Торговец Местью

Не жалей умерших. Жалей живых, и в особенности тех, кто живет без любви. Гарри Поттер и Дары Смерти (Джоан Роулинг)

 

      Ничего не предвещало резкой смены погоды. Стремительно и напористо из-за горизонта надвинулась темная туча и как-то разом заволокла небо, накрепко заточила яркое солнце в свою темницу. Стало хмуро. На какой-то миг все притихло, но только на миг. Словно спохватившись, задул резкий холодный ветер, и на Питер с неба обрушилась лавина дождя. Ослепительная молния вспорола небо, и вслед за ней резко и пугающе, как выстрел прогремел гром. Небо то и дело освещали яркие молнии, словно разделяя небо на две половины, попадая на горизонт. Ветер дул с такой силой, что молоденькие деревья гнулись к земле. Из-за сильного дождя горизонт был закрыт от взгляда, будто завесой. Гроза набирала все большей силы. Молнии вспыхивали почти непрерывно одна за другой. Не утихая, гремела в тучах гулкая небесная канонада. И от этого блистания и грохотания трепетно сжималось сердце…         За буйством этой стихии из окна своего особняка наблюдал Алтан Дагбаев. Его нутро отзывалось с колющей, изнывающей болью, предвещая что-то неладное. Подняв свой взгляд в небо, он удивился, насколько быстро успели сгуститься темные тучи. Поеживаясь от холода, он ждал в покоях появление гостя. Настроение у юноши было такое же, как и за окном. Что-то из старой сказки — тревожное и загадочное — заволокло его душу. Захотелось просто пропа́сть куда-то, от всей этой суеты и работы. В голову лезли непрошенные мысли, отчего он чувствовал себя постоянно уставшим. А еще возвращение Чумного Доктора ему не давало покоя. Он не спал ночами и постоянно чувствовал фантомные боли в ногах, хотя прошло уже достаточно времени чтобы… Чтобы что? Забыть? Простить? Смириться? Ну уж нет, это не про него.         В комнате молодого человека находился портрет на всю стену, с которым он вел мысленный диалог — на портрете была изображена мать Алтана. С первого взгляда портрет вызывал непонятные чувства.         На полотне кисть художника запечатлела прекрасную даму, черты лица которой словно выточены из белого мрамора. Она одета в невероятно скоромную для ее статуса коричневато-желтую верхнюю одежду с ослепительно-белым воротничком, на хрупкой голове — экзотический восточный тюрбан турецкого стиля, а чуть выше воротника огромного размера жемчужина каплевидной формы.         Само лицо женщины имело спокойное выражение, ни капли дерзости. Даже через картину от ее образа исходила доброта и забота. Руки выглядели утонченными и нежными, желающими обнять и успокаивающе прижать к своей груди. Но все-таки что-то не давало покоя… Спустя некоторое время можно было разгадать в чем дело. Взгляд. Именно в нем читалась истинная женская хитрость.         Дагбаев с первых минут влюбился в этот портрет. Что греха таить, он был ее единственным. Когда ему становилось очень плохо, и душа так и просила излить все то, что в ней накопилось, он подходил к нему и начинал свою исповедь. Юноша понимал, его не осудят. Мама его поймет.         Мама его всегда называла золотым мальчиком, и не потому, что он был из влиятельной и богатой семьи, а из-за его доброго сердца. Будучи ребенком, он не раз интересовался и не мог понять, почему мама его так называет, ведь у него не может быть золотого сердца. Ни у кого не может быть. Это в принципе невозможно. А она всегда улыбалась, щелкая по носу, и отвечала:   — Золотце мое, ну почему же не может? Может! И я чувствую и вижу это.   — А я тоже смогу их видеть?! Прям как ты?! — спрашивал маленький Алтан.   — Да, ты скоро тоже сам начнешь определять золотые сердца в других людях и, может, даже поможешь их пробудить, — с улыбкой отвечала она, а потом шепотом добавляла: — Только не позволяй плохим эмоциям погубить твою доброту и сострадания, малыш. Если ты почувствуешь себя потерянным, не сможешь понять, что делать, просто вспомни о своей мамочке, и я тебе помогу где бы не находилась.         А потом случилось то, что случилось, и сердце юноши медленно начало превращаться в камень.  

