Резонанс

      Следующие два дня показались Лизке сущим кошмаром. Наутро она с раздражением вытянула пыльный задачник из-под кровати и с отчаянной решимостью уставилась на равнодушный к ее страданиям текст. Упражнения не поддавались. Предметы, которым полагалось смиренно деформироваться под ее взглядом, летали по всей комнате, отскакивали, как воздушные шарики, засунутые под воду. Прямоугольник ластика, который Лизка выбрала первой жертвой, вместо того, чтобы вырастить новые вершины, смялся в крошечный серый комок. В комнате запахло палёной резиной. За всё воскресенье ей удалось одолеть только четыре упражнения, пару раз ощутимо кольнулся браслет, голова к вечеру сделалась тяжелой и опасно загудела, предвещая новый приступ боли. Лизка сдалась и отложила задачник, взявшись за другую домашку, которая так некстати успела скопиться за неделю. Она закончила с работой только к полуночи, пропустив обед и ужин. Сгрызла пачку печенья и опустошила банку с растворимым кофе по меньшей мере на четверть. В ту ночь она не запомнила, что ей снилось.       Наутро между парами математики и окном в расписании, Лизка подсела к Насте в коридоре и покаянно протянула ей плитку шоколада.       — Я последняя скотина, — констатировала она со всем возможным смирением. — Простишь меня?       — Балда ты, — миролюбиво отозвалась Настя. — Но от шоколада отказываться не буду, не надейся.       Они разделили плитку пополам и тут же ее умяли. Мимо со скорбной физиономией прошествовал Ден, в сопровождении Арманова, одним своим обликом олицетворявшего презрение к бренности бытия. Лизке даже стало любопытно, спит ли он по ночам. Кажется, она еще ни разу не видела куратора свежим и бодрым. Дениса было жаль, но Лизка от души порадовалась, что сегодня не ее черед идти на индивидуалку. Впрочем, радость быстро улетучилась, еще шесть упражнений по-прежнему поджидали ее под синей обложкой задачника. Лизка с трудом справилась с желанием прогулять оставшиеся пары — кто знает, вдруг и за это полагается взыскание.       В очередной раз пропустив обед, она вернулась в свою комнату уже во второй половине дня и без сил рухнула на постель, когда часы показывали три ночи. Двадцатым упражнением была одновременная телепортация двух предметов так, чтобы они поменялись местами в пространстве. Одолев его, Лизка на секунду задумалась о том, что попытайся она хотя бы понять, как именно она это сделала, ее мозги просто сплавились бы в маленький плотный комок, как давешний ластик. ***       Английский и лекция Арманова проплыли мимо Лизки зыбким кисельным туманом. Она три раза смиренно выслушала предложения куратора не ловить мух, не считать ворон и не стесняться и подложить уже под голову рюкзак, если ей так скучно на его занятиях. Последнее звучало особенно заманчиво, но Лизка стоически отказалась под сдавленное хихиканье одногруппников. На индивидуалку она шла как на казнь.       — Как успехи, Сабурова? Мне заранее озаботиться своей безопасностью или будете держать себя в руках?       Лизка проводила тоскливым взглядом бумажный стаканчик кофе, перекочевавший из рук куратора на парту у стены.       — Как пойдет, — мстительно отозвалась она. — В тот раз я тоже полночи не спала.       Пусть издевается, сколько влезет. На секунду ей даже захотелось, чтобы опыт предыдущего занятия повторился, только в этот раз она его достанет, специально спустит темноту на этого садиста, как стаю цепных собак.       Арманов некоторое время изучал ее, будто сканируя колючим взглядом поверх очков.       — Сабурова, возьмите себя уже в руки. Один раз недоспали и обозлились на весь мир. Как дальше-то будете учиться? Кроме моих занятий есть и другие, если вы каждому преподавателю вознамерились откручивать голову за учебную нагрузку, то придется содержать вас в клетке, как буйного хомяка.       