Торговец Местью

…так кто ж ты, наконец?

— Я — часть той силы, что вечно

хочет зла и вечно совершает благо.

Гете (Фауст)

  — Здравствуйте! В эфире вечернее «Время», в студии Екатерина Андреевна, и сегодня в программе мы обсудим событие недели, или так называемую Судную Ночь. Буквально несколько минут назад десятки полицейских, журналистов и обычных граждан собрались около одного из загородных домов Питера. Что же там произошло и связано ли это с недавними событиями? Об этом и многом другом расскажет наш корреспондент, Андрей Палелюхин.   — Добрый вечер, Екатерина. Казалось бы, столько времени прошло с момента гибели Сергея Разумовского, но о нем и его делах до сих пор говорят на каждом углу, а его смерть — тайна, покрытая мраком. Сейчас я вместе со своими коллегами нахожусь возле загородной резиденции некой Элеоноры Дагбаевой. Мне удалось узнать, что полицией было получено приглашение, отправленное под псевдонимом «Т. М.». Само содержимое служителями не разглашается, но в нем говорится о «Судной Ночи», которая должна была произойти вчера вечером. Однако кто-то утверждает, что в письме указывалось ключевое имя судимого, а именно Сергея Разумовского. Мы попросили это прокомментировать майора Игоря Константиновича Грома, но тот не дал никаких внятных ответов. Неужели это правда? Разумовский вновь вернулся к своим делам и недавняя перестрелка в «Золотом Востоке» его рук дело? Был ли он действительно схвачен мстителем и тот решил строить самосуд? Этого мы пока не знаем. На данный момент ворота закрыты, на стоянке десятки пустых машин, а в самом здании горит свет, но на просьбы властей выйти на контакт никто не реагирует. Сейчас полицией решается вопрос: штурмовать особняк или можно все достичь мирным путем. Так или иначе, я буду находиться здесь и держать в курсе действующих событий. Андрей Палелюхин. Первый канал, в вечернем «Время».   — Спасибо, Андрей. Мы непременно будем на связи. А сейчас к другим новостям…         Последние слова ведущей новостей потонули в очередном раскате грома, который оказался настолько оглушительным, что у всех посетителей заложило уши на несколько секунд, а окна готовы были рассыпаться на сотни мелких осколков.   — Эй! — крикнул мужик за барной стойкой, который уже находился подшофе. — Переключи эту ересь! Я пришел сюда после работы расслабиться и собираюсь знатно набухаться, поэтому включи какой-нибудь движ! — он скинул со стола чекушку с бодягой и злобно посмотрел в сторону официанта.         Громилу тут же поддержал гул других нетрезвых прихожан, которым дай только повод увидеть представление.   — Убери, а затем налей еще, — он присмотрелся к бейджику на уже давно небелой рубашке и, скаля свои желтые зубы, пробасил: — Илюша.         Тому самому Илюше не понравилось такое обращение к себе и растягивание гласных в имени.   — Да пошел ты! — зло прошипел мужчина и тут же замер от неожиданности.   — Че ты сказал?! — громила гневно посмотрел на него маленькими, налитыми кровью глазками, и попытался встать. — А ну, повтори!         Чуя нарастающее напряжение, подбежал хозяин заведения:   — Прошу прощения за доставленные неудобства. Он новенький, — сделал неопределенный жест в сторону Ильи. — Будьте, пожалуйста, к нему милосердны.         Мужик снова утробно рассмеялся и так энергично похлопал бедолагу по спине, что тот едва не упал.   — Тогда всем выпивка за его счет! — громогласно объявил посетитель. Но его взгляд, обращенный на Илью, обещал тому скорую встречу, и явно не для выражения восхищения и признания его персоне.         Управляющий на секунду растерялся еще больше, но тут же уверенно закивал головой, словно болванчик:   — Конечно-конечно!   — Да как так-то, Виктор Анатольевич! — яростно запротестовал Илья, щеки вспыхнули, даже мочки ушей заалели. Он и так зарабатывает за гроши, а здесь еще будет платить за кого-то? — Я не…         Хозяин резко взял его под руку и потянул прочь от барной стойки на несколько метров. Остановившись, он прошипел ему на ухо:   — Послушай меня сюда, Горюнов. Скажи спасибо, что у тебя зэка есть такая работа. Поэтому ты будешь делать то, что я говорю, — в его тоне и манере ощущалась преднамеренная злоба и жестокость, а его слова были пропитаны ядом. — А иначе ты вылетишь отсюда на улицу и сдохнешь, как дрянная шавка! Ты меня понял?         Вообще-то, Илья и сам понимал, что в словах начальника есть большая доля правды, но соглашаться с ним совершенно не хотелось. Поэтому проглотив ком злости, несправедливости и обиды, Горюнов кивнул.   — Не слышу? — продолжал глумиться Виктор.   — Да, — сквозь зубы процедил он и, совсем уж от безысходности, отвернулся и посмотрел в окно, где с деревянной перекладины вниз свисал покрытый копотью фонарь. — Я понял.   — Вот и отлично! — объявил мужчина и картинно поправил ворот рубашки Горюнова. — А теперь обслужи вон того гостя, — Виктор Анатольевич показал рукой в сторону самого дальнего столика, — и обслужи его хорошо. Видишь, как он богато одет? Обязательно оставит нам большие чаевые. Он просил кофе, — с этими словами он толкнул Илью в сторону посетителя. Тот сидел в самом углу возле окна, где свет ламп был настолько слаб, что разглядеть, кто это был достаточно проблематично. Однако Горюнову это удалось.         Привлекательной внешности молодой человек, моложе самого́ Ильи лет так на пять. Одет он был достаточно прилично и странно, по его меркам, и отличался от всех здешних посетителей. Длинный черный сюртук, обрамленный золотыми цепями, такие же лакированные туфли, белая рубашка, цилиндр и лежащая рядом трость. Руки его покрывали белые перчатки, а волосы были сплетены в длинные черные косы. Выглядел он так, как будто вышел с какого-то театра, где играл в спектакле. Не иначе. Горюнову стало интересно: что же он здесь забыл в Богом забытой московской богадельне?         Грянул гром и свет молнии дал возможность Илье осмотреть странного гостя лучше. В руках тот держал какую-то папку, но вот бездонные красные глаза смотрели не на документы, а прямо на него, будто подзывая к себе, словно он хотел что-то показать. Мужчина был не из пугливых. Жизнь его достаточно напугала, но этот тип не вызывал у него доверия.         Нервно сглотнув, Илья взял чашку с кофе и направился к столику. Но не успел он дойти до него, как споткнулся об протянутую ногу бугая и полетел на пол. Кофе отравилось следом, чуть не испачкав штаны незнакомца. По бару прошелся ненавистный смех, а парочка голосов кричали: «Так ему! Давай еще!»         Горюнов был не в себе от ярости. Рука нещадно засаднила, по-видимому, сразу несколько осколков от разбитой кружки впились в кожу, от резкого удара вспышка боли пронзила тело, но Илья не замечал ничего. Его душили слезы, а в горле застрял горький ком злости. Он хотел поубивать здесь всех, но заметил перед собой протянутую ладонь в перчатке. Ему предлагали помощь?         Но не успел мужчина принять ее, как был резко поднят Виктором:   — Тебе ничего нельзя доверить Горюнов! — кричал тот мерзким голосом, наваливаясь на Илью всем телом. Щёки и лоб от бешенства стали багрового цвета, лиловые вены вздулись на шее. — Пошел прочь… — не успел он договорить, как его прервал мелодичный и завораживающий голос:   — Не стоит. Пусть принесет мне другую чашку кофе, — незнакомец обратил сочувствующий взгляд сначала на разбитую чашку, а потом на окровавленную руку Ильи. — Но для начала рану следует в срочном порядке обработать, — молодой человек потянулся к портфелю, стоявшему под столом, и достал оттуда бинт и бутылочку с обеззараживающим средством. — Давайте я Вам помогу.         «Откуда у него все это? Он что доктор?»   — Давайте-давайте, — прочитав недоверие во взгляде Горюнова, незнакомец улыбнулся. Сняв перчатки, он осторожно взял его за руку и потянул на себя, заставляя присесть рядом. — Я умею оказывать первую помощь. Не бойтесь, я не кусаюсь, — обрадованно подметил гость, но потом тон его сменился: — А что насчет Вас, Виктор Анатольевич, то я оплачу кофе в двойном размере.   — Х-хорошо, — выйдя из ступора, проговорил Виктор и быстро скрылся в служебном помещении.         Поняв, что выбора ему не предоставляют, Илья решил воспользоваться предложением неизвестного ему человека. Пока шла процедура, он всматривался в лицо напротив, будто от него что-то скрывали. Вблизи гость казался еще более загадочным и необычным. От него веяло древностью, но движения были уверенными и грациозными. Кожа его совсем не походила на человеческую. Мужчине показалось, что она сделана из гипса, отлитого и отшлифованного рукой скульптора. Волосы, чернее ночи, колыхались вокруг лица, будто тянулись к собеседнику. Некая, неведомая сила витала в воздухе, от его близкого присутствия по коже у Горюнова пробежали мурашки и перехватывало дыхание.         Его внимание привлекли два кулона, которые дополняли образ таинственного незнакомца, придавая его гостю ноток непринужденности. Один в форме золотой розы висел на шее, а второй — на руке и напоминал коготь в виде волчьей головы. Илье было страшно даже представить, сколько могли стоить такие безделушки.         Пока Горюнов пытался, мысленно посчитать, какая часть зарплаты ушла бы на подобные украшения, их обладатель был полностью сконцентрирован на оказание медицинской помощи. Однако оттого не ускользнул возникший интерес официанта к скромным, по его мнению, убранствам, заставив легко и непринужденно улыбнуться:   — Это своего рода трофеи, если Вам так интересно.   — Очень красивые, — произнёс Горюнов едва ли не с восхищением. — И оформление у них необычное.   — Да, Вы абсолютно правы, — закончив перевязку, гость осторожно поднес руку к кулону, а затем и к подвеске, после чего его взгляд буквально застыл на несколько секунд.         Илья подумал, что молодого человека нужно оставить одного и эти вещицы для него очень дороги. Он собирался поблагодарить за помощь и доброту, но незнакомец резко перевел взгляд темных глаз на него и прошептал:   — Их обладатели были очень интересными личностями, — после сказанного он потер свои ладони друг об друга и, словно опомнившись, продолжил: — А я все еще жду свою чашечку кофе, уважаемый Илья.         «Уважаемый Илья?» — этот тип точно странный, подумал Горюнов. Его книжная речь, статный вид и незамысловатые взгляды казались мужчине не из мира сего. Он одновременно и пугал, и притягивал к себе. Может, Илья слишком давно не встречал таких людей и поэтому поведение незнакомца казалось ему необъяснимым, а само его появление, он не смог назвать по-другому как чудом?         «В любом случае он хотя бы не пытается меня прилюдно унизить», — именно с такими мыслями официант направился за второй чашкой кофе, которая успешно достигла своей цели.   — Благодарю.   — Пожалуйста, — Горюнов слегка замялся. Он не привык к такому обращению к себе. Да и район, в котором находилась забегаловка, не способствовал наплыву интеллигенции. Тут добрых и благодарных людей днем с огнем не сыщешь. — Вам, может быть, добавки? — поинтересовался мужчина, заметив полупустую тарелку с каким-то салатом. По правде говоря, он и сам бы побоялся здесь что-нибудь заказывать, но решил быть учтивым к чужой доброте.   — Не стоит, Илья, — ответил незнакомец, медленно наклоняясь вперед. Его взгляд манил, зачаровывал и, казалось, старался пронзить сердце своим властным бордово-изумрудным блеском. — Я рассчитываю на десерт.   — Эм…   — Шучу, — молодой человек настолько заразительно засмеялся, что Илье самому захотелось улыбнуться. — Кстати, вот двойная оплата за кофе, — гость протянул очень крупную купюру.   — Что? Нет, не стоит! Я сам! — мужчине было весьма приятно, что кто-то готов оплатить его косяк, но его совесть не позволит взять даже чужую копейку. Тем более от благодарного незнакомца. Если кто и должен заплатить, а лучше не деньгами, а лицом, так это тот упырь, у которого ноги расстилаются на весь бар.         Не обращая внимания на его отказ, молодой человек извлек на свет еще более приличную пачку.   — А это Ваши чаевые, — с этими словами он собрал свои вещи и направился в сторону двери. — Благодарю за великолепное обслуживание.         «А? Что?» — Илья пару раз моргнул, не веря своим глазам. Он стоял как истукан и таращился на «чаевые» несколько секунд, словно совсем не понимая, что делать дальше. Его сердце кричало, что нужно рвануть за благотворителем и сказать хотя бы простое «спасибо», а разум твердил забрать деньги без лишних слов. Безусловно, Горюнов послушал свое израненное сердце.   — Стойте! Подождите! — кричал мужчина, не заботясь о конфиденциальности разговора. По пути он успел свалить пару стульев и рукой ударить какую-то отключившуюся бабу.         Гость, дождавшись, когда к нему неуклюже подбежит официант, маша купюрами во все стороны, многозначительно поднял указательный палец вверх:   — Советую не светить деньгами, пока не отобрали.   — С-спасибо! — искренне поблагодарил Горюнов. — Спасибо больше!   — Для хороших людей ничего не жалко, — молодой человек приподнял цилиндр, повернулся на каблуках и скрылся под ливнем со словами: — До скорых встреч.         «До скорых встреч», — Илья благодарно улыбнулся. Он постепенно начал корить себя за то, что мог подумать об этом человеке что-то плохое. Когда он только его увидел, тот не вызвал никаких положительных эмоций, кроме настороженности. А мужчина даже имени его не узнал! Но несмотря на это, благодаря ему, Горюнов мог снова поверить в человечность. Мог поверить в добро, которое может твориться просто «потому что». Все эти мысли подняли ему настроение, отчего даже гнев на того ублюдка отошел на второй, а то и третий план.         Но прежде чем он успел спрятать деньги, их тут же ловко отобрал Виктор и сунул себе в карман заляпанного жиром пиджака.   — Отлично! — мерзко засмеялся он, хлопая себя по пивному животу. — Продолжай в том же духе и, может быть, я подумаю над твои повышением. А теперь, иди работай дальше. Кстати, сегодня останешься после закрытия убирать.         Илья сжал зубы до скрежета, а ногти впились в рану, отчего та вновь начала кровоточить. Но приняв неизбежное, как должное, он направился выполнять указания. Вера в человечность угасла так же быстро, как огонь безвоздушном пространстве, уступая место новому, давно забытому ощущению — ненависти и жажде мести.         Ему в спину с усмешкой смотрели пара голодных глаз, которые вмиг исчезли, когда яркая вспышка молнии осветило небо.  

