Прости? Простить, за что? Я хочу получить ответы, Лололошка. Последний месяц ты словно на иглах. Пропадаешь невесть где, прогуливаешь пары, ни с кем не разговариваешь, а вместе с этим я нахожу вот ЭТО. Десятки записей, в которых ты несешь несуразный бред сумашедшего! Что-то про пропавших, которых не существует, про воспоминания и каких-то мироходцев! Я хочу получить объяснения, знать насколько мой сосед поехал крышей. — истерично шепчет Дилан. Он то ли зол, толи сам напуган, но явно уверен в том, что говорит. Его не переубедить… Всего за несколько секунд с обычной просьбы, он переходит на требования, повышает голос, а Ло это все настолько не нравится, что страх отступает на второй план. Он шепчет в ответ, уже не дрожа, но все так же сжимая ручку дверь, как будто она его спасет. — Почему ты вообще полез в мой телефон, а? Это мои заметки, мои мысли и личное пространство, это не правильно, не думаешь? — распаляет Ло, все еще смотрит в пол – боится, но не может позволить себе быть таким слабым. Позволить Дилану так давить просто глупо?.. Или все же он единственный, кому можно доверить это все? — Нет, не-ет, Ло, не соскакивай с темы. Я извинюсь, когда мы закончим, а сейчас рассказывай, что это все такое. — о, боги, давая воздух, Нерд отступает назад, снова засовывает руки в карманы толстовки и опираясь о стол тазом, ждет ответов. А Ло стоит, раздумывает, взвешивает все за и против, борется с собой. Что-то в нём кричит: «Да расскажи ты ему уже, тебе станет легче! Нельзя так долго все это держать в себе!», а что-то совсем наоборот «Не смей! Не смей ничего говорить! Он не поверит, в очередной раз скажет, что ты псих! Это плохо закончится!». Сознание рвется пополам, тянется во тьму и на свет и все же свет побеждает как в самых настоящих сказках, только эта сказка не такая радужная как те. Юноша скатывается вниз по двери, оседая на пол, обнимая колени. Ком снова встает поперек горла, надо с чего-то начать, а не получается, он только прерывисто дышит, то и дело моргая. Он сидит так две минуты, затем пять, а потом Дилан садится рядом, скрещивая ноги. Нерд не трогает его, просто наблюдает ожидая, когда тот соберется с мыслями. Лишь по прошествии 10 минут он не выдерживает. — Ну и чего ты молчишь.? — нервно спрашивает брюнет, раздражённо поднимая левую бровь, а в ответ слышит только тихое шмыганье носом. Ло кладёт голову на колени и продолжает молчать, пока неожиданно его не начинают тормощить за плечо. — Алë, я с кем разговариваю? — это нагло, противно и злостно, это выводит на злость, но как не странно Лололошка наконец начинает говорить. — Да, что я тебе расскажу?! — срывается мироходец, голос хрепит от кома, сухой кашель прорезает горло, только это не останавливает истеричной триады. — Что я тебе расскажу? Ты и так все знаешь, ты все уже вычитал, уже считаешь меня психом… Что я должен рассказать? Что помню тех, кто пропал? А другие их и знать не знают? Что Шерон отказалась мне помогать и теперь просто избегает, что Престон тоже пропал?! Что я должен рассказать?!.. — слезы наворачиваются на глаза, они щиплют, текут по щекам, а сдавленые всхлипы разрезают слова как ножом. На лице расплывается притворная улыбка, её не получается сдержать, она вырывает с тихим ревом. Ло откидывает голову назад, звонко ударяется о дверь и то ли плачет, то ли смеется, сжимая ткань штанов на икрах. Слезы катятся по его щекам как драгоценные капли, стекают по подбородку, капают вниз. У него просто не осталось сил, чтобы что-то говорить, чтобы хоть что-то сделать… И чем дальше – тем более ему все равно, что Дилан сидит и смотрит как он ревет, словно девчонка… Ло пытается сдержать себя хоть немного, хоть чуть-чуть, но все попытки идут крахом, когда Нерд неожиданно продвигается ближе, тянет соседа на себя и крепко обнимает. Он не умеет поддерживать, у него получается это очень плохо, но все равно смотреть как ранее жизнерадостный и светлый человек вроде мироходца, заливается слезами в истерике, больно… Перед ним беспомощный ребенок, которому нужна помощь и поддержка, но он боится её попросить. Ему нужно помочь самому, заставить рассказать, а потом выслушать и каким-то чудом у Дилана так и выходит. В его руках юноша сжимается комочком, трясется и наконец рассказывает все от начала и до конца. Про амнезию, про странности, про Солуса, слежку, пропавших людей и то, как он чувствовал себя, когда у всех не было настроения. Голос парня сбивается, он то хрипит, то плачет на взрыд, закрывает голову руками, спасая себя от чего-то, а Дилан просто обнимает его, ошарашенно глядя в стену. Он может и не верит этому всему, но он впервые оказывается наедине с человеком, у которого истерика, он чувствует, как это морально тяжело… — Дилан, я устал. Я не могу. Это все не дает мне покоя. Я не могу спать, есть, это просто постоянно у меня в голове. Крутится и крутится. Мне кажется, что управляющий всегда за моей спиной, кажется, что меня схватят и утащат, и обо мне тоже никто ничего не вспомнит. Я пытался найти ответы, но не смог, меня оставили все, кто тоже замечал хоть что-то… Я просто устал, — истерика проходит, внутри остаётся лишь зияющая дыра, последние слезы стекают по щекам и юноша прикрывает глаза, судорожно вздыхая. Его тело обмякает, Дилан аккуратно подбирает парня ближе к себе и прикладывает голову к груди. Наступает тишина и только тихий голос Нерда разрывает холод после бури: — Все будет нормально. Я...Я помогу… Как-нибудь… — это последнее, что слышит Ло, погружаясь наконец в крепкий сон. А последнее, что он чувствует – легкий поцелуй в макушку, полный тепла и нежности. Все будет хорошо. Рано или поздно, но будет.