Кофе?

Пятый смотрит на взрослую Ваню. Смотрит, как она в потрепанной, домашней одежде напевает одну из популярных попсовых песен, слегка дрожащими руками заваривая излюбленный ромашковый чай. Смотрит, как девушка ставит тяжелые предметы на тазобедренную косточку, а потом болезненно морщится, точно зная, что останется синяк. Парень много раз ее отговаривал, забирал предметы из рук, но, в очередной раз случайно замечая кровоподтек, понимал, что тщетно. Смотрит, как она режет мяту для лимонада, пока лучи почти исчезнувшего солнца освещают ее лицо. Седьмая посмеивается, пока не порежется, но, впрочем, мешать ей это не будет, до тех пор, пока Пятый не увидит и не налепит пластырь на порез, параллельно причитая о том, что нужно быть аккуратнее. Смотрит, как Ваня выходит из ванной в своей любимой длинной футболке и смущенно улыбается каждый раз, как Пятый косится на ее ноги, покрытые шрамами, и вздыхает. Они словно притягивали его внимание: хотелось изучить, обвести пальцем каждый, а потом спросить первый возникший и самый важный вопрос, который он хотел задать, как только увидел ее после долгой разлуки — «Что ты чувствовала?» А потом он вспоминает Ваню помладше. Вспоминает, как она садилась рядом, с любопытством заглядывая в книгу и кладя голову на плечо, шепотом прося почитать вслух. Вспоминает, как тянула его за руку в пыльную библиотеку, хихикая и держа в другой руке небольшой фонарик. Вспоминает, как она заботливо приносила ему кофе, когда он засиживался за книгами, взамен накидывая его пиджак на плечи и садясь на кровать. Ваня не спрашивала, заранее знала, что он разрешит, — ведь отказать ей все равно не сможет. Зарываясь носом в пиджак, седьмая улыбалась. — О чем задумался? — Ваня протягивает ему горячую кружку ручкой вперед, по привычке держась за стенки и прикусывая губы. Пятому требуется несколько минут на то, чтобы понять, что происходит, но, впрочем, это не мешает ему отругать девушку за то, что та опять не смотрит, за что берется. — Я просто не хотела чтобы ты обжегся, — она улыбается, опустив глаза. — Извини. — Прекрати извиняться, — говорит Пятый между глотками, как оказалось, не совсем привычно-горького напитка. — Хотя, можешь извиниться за молоко. Он смотрит на Ваню, которая заплетает небольшую прядь во что-то наподобие косички и периодически дует на чай, пытаясь его остудить. Потом он вспоминает, что несколько лет назад она делала точно также, и наконец понимает, что в целом девушка не изменилась, просто выросла на пару сантиметров, но это тоже не проблема — парень все равно выше. — Подожди, — Пятый хлопает глазами, пытаясь понять — кажется ему или нет. — Ты в моей рубашке? — Ой, правда? — Ваня смущенно улыбается. — Прости я не заметила, я могу снять… Пятый пожимает плечами, делая несколько глотков.

***

Вечером они, как обычно, перебираются в кровать. Теплая и мягкая постель располагает ко сну, и Ваня кладет голову парню на плечо и зевает. Пятый не любит читать вслух, но когда она, почти засыпая, просит прочитать ей что-нибудь, он не может отказать. — …И душа ее познала покой, — Пятый переводит взгляд на сопящую Ваню и уже тише спрашивает: — Ты спишь? Не получив ответ, он пытается аккуратно выключить прикроватную лампу, но что-то идет не так. Лампа с грохотом падает на пол. — Плохая примета… — сонно шепчет девушка. — С каких пор ты веришь в приметы? — раздраженно отвечает пятый, поднимая лампу. Но Ваня уже спит.