Осколки

– Я думаю, что тебе все-таки следует попробовать сдать экзамены еще раз и подать документы на стипендию… – задумчиво протянул Джин, глядя не на Хосока, с которым он вроде как в этот самый момент вел беседу, а завороженно наблюдая за тем, как Чимин, высунув кончик языка от усердия, с небывалой аккуратностью и ловкостью красит ногти на руках Тэхёна в ярко-фиолетовый цвет. Это было его, Чимина, новое хобби. Раньше жертвой его маникюрных экспериментов оказывались лишь Хэён, Намджун и Чонгук, но теперь даже на ногтях у Хосока красовались разноцветные кривые цветочки, нарисованные его другом. И пусть это не совсем вписывалось в его стиль, но пара дней возни с хлоркой и антисептиком – и от этого наскального творчества Чимина на его ногтях не останется и следа. А спорить с ним и отказываться… было себе дороже. Хосок четко усвоил этот урок, когда, отказавшись от маникюра, всё равно проснулся утром с ногтями ярко-зеленого цвета. А еще с остатками лака на лице, волосах и всей постели, которую ему пришлось стирать в срочном порядке, чтобы не разозлить Юнги. Поэтому… цветочки так цветочки. Больше он, да и все остальные, Чимину не сопротивлялись, а просто расслаблялись и получали удовольствие от процесса. Тем более раз ему так нравится это занятие. – Я просто так давно не занимался и, кажется, уже всё забыл, – неуверенно передернул плечами Хосок, немного нервно болтая соломинкой в высоком стакане со своим обожаемым яблочным соком. С одной стороны, ему безумно нравилась одна мысль о том, что у него еще есть шанс всё исправить. Пусть даже очень призрачный. А с другой… с другой стороны, ему было дико, просто невероятно страшно облажаться еще раз. И окончательно разувериться в собственных силах. Хотя разве в нем осталась какая-либо уверенность? За прошедшие шесть месяцев Хосок уже окончательно смирился с тем, что мытье полов – это его призвание и жизненная миссия. Ведь он просто отлично справлялся с этим, а еще с пылью, дезинфекцией и поливкой цветов. В последнее время ему доверяли даже уборку операционных, хотя обычно этим занимались исключительно сестры. Но в больнице все любили Хосока и хвалили его за аккуратность, упорство и трудолюбие. Действительно все. От придирчивых хирургов, которые обычно и имен таких, как он, не запоминали, и до работников кафетерия и пациентов. Он каждый день возвращался домой абсолютно довольный и счастливый, с полными карманами вкусностей, которые ему подкладывали симпатичные медсестры-ровесницы, даже не подозревающие, что у них нет ни шанса. И всё это было так хорошо, так комфортно, так привычно и так обыденно. И Хосоку не хотелось нарушать эту рутину, обволакивающую его самого и всю его жизнь уютным и абсолютно безопасным коконом. – Вспомнишь. Ты же умный, – хмыкнул Тэхён. Он полностью поддерживал в этом вопросе Хэён, Намджуна и Джина и считал, что их младший уже достаточно оправился от той истории, чтобы идти дальше. И что он уж точно достоен чего-то большего, чем мытье полов. – Школьные программы и списки для материалов есть в Интернете, – не отвлекаясь от ногтей Тэхёна, внезапно включился в диалог Чимин, который раньше, как и Юнги с Чонгуком, придерживался нейтралитета в этом вопросе, считая, что Хосок должен сам решить, что и как ему делать, но… кажется, ему и правда нужен был толчок. Чимину было грустно думать о том, что его друг и любимая ночная грелка так и не сможет исполнить свою мечту и стать блестящим хирургом. А в том, что Хосок станет именно блестящим, Чимин даже не сомневался: этот парень был чертовски умен, талантлив и обладал чертовски огромным потенциалом, в отличие от него самого, увы. – Хэён сказала, что ты можешь пользоваться ее компьютером для занятий. А все нужные учебники можно взять в библиотеке. У нас в зоопарке по субботам читает лекции профессор университета, он очень хороший и добрый, я мог бы попросить его помочь достать их тебе. – Вот видишь, как всё хорошо складывается, – с улыбкой подытожил Джин, переводя на Хосока полный надежды взгляд. – Мы все были бы очень рады, если бы ты хотя бы пообещал нам подумать об этом… – И будем тебе помогать и во всём поддерживать, – кивнул Тэхён, заставляя Хосока немного недовольно поморщиться. Вот тебе и комфортная среда и никакого давления. Именно так ему обещали Джин и Тэхён, когда впервые завели подобный разговор месяц или полтора назад. И да, никто его не заставлял, но разве регулярное капание на мозги не было тем же самым? – Ладно-ладно, хорошо. Я обещаю, что подумаю об этом, – раздраженно выдохнул Хосок, поднимаясь со своего места, а Тэхён с Джином с огромным трудом сдержали радостные улыбки, ведь это первый раз, когда им удалось добиться от мальчишки хотя бы такого согласия. А это значит, что Хосок, не имевший привычки лукавить и лгать, действительно подумает о своем будущем. Серьезно. И это была настоящая победа. Они переживали за мальчишку, да за каждого, кто проживал в этой квартире, как за собственного ребенка, и хотели для него самого лучшего будущего, раз со своим собственным ничего не выходит. Да, Джин пару