КиШ

2020 год стал самым страшным годом в жизни Кирилла Гречкина. Заболела мать. Сильно заболела. Парень долго не мог узнать диагноз, потому что оба родителя скрывали это от него. Почему? Не хотели причинять боль. Боялись, что узнав правду, их сын начнёт искать пути выхода, начнёт искать то, чего не существует. Рак. Это диагноз матери. И его Кирилл узнал только после её смерти. Можно ли было что-то сделать? Нет. Шансов на успех было критически мало. *отец заходит в комнату Кирилла. Парень лежит на кровати. В наушниках играет песня vspak. Он за последнее время полюбил треки исполнителя. Они сумели сделать то, что не удавалось никому и ничему. Абстрагировать Кирилла от внешнего мира. От проблем, которые ждут его. Ждут, когда парень выйдет из комнаты и погрузиться в них с головой. Ждут, чтобы разрушить его. — Пульс остановился. Вот и все. Этой простой, казалось бы, фразой отец разрушил весь мир Кирилла. Сказав это, он вылетел из комнаты. Отец боялся. Боялся, что кто-то увидит его слабость. Боялся, что кто-то увидит, как он бьётся в истерике, захлебываясь слезами. Поэтому в такие минуты Всеволод Гречкин запирался в кабинете и часами не выходил оттуда, переосмысливая все, что происходит в его жизни. В этом Кирилл был похож с отцом. Но младший запирался не в кабинете, а в ванной комнате. Брал лезвие, которое лежало глубоко в тумбе. И резал. Руки, ноги, живот, все до чего мог дотянуться. Он боялся боли. Но не физической. Нет, к ней он привык. Он боялся внутренней боли. Поэтому Кирилл, задыхаясь слезами, сжимая до боли в зубах край рубашки, резал. Так глубоко, чтобы физические травмы отвлекали от душевных. -Ты ничтожество!!! — кричал куда-то он в пустоту, смотря на свое отражение. Забирался в ванную, включал ледяную воду и лежал часами, истекая кровью, раны были сильными, но не настолько, чтобы умереть. Не настолько, чтобы прекратить все свои мучения. Парень лежал до тех пор, пока окровавленная вода не начнёт вытекать за бортик. В тот день, когда он впервые попробовал кокс, вся жизнь пошла под откос. Он подсел. * Из воспоминаний Кирилла вывел голос водителя, который огласил хозяину о том, что они добрались до места. Кирилл надел на лицо маску безразличия и пафоса, вышел из машины. У входа в клуб стояли охранники, которые, узнав сына Гречкина, не сказав ни слова, пропустили того внутрь. Пока парень добирался до ВИП-зоны, где его уже ждали «друзья», к нему пристало девушек десять, которые желали обратить внимание молодого богатого холостяка на себя, предлагая выпить или потанцевать. В ВИПке было человек двадцать. Всем им было от 18 до 25 лет. И все они были наследниками своего рода. Кирилл должен был знать всех их по имени. Улыбаться им, ведя светскую беседу, начиная с погоды, заканчивая отцовскими делами и бизнесом.

***

Кирилл уже откровенно скучал, сидя на кожаном диване, закинув ногу на ногу, когда в комнату вошёл его, мать вашу, спаситель. Вадим с довольной улыбкой на лице обошёл всех присутствующих, здороваясь с каждым. Подойдя к Кириллу, Вадим ухмыльнулся и указал кивком на дверь, ведущую в туалет. Кирилл, крепче хватаясь за свой стакан с коньяком, встал и пошатываясь побрел вслед за другом. Вадим был единственным, кого Гречкин мог назвать другом. Он чётко улавливал настроение Кирилла и делал так, чтобы тот смог отвлечься хотя бы на один вечер. Зайдя в ванную комнату, которая почему-то была выполнена в красных тонах, Вадим снял пиджак и начал рыться во внутренних карманах. Оттуда он извлёк небольшой прозрачный пакетик с таблетками. Любой другой мог бы подумать, что это какой-нибудь обезбол. Но Кирилл знал, что в подобных пакетиках хранит его друг. Экстази. Колёса. Таблы. Да называйте как хотите. Главное, чтобы эффект был. Парень оборачивается на Кирилла. — Ты уверен? Ты ведь уже успел нажраться, друг мой, — Кирилла порой бесила манера общения Вадима. Как будто они сейчас говорят не о наркотиках, а о чем-то безобидном. — Да похуй, давай без нравоучений, — закатив глаза, Кирилл принял из рук друга таблетку. Вадим запер дверь на ключ и тоже положил под язык экстази. Спустя несколько минут таблетки начали свое действие. Учащенное сердцебиение. Руки дрожат. Но, самое главное. Эйфория. Все проблемы становятся такими…несущественными. До слуха доносится сбивчивое дыхание Вадима где-то справа от Кирилла. Так они пролежали около двух часов. -Думаю, нас ищут, — начал Вадим. -Да? Похуй вообще-то, — Кириллу, действительно, было все равно. Сейчас они умоются и выйдут из туалета, будто ничего и не произошло. А ведь, и вправду, ничего не было. Наркотики. Это норма. Среди таких, как Кирилл. Среди таких, как Лёша. Непроизвольно мысли молодого человека были направлены лишь на одного. На одного парня с небесно-голубыми глазами, в которых можно было захлебнуться и пойти ко дну, с россыпью веснушек на милом, прямо до тошноты, личике, с ебаным вздернутым носиком, который он постоянно сувал не в свои дела. На одного парня, который, несмотря на свой возраст, испытал многое. Как и сам Кирилл. Потеря близких. У Лёши осталась сестра, а у Кирилла деньги, которые он получит благодаря этой девчонке. А потом? Что потом? Лёше скоро восемнадцать. Он свалит из квартиры Кирилла. Возможно, будет навещать свою драгоценную сестричку. Сука, как это бесило Кирилла. Никто. Никто, блять, и никогда так не пёкся о нем самом, как Лёша о Лизе. Нет. Кирилл не чувствовал привязанность к парнишке. Бред. Просто… Просто, когда он уедет, Лиза останется на полном попечительстве Кирилла. А он откуда же блять знает как с этими пиздюками общаться. Кирилл не был привязан к Лёше. Нет, определённо. Просто что-то заставило парня выгнать в ту ночь Егора в клубе. Ему, вроде, было похуй, но почему тогда он отвёз Лёшу к себе домой вместо того, чтобы оставить мальчика посреди Санкт-Петербурга, ему, вроде, было похуй, но почему, когда Макаров пришёл к нему ночью, Кирилл запустил того в квартиру, прервав секс с какой-то очередной девицей, ему, вроде, было похуй, но что-то он определённо чувствовал к пацану. Кирилл и подумать не мог, что в это время на другом конце Питера, том самый мальчик с небесно-голубыми глазами лежал, пытаясь уснуть. Но его мысли занимал только один человек. Парень с серо-стальными глазами, в которых можно было потеряться, вечно вздернутой бровью над правым глазом, довольной ухмылкой, расползающейся по безупречно-красивому лицу с острыми скулами…