Запястья в кровавом озере

Без разрушения нет созидания.

— Невероятный, — нежное касание к щеке вызывает особый трепет в груди. Парень с трудом держится, собирая по крупицам себя каждый раз, стоит заглянуть в тёмные глаза. Нещадный ветер пробирается сквозь приоткрытую створку, мигом направляясь на сплетённые тела, которые дарят всё недостающее тепло друг другу на кровати. — Я готов утопить тебя в своей любви. — Я готов утонуть в ней, — слабый прищур и наполненный чувствами короткий поцелуй остаются запечатлёнными в сердце. Хрупкое тельце жмётся к сильному телу парня, а невесомая улыбка скрывается скромным прикосновением губ. Полуночный свет едва попадает в щель приоткрытой занавески, игриво попадая на лица влюблённых, придавая атмосфере более нежные оттенки. Тихая мелодия проигрывается из старого магнитофона, в то время как слова песни вылетают невесомо, но искренне. Трель звучит оглушительно для притихшего парня около большого по размеру окна, слегка приоткрытого, легко запускающего стеклянные капли накрапывающего дождя. Те собираются в небольшую лужицу, вот-вот собирающуюся растечься по подоконнику, отчего едва попадут на макушку Чонгука. Чон сидит, сгорбившись, листая старенькую тетрадь и вчитываясь в строки, хмурит тёмные брови и повторяет попытку вникнуть в написанное. Спустя пару пролистанных страниц становится ясно: Чонгук явно не сосредоточен на химии и конспект, записанный то ли лениво, то ли преподаватель гнался за неуловимым киллером, который в итоге диктовал так же — чертовски быстро. Шуршание рядом и следом присаживается Ыну, с похожей тетрадью в руках. Молчание не повод для смятения, Чонгук не обращает внимания на присоединившегося к нему друга, как и тот, полностью сосредоточенный на своих делах. — Не расскажешь? — Ыну всё так же неотрывно смотрит в тетрадь. Перелистывает и с таким же пониманием всматривается снова. Чонгук хмыкает. — Что именно ты хочешь знать? — всё тот же озорной взгляд, поднимающийся уголок губ, свободная поза говорят о повышающимся настроение и хорошем расположении духа. Чонгук не меняется с годами. Глаза находят потерянную среди сотни слов строку, продолжая запоминать текст. Его невозмутимость всегда впечатляла. Холодный безмятежный взгляд сражал многих, почти каждого прохожего, который осмелился бы заглянуть ему в глаза. Отсутствие интереса притягивало. Это как игры с огнём. Он красив на вид, имеет разные расцветки, переливается, но до безумия опасен. Сгореть заживо достаточно больно. Сгореть заживо душой больнее в два раза. — Я звонил тебе три дня, — беспокойство скрывается холодностью. Ыну смотрит вдумчиво, наблюдая за расслабленной улыбкой на губах Чонгука, его длинными пальцами, которые дёргают листы тетради. Чон не меняется в лице, лишь перемещает руку на бедро и выстукивает пальцами малознакомую песню. Поднимает голову и в первый раз за последнее время смотрит на парня с высветленными прядями волос. Контакт длится недолго, Чонгук возится в рюкзаке, достаёт странную фигурку, сам оглядывает на целостность и передаёт оцепеневшему парню. Небольшой по размеру хрусталь выглядит миниатюрно в больших ладонях. Ча осматривает осторожно, каждую деталь мелкой игрушки. Та сверкает естественно, передавая всю красоту парню: ни капли не изменилась. Смотрит вопросительно на Чонгука. — Я был там, — издевательский смешок слетает с его губ, когда видит полную обескураженность на лице Ыну. У того ощущение странное нарастает внутри, не давая покоя. — И нашёл это, — тычет пальцем на крохотную вещь. Ча пробегается пальцами в сотый раз по хрустальной вещице, и только одному Всевышнему известно, как она сохранилась и спустя столько лет снова находится в руках владельца. Воспоминания одно за другим поселяются в его голове, все приятные и тревожные моменты отголоском ощущаются. Прикосновение столь невесомо, Ыну теряется в кружащих голову старых чувствах, касающихся этой дорогой сердцу статуэтки. Позабыв об образе своём, уставляется