***

        Стояло раннее утро, когда земля еще словно погружена в сон, а каждая капелька росы на цветах и стеблях травы превращалась в призму и расщепляла лучи света на дюжину разноцветных струек.         Из дома, находящегося на краю большого города, вышла молодая женщина в светлом платье. Она взяла лейку с нагретой солнцем водой и направилась в сад, тихонько напевая замысловатую мелодию.         В то время, когда все остальные в особняке еще только готовятся приступить к своим непосредственным обязанностям, Элеонора Дагбаева еще со вчерашнего вечера закончила все свои дела, чтобы посвятить сегодняшнее утро своим цветам. Даже несколько минут, проведенных в компании роз, лилий и хризантем, дарили ей легкость и беззаботность на весь день. Но сегодняшнее утро отличалось от всех остальных тем, что молодой госпоже придется расстаться со своими любимицами на неопределенное время, а потому Элеонора решила подарить им всю свою любовь и заботу, считая, что с этой задачей не справится никто, кроме нее.         Закончив с поливкой, она подставила лицо промозглому весеннему ветру и холодному октябрьскому солнцу. Откинув назад темную копну идеально-прямых волос, женщина блаженно улыбнулась, не сводя глаз с распростершегося вокруг сказочного очарования.         Ей нравился этот воздух, наполненный влагой и пряными ароматами цветов. Она любила слушать тишину сада, нарушаемую только звуком ее шагов, шелестом серебристых листьев и…   — Мама! Мама!         … Ее драгоценным сыном.         Она обернулась на оклик и картина, что открылась перед ней, заставила по-доброму улыбнуться краешком губ.         На крыльце Алтан подобно герою из сказок, вытянул руки вверх в победном жесте, слегка подпрыгивая.   — Я победил дракона! — радостно кричал он, широко улыбаясь. Под ним, скрестив руки на груди и по смешному вытащив язык, лежал тот самый побежденный «дракон».   — Пощади меня, о Великий рыцарь! — дрожащим голосом взмолился мужчина. Он сел на колени, сложив ладони в молитвенном жесте. — Я отдам тебе все свои сокровища.   — Эй! — искренне возмутился парень. — Так нечестно! Ты не должен ничего говорить!   — Правда? — и не успел Алтан пискнуть, как был подхвачен сильными руками, которые весело закружили его вокруг своей оси. — А если так?!   — Ой! — засмеялся он, в уголках глаз показались слезы то ли от смеха, то ли от ветра. — Мама, помоги!         Элеонора за их спиной выразительно закатила глаза и изобразила страдальческий оскал морды несчастного хорька, прощаясь с блаженной тишиной.   — Вадим, будьте так любезны отпустить моего сына.   — Сию минуту, — и словно разминаясь, он крутанул Алтана в руках мельницей, что аж воздух запел, а потом подкинул высоко над головой и ловко поймал, опуская на землю. — Вот и все!         Мужчина широко заулыбался, наблюдая за тем, как мальчишка неловко пытался устоять на ногах пошатываясь. А после и вовсе разразился смехом, когда тот сделал нетвердый шаг и упал на пятую точку, потирая место ушиба.   — Вам стоит быть поаккуратней, Ваше Золотейшество, — тяжело вздохнув, Вадим сокрушенно покачал головой. — Не стоит долго сидеть на полу, а то простудитесь.   — Я же просил не называть меня «Ваше Золотейшество», — Дагбаев исковеркал последние слова и озорно тому рассмеялся. — Я уже не маленький!         Он протянул руку, мол, подними меня, я сам не могу, и с важным видом стал рассматривать пролетающую мимо пчелу.   — Конечно-конечно, как скажете, — поняв, что выбора ему не предоставляют, Вадим пару секунд посмотрел на это чудо, а потом схватил руку, — Ваше Золотейшество…         Но не успел он договорить, как его руку помощи резко взяли в капкан. Алтан, сверкая улыбкой дьяволенка, резко потянул его вниз, ловко перекатываясь с траектории падения мужчины.         