Осколки

Тэхён явно преуменьшал, когда говорил ему, что парнишка многое пережил и выглядит плохо. По мнению Джина, их сосед выглядел не плохо, а просто отвратительно. Мало того, что его лицо было скорее похоже на какое-то кровавое месиво, чем просто на лицо, даже Чонгук после его худших боев и Юнги с Намджуном после самых страшных их запоев выглядели и то лучше; он с огромным трудом стоял на ногах, и его ощутимо трясло. Так сильно, что казалось: вот-вот он рухнет на пол. А в его глазах застыла такая дикая смесь паники и ужаса, словно Джин был его персональным монстром и вот-вот собирался накинуться на него. И поскольку Джин понятия не имел, что стоит делать в таких случаях и как вести себя, то он просто улыбнулся, пусть эта улыбка и вышла вымученной, и поспешил поприветствовать парнишку, а еще представиться ему, надеясь, что это хоть как-то его успокоит. Ведь он всегда был красавчиком, и в большинстве своем люди всегда относились к нему хорошо, а не боялись, как их новый сосед. – Привет. Ты тот самый парень, которого вчера привел Тэхён? Очень приятно познакомиться, меня зовут Ким Сокджин. Можно просто Джин. А как зовут тебя? – выдавив из себя улыбку пошире, спросил Джин, с облегчением видя, как спадает паника с лица их нового соседа. – М-меня? – неуверенно переспросил парнишка, словно в кухне, кроме них двоих, был еще кто-то, и, получив утвердительный кивок в ответ, представился, легонько поклонившись: – Чон Хосок. Можно просто Хосок… – И сколько тебе лет, просто Хосок? – всё еще немного нервно продолжал улыбаться Джин, даже не зная, чем еще можно разрядить эту крайне странную обстановку. У него, в принципе, никогда не было проблем с общением, но сейчас всё это… было неловко. Страннее этой ситуации было только его внезапное знакомство с Намджуном. Но тот был в образе, и Джин принял его за Хэён, так что то происшествие поддавалось хоть какому-то вменяемому объяснению, но вот то, что происходило сейчас… Впрочем, и сейчас всё было ясно. Этот мальчишка был жертвой насилия и до чертиков боялся его, и Джин просто не знал, как себя вести и что говорить, чтобы не испугать его еще больше. И чтобы не навредить ему. – В-в-восемнадцать, – практически тут же ответил ему новый сосед, продолжая смотреть на Джина своими огромными испуганными глазищами и так и не решаясь переступить порог. – И почему ты проснулся так рано? Тэхён сказал, что вам можно спать еще целых два часа, – Джин вопросительно посмотрел на Хосока, но тот, похоже, слегка завис и не собирался ему отвечать. И поскольку ситуация становилась всё более абсурдной и неловкой, то Джин, разумеется, среагировал на нее самым неадекватным образом. У него случился приступ неконтролируемого словесного поноса, и он буквально засыпал бледнеющего с каждым словом всё больше парнишку вопросами: – Уже выспался? Или проголодался? Может, ты хочешь пить? Или тебе было неудобно спать на месте Юнги? Я ему постоянно говорю, что нужно купить матрас, этот слишком жесткий, а он всё время упрямится, чертов мазохист… – Джин бы с удовольствием заткнул сам себя, но у него не получалось. Поэтому он всё задавал и задавал дурацкие вопросы, о чем-то рассуждал, ругался на Намджуна, Тэхёна и Юнги, пока его собеседник не прервал-таки его, решив просто-напросто взять и свалиться в обморок. И почти с облегчением выдохнувшему Джину не пришлось ловить его в некоем подобии балетного пируэта (Намджун, увидев подобное, им бы гордился, впрочем, он и так), усаживать на стул и приводить в чувство, брызгая в лицо холодной водой и отпаивая холодным ромашковым чаем. – Прости, я не хотел. Не знаю, что на меня нашло, но я обычно не говорю так много глупостей, что люди падают в обморок, – увидев, что парнишка постепенно приходит в чувство и что страх в его глазах, как и напряжение между