Ну и пусть. Там она хотя бы отоспится.       — Показывайте, чего вы там освоили.       Лизка плюхнулась на стул, раскрыла задачник на коленях и принялась методично отрабатывать упражнения, одно за другим. К ее облегчению, во второй раз все выходило проще, будто стоило надломить себя однажды, переступить какую-то невидимую черту, и разум начинал работать по-другому, вытворяя невозможные вещи как нечто само собой разумеющееся. Поменяв местами два неподвижно зависших перед ней гипсовых макета, Лизка выдохнула, как после длинной пробежки, и медленно разжала судорожно вцепившиеся в обивку стула пальцы. Фигуры ударились о ковер с глухим стуком.       — Молодец. Вижу, что занимались. Осталось немного и догоните группу.       Лизка сдавленно застонала.       — Только не десять сразу! Я лучше все окна в корпусе перемою, но снова десять подряд просто не выдержу!       Арманов как-то странно глянул на нее поверх очков, будто внезапно обнаружил перед собой вместо Лизки говорящую мышь.       — К следующему занятию сделаете три и в субботу снова встретимся. Про окна я запомню. Свободны на сегодня.       Куратор поднялся и подошел к стрекочущей машинке.       — Я кое-что видела во сне, — ни с того ни с сего сообщила Лизка и тут же замялась. — В смысле, вы спрашивали когда-то, и я подумала, вдруг это важно.       — Что же вам снилось, Лиза? — Арманов с повышенным интересом изучал содержимое кофейного стаканчика.       — Сначала была темнота, как обычно. Она заговорила со мной, сказала, что хочет мне что-то показать. И я увидела город… ну или что-то вроде того. Странный пейзаж. А потом я упала.       — Не ушиблись?       Лизка моргнула и уставилась на куратора в немом возмущении. Ну не сволочь? Сам же выспрашивал ее про сны, а теперь откровенно издевается, будто она несет какой-то бред, как коммивояжер, заявившийся к нему на порог воскресным утром.       — Не ушиблась, — отчеканила она и с остервенением принялась запихивать в рюкзак ни в чем не повинный задачник. — Спасибо, что выслушали.       Арманов отлепился наконец от несчастного стаканчика — свою судьбу он там по кофейной гуще читал что ли? — и обратил на Лизку взгляд, полный какой-то вымученной тоски. Она так и застыла, согнувшись в три погибели над заевшей молнией. Виски неприятно заныли. Секунда, и наваждение прошло, куратор стоял перед ней собранный и строгий, как и всегда.       — Прошу прощения, Лиза. Не хотел обидеть. Сны в нашей с вами ситуации очень важны. Вот как мы поступим: заведите для этого отдельную тетрадь и каждое утро вносите туда то, что вам приснится. Все, что запомните. Если вы вдруг заметите что-нибудь… необычное… скажем, вас что-то испугает или особенно поразит… сообщайте об этом мне. Договорились?       Лизка затравленно кивнула.       — Подойдите сюда. Мы кое-что попробуем, это должно помочь.       Помочь в чем, хотела было спросить Лизка, но промолчала. Приблизилась опасливо.       — Смотрите мне в глаза, — произнес куратор, сняв очки и спрятав их в кармане. — Считайте от десяти до одного и дышите.       Лизка послушно втянула в себя воздух. Арманов смотрел на нее, не мигая, и она ловила собственное растерянное отражение в его зрачках. Ей сделалось не по себе, хотя уж кто-кто, а куратор более всего походил на обычного человека из всех ее недавних знакомых. Но что-то внутри нее, что-то скрытое за темной завесой будто съеживалось, отползало от его взгляда, трусливо поджав хвост. Но скрыться было некуда. Лизка не смогла бы сейчас пошевелиться, даже если бы очень захотела. Что-то потянуло ее вперед, будто альпинистская кошка, воткнувшаяся в солнечное сплетение, будто ветер, толкавший в спину на краю обрыва. Она почувствовала, что вот-вот провалится, неспособная отвести взгляд от двух льдистых с серыми прожилками водоворотов. Она уже не видела в них глаз, только глубокие и холодные до ломоты в зубах колодцы. Еще мгновение, и все закончилось.       — Ну вот. Теперь идите.       Лизка кивнула и на негнущихся ногах вышла из кабинета. Добравшись до своей комнаты, она рухнула в постель, опустошенная, словно все связные мысли кто-то выскреб из ее разума огромной ложкой. Она нашарила плеер под подушкой и позволила баритону Джима Моррисона увести себя во тьму.       «No safety or surprise, the end       I'll never look into your eyes… again»       Впервые за все дни, проведенные в институте, она увидела обычный сон — сон Лизки-из-прошлой-жизни. Голубоглазый Сашка вел ее по пролеску вдоль гудящего током забора. Она пыталась нагнать его, но все время теряла среди редких деревьев, выхватывая взглядом то тёмный вихрастый затылок, то рукав клетчатой рубашки, но ни разу — всего целиком.       Проснувшись, она не стала ничего записывать. Этот сон предназначался только ей. ***       Это случилось в самом конце ноября. По ночам иногда шел снег, но к середине дня уже застывал на полях сероватой коркой, отражая тусклый сумеречный свет. Лизка бежала седьмой круг по стадиону — еще три, и можно будет вернуться, наконец, в тёплую общагу. Воткнуть плеер в уши, накинуть на плечи одеяло, как королевскую мантию, и засесть за учебники. Она почти привыкла, втянулась в суетливую студенческую круговерть, поверила, что стала здесь своей. Лизка уже ничему не удивлялась, и индивидуальные с Армановым перестали внушать ей подспудный животный ужас. Все шло своим, слегка безумным, чередом.       Но тут завыли сирены. Первокурсники затормозили, по инерции натыкаясь друг на друга, как костяшки домино.       «Сохранять спокойствие… вернуться в жилые корпуса и не покидать их до дальнейших распоряжений», — гремел в небе электронный голос.       Лизка заметила вытекающую со стороны учебного корпуса толпу людей — некоторые отделились от общего потока и заспешили прямо к ним. Лизка узнала нескольких преподавателей.       — Первый курс, оглохли?! — раздался раскатистый голос физрука. — Марш в общежитие!       Лизка принялась оглядываться в поисках друзей, и тогда, наконец, увидела. Прямо за стадионом, вдалеке от отмеченных на всех картах тропинок, посреди моря пожухлой травы застыли две одинокие фигурки. Они были слишком далеко, чтобы разглядеть как следует, но Лизка узнала. Длинная коса, перекинутая через плечо. Вторая фигура, грузная и массивная. Женщина опиралась мужчине на плечо, правая рука ее безвольно повисла вдоль тела, а глаза разгорались белым. Лизка ощутила это, нырнув в темноту, которая напрыгнула внезапно, без предупреждения, будто бы протащив ее вперед через половину поля, прямо к двум замершим силуэтам. Подсветила их как на негативе фотопленки. И тогда Лизка разглядела кое-что еще. Свежую блестящую кровь на темной форменной одежде и маленький кружок пластика, затерявшийся среди травы. Лизка дёрнулась, как от удара, недюжинным усилием выталкивая себя из морока.       — Сабурова! — рявкнули над самым ухом. — Стоев, Царёва, пошли вон отсюда! Быстро!       Лизка проморгалась и заметила куратора, на бегу стаскивающего с себя пиджак. Чуть в отдалении физрук чуть ли не пинками провожал Дениса и еще парочку замешкавшихся студентов к общежитию.       — Костик, пошли, — она потянула стоявшего рядом парня за рукав, но тот не сдвинулся с места. Уставился, не мигая, в пространство перед собой. — Костя! Чего ты.?       