большими глазами на Чонгука, и тот снова насмешливо растягивает губы, вкрадчиво наблюдая за Ыну. Сильный стук сердца и задержание дыхания не дают мальчику двинуться с места сразу, как только он видит интересующегося другого мальчишку его статуэткой. Детский смех, плач, визг смешиваются в голове, и Ыну быстро направляется в сторону мальчика, без спроса взявшего его вещь. — Отдай! — толкает в плечо мальчугана, яростно смотря на него. Скрещивает руки на груди и со злобой проговаривает: — Она моя! Мальчик же напротив смотрит с печалью, быстро скрываемой непринуждённостью. Ыну разглядывает его озадаченно, опуская руки вдоль тела, и делает шаг ближе, чтобы тоже дотронуться до стеклянной игрушки. Мальчишка отрывает пальцы медленно и выглядит натянуто: — Красивая. Детский топот бегущих всюду детей отвлекает ребят и они, немного мрачные, встречают няню, быстро отправляющую их на обед. Солнце припекает через незашторенное большое окно, мальчики старательно прикрываются от разыгравшегося солнышка, подавляя неуклюжие улыбки, и быстро двигаются к последнему свободному столу. За обедом вся напряжённость постепенно испаряется в воздухе, позволяя ощутить мальчикам себя комфортно и больше не стесняясь спрашивать друг у друга что-нибудь. Ыну отвечает на очередной вопрос Чонгука, так звали его нового друга: — Бабушка подарила её мне, — ковыряет ложкой пшеничную кашу, отправляя в рот, сразу запивая компотом. Кривится и вновь набирает полную ложку. Он ненавидит каши, но это единственное, что можно поесть здесь на обед и у него, как и у других ребят, в целом, нет выбора. — Она очень дорога мне, — скромная улыбка скрывается за алюминиевым стаканом. Чонгук поднимается медленно, складывая обшарпанную тетрадь в рюкзак, закидывая тот на плечо, и смотрит сверху вниз на сидящего на полу Ыну. Тот, уловив движение по правую руку, встаёт, аккуратно заматывая хрупкую вещицу и кладя в портфель, дабы избежать разбитого стекла, разбросанного по всему рюкзаку. — Я в правый корпус, — Чонгук смотрит на Ча нечитаемым взглядом, уже собираясь уходить, но добавляет: — На случай, если ты собрался мне звонить, — уходит. Парень не сдвигается с места, смотря вслед уходящему Чону. Что-то колит болезненно в районе груди и Ыну, глотнув свежего воздуха из открытого окна, уходит на пару, к слову, которая уже идёт не меньше десяти минут.

***

Тяжёлый день всегда изнуряет. Хочется больше свободы, свежего воздуха и сил, желательно. Каждый такой день начинается с нелёгкого подъёма, если Паку удалось сомкнуть глаза, а заканчивается лежанием уставшим грузом на двуспальной кровати. Ему бы вечеринок побольше, весёлых событий да голову не грузить. Смеяться по-настоящему и спать ложиться для начала. Толчок есть — и движение в скором времени усилится. Не грузить себя физически лишним бы не было, ибо тратить свои последние силы на хореографию — не лучшее решение для самого Чимина. Упасть и больше не вставать. Разрушить бы себя и собрать вновь, как Пизанскую башню. Неплохое решение, если бы можно было воплотить его в жизнь. Ослабшая туша оседает на пол, медленно потянувшись за валяющейся бутылочкой воды. Капли стекают по подбородку, проигнорированные Паком, который никак не может насытиться пресным вкусом воды. Веки прикрываются сами, пот стекает по вискам, футболка мокрая насквозь, хоть выжимай, а хореограф хлопает в ладоши, привлекая внимание. Полустон звучит тянуще у четырёх парней, развалившихся по холодному полу. Духота стоит неимоверная, и, чего желает Чимин, так это выйти в мокрой футболке в февральский мороз, дабы остыть, заболеть и ближайшие два месяца не встречать этого не щадящего никого мужчину. Эта мысль засела в голове Чимина, из-за чего машущий хореограф был замечен не сразу. — Ещё раз! — выглядит очень довольным. Ещё бы, не он же тут второй час без передышки скачет по импровизированной сцене. Глухой мат Юнги улавливается Чимином, тот твёрдо шагает на место, недовольно смотрит в окно, замечая