ними, исчезли в бесследном направлении, Джин выдал одну из тех своих шуточек, что так бесили Чонгука, да и вообще всех. И, к его величайшему удивлению, получил в ответ слабую, но совершенно искреннюю улыбку: – А я обычно не падаю в обмороки посреди кухни по ночам. – Ну и слава богу, – наигранно облегченно выдохнул Джин, возвращаясь к нарезанию овощей для кимбапа. – Боюсь, что я не смогу быть с тобой рядом каждый раз и ловить тебя. – Надеюсь, что этого и не потребуется, правда, – с еще более широкой улыбкой кивнул ему в ответ Хосок, чувствуя, как к нему наконец-то начинают возвращаться силы и ощущение реальности, а дурнота отступает. И, возможно, дело было в этом красивом, милом и очень смущающем парне, от которого веяло просто-таки невероятным теплом и уютом, а может, в его волшебном ромашковом чае и забавных шутках. – Прости меня еще раз. Я просто, когда волнуюсь или чувствую себя неловко, начинаю болтать всякую ерунду… – Ничего страшного. Я обычно тоже, – со смешком перебил вновь пытающегося извиниться Джина Хосок. – Но, оказывается, обмороки куда быстрее сглаживают неловкость и налаживают контакт. – Можешь запатентовать этот метод, – на полном серьезе предложил Джин, даже не представляя, насколько комично сейчас он выглядит со стороны: гигантский плюшевый человекозаяц, который усердно крошит тонкой соломкой морковку и помахивает маленьким меховым хвостом в такт каждому своему действию. Это, наверное, было одно из самых необычных, но определенно лучших утр в жизни Хосока. Вопреки всем настояниям Джина, Хосок так и не пошел досыпать положенные ему два часа, просто не чувствуя в себе сил и желания вновь возвращаться в липкие объятия кошмара, который всё еще не до конца отпустил его, а остался сидеть вместе с Джином на кухне. Сначала под предлогом того, что ему нужно допить чай, затем – чтобы помочь Джину с готовкой, хотя тут от Хосока было больше вреда, чем пользы, но ему было так хорошо и уютно, что он просто не мог найти в себе сил встать и уйти. Стена неловкости между ними рухнула так же быстро, как и появилась, и Хосок внезапно понял, что с этим парнем можно шутить и болтать абсолютно обо всём на свете. Это была какая-то странная, но совершенно особенная химия взаимопонимания между ними. Джин рассказывал ему о своей работе в парке аттракционов и что иногда в день ему приходится делать по пять-шесть сотен фото с посетителями парка и что особенно часто с ним любят фотографироваться молоденькие симпатичные девушки; о том, как Чонгук, проспорив Намджуну, в первый раз в жизни варил суп, и это было худшее варево в их жизни, его не смог съесть даже всеядный Чимин и Тэхён, которому нравилось всё, что делал Чонгук; о том, как сильно он сам полюбил готовить в последнее время и готов проводить на кухне едва ли не всё свое свободное время, без малейшего сожаления жертвуя ради этого своим отдыхом и сном, к тому же у него всегда был шанс доспать во время своей почти полуторачасовой дороги до работы на метро. Джин крайне деликатно расспрашивал Хосока о его жизни в приюте, школе и о том, что ему нравится, старательно обходя тему того, по какой причине он появился в этой квартире, рассказывал ему о своих любимых блюдах, манге, фильмах и дорамах, которые он недавно посмотрел, даже не представляя, что такие разговоры ранним утром за готовкой скоро станут их с Хосоком личной традицией, а в какой-то момент и просто жизненно важной необходимостью. Они настолько увлеклись друг другом и своей беседой, что совершенно не обратили внимания на хлопок входной двери и тихое шуршание в прихожей. Оторвать их от разговора смогло лишь появление нового действующего лица на кухне. Лица, на которое Джин смотрел с нескрываемым облегчением, а Хосок – с таким же нескрываемым изумлением, ведь парень, который сейчас