Цвет твоего неба

      Плотное покрывало тумана окутывало высокий лес. Потом небо затянуло свинцовыми тучами, и прогремело их роковое столкновение. Веточка молнии подобно Божественной длани опустилась к земле. Каваки стоял на краю утёса, о чьё подножье с шипением тысячей птиц бились мохнатые волны. Он расправил руки подобно ласточке и плавно сорвался вниз.       В панике я проснулся, ощущая на себе чьи-то сильные руки. Пульс зашкаливал, пот градом капал со лба, лёгкие разрывались изнутри под напором воздуха, которого мне так не хватало. Каваки взволнованно старался разбудить меня:       — Чёрт бы тебя побрал, засранец! Время пол пятого утра! — (ну как "взволнованно". Скорее уж нетерпеливо). — И часто мне придётся мириться с твоими кошмарами?       — Каваки, ты… — тяжело вздохнув, я передумал отвечать колкостью. — Не важно. Спи.       — Что это было-то хоть? За тобой гонялся какой-то монстр? — придвинувшись ближе, меня обвили его сильные руки. Ухо щекотало тёплое дыхание, но… внутри меня всё ещё клокотала тревога. Сжатый комок нервов разнылся, расшатался, пульсировал электрическим током. Я повернулся к Каваки лицом, прикоснулся пальцами к лицу, провёл подушечками по скулам, колкой редкой щетине, губам. Он накрыл меня нежным поцелуем, а затем прижался лбом к голове, шепча: — Что бы это ни было, оно уже позади. Я здесь, с тобой, слышишь? Тебе нечего бояться.       — Ты в этом так уверен? — спросил я не своим голосом. Будто кто-то сказал это вместо меня. — Что было в той записке, которую ты разорвал и выбросил?       — Чего ты на этом так зациклился? Глупости всякие не выдумывай. Там был номер телефона человека, которому я не собираюсь звонить. Ну, теперь твоя душенька довольна?       Молча кивнул, потому что не хотел заставить его злиться, или переживать за меня. Полагаю, я себя накручивал, так как пережитое разогнало мои нервы, а когда всё устаканилось, центробежная сила продолжала гонять их в холостую, побуждая выдумывать новые проблемы.

***

      Моей сестрёнке исполняется пятнадцать! Дома устроили мини-фуршет с тортиком. Папа зажёг свечи, и фальшиво напевая всеми осточертевшую песенку, поставил его на стол. Хима с воодушевлением закрыла глаза, придумывая желание, после чего задула огоньки одним махом. Мы все похлопали и растащили торт на кусочки.       — Что загадала? — спросил отец.       — Хочу в караоке, — честно заявила она, хотя говорила это ещё с прошлой недели, и я, как ответственный брат уже забронировал нам на сегодняшний вечер комнату.       Пришёл я, Каваки, Сарада с Мицуки и Химавари с Иноджином. Праздновали вроде бы день рожденье, а получалось какое-то тройное свидание. На столе горой сгрудились всякие вкусности. Ино-кун вручил ей подарок — крошечную коробочку с серёжками внутри.       — Они такие милые! Но… у меня ещё уши не проколоты, — с ноткой робости, призналась моя сестра, из-за чего Иноджин весь посинел от стыда.       — А, ой. Прости…       — Ничего страшного, Иноджин. Значит, теперь у меня появится повод их проколоть.       — Эй, погоди-ка, думаешь батька это одобрит? — встрял я.       — Почему нет? — задался вопросом Каваки. — Против моих же серёжек он не был.       — И то правда…       Затем пришла пора глотки драть! Сарада и Мицуки решили спеть балладу. Слегка смущались, прижимаясь друг к другу чтоб до микрофона достать. (Мы им предлагали использовать второй, но они будто и не услышали нас). Мы с Иноджином такой фигнёй не страдали, и забацали репчину. (Всегда говорил так: "не умеешь в вокал — читай реп"). Виновница торжества спела очень ламповую и милую песенку, вроде бы она была из какого-то эндинга, но я так и не смог вспомнить из какого. Каваки наотрез отказывался петь, заявляя, что все мы будем над ним смеяться.       — Не говори глупостей, — утверждала Сарада. — Все здесь свои. Тебе нечего стесняться.       — Если стыдишься голоса, можно подобрать что-нибудь простенькое, — добавил я. — Например "Лондонский мост" или "Песенку про Паучка".       — Всё у меня в порядке с голосом! Просто… я не… я не привык петь на людях.       Его милое смущение тронуло меня настолько, что не сумел сдержать в себе хитрой улыбки. Очень уж хотелось услышать, как он поёт. Поэтому придвинувшись ему к самому уху, я прошептал кое-что:       — Если споёшь сейчас, я тебе@#&>\\№#%5*неразборчивый шёпот*…       Видели бы вы его лицо! Не каждый день удаётся заставить Каваки краснеть до крови из носу! Он с полной решительностью выхватил у меня из рук микрофон, выбрал на дисплее песню "Creep", (не знаю, намеренно или случайно), а затем тихо, но мелодично затянул печальные мотивы.       Его песня не стала последним аккордом вечера. Позже мы ещё много чего ещё пробовали, однако… мне отчего-то запомнился именно этот миг. Сильный голос, начинающий тихо, а заканчивающий почти крича на третей октаве. Он удивил, изумил, приворожил меня, оставляя на сердце неприятный осадок.       Почему мне так боязно? Почему чувствую себя так беспомощно? Разве… разве есть повод переживать?

