Куда упадёт Алиса

Постоянные гастроли отца не позволяли нам общаться, хотя он исправно присылал письма с открытками и спрашивал о моем самочувствии. Сухость и скованность в этих посланиях перемежались с неумелыми попытками говорить на преувеличенно детском языке, как бы играя. Мне казалось, он не был особенно близок с дочерью — ею занималась жена — и теперь терялся от свалившейся на него ответственности, не чувствовал себя действительно моим родителем. Дело пошло на лад после того, как я сама отказалась от попыток играть ребенка и начала разговаривать так, как было комфортно — почти на равных. Без притворства стало ощутимо легче, и переписка оживилась. В одном из последних писем он рассказал о концерте в Сиднейской Опере и знакомстве там с одной «замечательной английской семьей». Это были стоматологи родом из Соединенного Королевства, десять лет тому назад переехавшие в Австралию и открывшие там медицинский центр. Сейчас они возвращались на родину вместе с дочерью моего возраста. Джошуа нашел их людьми приличными и не отказал в просьбе помочь ребенку с адаптацией на первых порах — разница между культурами наших стран более чем существенна. Он просил встретить Гермиону с родителями в Хитроу второго июня. — Не отказывай сразу, Элли. В конце концов, это же не волонтерская работа круглые сутки. До школы у вас еще несколько месяцев, чем беспокоиться по поводу успеваемости и неподъемности программы, — Бет вздохнула: меня действительно это волновало, — лучше попробуй наладить контакт с абсолютно незнакомым человеком. Во время учебы это очень тебе пригодится! Я понимала. Я все понимала, но на душе скреблись кошки. Чем Гермиона для меня отличалась от других сверстниц — от Милли или Пэнси? Ответа у меня не было, поэтому ранним утром второго числа мы приветливо здоровались с гостями и высматривали большое свободное такси. Грейнджеры уже договорились о съеме квартиры в северо-западном районе Лондона, куда мы и отправились. На счастье, новая знакомая ни минуту не смущалась и довольно быстро меня разговорила, порой поражая своей прямотой и откровенностью. За час езды по кольцевой беспокоившее меня неприятное чувство дежавю притупилось, я поборола застенчивость и даже пригласила девочку на прогулку в Королевский ботанический сад. Бет еще накануне предупредила, что звать домой никого не нужно — это была не волшебная семья. Так этот июнь ознаменовался появлением у меня первой близкой подруги. Мы с Гермионой сошлись на удивление легко, хотя иногда казалось, что характеры наши находились в разных плоскостях. Она стремилась к активной деятельности — меня тянуло к спокойствию, ей нравилось учиться и учить других — я предпочитала размышлять в тишине, она хотела построить блестящую карьеру, многого добиться — я мечтала о жизни без напряженности и потрясений. Порой нам было не понять друг друга, но каждая размолвка всегда заканчивалась примирением и доверительной беседой. Иногда мне казалось, что моя подруга тоже на самом деле не ребенок — настолько зрелыми мыслями она делилась. Но в следующую же секунду она тянула меня на колесо обозрения или в кино, и сомнения пропадали. В конце концов, все взрослеют по-разному, и сейчас самое время начинать хоть изредка задумываться о вечном. Плохо, если этого, наоборот, не дождешься. Когда мы облазили весь Лондон и стали проситься в более длительные поездки, например, в Оксфорд или Ноттингем, Бет выдернула Альфреда из отпуска и настойчиво попросила за нами приглядеть. Сама она была занята какими-то делами семьи и истратила уже четыре пакета пороха, в прямом смысле «летая» между министерством, кабинетами дядьев и офисами стряпчих. Нас же захватила история. — Юные леди, еще пара томов, и ваш преданный слуга надорвет себе спину! Насчет тебя, Гермиона, я не знаю, но Элли новые книги уже некуда складывать. Она ставит стопки на пол и по утрам наверняка о них спотыкается, — ворчал кузен, стараясь балансировать на мощеной булыжниками дорожке. — Вот скажи, сестрица, куда тебе столько? Ты передумала и променяла чистое искусство музыки на пыльные архивы старины? — Нет, не передумала и не променяла. От любой работы нужно иногда отвлекаться, переключать внимание.  — А как же «Если у вас есть хобби, то вы неправильно выбрали профессию»? — Категорически нет. Неправильно выбранная профессия — это когда ты за каждое попавшееся хобби принимаешься, лишь бы ею не заниматься. А разнообразие увлечений, особенно не снижающее твой уровень как профессионала, — почему нет? — я только пожала плечами на его вопросительный взгляд. Альфред никогда не относился ко мне снисходительно, как к ребенку, хоть и называл всегда «малышкой», поэтому в его присутствии я расслаблялась и вела себя естественно, не стесняясь высказывать то, к чему пришла еще в прошлом. Мне совершенно не хотелось без надобности повторять свои же ошибки. Вопрос карьеры сейчас стоял остро, и разговоры у нас велись только об этом. К тому же, родители Гермионы собирались подавать документы в приличный колледж с математическим уклоном и обязательно общежитием: они не хотели бросать бизнес в Австралии. Я не понимала, к чему такие сложности, пока подруга