stupid

Чай оказался таким, как нужно: ужасно вкусным и горячим. Но Юнги в этих категориях в миллион раз лучше. Чонгук не заболел гриппом или ОРВИ, но ощущения были странными. Может, что-то серьезнее. В непонятных чувствах Чонгук сгребает оставшиеся шмотки. Спать хочется ужасно, но из-за Юнги он немного потерялся во времени и ориентирах. Приходится наверстывать сейчас. Очень сильно мешает стояк. Возбудиться от поцелуев, позорище. Проблема решаема, к счастью. Намджун уехал еще сегодня (уже вчера) утром, когда Чонгук плевал в потолок, а позже пошел курить под ливнем. Три ночи — ему вставать в восемь: сдать комнату коменданту, разобраться с бумажками. Уехать в двенадцать. А затем чуть больше двух месяцев разбираться с месивом внутри себя. Чонгук намывает комнату до блеска. Думает, Золушка. Думает, Юнги принц? Вытирает пот со лба. Душно. Что за детский сад. Ему нужно поспать. Комната почти в божеском виде. Спит Чонгук неспокойно, к восьми утра — полуразложившийся зомби. К двенадцати — девственник-второкурсник с еще более глубоко засевшей апатией: Юнги даже не попрощался. Дома обнаруживает, что контактов не спросил. Даже не знает, сколько ему лет. Ничего кроме имени и прозвища, которое он дал Чонгуку. Идиот (не прозвище). Чонгук. Потому что, кажется, почти полное отсутствие информации — не повод не начать что-то чувствовать к человеку. Два месяца он пытается прийти к той тупости, что была вместе с черничным вареньем, скатертью и Тэхеном. Чтобы без тоски и сожалений. Подрабатывает в забегаловке рядом с домом, на зарплатные деньги покупая себе оборудование. Записывает каверы, получает небольшой отклик в интернете. Периодически играет с соседскими парнями в волейбол, ловя чувство ностальгии, но не тяжелой зависимости. Кажется, перегорел. Может, родители и не были так неправы, когда настояли на своем. Чимин — одногруппник — пишет летом, оказывается родом из Пусана, как и Чонгук. Они гуляют, Пак говорит про наличие волейбольного клуба у них в универе, который все-таки есть, просто не пользуется популярностью. Чонгук говорит: — Я подумаю. — Ты думай, но чтобы как штык в сентябре, — отвечает Чимин. Чонгук и приходит в сентябре. Не знает, правда, зачем, но очень удивляется, увидев там на тренировке Юнги в составе игроков. Уходит до того, как будет замеченным — за лето Мина почти удалось вытравить увлечениями и работой. Не знает, что делать и как себя вести — тут родители вряд ли бы ему помогли — поэтому сбегает. Через Чимина передает заявку на вступление, боясь столкнуться. Напарывается на свой страх в аудитории. Ассистент препода. Пиздец, как мило. Какого хуя, спрашивается. — Чон Чонгук, задержитесь на секунду, — после пары обращаются к нему. Чонгука переехал бульдозер, он сломал ногу, его домашку съел крокодил, он не может остаться. Он уже устал, хоть разговора и в помине нет. Юнги улыбается так нежно, когда все уходят, рассматривает чужое лицо. Покрасневшее, с блестящими глазами и дрожащим подбородком. Говорит: — Как лето прошло, Лунтик? Чонгук неверяще усмехается. Сгребает вещи в сумку и ядовито переспрашивает: — О, ассистент Мин, вы хотите узнать, как именно прошло мое лето? Откровенно хуевое лето, спасибо большое за заботу. — Что, Лунтик, приземление было болезненным? — добродушно подначивает он и прибивает несопротивляющегося Чонгука к себе намертво, обнимая. Ласково поглаживает по шее. — Извини. Чонгук трогательным становится сильно. Только повод дай — сразу рожа кирпичом и одинокие слезинки, которые скрыть как-то. Ну. Не выходит оно у него. — Кажется, все разбил, ассистент. Залечите, а? — и утыкается в плечо, не в силах вынести взгляд парня. Чонгук плевать хочет на светлую рубашку Юнги, он ее замочит. Ха. Как там он говорил, у них много общего? Чонгук надеется, что они найдут еще больше точек соприкосновения. Может, даже буквально.