***

      Настала пора школьного фестиваля. Все клубы активно готовились к этому событию! Мы, совместно с музыкальным кружком, решили, что нет ничего лучше коллаборации! С них — выступление на сцене с группой, с нас — спецэффекты. Притащили дымопусковой аппарат, прикрепили на квадрокоптеры мешочки с конфетти, закрепили шарики. Управились за час перед фестивалем. Денки и Ивабее остались следить за исправностью, а мы с Иноджином были благородно ими освобождены на все четыре.       Взглядом я искал своего парня, однако поток людей был таким плотным, что найти Каваки без помощи телефона оказалось невозможно. На экране высветилось его лицо, сфотканное мной тайком, пока он мирно спал. Бесконечные гудки оборвались машинным голосом "абонент — не абонент". Я позвонил ещё несколько раз, пока со спины чья-то мохнатая рука не легла мне на плечо. Резко обернувшись, увидел высокого медведя, и ужаснулся! Да… ростовой костюм, вроде как, был миленький, но… эти чернильные провалы глаз смотрели мне прямо в душу! Жутко так!       — И ты туда же, — раздался оттуда до боли знакомый голос. Медведь снял голову, раскрывая истинную личность в лице Каваки. — Почему все пугаются этой маски? Она же совсем не страшная!       — Ты что, помогаешь рекламировать дом с привидениями? — догадался я.       — Ага. Стая прислушалась к твоим словам, и все решили сыграть чудищ. Можешь глянуть, если не боишься в штаны напрудить, — и подал мне листовку с жутким изображением Коди в роли зомби.       — Ахах, нет, спасибо, — нервно отказался я. — Думаю навестить Сараду. Они там устроили мейт-кафе, говорят парней одели в формы горничных. Жесть, правда?       — Не вижу в этом ничего такого.       Вновь настала неловкая пауза. Будь мы… обычной парочкой, вроде Сарады и Мицуки, то могли бы на прощание чмокнуться, или обняться хотя бы, но… вокруг столько людей. Не всем будет по душе увидеть как два парня…       — Боруто, — тихо позвал меня Каваки, после чего беззвучно двинул губами: — "Я тебя люблю", — прочёл я в них, и смутился.       — Бесстыдник!       — К вечеру я освобожусь, так что... как ты смотришь на то, чтобы сходить со мной на театральное представление?       — Ой, боюсь не выйдет. Я буду подменять Денки во время представления, — от неловкости сжимал края формы. Неудобно получалось, что у нас с ним разные графики, а ведь этот день мог стать отличным свиданием!       — Будешь стоять за кулисами и управлять дронами? — многозначно ухмыльнувшись, Каваки подмигнул мне, а затем обратно надел свою крипповую голову. — Ну, я пошёл. Увидимся позже.       — Угу…       Каждый отправился по своим делам. И я даже не догадывался, что меня ожидает вечером. Денки с Ивабее сдали смену мне и Иноджину. Мой друг разместился на другом конце сцены, управляя светотехникой. Мне же вручили управление квадрокоптерами. Мы с клубом условились, что в нужные моменты я должен выпускать взрывы конфетти. Мягкие сердечки во время романтичных сцен, яркие золотые в торжественные, а после в самом конце выпустить шарики.       