***

        Уставшим журналистам наскучило ждать и мокнуть у дверей особняка. Недовольство и возмущение господ для полиции могло вылиться в ненужные расспросы, публичные унижения, а что еще хуже — лживые статьи, в которых указывается на бездействие правоохранительных органов.         Майор Игорь Гром уже хотел во второй раз обратиться с речью к публике, щелкающих камерами и протягивающих микрофоны для получения интервью, когда почувствовал ладонь у себя на плече.   — Думаю, чашка горячего кофе тебе не помешает, — сказал Хазин, протягивая дымящийся эспрессо. — И харе мокнуть под дождем. Я что, зря для тебя запасной зонт брал?   — Спасибо — буркнул Игорь, делая большой глоток согревающего напитка.         Благодаря Пете и его: «Твою мать, Гром! Что это за доисторическая херня у тебя вместо телефона?! Срочно надо купить смартфон с геолокацией», — его бессознательную тушку обнаружил наряд полиции во главе с Хазиным, который щедро наградил его трехэтажным матом. После чего объявил бойкот, словно они муж и жена после тридцати лет брака. Хотя Гром до сих пор не понимал, как у него оказалась включена геолокация, если он ее не включал.         «Странно все это. Ну хоть Петька заговорил», — майор усмехнулся своим мыслям и качнул головой.   — Чего смешного? — мгновенно взвился Хазин и внутренне ощетинился, приготовившись к обороне. — Я что-то не то сказал?         Он нахмурил свои черные брови, слегка наклонил вперед голову с новомодной стрижкой и сжал в кулак край дорогого пальто.   — Тебе говорили, что когда ты дуешься и злишься, то становишься похож на воробья?   — А вы случаем не охренели, Игорь Константинович?! — казалось, Петиному возмущению не было предела. Над ним в открытую смеялись. — Мало того что ты никого не предупредил о своем походе на убийственную вечеринку, так еще и решил прилечь отдохнуть на свежем воздухе под дождем целые сутки. Сутки!   — Я уже сказал, что решил разведать обстановку, но меня застали в врасплох, — сразу начал оправдываться Гром, держа на вытянутой руке раскрытый зонтик. Он и сам понимал, что облажался по-крупному. — Я ничего не мог поделать.   — А напарники для чего?!         Заметив то, как Игорь осунулся, а лицо его приобрело выражение брошенного щенка, Петя пожалел о сказанном.         Дима Дубин — отважный друг и верный товарищ майора, с которым они прошли все невзгоды, сейчас находился в чертовом особняке. Когда Хазин привел напарника в сознания, тот отчаянно хотел ворваться в дом, но его с трудом удалось уговорить не лезть на рожон. Кроме того, их вылазка не осталась не замеченной и какой-то журналюга привел своих коллег, поэтому Грому, вместо обсуждения плана дальнейших действий, приходилось играть роль добросовестного полицейского, чтобы их отдел не потерял авторитет. Но на вопрос одного из репортеров, связано ли все происходящее с Сергеем Разумовский и причастен ли к этому сам Игорь, тот на несколько минут завис и пришлось выступить уже Хазину, который культурно послал всех в далекое мирное.         Ни служители закона, ни толпа зевак не знала, что произошло прошлой ночью. Но все непременно догадывались.   — Игорь я… — но не успел Петя договорить, как от одного из полицейских донеслось:   — Начинаем штурм!         В ту же секунду Игорь бросился к массивным дверям и снял тяжелый засов. Следом за ним последовал и Хазин.         Журналисты, останавливаемые полицией, повалили внутрь и замерли, увидев роскошный зал, усыпанный увядшими розами с черными стеблями, а вокруг в масках различных животных лежали тела. Зловещая картина заставила галдевших людей перейти на шепот. Прибывшие держали напряженные позы и, словно благородная публика, ждали, когда перед ней наконец развернется последняя сцена из давно утраченного шедевра.         Глаза майора бегали от одного тела к другому, ища белобрысую макушку. Он прошел вглубь зала, да так и застыл на месте, рассматривая неподвижную немую картину. В центре сцены Сергей в маске лисы подобно Христу, висел на деревянном кресте. Тело его было усыпано множественными ранами и увечьями, а на голове покоился терновый венок. Олег в волчьей маске держал в руке копье, которое, как будто вонзилась под ребра Разумовского.         Та самая певица, которая напоминала Игорю Юлю, почему-то оказался в маске ворона-падальщика. Она сидела на бутафорском дереве над Сергеем и Олегом, раскинув руки подобно крыльям. С них, как перья, свисали мертвые цветы.         Никто из них не дышал…         Внезапно из толпы выбежала девушка, а за ней молодой человек с криком: «Лера, стой!» Но та как будто не слышала. Забравшись на сцену, она судорожно пыталась снять мертвое тело Сергея, но у нее ничего не выходило.   — Кир, помоги, — молила девушка, дрожа всем телом. — Кто-нибудь помогите им!   — Какого черта ты творишь?! — крикнул им Хазин, пытаясь прийти в себя от увиденного. Намешало еще, чтобы эти двое уничтожили все улики. — А ну, уходите оттуда! Сейчас же!         И когда она подняла взгляд, полный боли и слез в их сторону, Игорь понял кто это. Валерия Макарова — та, о которой так тепло рассказывал Сергей.   — Стойте! — приказал он двум полицейским, которые направились в сторону нарушителей. — Мы сами, а вы уберите отсюда всех гражданских и вызовите скорую.   — Есть! — четко выкрикнули они и направились исполнять поручения.         В то время пока служители правопорядка пытались вывести репортеров и остальных зевак, Игорь c Петей поспешили помочь Лере. Забравшись на сцену, они сняли Разумовского, девушку и вместе с телом Волкова расположили их на земле.   — Пульса нет, — со вздохом сказал Хазин. Его слова, словно плетью, ударили по Лере, заставив ее судорожно дышать. — Как и у всех остальных.         Тела Сергея и Олега были непросто изуродованы, на них были вырезаны какие-то слова, которые трудно было прочитать в этой каше. Но некоторые гласили: «Убийца», «Антихрист», «Лжец», «Преступник».         Игорь, убрав с них маски, стал успокаивать Макарову, которая была на грани истерики:   — Тише, Лера, — но та как будто ничего и никого не видела и только покачивалась от действий заботливого майора пробудить в ней воинский этикет и субординацию. — Лера послушай…         Заметив, что его попытки достучатся, до убитого горем сознания девушки безуспешны, Гром обратился к молодому человеку. Тот также был не в лучшей форме, но проблески осознания, всего происходящего в его взгляде, он уловил.   — Кирилл, так? Ты ее брат? — и, дождавшись неуверенного «ага», продолжил: — Бери свою сестру и уходите, — осторожно сказал Игорь, указывая в сторону дверей. — Снаружи будет ждать скорая. Отведи ее к ним.   — Да… Да… Конечно, — Кирилл кивнул и обнял сестру за плечи, крепко прижав к груди, не в силах облегчить ее боль. — Тише, тише. Пойдем отсюда.   — Надо позвонить в отделение… — начал Игорь, доставая телефон, но осекся, когда заметил на полу свернутую бумажку — возможно, она выпала у него из кармана.         Он поднял и аккуратно развернул лист, чтобы рассмотреть текст.         «Уважаемый Игорь Константинович. Если Вы читаете это, значит, полиция благополучно Вас нашла живым и невредимым (мне с трудом удалось найти в Вашем телефоне геолокацию). С прискорбием сообщаю: Вы меня разочаровали, если считали, что сможете сорвать мое представление. Вы мне казались достаточно тактичным и воспитанным, но, как говорится: «Первое впечатление всегда обманчиво». Думаю, отправка в суточный сон пошла Вам на пользу (у Вас были заметны синяки под глазами). Однако оставим негатив и перейдем к более насущим делам.         Хоть в России и не принято заранее поздравлять с днем рождения, но позвольте мне такую маленькую наглость. Я надеюсь, что свой день Вы проведете в кругу семьи и друзей без каких-либо казусов (Вы понимаете о чем я). Желать обыденных вещей не имеете смысла. Единственное, о чем хочется сказать, так это о том, чтобы Вы оставались таким, какой Вы есть. Продолжайте быть верны своим идеям, принципам и не позволяйте никому пошатнуть Ваши идеалы. Может быть, я их тоже пересмотрю.         На этом у меня все. С нетерпением жду приглашение на вечеринку:)  

С уважением и со всей любовью Ваш Т. М.

P.S. Ах и не забудьте насладиться светопреставлением. Оно в Вашу честь».

  — Что там? — заинтересованно спросил Хазин, заглядывая через плечо Игоря.         Но тот не торопился отвечать. Пространство и время то растягивались, перебрасывая мужчину в неведомое, то сжимались в точку, заставляя хоть на миг вернуться к реалиям и осмыслить прочитанное. Немного постояв, собираясь с мыслями, Гром внимательно прочитал письмо еще раз, хотя в этом не было никакого смысла.         Но неожиданно его взгляд привлекло слабое багровое свечение, исходящее словно изнутри одного из погибших. Свет становился ярче, растекаясь по жилам бездыханного тела. Затем свет стал исходить еще от одного. И еще. Мягкое сияние одно за одним охватывало тела в зале, как будто десятки алых фонарей загорались на ночной площади.         Майор уже понял, что что-то не так, когда письмо в его руках в один миг обратилось прахом, а следом по залу прошелся гул, от которого задрожали все окна и стены.   — Это что это еще за фокусы?! — недоуменно воскликнул Петя, который никак не мог понять, с какого момента все пошло наперекосяк. — Кто-нибудь знает?         Повернувшись к нему, Гром произнес:   — Нужно срочно отсюда выбираться, — он посмотрел на остановившихся Леру и Кирилла и приказал: — Бегом отсюда. Быстрее! — повысив голос, он крикнул в сторону толпы у дверей: — Все живо на выход!         Однако свечение, справа от Игоря, заставило того повернуть голову. Дима. Алый свет заполнил вены в теле друга, его кожа, как будто покрылась мелкими трещинами, после чего стала осыпаться тлеющими лепестками и подниматься в небо. Он хотел было броситься к Дубину, но Хазин резко схватил его под руку, мысленно прося прощения. Не отводя взгляда от жуткой картины, которая буквально заставляла сердце замирать, мужчина запечатлел образ друга у себя в памяти, слово, не желая отдавать его в объятья смерти. Через мгновение от тела осталась только маска овечки, а пол был усыпан сияющими лепестками.         Но не успели они сделать и пару шагу, как все лампы поочередно начали взрываться, обрушиваясь каскадом осколков на головы тех, кто еще не успел покинуть особняк.         