Глаза-стекляшки

      —Уважаемые пассажиры, вас приветствует капитан самолета Боинг-787. Нам предстоит перелёт из Берлина в Рим. Полёт пройдёт на высоте 11000 км, возможна небольшая турбулентность. Приятного полёта.       Сразу после этого обращения вышла стюардесса и принялась рассказывать о мерах безопасности, запасных выходах, и прочих не особо интересных вещах. На табло над креслом зажглась надпись «пристегните ремни безопасности», и начался шум двигателей.       Погодка выдалась не очень: пасмурно, ветрено, изредка моросит неприятный дождик.       Самолёт уже разогнался на взлетной полосе, и шасси плавно отрываются от асфальта. С набором высоты дома становятся кукольными, а машины превращаются в точки, разъезжающие по слишком реалистичной карте местности.       Виктория прижимается лбом к иллюминатору и разглядывает уплывающие пейзажи Берлина. Да, славный концерт они там отыграли. Но не такой славный, как был до этого в Варшаве, а до этого в Риме. Она всё думала о том, как классно было отыгрывать с драйвом, крутясь на полу, получать восторженные крики от публики, веселиться с парнями и просто чувствовать что-то кроме всепоглощающей тревоги. Для неё выступления были утешением, способом забыться; если ей становилось плохо, она брала в руки гитару, и любая грусть улетучивалась. Это своеобразный наркотик, и ,как истинной наркоманке, ей в конце концов стало мало. Воспоминания отдавались зажимом на горле, но Вик продолжала насиловать себя ими, несмотря на подступающие слёзы. Перебирая содержимое своей памяти, она не заметила, как провалилась в сон, беспокойный и прерывистый.       Голос бортпроводника заставил Викторию вздрогнуть. Он объявил о том, что сейчас начнётся разнос еды. На откидной столик поставили поднос с тремя контейнерами и стаканом с надписью «Осторожно, горячо» Лоб и скулу, которыми девушка опиралась на стекло, она уже перестала чувствовать от холода. Принялась растирать ледяную кожу ладонью, и, когда поняла, что результатов это не дало, устало бросила руку на колено. Спросонья она промахнулась и попала прямо на край подноса, задев стакан. Он тут же опрокинулся на девушку, и содержимое вылилось на руку, запачкало рукав белоснежной блузки и ошпарило нежную кожу запястья, заставив русоволосую шикнуть от боли. С тихим «блять» она поднялась со своего места, кое-как перебралась через Томаса и какую-то женщину, пошла в туалет.       С помощью бортпроводника Вик справилась с ручкой, открывающей уборную, ввалилась внутрь. Открыла холодную воду, чтоб охладить руку, и попыталась расстегнуть манжету, но мокрый хлопок всё никак не хотел пропускать пуговицу через малюсенькое отверстие. Раздражение молнией прошлось по мышцам, и Виктория, сжав челюсти до мерзкого скрипа зубов, с силой дернула ткань. Пуговица звонко ударилась о металл унитаза и отлетела куда-то в угол. Девушка закатала рукав и опустила руку под холодную струю, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь успокоиться. Потом застирала рукав и оглядела себя в зеркале. Их у аэропорта наверняка будут ждать фанаты, так что надо выглядеть более-менее презентабельно. Макияж на месте, волосы чистые. Только выражение лица и красные, блестящие от слёз глаза выдают отвратное самочувствие, но с этим она уже научилась справляться: достаточно перед выходом натянуть жизнерадостную улыбку и состроить глазки.

***

      Справившись с небольшой толпой фанатов, Виктория пролезла на заднее сидение автомобиля.       —Слушайте, может отметим возвращение домой?—начал Томас.       —Что ты имеешь ввиду?       —Ну, сходим в бар, выпьем, потанцуем.       —Я устал, тем более после самолёта,—Дамиано посмотрел на него замученными глазами. Все эти туры, концерты вымотали всю команду, особенно Дамиано с его манией сделать всё идеально.       —Мы сейчас приедем, у нас до вечера будет куча времени. Как раз отдохнёшь. Можно подумать, тебе самому не хочется оторваться как раньше, побыть наконец не организатором веселья, а посетителем.       —Ладно, ты прав!—Дамиано оценил пламенную речь Раджи,—Тряхнём стариной.       Итан, пожалуй, был самым уравновешенным из этого квартета, так что он безоговорочно поддержал эту затею.       —Вик?       Виктория всё это время сидела, не подавая голоса, перебирая пальцами многочисленные кольца. Она подняла голову, постаралась сделать чуть менее страдальческое лицо и ответила:       —Не, без меня.       —А чего так?       —Я себя нехорошо чувствую. Голова кружится и тошнит.       Она не хотела волновать ребят своим психическим состоянием. Они и так много стрессовали, и теперь заслуживают хороший отдых.       —Ты не заболела?—Итан заботливо потрогал её лоб ладонью.       —Нет, просто меня укачало в самолёте, и я очень устала. Буду отсыпаться.       Видимо она действительно выглядела болезненно, так что все трое понимающе качнули головой. Вик сняла руку Итана со своего лба и слегка пожала её.       —Тогда поспишь у меня, ладно? Просто мы уже очень далеко от твоего дома.       Дом Томаса уже давно стал вторым домом для ребят. Они там репетировали, могли неделями жить в нём. Тем более, места на двух этажах всем хватало.       —Да, конечно.