Скрываясь в тени за толстыми шторами, стоя в одиночку, я украдкой поглядывал на сцену, дабы удостовериться в целостности квадрокоптеров. Те парили над сценой на автопилоте, и их жужжащий звон заглушала музыка из колонок.       — Вот и ты, — раздался шёпот Каваки. — Какое здесь, оказывается укромное место.       — Что ты тут забыл?! — возмущался я.       — А? Не рад меня видеть, Боруто?       — Не говори глупостей.       Снова выглянув на сцену, передо мной развернулась картина, как принц и принцесса соединились в нежных объятьях. Клацнул по кнопке на планшете, и из квадрокоптера на их головы посыпались розовые лепестки в форме сердца. Атмосфера любви успешно воплощена! Да я прям как купидон! Не хватает только лука и стрел!       Внезапно со спины ко мне прикоснулись сильные руки Каваки. Я было обернулся, но нужно следить за действием!       — Что ты творишь?       — Тебе неприятно? — обдав своим горячим дыханием, он прикусил мою мочку уха. Это было так эротично, что щёки налились краской. Ловкие пальчики коснулись паха, мигом возбуждая плоть. — Скажи мне остановиться, и я сразу перестану.       — К-Каваки… — пытался я выплюнуть свой отказ, но ничего не получалось. — А что если нас увидят?       — Мы одни здесь. В тени. Никто не смотрит за кулисы. Всем интересно представление, — заявляя это, он прижался ко мне теснее, и запустил руку в штаны. Я весь горел. В этих крепких объятьях, в этом бархатном шёпоте. Каваки сводил меня с ума. Ласкал, трогал, на миг сжал шею, а потом запустил пальцы мне в рот. Ощущалось это так, будто сейчас я… я принадлежу только ему. Одному ему.       На сцене разразилась трагедия. Персонаж умер, и вышедший давать заключение придворный врач, объявил:       — Беда! О милые люди. Наследный принц отравлен ядом!       В этот миг моя рука соскользнула, и я случайно выпустил золотое конфетти. Получилось так, будто врач только что рассказал хорошую новость. Все в зале посмеялись, ибо вышло очень комично. Хуже всего то, что не только конфетти взорвалось. Каваки с кошачьей ухмылкой выпустил руку, отстранился с чувством выполненной миссии. А меня всего трясло от злости! Хотел было уже надавать ему по щам за эту выходку, но сдержался. Как-никак, отчасти это и моя вина. Мог бы просто сказать "нет, дай мне работать", а сам…       В итоге по репе получил только я. Пришлось выкручиваться, чтобы не сболтнуть лишнего. Что самое странное, так это то, что Каваки всё это время стоял рядом, готовый полностью принять на себя удар. Ему бы хватило одного намёка, чтобы я избежал наказания. Но… я решил поступить иначе. Сам до сих пор не понимаю, почему.