сумерки. Нервная усмешка слетает с тонких губ. — Пиздец, — Пак дышит всё также загнанно, хватаясь рукой за больное место на боку. А может к чёрту эти танцы? — Лучше бы на скрипку пошёл. Или гитару, — шутит. Хороший признак. Тэхён хмыкает в понимании. Полностью солидарен. И всё по новой. Выученная наизусть песня снова проигрывается в магнитоле, засевшая уже в печёнках и в кошмарах чуть ли не снившаяся. Как бы то ни было, но доводить все до идеала, а в дальнейшем до автоматизма, заложено в Чимине с самого детства. И хоть танец льётся из него сам, Пак всё равно сурово следит за своими движениями в зеркале, за каждым переставлением ноги, изгибом рук, положением головы, всё это — мелочи. И все они давно въелись в Чимина. Он по-другому не умеет. Танец — содержание Пака. Все чувства: страх, злость, грусть и радость — он способен выразить танцем. Как бы обидно или досадно не было — он танцует, всегда танцевал и будет танцевать. Отнимите эту возможность — отнимите жизнь. Удовлетворение от хореографии течёт у него в крови, стоит ступить за порог студии. Как остаётся один в просторном помещении, так душа требует перезагрузки, мозг отдыха, а тело — становление живым. Ощущение невесомости длится недолго. С затиханием музыки и возобновлением его прежней жизни всё встаёт на свои привычные места. — Пак! — кричит гневно хореограф, подходя к нему почти вплотную, смотрит также остро, направляя свою агрессию на парня, спокойно пытающегося отдышаться. — Ты снова запорол связку, — хочет ткнуть в него пальцем, но Чимин, предполагая его действия, разумно делает шаг назад. — Это был нечёткий поворот головой, — в его голосе не слышны нотки хоть какого-то беспокойства, что всегда раздражало мужчину напротив. Он конфликтный человек, это Пак заметил сразу после первого визита на репетицию. — И если учитывать регулярность прогона танца, то вполне себе нормально сделать ошибку, — но не для него. Глаза того приобретают округлую форму — удивлён. Секундное замешательство и ярость вновь возвращается к нему. — Мелкий сопляк, — проговаривает чуть ли не рыком. — Тебе видимо мало дополнительных репетиций, — он ощущает превосходство над каждым человеком в этой студии. Чимин никогда не был исключением, он вообще номер один в котёл к этому исчадию Ада. — Я заставлю тебя проработать так, что каждый твой палец будет шевелиться в такт. Беспочвенные угрозы никак не впечатлили Чимина и он, пытаясь сдержать смех, поглядывает на ребят, застопорившихся также. Тэхён там что-то пытается показать ему жестами, которые разобрать не всегда получалось. Хореограф улыбается гаденько, направляясь к аппаратуре, включая новую песню для разминки. Началось. … Свежесть геля для душа обволакивает всю душевую кабинку, направляясь и за её пределы. Долгожданный отдых, расслабленность после которого не сразу приходит. Контраст температур вызывает мурашки, стоит очутиться в раздевалке. Вешает влажное полотенце на распаренную шею, ступая босиком по похолодевшему полу, облегчённо выдыхает. Чимин оглядывает парней, стоявших около своих шкафчиков, те перекидываются парой фраз, уже почти готовые двинуться к выходу, в отличие от Пака, только вышедшего из душевой. — Не ждите меня, — копошится в рюкзаке, мимолётно поглядывая на ребят. Те хмыкают, переглядываясь между собой. — Слишком открыто, — усмехается, намекая на их совсем «незаметные» переглядывания, выгибая в шуточной форме одну бровь. — Я хотел зайти в книжный. Не думаю, что кому-то из вас понадобится «очередная книжка по психологии», — цитирует заевшую фразу друзей, надевая тёмно-серую футболку. Юнги в своей привычной манере закатывает глаза, возвращаясь к мобильному, вновь пытаясь дозвониться до абонента, уже трижды вслушиваясь в одну и ту же фразу: «Аппарат абонента находится вне зоны действия сети». Хмуро откладывает телефон, направляясь к вешалке с верхней одеждой. — Она снова не отвечает? — Тэхён следом шагает к вешалке, чтобы забрать свою дутую куртку, мельком