Размахивая руками, Вадим старался всеми силами удержать равновесие. Но почувствовав легкий, но твердый толчок в спину, его тело, не совладав с гравитацией, отправилось прямиком на газон.   — Ах ты мелкий засранец! — Дракон догадался, кто именно стоит за его позорным падением, и мысленно выругался в адрес бестолочи, испортившей ему новые брюки. — А ну, иди сюда…         Но тут за их спинами раздался властный голос госпожи:   — Довольно, молодые люди, — Элеонора не любила использовать приказной тон, но текущая ситуация того требовала. Дождавшись, когда пара построится в шеренгу, она продолжила: — Золотце, пойди нарви цветы своей сестре, — голос женщины, когда она обратилась к сыну, ощутимо потеплел. — Мне с Вадимом нужно кое-что обсудить.   — Да, мам — торопливо проговорил Алтан и, строя Дракону смешные рожицы за спиной матери, направился в оранжерею.   — Ты не тому его учишь.   — Простите, госпожа, — ее слова заставили наемника потупить взгляд и глупо улыбнуться. — Но он еще ребенок.   — Я знаю, — неожиданно согласилась с ним Элеонора и как-то уж очень тоскливо вздохнула. — И как мать я не могу допустить, чтобы с ним что-нибудь случилось, — колотая дрожь пробежала по ее жилам, и ей становилось грустно уже при мысли, что настанет время, когда ее мальчик станет самостоятельным. — Я не хочу, чтобы он имел хоть какие-то связи с кланом. Это не для него, но это неотвратимо.   — Что Вы имеете в виду? — тихо спросил Вадим, чуть-чуть придвигаясь к госпоже, как будто их разговор являлся конфиденциальным.   — Баатар что-то задумал, и боюсь, это коснется Алтана, — она нервно провела рукой по волосам, отчего показалась наемнику какой-то… до странности беззащитной. — Поэтому он должен уметь постоять за себя. И именно ты являешься его телохранителем и наставником. Не стоит об этом забывать.   — Я Вас понял. Как только Вы вернетесь, я серьезно возьмусь за его обучение, — Вадим уверенно кивнул, хотя на самом деле у него кулаки сжались от волнения. Хорошо, что военная выдержка помогала контролировать эмоции.         Они медленным шагом прошли через аллею роз и оказались напротив оранжереи. Мужчина мельком взглянул на задумчивого Алтана, который очень тщательно выбирал, чем же дополнить свой букет из гладиолусов.   — Может, мне все-таки отправится с Вами? Как никак за Его Золотейшеством нужен глаз да глаз.   — Не стоит. Мне нужен человек в Питере, которому я могла бы доверять, — Элеонора подняла руку, медленно и осторожно положила ладонь на его плечо, — тем более мы ненадолго. Что может случиться?         Женщина понимала, что отправляться в другую страну без сопровождения Вадима весьма глупо, но у нее со вчерашнего вечера плохое предчувствие, которое закралось холодной змеей и улеглось на ее груди, сжимая и давя. Она бы с превеликим удовольствием осталась здесь дома, но Алтан так просил на каникулах отправиться к своей сестре, что ее материнское сердце не позволило отказать.         Даже сейчас эти суждения не покидали голову, она успокаивала себя мыслью: «Действительно, а что может произойти?».   — И вот еще, — она взглянула на наемника печальными глазами, — если со мной что-нибудь случится, пообещай, что позаботишься об Алтане.         И не успел Вадим осмыслить услышанное, как к ним подошла одна из многочисленных прислуг и сообщила, что все вещи в машину собраны, а до отправки рейса — чуть больше получаса.   — Милый, ты идешь?   — Да, — стеклянные двери мгновенно распахнулись и из них, держа букет в руках, выбежал Дагбаев младший. — Смотри какой красивый!   — Он прекрасен. Думаю, Юме он очень понравится, — мальчишка выглядел таким милый и трогательным с букетом гвоздик и гладиолусов, заботливо-упрятанным под куртку, чтоб цветы не замерзли. — Что же, попрощайся с Вадимом и пойдем к машине, а то нас самолет заждался, — с этими словами она отошла на шаг назад, и наемник бросил на нее взгляд исподлобья, не в силах побороть смущение.   — Ну что, Ваше Золотейшество… — но не успел он закончить предложения как его крепко обняли, обхватив руками за талию. — Ох! Ну-ну, мы же с тобой не навсегда прощаемся. — Вадим присел на корточки и ласково потрепал мальчугана по макушке. — Помнишь кто ты со своей мамой, а кто я?   — Да! Ты наш дракон, а мы твое золото, — в доказательство своей правоты он так энергично закивал головой, что прядь темных волос сползла на кончик носа, заставив неосознанно чихнуть.   — Вот именно, но пока меня рядом не будет, ты ее дракон. Усек, малыш?   — Так точно! — Алтан шутливо отдал честь и бегом направился к автомобилю.   — До скорой встречи, Вадим, — увидев во взгляде, напротив, молчаливый ответ на ее просьбу, Элеонора благодарно кивнула и последовала за сыном.         В глазах ее, несмотря на то что все складывалось наилучшим образом, читалась тревога.   — До скорой встречи…         И смотря вслед уезжающей машине, сердце мужчины не покидало чувство скорой потери.  

***

        Первое что он почувствовал, очнувшись, кроме дикой боли в затылке, — это какие-то подергивания в ногах. Алтан медленно открыл глаза, не до конца понимая, правда ли все, что вокруг, или он застрял в нескончаемом ночном кошмаре. Острая боль скрутила мальчика со страшной силой, пройдя от ног до головы, после чего звон в ушах усилился.         Осмотревшись, Дагбаев понял, что машина, в которой находится, перевернута.         «Авария?» — взволнованно подумал он, пытаясь вспомнить последние моменты перед падением во тьму. — «Если так, то…»   — Мама! — он перевел взгляд на переднее сидение. Женщина не реагировала на оклики сына. Ее голова была откинута назад, а с виска катилась капелька крови. — Мама!         Спустя еще несколько безуспешных попыток дозваться до родителя Алтан постарался отстегнуть ремень безопасности. Приступ паники зародился колючим комочком где-то внутри и потом расплылся по всей груди, отчего его руки подрагивали.   — Ну, давай. Давай же, — тяжелая пряжка холодила кожу под рубашкой и никак не хотела отстегиваться. — Есть!         Голова продолжала болеть, поэтому некоторое время после удачного освобождения Дагбаев просто сидел с закрытыми глазами, пытаясь прийти в себя, и придумать план. Не успел он подсознательно рвануть на поиски решения ситуации, как в его кармане раздалась вибрация смартфона.         Добравшись до телефона, на разбитом экране которого высвечивалось «Дракоша», парень принял вызов.   — Вадим?   — Алтан? — произнес взволнованный мужской голос по ту сторону трубки. — Вы доехали до аэропорта? Твоя мама не берет трубку. Малыш, где вы?         Из-за тонированных стекл Дагбаеву сложно было разглядеть их текущее местоположение. Но приглядевшись, он обнаружил, что снаружи очень много дыма, а медленно стекающая капля говорила, что идет дождь.   — Я… я не знаю, — начал судорожно отвечать Алтан, ломкий голос дрожал от напряжения и страха. — Мы, кажется, попали в аварию. Я в порядке, а вот мама… Она…   — Что с Элеонорой?! — неожиданно резким тоном отозвались на той стороне.   — Мама не отвечает мне, — Алтан неуверенно дотронулся до ее шеи, как его учил Вадим, чтобы уловить пульс. «Раз. Два. Три», — он считал про себя секунды, но никак не мог считать ровно — то торопился, то заставлял себя тормозить, считать размеренно. — Пульс есть, но слабый. Вадим, я не знаю, что мне делать, — его голос стал дрожать и срываться.   — Тише, малыш. Прости, что накричал, — уловив панику в тоне мальчика, мужчина смягчился. — Я полностью на сто процентов уверен, что с ней все хорошо. Сейчас я отслежу вас по геолокации и вызову скорую, но тебе самому нужно оказать маме помощь. Добро, малыш?         Единственное, что Вадиму оставалось — это стараться успокоить Алтана и надеяться, на то, что его голос и оптимистические убеждения хорошо подействуют на него.   — Да, — неуверенно ответил Дагбаев. — Конечно.   — В каком положении находится твоя мама?   — Она? — мальчик подвинулся вперед, поближе к водительскому сиденью, чтобы все осмотреть и не упустить ни одной важной детали. — Она вверх ногами пристегнута ремнем к креслу.   — Она ранена? У нее идет кровь?   — Мне на переднее сиденье не перебраться, — Дагбаев с трудом сглотнул подкативший к горлу горький комок. — Но кровь есть.   — Не переживай. Я уверен там ничего серьезного, — хоть голос Вадима и звучал твердо и уверенно, Алтан знал, что тот переживает не меньше его. — Послушай, тебе нужно выбраться из машины и помочь своей маме. Заодно узнаешь где вы.   — Хорошо.   — С тобой точно…         Но в следующую секунду пот мерзлыми каплями стек под открытой шее, холодя ее. Последние слова Вадима потонули в мерзком шуме. По коже прошелся неукротимый табун мурашек и единственное, что хотелось в тот момент — рухнуть на землю, лишь бы перед глазами перестало мутить.         Тело мальчика покачнулось.         Неуправляемое, оно рывком повело хозяина вниз. Алтана всего трясло в неожиданно нахлынувшей лихорадке — конечности ломило от охватившей боли. Нечаянно отбросив телефон из ослабевших пальцев, Дагбаев схватился побледневшими ладонями за двери машины и из последних сил отворил их, падая на колени. Он согнулся в отчаянном рывке в три погибели, опирался, вогнув спину, в отсыревшую землю города, мелкие капли дождя падали на его затылок, а рвота противными настырными волнами вылезала из горла.         Она накатывала кислотой, недавно съеденным пирогом и запитым соком; Алтан еле успевал рот раскрыть, как с губ, расплескиваясь, вытекало переваренное, падая каплями на окровавленные руки, одежду, на передние собранные косы.         Дагбаев не ощущал спокойствия, когда желудок полностью очистился. Он лишь неотрывно следил за тем, как усилившийся дождь смывал желтоватый беспорядок, и до его побитого сознания медленно доходил факт того, что он не чувствует ног. Ему казалось, что они висят плетьми.         Вот только когда Алтан поднял голову, он с трудом узнал место, где в итоге оказался. Взгляд прояснился, а шум в голове утих, что позволило ему в полной мере ощутить ужасающую картину перед ним.         Площадь Восстания теперь походила на кровавое побоище. Вокруг царил хаос. Повсюду люди, покрытые серой пылью и кровью, выбегали из машин и автобусов. Какофония из детских плачей и взрослых криков перемешивались друг с другом  оглушая. Кто-то отважно помогал раненым, кто-то в панике просил о помощи, а кто-то с диким воем пытался вернуть к жизни своих родных, еще не осознавая того, что произошло. Десятки тел оказались похоронены под обломками когда-то великого символа свободы, а рядом с ними малыши взвизгивали пронзительно, и каждая их фраза начиналась и кончалась жалобным «ма» или «па».         От увиденного парень просто остекленел, выпучив глаза. И в этот самый момент Алтан понял, уж лучше бы он ослеп и оглох. Он сделал несколько движений рукой, хлопая ртом, пытаясь что-то произнести. Но единственное, что выходило из его уст, это жалкие всхлипы.         Где-то вдалеке послышался вой сирен, а через время появились мерцающие сине-      красные огни.         «Помощь? К нам пришла помощь!» — решил мальчик.         И когда казалось, что кошмару пришел конец, из машины раздался оглушительный, но до боли родной женский крик. Снова прогремел взрыв за спиной Дагбаева, ударной волной его протащило до противоположной стороны улицы, а мелкие осколки впились в лицо, обжигая жаром. Алтан поднял голову и увидел, что часть обелиска летит прямо на него. Не в силах сдвинуться с места, он смиренно закрыл глаза, ожидая своей скорой смерти.         «Прощай, мама. Прощай, Вадим».         Толчок.         Последнее, что он увидел, прежде чем погрузится во мрак — как из-под огромного обломка виднеется тонкая женская рука.  