***

      В этот день Каваки отправился навестить мать. К концу лета Фуджина Като намеревалась покинуть этот город и вернуться в Синдзюку. Она всё никак не сдавалась, и уговаривала сына отправиться вместе с ней.       Утренняя прохлада приятно обдала лицо. Они сидели на лавочке рядом в парке. На дорожке мелькали люди на пробежке, а на газонах стояли гуляющие с собаками. Женщина по-свойски взяла его за руку, и мягко улыбнувшись, заговорила:       — Ты уже такой взрослый, Каваки-кун. У тебя удивительные руки.       — Ничего особенного, — промычал тот в ответ.       — Ты уже позвонил по номеру, который я тебе дала?       — Угу.       — Знаешь, будет намного лучше, если ты поедешь со мной, и будешь посещать врача лично, а не по зуму.       — Меня всё устраивает, — по-прежнему холодно отвечал Каваки, и наступила неловкая пауза. Над ними щебетали птицы, кто-то даже подкармливал голубей. Небо растянулось ясной безоблачной плёнкой.       — Каваки-кун, мне действительно очень жаль, что всё так сложилось. В твоём возрасте я уже была беременна. Причём… от того, кого мои родители не одобряли. Мы сбежали с ним, и всё казалось мне таким романтичным: тайная свадьба, крошечная квартира, попытки скрыть огромный живот. Но после того, как ты родился, всё изменилось. Меня охватила острая послеродовая депрессия. Я сбежала. Подсела на кое-что тяжёлое, и… легче не стало. Героин только разбудил болезнь. Расковырял все мои раны, и вся та тьма, что пряталась во мне — хлынула наружу. Я… потеряла способность чувствовать. Меня сковала кататония. Если хочешь узнать каково это, скажу лишь, что это похоже на душевный паралич. Все эмоции, желание жить, всё это — рассасывается сквозь пальцы как вода, и как бы сильно ты ни старался, ни двигаться, ни есть, ни смотреть в глаза, тем более говорить что-либо, ты просто физически не можешь. Не потому что какие-то проблемы с физиологией, просто… нет воли.       — Неужели это продлилось так долго? И тебе никто не смог помочь раньше?       — Большинству было просто… плевать на меня, — мрачно призналась она.       Её сын нахмурился, затем достал пачку и закурил. Фуджина на это ничего ему не сказала. Солнце лениво подымалось к зениту. Они гуляли по парку разглядывая военные памятники. Читали таблички под реалистичным макетом бомбардировщика, фотографировались, а потом отправились к реке кормить уток.       — Знаешь городскую легенду про золотую утку? — внезапно спросил Каваки. — Говорят когда-то очень давно здешние воды отравили отходами, и вся живность, обитающая в ней, погибла. Все, кроме одной утки. Окрасившись чистым золотом, она мутировала и обрела разум, а потом прилетев к виновникам — защипала до смерти.       — Ахаха, такого быть не могло! — рассмеялась его мать.       — А ещё говорят, если ты вдруг проявишь неуважение к природе, на глазах у этих уток, то следующей же ночью тебя посетит золотая!       — Ахаха, глупости какие! — продолжала она смеяться. — Кому вообще могла прийти на ум подобная байка?       Тем временем милые утята с большим аппетитом уплетали маленькие кусочки хлеба. Крякали всё, да воду стряхивали.       Их встреча подошла к концу. Фуджина села в такси и уехала к себе в отель, а Каваки забрал домой Боруто. Пока они ехали в машине, и улицы плавно мелькали за окном, ему вдруг стало интересно:       — Слушай, а почему мы в школу так не ездим? Было б намного удобнее, нежели автобуса ждать каждый день.       — Условие папки, — объяснил Боруто, крепче сжимая руль. — "Сначала получи среднее образование, а уж потом на тачке разъезжай", сказал он мне. Наверное, не хотел, чтобы я нос раньше времени задирал. А вот права получить сам же и сподвиг.       — Ну, учитывая то, как часто "сыночки депутатов" влипают во всякие аварии, не удивительно, что Наруто-сан о тебе заботится.       — Он мог бы и получше мне доверять! — в голосе мальчишки звучала обида.       — Ты на дорогу смотри, — напомнил Каваки. — Хотя, если мы оба разобьёмся, то умрём в один день. Прямо как в сказках.       — Глупости не говори! Идиот.