стоял в дверном проеме и сверлил их не слишком довольным взглядом… выглядел настолько красиво, рок-н-ролльно и дерзко, что большая часть ныне живущих рок-звезд могли скончаться от зависти лишь при одном взгляде на него. Небрежно спадающие волнами на лоб и закрывающие уши черные волосы, скульптурно четкие, почти идеально пропорциональные черты лица, нос, глаза и губы настолько восхитительной формы, что на них можно смотреть практически бесконечно, сухопарая, но полная необъяснимой силы фигура, которую не скрывала даже словно нарочито простая одежда – черная футболка и джинсы. Но взгляд Хосока цепляло даже не это, а нечто совсем иное – проколотые губа и бровь, покрашенные в черный цвет ногти, сбитые костяшки на руках и татуировки, которыми были украшены практически все руки парня. И если бы кто-то спросил у Хосока, есть ли у этого парня еще татуировки, то он, не задумываясь, ответил бы: «Да». Наверняка есть. Просто скрыты под одеждой. И Хосоку было даже слегка жаль, что он не может увидеть их. Ведь он был преданным ценителем нательной живописи. И мужской красоты. Поэтому мог бы оценить по достоинству… Хотя сейчас он вряд ли был способен на какие-либо чувства, помимо эстетического наслаждения. Впрочем, и их было достаточно. Неужели это еще один их сосед? У Хосока уже начинало складываться ощущение, что все жильцы квартиры Тэхёна в обязательном порядке проходили модельный кастинг, причем построже, чем в некоторые модельные агентства. И как только его угораздило оказаться среди них? Как-то странно осознавать тот факт, что Тэхён, Чимин, Джин или этот парень могли попасть в затруднительное положение, и нуждаться в жилье за 250 000 вон в месяц, и делить с кем-то на двоих свою постель. Впрочем… то же самое еще пару недель назад Хосок мог сказать и про себя. Но жизнь, оказывается, крайне несправедливая и жестокая штука. Так что, наверное, были свои причины на то, что все они оказались здесь. – О, привет, ты сегодня рано, – с улыбкой поприветствовал рок-н-ролльного парня Джин, сидящий за столом вместе с Хосоком и помогающий ему перетереть только-только вымытую посуду. – Хорошая ночь. Хороший бой. Цел, жив, здоров. Даже ничего обрабатывать не надо, – подняв вверх руки, широко улыбнулся, очевидно, еще один новый сосед Хосока, голос которого был так же хорош, как и его внешний вид, и, вдруг внезапно повернувшись к Хосоку, подмигнул ему: – Ты новенький, да? – Дождавшись в ответ чуть нервного утвердительно кивка, он еще шире расплылся в улыбке: – Тэхён написал про тебя в общем чате. Я Чонгук. Кстати, – мгновенно сменив тему, уже не таинственный красавчик Чонгук, не совсем добровольно пожертвовавший Хосоку целую гору своей одежды и пока даже не знающий об этом, снова переключил свое внимание на Джина: – Тэхён еще не проснулся? Через сколько ему вставать? – Через двадцать пять минут, – сверившись с чуть мерцающими электронными часами на подоконнике, хмыкнул Джин, а Хосок понял, что, кажется, он чего-то не знает и не понимает. – Отлично, – довольно хлопнул в ладоши Чонгук, улыбка на лице которого вдруг превратилась в злорадную ухмылку, а в глазах появился странный, слегка пугающий блеск. – Тогда пойду испорчу ему последние двадцать минут сна, – и, пообещав Хосоку, что они обязательно познакомятся чуть ближе за завтраком, что с таким выражением лица скорее напоминало угрозу, чем обещание, развернулся на пятках и едва ли не бегом отправился в общую комнату. Бедный Тэхён. В этот момент Хосоку было почти жаль его. – Они с Тэхёном?.. – Хосок вопросительно посмотрел на Джина. – Никто не знает, – пожал плечами парень с самым флегматичным видом и вернулся к натиранию белоснежной тарелки таким же белоснежным полотенцем. – Но их в любом случае никто не осуждает. Здесь вообще никто никого ни за что не осуждает.