проницательно не ответила на мой невысказанный вопрос: ей совершенно не подходил тропический климат, она плохо переносила жару и яркое солнце. Туманный Альбион — их историческая родина — оказался наиболее удобным для всей семьи местом. А двадцать пятого июля пришло письмо. Нет, Письмо. Запечатанное сургучом с характерным гербовым оттиском, качественной, плотной пергаментной бумаги, покрытой убористыми изумрудными строчками. Приветствие, поздравление, список учебников и школьных принадлежностей, пожелание удачи. Хогвартс. Что интересно, я все эти месяцы жила с мыслью о школе, нервничала по поводу уровня подготовки к ней, выпытывала у Бет «рецепты» взаимодействия с профессорами… Но всегда как-то отвлеченно, не воспринимая ее как нечто особенное, эпохальное. Мы даже названия не упоминали ни разу: других магических школ в Великобритании нет, и, как правило, все говорящие прекрасно понимают, о чем речь. Новость как обухом по голове ударила — в памяти всплыли все книги про мальчика-который-выжил, читанные когда-то давно, в той жизни. Теперь стало понятно, что так напрягало меня и почему эльфы, камины, совы и палочки казались непривычными, но очень знакомыми. Теперь у меня в прямом смысле на руках была инструкция по эксплуатации, карты местности и расклад событий на ближайшие семь лет. Предупрежден. Но вооружен ли? С ощущением нарастающей паники я поняла — нет. В школе будут одержимые, василиски, оборотни, драконы, подпольные организации и штаб-квартира уголовников. Чтобы жить в этом мире так, как я успела себе намечтать, нужно в одиночку повернуть вспять Енисей, не меньше. Какая спокойная жизнь будет у ребенка из знатной чистокровной семьи с кучей темных родственников, да к тому же успевшего засветиться в друзьях у «главной героини романа»? Не ехать нельзя — контракт давно подписан, рвать отношения с Гермионой тоже нельзя, вмешиваться в историю нельзя — слишком большие риски, хотя не вмешиваться уже тоже не получится — из-за той же Гермионы. Как-то мы болтали про школу, к экзаменам в которую она готовилась, и я дала ей совет, который сама для себя вынесла, слушая за чаем рассказы и жалобы знакомых. Одно из главных правил английского быта — не быть серьезным и пафосным. Все должно быть в меру. В среде школьников существует неписанное правило, запрещающее проявлять излишний энтузиазм в учебе. Активную подготовку к экзамену должны сопровождать стенания по поводу того, как много приходиться сидеть над учебниками, а признавать, что ты без ума от процесса обучения, нельзя ни в коем случае. После моих слов Гермиона кивнула и задумалась, наверное, вспоминая все свои лекции и монологи, которые мне довелось выслушать. Я тогда еще подумала, что, возможно, спасла девочку от летящих в след «зубрилка» и «ботаничка». Слушать было не трудно — рассказывала она по-настоящему талантливо — но другие бы не поняли. Но что мне делать теперь? Когда меня нашел Альфред, я сидела в одуряюще пахнущих розовых кустах и оплакивала свою жизнь. — Малышка Элли! Не хочешь ехать в школу? — шутливо произнес он, увидев красные пятна на моих щеках. — Рассказывай, что случилось. Наверное, это были какие-то волшебные розы с волшебным ароматом, потому что я сразу выложила ему почти все свои опасения, умолчав только о «переселении душ», в которое и самой мне до сих пор было сложно поверить. После долгого молчания Альфред вздохнул и медленно заговорил: — Подведем итог. Ты знаешь, что будет происходить в ближайшие пять лет? Уверена, что случиться нечто ужасное? Считаешь, что Гермиона — тоже волшебница? Это легко проверить. Гораздо интереснее твое самоощущение. Как ты понимаешь, что не являешься ребенком? — Я чувствую себя так, как будто успела прожить еще одну жизнь. Я реагирую на все так, как это сделала бы Бет или леди Нарцисса. — Особенно когда потерялась в замке Глэмис, убежав за привидением. — Это другое! Не знаю, как объяснить… — я задумалась. — Представь, что внутри тебя сидит взрослый человек, который размышляет и анализирует события в долгой перспективе, а телом и мгновенными реакциями управляет ребенок. И разница между этим меня ужасно нервирует. Криво, да? — Нет, не очень. То есть, получается, в мозгу первичные и вторичные ответы не… Хм. Так. Это может быть интересно, но пока никуда не убежит. А вот твое всезнание… — он глянул на меня. — У нас еще месяц. Что-нибудь придумаю. Но пока, пожалуйста, не вмешивайся ни во что. Не рассказывай никому того, о чем знаешь — потом подробно мне распишешь. Главная твоя задача сейчас — ни во что не влипнуть. По возможности избегай всего, что может изменить ход событий. Ну, кроме Гермионы, здесь уже ничего не исправить. Ты, пока не вспомнила, нигде сильно не… не наследила? — я отрицательно качнула головой. — Вот и хорошо. Гермионе, как и ожидалось, письмо принесла МакГонагалл, но Бет решила, что совместный поход в Косой переулок за покупками лишним не будет. Она договорилась и с профессором, и с Грейнджерами, поэтому уже очень скоро я слушала восторги подруги и обстоятельные ответы тетки, которая нас сопровождала, на многочисленные вопросы. К поезду решили тоже поехать вместе. Приближалось первое сентября.