Мальчик-мажор

- Игорь, - сказал тихо Кирилл, - а почему у нас в квартире какой-то мужик со свернутой шеей? - Что? Спросонок Игорь не мог понять, чего хочет от него Гречкин. Глянул на часы- полтретьего ночи. Вокруг тишина. - Спи. Никого, кроме нас, тут нет и быть не может. Я лично двери закрыл на замок. - А-а-а, - протянул тот, - но как он тогда зашел? Ой, смотри, тут и девка какая-то, волосы дыбом и всего одна нога. Он глупо хихикнул. - Спи, - сухо повторил Гром, в очередной раз жалея, что связался с мажором, будь он трижды неладен.       Чуть за полночь Кирилл отправил Грому сообщение с просьбой забрать его из клуба. Игорь даже удивился – слишком рано для золотого мальчика. В клубе, как на ведьмовском шабаше, все интересное после полуночи только начинается. Но поехал, встретил у входа на удивление тихого Кирюшу и привез к себе. Легли с час назад. И тут… - Иго-орь, а вон тот на меня смотрит. Он чего такой толстый, а? Бу-удто распухший. - Чем ты накидался, а? Кир снова захихикал. «Все понятно. Употребил что-то долгоиграющее, а оно сработало только сейчас». - В потолке открылся люк, ты не бойся это глюк. Закрой глаза и не будешь их видеть. Понял? - Не-а. Кирилла разобрало на "хихи" и "хаха". ОН ржал и не мог остановиться. Игорь с огромным удовольствием вызвал бы «скорую» - и пускай проводят детоксикацию или что там нужно. Но после одного подобного случая лично Гречкин-старший позвонил майору и попросил обращаться к нему. Мол, незачем впутывать государственные службы, он с сыном сам разберется. Видимо, разобрался по-родственному. Потому что в следующий раз, когда Кирилл снова «закинулся», и Игорь позвонил Всеволоду, на другой день золотой мальчик закатил истерику – мол, отец на него кричал, грозился перекрыть счета и все такое. Гром был полностью согласен с Всеволодом, но выслушивать истерики не любил. И поэтому на все забил. Мол, я тебе не нянька, хочешь гробить себя – гробь. Хорошо было бы послать Кирюшу ко всем чертям, но тогда он совсем с катушек слетит. А Игорь считал себя в ответе за этого избалованного мальчишку. Да и привязался к нему. - Игорь, - Кириллу, судя по всему так и не удалось заснуть, - а почему у того дядьки половина туловища? - Спроси сам, - вырвалось у Грома. - Я уже спросил, чтобы тебя не будить. Но он сказал, что ты знаешь. И вдруг… Гром понял, о ком идет речь. Это были те, чьи трупы он видел в первые месяцы своей работы. Первым был суицидник, мужчина лет сорока. Потом девушка, чье тело было найдено в лесополосе, и почему-то у нее отсутствовала одна нога. Как потом выяснилось, у нее после аварии был протез, а убил и вывез в лесополосу ее любовник-наркоман, у которого на почве отсутствия дозы поехала крыша. Распухший – утопленник, выловленный из озера в июле. А половина туловища была у очередного самоубийцы, бросившегося под электричку. «Но откуда о них знает Кирилл? Эти дела давно покоятся в архиве, прошло немало лет, да и я никогда не рассказывал ему о работе». Неужели их неупокоенные души приходят под покровом ночи в его более чем скромную квартиру? Но для чего? Судя по литературным и кинематографическим изыскам, мертвецы обязаны приходить к убийце или к безутешным родственникам. А не менту, который раскрыл, кстати, многие дела. Тут Игорю на ум пришла спасительная мысль. - Кирилл, - сказал он как можно мягче, - это просто картинки. Они не смогут навредить тебе, слово Грома. Ты только не бойся их. Ты же смелый, правда? Так разговаривают с детьми... и с обитателями психиатрической клиники. - Д-да, я н-не бо-оюсь, - заплетающимся языком ответил Гречкин. - Ну, вот и молодец. А теперь закрывай уже глаза. Давай поспим. Мне через пару часов, между прочим, на работу. Он притянул к себе поближе Кирилла, накрыл одеялом так, чтобы у того оставался снаружи лишь нос и рот. И поглаживал по спине, пока не услышал сопение. А сам вглядывался в темноту, словно размышляя, кого бы еще увидел там Гречкин. Молодую маму с малышом, сиганувшую из окна двадцатого этажа на почве послеродовой депрессии? Убитого из ревности парня лет двадцати, которому выстрелом разнесло голову? Наконец, он сердито напомнил сам себе, что до будильника уже осталось полтора часа. Это возымело действие.

***

      Кирилл явился в отделение в три пополудни и прождал Игоря, который был на происшествии, еще пару часов. - Ты хоть помнишь, что вытворял ночью? – хмуро спросил Игорь, когда они сидели в летнем кафе, перекусывая пончиками и обжигающим, но невкусным кофе. - А что? Приставал к тебе с неприличными предложениями? Так тебе следовало соглашаться, уж я умею доставить удовольствие. Знаешь, какой у меня ник в сети? Греча-секси-бой. - Допивай кофе, секси-бой. - Нет, правда, что я творил? Веришь, ни хуя не помню. - И не надо. А предложением воспользуюсь, в другой раз. Если не забуду. И Гром ушел обратно в отделение, оставив недоумевающего Кирюшу размышлять, что же он такое натворил ночью, если громовская квартира была цела. И его красная ламборджини – тоже.