Петя с Игорем подбежали к Кириллу, чтобы помочь ему дотащить Леру, которая вряд ли понимала, что сейчас происходит. Следом за ними старомодные люстры взрывались с громким треском, а осколки стекла летели во все стороны. Здание начинало дрожать все сильнее, и теперь у них на счету каждая секунда.         По пути Хазин наблюдал, как тела одно за другим стали буквально рассыпаться на сотни лепестков роз. Они плавно поднимались в вверх, постепенно утрачивая свое сияние, словно пепел, а затем исчезали, оставляя после себя только маски на каменных плитах, как напоминание о том, что здесь произошло. Мужчина никогда в жизни не видел такой ужасной, но при этом завораживающей красоты.         И, когда до заветного выхода оставалось несколько метров, он резко почувствовал, что не может двинуться с места, а время вокруг замерло в одночасье.   — Я слышу, как бьется твое сердце, Петенька. Здесь, — раздался чей-то низкий голос.         Петя оглянулся, ища говорящего, и вздрогнул всем телом. Разумовский и Волков стояли на сцене, держась за руки. Только теперь мужчина понял, что потусторонние слова слетают с их губ.   — Он доберется до тебя, — сказал Разумовский и уголки его рта разошлись. — Он придет! Он придет! — по мертвенно-бледным щекам мертвеца бежали слезы. От его голоса у Хазина замерло сердце, а ноги подкосились. — Ты полетишь за мной, и вскоре о тебе позабудут. Слова на странице. Имя на ветру. Отрывки… только и всего.   — Тебе не скрыться… — чтобы не вселилось в труп Олега, оно явно не думало о том, сколько боли ему причиняет. Его рука резко дернулась вперед, растянулась в суставах и указала худым пальцем на Хазина. — ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ!         Мужчина уже почти сделал шаг вперед, но его резко рванули за плечи и потащили в противоположную сторону.         Оказавшись на улице, Петя не слышал, как проход завалило, не видел взволнованных лиц коллег. Он не ощущал ни земли под ногами, ни ладоней Игоря в своих руках. Он чувствовал лишь острую боль в груди и слышал два слова, которые набатом звучали в его голове.         Последний алый лепесток поднялся ввысь и вспыхнул, очистив особняк и оставив лишь двух актеров, одиноко замерших на окутанной темнотой ночи сцене.  

***

        Те, кто хотели променять дождливый Питер на солнечную Москву, явно прогадали. Илья не обращал внимания на завывание ветра, убираясь в баре. Все посетители уже давно ушли, а потому мужчина позволил себе включить на телевизоре музыкальный канал для фона.         Он не вслушивался в слова песни, не вникал в их значение. Его голову одолевали мрачные мысли. Как он докатился до такой жизни? Нет. Не так. Кто его к ней отправил. Все пошло под откос после одного инцидента, а теперь он вынужден терпеть унижения, зарабатывать гроши, быть вежливым со всяким сбродом и…   — Чертов Хазин! — последнее слово Горюнов прокричал так громко и с таким надрывом, что его было слышно в соседнем городе. — Мерзавец! Ублюдок! — повторял он, всхлипывая и пытаясь вытереть слезы рукавом рубашки. — Скотина, сука!         У него в голове мелькнула идея о том, чтобы бросить швабру и искать этого подонка, где бы он ни находился. А когда найдет он… Он…         Внезапно музыка прервалась, послышались помехи и на экране телевизора высветился выпуск новостей:   — Снова здравствуйте. В студии Екатерина Андреевна. Это экстренный выпуск новостей. Буквально недавно стало известно, что же все-таки произошло в резиденции Дагбаевых. Об этом наш корреспондент, Андрей Палелюхин.   — Только что полиция штурмовала особняк. То, что они там обнаружили, не поддается описанию.         Внезапно в проходе появился полицейский. Его лицо было белым от страха.   — Их тела… Они… Они были… — задыхаясь, выговорил он и взялся за сердце, низко склонив голову. Мужчина сделал несколько шагов, а потом рухнул в обморок.   — Он видел его. Видел лепестки! — послышался голос второго, стоявшего у дальней стены. Он рассмеялся, а затем зарыдал, — его лицо было искажено безумием.         Эфир прервался, и на экране появилась рябь.   — О, Господи, — прошептал Илья, пытаясь прийти в себя после увиденного. — Что у них там произошло?         Он попытался выключить телевизор, но тот на его команды не реагировал. Бросив это гиблое дело, мужчина собрался идти домой, но краем глаза заметил, как за столом, за которым сидел вежливый гость, лежала папка.         «Забыл, наверное».         Горюнов взял документы со стола и нерешительно остановился, словно не вполне представляя, что делать дальше. Не придумав ничего лучше, чем взять их с собой, а завтра постараться найти владельца, он собирался покинуть злосчастный бар. Но неожиданно входная дверь резко открылась, впуская внутрь промозглый дождь. От резкого порыва ветра все аккуратно сложенные бумажные листы разлетелись в разные стороны по всему помещению, медленно падая на пол.         Испугавшись того, что все документы улетят на улицу, Илья закрыл двери и судорожно начал ловить их. Собрав почти все, он наклонился за последней как оказалось, фотографией, но так и застыл на месте.         На него, улыбаясь, словно сытый кот, смотрел статной внешности мужчина в бежевом пиджаке и черной водолазке. Внизу ровным почерком написано: Хазин Петр Юрьевич.         «Сука Хазин Петр Юрьевич», — мысленно дописал Горюнов. Он не прикасался к фотографии, будто боясь обжечься. Он не следил за временем, будучи полностью поглощенным мыслями об этом человеке. Нет, не о человеке. О гниде, который подписал Илье семь лет колонии. Об убийце, из-за которого его мать скончалась, когда узнала о судьбе ее единственного сына.         Лишь когда рука в белой перчатке дотронулась до его плеча, Горюнов очнулся. Он уже не находился на полу возле выхода, а сидел за барной стойкой. Напротив него, играя роль бармена, стоял его недавний клиент, лицо которого освещали три свечи в подсвечнике.   — Я гляжу, он Вам знаком, — его взгляд указывал глазами на фотографию Хазина, которая лежала между ними, как камень преткновения. — Расскажите?         «Знаком ли? О да!» — подумал Илья, но вслух сказал:   — Я такой суки никогда в жизни не встречал.         В ответ собеседник протянул: «Ф-у-у-у», — словно эти слова могли его оскорбить.   — Грубо, но вполне заслуженно я полагаю. Ничего страшного, если я похозяйничаю? А что насчет света? Вы же не против что беседа пройдет при свечах, — он говорил, не останавливаясь, словно за ним гналась стая собак. — Кстати, прошу простить мое невежество. Я так и не представился. Меня зовут Алтан.         Но прежде чем Горюнов смог ответить хотя бы на один из адресованных ему вопросов, молодой человек воскликнул:   — Коньяк в студию! — и он ловкими движениями принялся разливать напиток в две рюмки. — Выпьем же за знакомство!   — Что же, за знакомство! — вторил мужчина ему, быстрым движением опрокидывая в себя алкоголь. К черту все! Он заслужил право отдохнуть в компании приятного человека.         Янтарная жидкость медленно растекалась по организму Ильи, даря тепло и такую необходимую легкость. Почувствовав себя раскрепощенным, он принялся рассказывать своему новому знакомому свой долгий и тернистый путь.         Как будучи еще студентом филологического факультета МГУ он жил в подмосковной Лобне вместе с матерью, которая являлась учительницей русского языка и литературы. Как отмечая окончание сессии, действуя ей наперекор, Илья отправился со своей девушкой Верой в московский клуб «Рай», где неожиданно ворвалась наркополиция ФСКН с рейдом: у Ильи и Веры наркотиков не было, но Веру все равно задержал сотрудник в штатском Петр Хазин. Горюнов пытался воспрепятствовать задержанию и оскорблял задержавшего ее Хазина — в отместку тот подбросил ему кокаин. В итоге его посадили в колонию на семь лет по ложному обвинению в сбыте наркотиков, а когда мужчина вышел, то узнал, что сердце его родной матери не выдержало. На тот момент у него не было денег, чтобы даже поставить ей могильную плиту, а квартиру матушки оккупировали какие-то бандиты. Без средств на пропитание и крыши над головой, он был вынужден слоняться по Москве в поисках хоть какой-нибудь работы. Но каждый раз он слышал одно и то же: «Зэк нам не нужен», «Убирайся» — и тому подобное. И лишь когда он дошел до этого места, его взял на работу Виктор Анатольевич. Тогда он показался Илье приятным человеком, и вера в лучше вновь охватила мужчину. Но через время понял, что попал и пропал. Окончательно и бесповоротно.   — А дальше Вы и сами знаете, — воспоминания вновь пробудили в Горюнове неприятные эмоции. Он сжал стакан в руке так сильно, что тот стал трещать по швам.   — Тихо-тихо. Вашу бы ненависть, да в иное русло.   — А знаете, что самое противное, — не собираясь останавливаться, мужчина резко подскочил и со всей силы швырнул стакан в противоположную стену. — Что этот человек сейчас на свободе! Гуляет! Пьет! Веселится! А я должен продолжать свое жалкое существование, словно у меня отняли…   — Смысл жизни, — закончил за него Алтан.   — Да, именно так, — сокрушенно покачал головой Илья соглашаясь. Хоть кто-то его понимает.         В помещении, где слегка теплился огонек свечей, повисла тишина, казавшаяся нереально обманчивой, напряженной, как перетянутая струна, готовая с надрывным вскриком лопнуть.   — Поверьте, Ваша история одна из многих. Я знаю, что Вы чувствуете, — Алтан наклонился к мужчине и указал на фотографию пальцем. — Один берет, другой дает. В сделке всегда участвуют двое. Ваше несчастье его…   — Нажива… — на пару секунд появился проблеск осознания в высшей степени помутненных глазах Горюнова. — Что Вы хотите этим сказать?         Даже в подвыпившем состоянии Илья мог читать между строк. Ему прямым текстом предлагают отомстить? Да, поначалу он думал об этом, сидя за решеткой. Он мечтал об этом. Ненависть и гнев помогли ему выжить в тюрьме. Но на свободе ярость утихла. Он старался забыть. Пытался отринуть прошлое. Да он, черт побери, искал этому Хазину оправдание! Илья лишь хотел посмотреть в его глаза и спросить: «Почему? Почему тот с ним так поступил?»   — Прошлое никогда не умирает, мой друг. Рано или поздно оно догонит, — молодой человек медленно поднес фотографию к огоньку свечи, наблюдая, как вспыхивает и горит бумага, а затем бросил его на железный поднос. — Так может пора самому навести ему визит?   — Вы правда можете помочь? — с сомнением спросил Горюнов, но в его словах отчетливо слышались отголоски утерянной надежды.   — Как интересно переплелись наши с Вами судьбы. Мы оба можем друг другу помочь, — поправил его Алтан, сдувая несуществующие пылинки сплеча. — Скажем так, я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество.   — Но у меня не так много денег, чтобы расплатиться, — Илья тут же начал оправдываться, но решил, что это выглядит глупо, и замолчал.   — Не в деньгах счастье, — произнес молодой человек, ловко перепрыгивая через барную стойку. Он встал за спиной мужчины, положив свои руки ему на плечи.         Даже сквозь одежду Горюнов чувствовал холод, который медленно проникал в его нутро, но он не чувствовал дискомфорта, наоборот, ему казалось, что он согревает, словно он сидит сейчас не в холодном помещении, а у костра.         Его собеседник между тем спокойным тоном продолжил:   — Петр Юрьевич, или как Вы его окрестили «сука», — на этом слове Илья неосознанно хрюкнул, после чего стыдливо опустил глаза. — О, не сто́ит стесняться. Что естественно, то не безобразно. Так вот, его месяц тому назад отправили на исправительные работы в Питерское отделение полиции под чуткое руководство известного в широких кругах майора.   — Этот майор Вам чем-то насолил? — задал закономерный вопрос Горюнов. — То же хотите отомстить?   — Эм, мы просто не сошлись мировоззрениями. У меня на него некоторые планы… Но не в этом суть. Я помогаю таким как Вы, вернуть утраченное, а взамен прошу лишь одну малость, — он облокотился на Горюнова, желая быть ближе, и тот спиной чувствовал таинственную улыбку. — Видите ли, мне наскучила моя однообразная работа. Я утратил музу. Мне нужны эмоции, овации, страсть. Ведь весь мир — театр, а театр — это сцена для развлечений. И вот, я нашел Вас. Ваша история тронула меня до глубины души, а для хорошего человека ничего не жалко.   — А зачем все так усложнять?         Илья не стал возмущаться тому, что его личное пространство так беспардонно нарушают. Напротив, он сам позволил себе откинуть голову назад и уместить ее на плече своего нового друга. Мужчина не мог понять, почему рядом с Алтаном он чувствует умиротворение и блаженный покой. Или это все-таки из-за алкоголя?   — О, Вы мыслите минималистически, — прошептал тот на ухо Горюнову своим убаюкивающим голосом, отчего он ощутил табун мурашек на спине. — Неужели Вам не хочется смотреть как эта сука, будет просить Вас о пощаде? Как увидев результат своих деяний, он ощутит первородный страх. Разве не усладой для Ваших ушей окажется его крики и мольбы? — слова, что звучали так сладко и искренне, очаровали мужчину. — Не хотите ли Вы, чтобы эта сука ощутила вкус терпкого отчаяния во рту, а все его близкие и родные узрели его истинную суть? Пора уничтожить корень всех Ваших бед. Я же стану Вашим верным покровителем, помощником и другом, и мы пройдем этот путь отмщения вместе. От начала до самого конца.         Гнев, ярость и ненависть вновь воспылали в Илье. Эти чувства, будто мелкие и приятные судороги, пробежали по всему нутру. Мужчина расслабился, и его тело, как горячий источник, накрыли волны тепла, словно его положили в огромное пуховое одеяло.         А ведь действительно раньше у Ильи не было возможности и средств расквитаться, и он страдал от этого. Даже сейчас, найдя работу, мужчина ничего из себя не представлял. Он неровня такому, как Хазин. Но сейчас Горюнову дают уникальный шанс стать хоть кем-то значимым. Так почему бы им не воспользоваться. Да и цена приемлемая. В любом случае ему уже нечего терять.   — Хорошо, уговорили, — Илья развернулся всем корпусом, чтобы видеть лицо своего покровителя. — Но вот ответьте мне на один вопрос. Кто же Вы? — Горюнов почувствовал, как его слова заставили того отвернуться и отойти к выходу. Посчитав такой вопрос нетактичным, он постарался объясниться: — Я сначала полагал, что Вы артист, потом, когда увидел папку с документами, решил, что бизнесмен или полицейский под прикрытием. Но после того как Вы меня щедро наградили, подумал, что благотворительностью занимаетесь. А сейчас я и вовсе подумываю, что Вы мой ангел-хранитель.         Внезапно захлопнулись ставни и открылась входная дверь, за которой клубился туман черного, насыщенного света и откуда доносился сардонический хохот. По бару пронесся порыв стремительного, кружащегося ветра, туша свечи, и стены словно зашептали о чем-то.         Алтан повернулся к Илье и стал рассматривать огромными мерцающими глазами. Даже во мраке было видно, что в них сиял свет, рожденный из тьмы. Их неестественный блеск отнял у мужчины власть над собственным телом. Кем бы ни был этот человек, он одновременно узнавал его и не узнавал, боялся его и стремился к нему. Бежать от него казалось глупо и в то же время разумно.         Ноги понесли Горюнова вперед против его воли.   — Дорогой Илья… Есть жизнь, есть смерть, есть я. Торговец Местью — величать меня. По местам, друг мой. Наше возмездие никого не ждет. Нужно вместе кануть в пропасть, чтобы в миге воспарить и спеть в гармонии, с любовью к жизни…   —…в ее последний миг, — отозвался Илья, хватая холодную протянутую руку.         Вместе они шагнули во тьму и растворились в объятьях черного тумана.