***

        Тот день он помнил отчетливо. Взрыв, крики мольбы о помощи и мама. Именно она ему снилась каждый день в кошмарах. Ее мертвые стеклянные глаза, потерявшие всю свою зелень, выворачивали его потрепанную душу наизнанку. Они вселяли в него отчаяние и безысходность.         С тех пор Алтан уже давно вырос. Теперь он не мальчик, за которым нужно бегать и приглядывать. Теперь он статный господин, имеющий свой бизнес, прислугу и связи, а также достаточно умен, чтобы не действовать напролом.         Дагбаев узнал, что за взрывом на площади Восстания стоял Разумовский и его наемники. Именно из-за него единственный дорогой человек для мальчика мертв, а сам он большую часть своей жизни просидел в инвалидной коляске. Как Алтан мечтал о том, чтобы всю жизнь провести инвалидом, лишь бы мама оставалась живой. На ее могиле он поклялся отомстить, и он эту клятву выполнит несмотря ни на что. Жертвы «Золотого Востока» — только начало. Если понадобится, будут и другие, но чувство того, что мама бы это не одобрила, он прогоняет прочь. У него еще будет время попросить у нее прощения. Он раскается во всех смертных грехах, но только после того, как Разумовский заплатит за все.   — Прости мама… — смотря на портрет, произнес юноша, — не таким ты меня хотела видеть, но по-другому я не могу. Твой убийца заплатит сполна. И если мне придется самому замарать руки в крови и лишится встречи с тобой, там в лучшем мире знай, я тебя люблю.         В определенный момент Дагбаев осознал, что с ним сотворила боль. Он прятался, сжимался всем телом, не в силах показать миру свое лицо, действовал инстинктивно, набрасывался даже на Вадима. Но время шло. Время — гнусный воришка. Оно украло его воспоминания. Агония угасла, но с ней — и драгоценные мгновения радости. Алтана день за днем опустошали изнутри. От него былого ничего не осталось. Но он пытался. Пытался вспомнить, как искренне улыбаться. Пытался вспомнить, как любить. Однажды он сможет выйти из своего укрытия и снова войдет в этот мир. А потом будет делать все, чтобы выживать, день за днем.         Дагбаева от размышлений отвлек телефонный звонок. Взгляд переместился на дисплей экрана, где высветилось «Дракон».   — Босс? — ответа не последовало. Наемник решил, что молчание — уже есть ответ и продолжил: — Готовьтесь встречать гостя, мы скоро будем на месте.   — Что ж, очень хорошо.         Что-то в голосе Алтана Вадиму не понравилось.   — Ваше Золотейшество, с Вами все хорошо? — попытался вытянуть хоть толику информации наемник.   — Я тебе плачу за задаваемые тобой вопросы или за выполненные мои поручения? — эти слова были сказаны спокойным и размеренным тоном, но в них чувствовалась сталь и власть. Дракон к такому, конечно, привык, но сейчас точно что-то было не так.         «Не стой ноги встал, что ли?» — подумал он, но вслух сказал:   — Все, все. Понял. Принял. Вопрос снят и закрыт.   — Вот и хорошо. Только не задерживайтесь.   — Все будет в лучшем виде.   — На другое я и не рассчитываю.         С этими словами он отключился и снова обратился к портрету. На секунду, буквально на одну секунду, ему показалось, что глаза его матери смотрели с осуждением. От этих мыслей Алтану стало не по себе. Наваждение ушло так же быстро, как и пришло, и с портрета на него смотрели те же самые любимые рубиновые глаза, выражающие безграничную любовь к своему чаду.         За окном продолжала бушевать стихия. Заметив приближающуюся машину, молодой господин вышел из спальни встречать того, кто поможет ему осуществить цель всей его жизни.         «Где бы я ни находилась» — отголосками звучали ее слова.         По щеке скатилась одинокая слеза. Разбитое детское сердце, что может быть хуже?