прослеживая за изменившимися эмоциями на лице друга. Мин резко натягивает шапку, выражая сплошное «ничего». Тэхён мнётся некоторое время, он не глупый мальчик, прекрасно понимает, что Юнги не то, чтобы в подробности не пустится, он и слова не скажет о проблемах, и уж тем более в отношениях. Зная его почти всю свою жизнь, он дословно расскажет обо всех тонкостях характера всегда мрачного парня. Остальные оставляют эту бессмысленную идею, кто-то ещё даже штаны не надел, а кто-то уже полностью при параде дожидается медлительных парней. Чимин никак же не может одеться до конца, всё время отвлекаясь на посторонние вещи. — Джевон, подкинь мне ботинки, — бросает взгляд на недалеко стоящего парня, садясь на хлипкую скамейку. Пак параллельно заходит на сайт ближайшего магазина, прослеживая новое поступление, чтобы в лишний раз не тащиться потемну. Он за этой книгой охотился чуть ли не полгода, но это вполне себе обоснованно, ведь не он один книжный маньяк на столь увлекательные книги. Они стоят почти целое состояние, но при этом несут огромнейшую пользу для него. Не раз он забывался и обставлял свои полки сотнями подборок, исключительно выбираемыми им самим. Юнги, Тэхён и Джевон засобирались толкнуть дощатую дверь, как она открылась с другой стороны, издавая характерный звук, мешая им проникнуть в холл. Неприветливость читается на всех лицах разом, чего уж тут скрывать очевидный факт. Юнги делает шаг, задевая плечом привычно улыбающегося Чонгука. Сверкая ехидством, он неторопливо заходит в помещение. Юнги чуть было затормозил, желая развернуться к этому наглому олигофрену, вмазать чуток, может, в таком случае к нему вернутся все недостающие качества, а по мнению компании друзей Чону следовало бы переродиться, как бы глупо это не звучало. — Рад видеть вас, — подаёт голос Чонгук, вмиг распознавая заурядные вдохи и выдохи. Смешок вылетает отчётливо с тонких губ Чона, когда Пак бросает на него нечитаемый взгляд, и голос его звучит равнодушно: — Не можем выразить того же. Категорично. Чонгук отвечает на тяжёлый зрительный контакт, но проходит вглубь помещения, не стесняясь позднего появления. Да и стеснение никак не вяжется с образом Чонгука, потому он совсем бесцеремонно закидывает сумку со сменной одеждой в шкафчик. — Жаль, — удерживает глаза на чужих, запуская ладонь в смоляные волосы, зачёсывая назад. — А я ведь надеялся, — напускная улыбка застывает на его безмятежном лице. Притворщик. Играет, дёргает за ниточки, создавая давление, но, к сожалению, а может к огромному счастью, никаким образом это не отражается на Чимине. Тот в свою очередь отрывает взгляд, прерывая тем самым бессмысленный контакт. Чон выгибает слегка брови, цепляясь взглядом за стоящие у двери фигуры. Многозначительный взгляд Тэхёна, равнодушный Юнги и пытливый Джевона. Парни салютуют Паку, прощаясь, это вызывает у Чонгука сиплый смех, умело скрываемый кашлем. Чимин, убирая телефон в задний карман джинсов, укоризненно провожает взглядом друзей. Пак видит Чонгука не в первый раз, и все его мысли в эти моменты никогда не приходили к заключающемуся выводу об этом парне. И для Чимина это в первую очередь нервозность — учиться на факультете психологии и не понять даже одну треть действий Чона. Нет логичности поступков, как-то объясняющих постоянно играющую на его лице улыбку. И это та самая малая часть, изведать которую Чимин так и не может. Не то, чтобы этот человек его привлекал как личность, изначально для Чимина он одно ещё испытание в его деятельности. Он играет — легко может сказать Чимин. Это всем известный факт, оспорить который никогда не получится. — Реальность горька и обманчива, — бросает насмешливо Чонгук, буднично вытягивая вещи из спортивной сумки. Его движения настолько уверенные, это такая мелочь, но, безусловно, это придавало ему необъяснимый шарм. Фраза нелепа, Пак недоумённо поворачивает голову: — Что, прости? — брови высоко подняты, в результате чего на лбу появляются продольные