раз пробовал устроиться на работу в ресторан, но управляющие ему честно говорили, что единственное, что ему светит с его опытом и образованием, – мойка посуды без малейших перспектив на продвижение, а любые кулинарные курсы, тем более колледж, стоили так дорого, что Джину следовало работать ради них минимум лет пять, а то и все десять, либо продать половину внутренних органов, поэтому пока… он просто поставил на паузу эту идею. А картины Тэхёна, несмотря на одобрение и признание многих коллег и галеристов, по-прежнему не брали на выставки и не покупали, просто потому что они были не в тренде. Другие. А искусство в Корее сейчас было лишь модой, и хорошо продавалось лишь то, чем можно было похвастаться перед своими друзьями – псевдоинтеллектуалами и снобами, – повесив очередной «модный» шедевр на стену. Но Тэхён, в отличие от Джина, не отчаивался и продолжал рисовать, ведь в нем сейчас было просто безумное количество идей и вдохновения. Ну еще бы, с такой-то музой. И плевать, что его картины не нужны никому, кроме него самого. – Посидите еще немного здесь? Я вымою пол в комнате, – решив, что на сегодня с него достаточно обсуждений его будущего, поскорее поспешил слиться с темы Хосок, поднимаясь со своего места, и залпом допил сок, который буквально час назад нашел под подушкой. Свой любимый сок. От Юнги. Несмотря на то, что их графики хронически не совпадали и за эти полгода им так ни разу и не удалось увидеться лично, между Хосоком и Юнги, начиная с той первой, памятной пачки клубничного Oreo, образовалась странная традиция. Они периодически оставляли друг другу всякие вкусности. Просто так. Уже без всяких записок и поводов. И это было чертовски приятно. Хосок всеми правдами и неправдами узнавал у ребят, что нравится его соседу, и он, очевидно, поступал точно так же. Вот и сегодня этот сок, когда уставший, промерзший под промозглым осенним дождем Хосок вернулся домой, был очень и очень кстати. Хосок надеялся, что любимый миндаль Юнги, который он оставил ему под подушкой пару дней назад, так же поднял ему настроение. Думать о том, что он заставил кого-то улыбнуться, особенно кого-то вроде Юнги, по словам и рассказам ребят не отличавшегося особым позитивом, было особенно приятно. Хосок вообще понял, что ему нравится заботиться о людях. Даже если это были какие-то примитивные вещи. Вроде выноса мусора, уборки или стирки. Именно поэтому он поломал, если верить наигранно недовольным причитаниям Тэхёна, весь график наведения порядка в квартире, просто взяв все эти обязанности на себя. Как будто ему на работе было мало грязных полов и пыли. Но… это был его дом. К тому же Хосок знал, что Чимин и Чонгук просто ненавидят стирку и уборку, да и остальные с удовольствием бы потратили это время на сон и отдых, а для Хосока это было совсем не сложно, можно даже сказать, приятно. А еще это был отличный повод занять свободное время и… не думать о чем-нибудь лишнем. Например, о своем будущем. О шрамах на своем теле, от которых Хосока всё еще тошнило. О том, почему учащается его пульс каждый раз, когда он находит под подушкой подарок от парня, которого не видел ни разу в своей жизни. О том, что Чимин пару дней назад почти потерялся, просто забыв дорогу домой, несмотря на всё то огромное количество лекарств, что он принимал, и что если бы не браслет и жетон с адресом и номерами Намджуна и Тэхёна, то с ним наверняка бы случилось что-то плохое. О Чонгуке, который сейчас дрался в своем клубе с очередным головорезом и мог победить и вернуться домой в целости и сохранности, а мог вернуться избитым до полусмерти. А мог не вернуться совсем. О Хёнджине, лицо которого преследовало Хосока не только в ежедневных кошмарах, но и в реальности. В каждом мимолетном отражении, которое Хосок случайно зацеплял взглядом. Всё это могло стать огромным грузом на его сердце. Но не становилось. Просто потому что Хосок не думал об этом. Он постоянно чем-то был занят и что-то делал. Отмывал до блеска полы, намеренно пренебрегая перчатками и почти с наслаждением чувствуя, как хлорка до болезненных трещин высушивает и разъедает кожу на его руках, раскладывал всё по своим местам, вытирал пыль, поливал цветы, натирал зеркала и стекла, собирал грязную одежду ребят, сортировал ее по цветам, стирал, сушил, а затем тщательно выглаживал. Даже белье и носки, хотя это так-то не было жизненной необходимостью. Да вообще не было ни для кого важно, кроме самого Хосока, который таким образом… убегал от реальности? Нет, эта реальность была не так плоха, чтобы от нее хотелось бежать. Единственное, от чего ему хотелось избавиться и спрятаться, – от самого себя. И за последние шесть месяцев он стал настоящим виртуозом в этом деле. Однако сегодня… сегодня ему впервые за много дней предстояло провести вечер наедине со своими мыслями и всерьез, по-настоящему обдумать предложение Тэхёна и Джина. Ведь он пообещал им. И просто не мог это самое обещание не выполнить. Черт бы побрал эту его обязательность и честность. Эх, и почему он за 18 лет так и не научился врать и притворяться?