морщины. Чонгук же усмехается с удивлённого лица Чимина, собираясь стянуть с себя чёрную водолазку. Поясняющего ответа не служит, и Пак снова подтверждает свои мысли о Чоне. Тёплое бежевое пальто грузом оседает на плечах Чимина, обматывает шёлковый шарф вокруг тонкой шеи в три раза. Но всё равно, выйдя на улицу, он его никоим образом не спасёт от ледяного ветра. Закидывает полупустой рюкзак на плечо, суёт руки в карманы пальто, толкая тяжеловатую дверь. Чимин уходит без слов, не прощаясь. Он минует частых посетителей, администратора, давящую вежливую улыбку. Вытаскивает телефон, сощурившись, чтобы хоть что-то разглядеть на дисплее при выходе на улицу. Мороз, резко приобретающий свою силу после льющих несколько дней подряд дождей, не радует. Бесконечность огней заполняет темноту здесь. Библиотека находится в двух кварталах от места нахождения Чимина, и либо он утыкает свой нос в бесполезный шарф, либо дожидается автобуса, ибо кто в такую холодину надевает шёлковый шарф и не очень-то тёплые ботинки, вдобавок позабыв дома шапку. Мороз бьёт по щекам, из-за чего те покрываются неестественным румянцем, холодный воздух пробирается под пальто, Чимин съёживается, проклиная свою удачливость и в иной раз безмерную глупость. Восемь часов вечера и на улице лишь редкие проезжающие машины и люди, со скоростью света бегущие до дома. Чимин бы им посочувствовал, если бы не видел одетых прохожих похлеще него самого. Скрипучий ветер до безумия силён, при мощном порыве сносит вывески, верхушки деревьев с необъятной силой колышет, и в спину подгоняет Чимина. Тот еле ногами перебирает, не успевая за властвующим ветром. Тёмное и старое на вид здание встречает его с некой серостью, приглашая войти. Обведя взглядом местность, он скованно делает шаг. Сама окрестность окружена высокими старыми дубами, их устрашающие огромнейшие ветки наклонены к земле, и Чимин полностью уверен, что посещаемость здесь крайне редкая. Массивная дверь наглухо захлопывается за ним, оставляя его в небольшом коридоре. Единственный свет исходит с настенного светильника из дубового дерева с вырезанными узорами. Освещает лишь вход, а дальше полнейшая темнота. Пак шагает осторожно на ощупь, пробегаясь промёрзшими пальцами по стенам, резко отдёргивает руку, когда нащупывает странный бугорок: будто высеченное в стене изображение. Доходит до первой двери, через щель которой виднеется тусклый просвет. Скрип открывающейся двери отдаётся в ушах, и Чимин, открывая её уверенней, заходит в продолговатую комнату, заполненную высокими заставленными стеллажами. Вид впечатляет: отсортированные книги заполняют всё пространство; старые сборники отличаются особым переплётом, бросается который в глаза при входе; стеллаж, заставленный новыми изданиями. И, самое главное, что запах здесь — второй кислород для Пака. Мужчина старших лет с отросшей бородой встречает его за отдельной стойкой, Чимин неторопливо направляется к нему, осматриваясь вокруг. Энергетика у продавца, конечно, негативная, да и лицо у него хмурое, а взгляд тусклый, недоброжелательный. Пак коротко кивает ему, пряча ладони в карманах, смотрит твёрдо, облизывая сухие губы. — Зигмунд Фрейд, — мужчина поднимает на него морщинистые глаза, отвлекаясь от перебирания бумаг, выгибает бровь в непонимании. Чимин желает закатить глаза, ведь как можно не знать великого писателя. Седоволосый мужчина разочаровывает, несомненно. — «Толкование сновидений». Мужчина отправляется на поиск, и Пак почти уверен, что это точно займёт некоторое время, но книга правда стоит ожидания. Он не раз слышал хорошие высказывания о ней, при том, что в неё вложено достаточно информации для него самого, полезно будет просветиться, да и проект его всё ещё ждёт, а эта информация, бесспорно, понадобится для его завершения. Этот старинный, но всё ещё известный писатель привлекает не только старое поколение, но и таких, как Чимин: ничем не интересующихся подростков, кроме как психологией. «Толкование сновидений» — первая крупная монографическая работа Зигмунда Фрейда, первый тираж вышел в 1900 году, в этом трактате Фрейд впервые разъяснил такое ключевое понятие психоанализа как бессознательное. И Пак готов посвятить этому изданию несколько бессонных ночей, дабы вникнуть, понять истинный смысл и ещё раз поразмыслить. С прочтением таких работ он больше понимает окружающий мир, сторонние проблемы, которые ни разу не коснулись его. Перебирая столько книг, он ещё не смог найти ту, в которой раскроется хоть одна его проблема. — Двадцать два бакса, — перед ним укладывает книгу мужчина, выглядя ещё суровее, чем было пять минут назад. Пак протягивает купюру, забирая с собой книгу. Тёмное помещение минуется быстрым шагом. Мороз на коже ощущается моментально, лёгкие шарф из-за сильного порыва ветра чуть было не отлетает, но остаётся на месте, благодаря придерживающей руке. В другой находится важная книга, обронить или порывистый ветер которую выбьет из рук — горестно. Перехватывает и крепко прижимает к пальто, совершенно не желая сейчас тратить тепло и силы, чтобы засунуть её в портфель. Ускоряется, быстро шагая по узкой дорожке в полнейшей темноте, где нет ни одного фонаря. Ситуация обыденная, но впечатлительный мозг подбрасывает нехорошие фантазии, которые лишь с приближением в открытую местность становятся красочнее и реалистичнее. — Эй, куколка, — еле распознанный Чимином голос приближается. Пак ускоряет шаги, совершенно в точном направлении двигается домой, ни разу не оборачиваясь. Пальцы сильнее сжимают книгу, сдавливая обложку, также уверенно двигаясь. Шаги сзади него неторопливые, но двигаются ровно за ним. Губы Пака сушатся, облизывать которые приходится часто то ли из-за набирающего обороты мороза, то ли от страха, растягивается который по всему телу, добираясь до самых глубин. И вновь шаги, теперь только с противоположной стороны, и они явно не принадлежат человеку, который всё также ступает за ним. — Вот быстрая куколка, — невнятное бормотание и пьяный смех режут слух Чимина, он сильнее жмурится и хочет перейти на бег, как появляется высокая тень, перекрывающая дорогу. Отшатывается назад, всем нутром чувствуя сзади стоящего парня. И ведь выбора нет, бежать бессмысленно — их двое и почти нулевая вероятность того, что он сможет оторваться. В руках лишь книга, пользы от которой сейчас также ноль — грохнуть ей не получится, двоих сразу так подавно. Остаётся одно: применить отвлекающие действия. — Заблудился? — коварная ухмылка и хитрый взгляд в сторону своего напарника. Тот сверкает той же хитростью, простодушно растягивая губы в прищуренном оскале, делая незаметные шаги, подбираясь к Паку. — Мы с моим другом хотим помочь тебе. Нервное сглатывание и совершенно ровный тон: — Порядок, — Чимин натягивает безобидную улыбку, беззаботно пожимая плечами, скрывая нервозность. Выглядит непринуждённо, стойко смотря в глаза то одному, то другому, незаметно делая шаги в противоположную сторону. — Не напрягайтесь, парни. Уличный свет одного фонаря освещает рядом расположенную дорогу, бежать до которой в районе десяти метров. Неясные переглядывания и сощуренные взгляды не несут за собой ничего хорошего, и продолжать оставаться здесь бессмысленно — его либо изобьют до полусмерти, либо трахнут наверняка. Зависит от предпочтений. — О, — издаёт удивление один парень, тихо и наигранно раздосадовано промычав, кивая своему дружку. Тот делает уже уверенные шаги к Чимину, который готовится к побегу от двух больных психопатов. — Куколка, не окажешь услугу? — похабный смех раскатывается эхом по отрытой местности, пуская по Чимину смесь страха, мурашек, волнения и отвращения. Терпения больше не остаётся, он резко разворачивается и направляется быстрым шагом к проезжей части, мысленно надеясь на успех, прервать который могут двое парней, резко спускающие грудной выдох. Пак едва ли не спотыкается пару раз, стойко держа себя в руках и с такой же несокрушимой смелостью почти доходит до главной дороги, как его резко одергивают за плечо. Преследователи коварно улыбаются, хватаясь своими конечностями за одежду Чимина. Один кивает второму, при этом крепко обхватывая его тело, не давая возможности сдвинуться с места. Тот самый второй потирает краснеющие ладони, подходя почти вплотную, с нескрываемой удовлетворённостью разглядывая его всего, мерзко ухмыляясь. Пак вырывается, с необъятной силой пинает держащего парня, наступая ему на ногу. Это лишь рождает новые смешки и отвратные прикосновения. Следующий удар приходится в паховую зону одному, отчего крепко держащие руки хватаются за промежность, выпуская Чимина. Неразборчиво оглядывается, принимаясь бежать, когда жилистые руки хватаются за его воротник: — Дрянь, — рычит один, ударяя его в скулу, помутнение совсем быстрое, и новый запас сил вновь возобновляется, стоит вдалеке увидеть фары машин. Преследователь держит его спиной к себе и скорый удар в челюсть ему прилетает от Чимина, быстро меняющего положение, ударяя и второго, который хотел стянуть уже с него пальто. Торопливый бег, наполовину расстёгнутое пальто, болтающийся на плече рюкзак и бледноватый вид, растрёпанные волосы вместе с бегающими зрачками. Бежит вдоль обочины, наспех вытягивая руку для задержания машин. Он нервно оглядывается, замечая всё тех же парней, следом идущих за ним. Яркая вспышка светит в глаза, вынуждая Чимина зажмуриться, но руку не убирает. Машина останавливается с резким визгом шин, Пак делает мелкие шаги к автомобилю, который притормаживает рядом с тротуаром. И чёрт вас возьми, Чимин не знает, как реагировать на Ча Ыну, смотрящего на Пака с лёгким удивлением и выглядывающего из-за его головы Чонгука, который уставился с похожим интересом. Ещё лучше. Чимин закатывает глаза. Ого, он сегодня словил джекпот? Но заметно расслабляется. Молчание. Мотор гудит. Они пялятся на Чимина. Тот пялится в ответ. Прерывает зрительный контакт нервной оглядкой назад, замечая еле плетущихся отморозков. — Тебя подкинуть? — обращается к Чимину Ыну, с интересом выглядывая из окна и наблюдая ту же картину, пока Чонгук за водительским сидением молча смотрит боковым зрением на Пака, сжимая пальцами руль. Без привычной улыбки. Спокойно. Оба ждут ответа. — Не нужно, — крики за спиной становятся громче и нервный смешок вылетает с его губ. Он точно ёбнулся. — Я сам, — поворачивает голову в сторону, не смотрит на парней. Но те продолжают сверлить Пака испытывающим взглядом, заставляя тяжелее дышать от разогревающейся злости. Правда, злится Чимин исключительно на себя, на свою способность попадать в неприятные ситуации. — Что? — уже спокойнее, но с прежней суровостью спрашивает, уставившись на парней. В этот раз рот открывает Чонгук, полностью повернувший голову в сторону Пака: — Рискованно, — смотрит с прежней непоколебимостью, кивая в сторону уже подходящих психов, — оставаться одному, — спокойно, но довольно пристально смотрит на парня. Ыну недоуменно перекидывает взгляд на Чона, выгибая одну бровь. — Всякие ходят. — Знаю, — Пак морщится, пальцами в карманах перебирая откуда-то взявшиеся монетки. Раздражённо закатывая глаза на их наслаждающиеся выражения лиц, он съёживается от холода. Больные. А время-то идёт, те уже подходят, издавая звук, похожий на «о-о-о». Кривится, не поворачивая головы ни разу. Ему противно. — Что? — Пак не выдерживает их молчаливого наблюдения. Чонгук смотрит с таким видом, мол, ты серьёзно или прикидываешься? Не успевает получить ответа. Молодые люди останавливаются неподалёку, замечая автомобиль, и уже хотят двинуться в их сторону. При свете их одежда выглядит драной, нестиранной пять-семь дней, если не больше. Они шатким шагом направляются к скамейке с приобретённой бутылкой пива. Окликают их, по-скотски смеясь. — Не хочешь к нам присоединиться, куколка? — язык заплетается. — Тебе понравится, — пытается встать, чуть не заваливаясь в кусты, разводит руки в стороны, ловя равновесие. — Какие дружелюбные граждане, — Чонгук, наконец, как и всегда, прикрывает на некоторое время веки, расплываясь в никому не понятной улыбке, и внезапно выдаёт. — Ну, всего хорошего, — кажется, даже Ыну не ожидал от друга таких поспешных действий и озадаченно приподнимает бровь. Чимин резко переводит взволнованный взгляд на машину: — Ладно, — давится, скорее подходя к задней двери, в то время как блуждающие ненормальные парни засобирались двинуться к ним. Самовольно залезает. — До круглосуточного магазина подкиньте, — решительность фальшивая, но это в любом случае лучше — оставаться здесь небезопасно. Ыну уточняет: — Уверен? — скептически смотрит, мол, тебе приключений мало? Пак въедается в него недовольным взглядом, отчего тот проглатывает свой вопрос, невнятно что-то пробубнив. Пак садится ровно, осмотрев Чонгука, который снова приобретает невозмутимость. Слышится щелчок. Двери заблокированы. Пак стреляет серьёзным взглядом в Чонгука, у того расслабленность на лице, лёгкая привычная улыбка и песня играет приглушённо. Ыну клацает по кнопкам, переключая с тихой на джазовую, ритмично дёргая головой. Чимин закатывает глаза раздражённо. Назвать причины своей раздражённости не сможет, просто она включается автоматически при виде этих двоих. Они напрягают. Яркость экрана слепит глаза, дабы скоротать время, копошится в телефоне, прочитывая немногочисленные сообщения. 20:03 Тэхён: «Свалим завтра после третьей?» 20:05 Тэхён: «Ебал я вашу физру» 21:23 Тэхён: «Ты вообще блять жив?» О да. Чудом остался. Пак выключает мобильник, уставившись на ночной небольшой городок. Чимин, наверное, счастлив, что остался именно в этом полюбившемся сердцу городке — здесь нет такой суеты, как, например, в столицах или городах миллиониках. Телефон загорается, оповещая о новом сообщении. Щурится. Читает на экране, следом тяжело вздыхая. Просто блять: «Мы переходим в другой корпус — в нашем ремонт. На время, естественно. Плюс-минус на два-три месяца». Для Чимина это не вызывает особых трудностей, один единственный минус — туда долго добираться. Ремонт в любом случае не по всему корпусу, а это значит беготня от одного к другому. И это очень большой минус. — Приехали, — кидает Чонгук, останавливаясь посреди трассы. Вокруг темнота. Чимин всматривается в пейзаж за окном, ведь не видит магазинчика, а лишь тёмную остановку для автобусов и узкий переулок, находящийся в пяти метрах от его дома. Кидает странный взгляд на этих сумасшедших, не до конца понимая причины остановки в этом месте. Чокнутые. Чимин хватается за ручку двери. Заблокировано. — Открой, — озлобленно проговаривает, прикрывая веки, чувствуя накопившуюся злость за весь день. Переводит на парней злой взгляд. — Я просил не здесь остановиться, — в который раз за этот день Чимина пронзает злость и страх. — Ты специально это всё делаешь? — намекает на «случайные» встречи в странных местах. Чувствует ярое желание проехаться по этой самодовольной роже, ничего не выражающей сейчас. Это его грёбаное спокойствие. Ыну издаёт смешок. Чёртов Чон Чонгук. А правда ведь, как он мог засомневаться в своём товарище. — Мир не крутится только вокруг тебя, — не старается задеть, проговаривая это с привычной ему улыбкой. Чонгук продолжает растягивать губы, но уже с неким напряжением, поэтому вполне непринуждённым жестом надавливает на кнопку. Чимин выскакивает на улицу, проронив последнее: — Больные, — и со всех сил захлопывает дверцу, бросившись в сторону дома. Стремительным шагом направляется к подъезду, раздражённо поправляя съезжающий с плеча рюкзак. Выпускает пар изо рта, понимая, что лучше успокоиться, иначе злость его разорвёт на части. Делает глубокий вдох, набирает код, дожидаясь, когда дверь откроется, и залетает внутрь. Дверь в холодную квартиру открывается, Чимин медленно снимает кремовое пальто, небрежно вешая то на крючок, кидает портфель возле вешалки и бредёт на кухню, вновь замечая, что и сегодня он дома один. И это, наверное, даже к лучшему.