Знак на его лбу ярко пульсировал, под кожей разрядами тока пробегали белые всполохи. Костя постоял еще мгновение и рванулся вперед, прямо к полям. Арманов сшиб его с ног, они прокатились по прорезинненой беговой дорожке бесформенной кучей. Куратор прижал Костину руку коленом к земле и обхватил его лицо ладонями.       — Стоев, сосредоточься! Не ходи туда, парень, не слушай ее! На меня смотри! Дыши!       Он бормотал что-то еще, наклонившись совсем близко, так что их лбы почти соприкасались, но Лизка уже ничего не слышала. Несмолкающая сирена гудела в голове, как иерихонская труба. Откуда-то вдруг вынырнула Настя, кинулась к Костику, упала рядом с ним на колени и принялась тормошить, перекрикивая гул.       — Царёва, по-хорошему прошу, сгинь! — проорал куратор и вскинул на Лизку такой отчаянный взгляд, что она поняла все без слов. Рывком поставила Настю на ноги, собрала все силы, которые у нее остались, и бросилась к общежитию, таща за собой упирающуюся подругу, как буксир. Лизка оглянулась лишь раз, но этого ей хватило сполна. Арманов что-то говорил Костику, чьи глаза светились белым, не разрывая зрительный контакт. Вокруг замерших в поле фигур трещала и рвалась во все стороны трава, будто они стояли в эпицентре урагана. Воздух между полем и стадионом гудел и искажался.       Они уже забегали в общежитие, когда что-то ударило с оглушительным рокотом и все вокруг залило ослепительным белым светом, так что тени сделались четкими и острыми. Лизка рванула на второй этаж, ввалилась в свою комнату и, не выпуская Настиной ладони, рывком задёрнула шторы. Они забились в нишу между столом и кроватью, переплелись руками и застыли. Прошла целая вечность, прежде чем Настя заговорила.       — Мне надо туда, Лиз, к нему… Если с ним что-то случится… У меня ведь кроме Кости никого и нет…       — Все будет хорошо, там ведь Арманов и другие преподаватели… Они помогут, всё обойдется, все хорошо, — повторяла Лизка, как заевшая пластинка, успокаивающе поглаживая Настю по спине.       — Знаешь, я ведь когда сюда попала, пыталась, ну… стащила из медпункта какие-то лекарства и по общажным еще несколько месяцев собирала тайком. Только Костя заметил и все понял, смыл всю эту дрянь в унитаз. И больше от меня не отходил. Он всё чувствует лучше… остальных. Наверно поэтому… — Настя всхлипнула и замолчала.       Лизка притянула ее к себе, уткнувшись носом в светлую макушку. С улицы не доносилось ни звука. Лизке представилось вдруг, что всех, кто был снаружи, стерло, сожгло раскалённой волной, и они с Настей остались одни посреди пепелища. Ей сделалось так страшно, как не было никогда в жизни. Хотелось выйти и проверить, как там Ден, убедиться, что во всем общежитии есть еще хоть кто-нибудь живой. Но она не решилась оставить подругу. Лизке показалось, что прошло еще не меньше часа, прежде чем в комнату осторожно постучали. На пороге стоял Арманов, помятый и осунувшийся, с закатанными рукавами и разбитыми очками, торчащими из кармана. Он вертел в нервных пальцах пачку сигарет.       — Костя… — выдохнула Настя и вскочила на ноги.       — Цел твой орёл. В медпункте лежит под транквилизаторами.       Настя кинулась к куратору и обвила его руками, уткнувшись лицом в мятую рубашку. Она едва доставала высокому Арманову до груди.       — Спасибо, — шептала она, захлёбываясь слезами. — Это ведь вы его вытащили, вы, да?       — Ну-ну, Царёва, страшное уже позади, — Арманов рассеянно погладил ее по макушке. Лизка видела, как тяжело ему было стоять на ногах. — Давай-ка подбирай сопли и дуй в свою комнату. Мне еще нужно всех остальных проверить. Сабурова, у тебя всё нормально? Голова не болит, в поле не хочешь выйти прогуляться?       Лизка помотала головой. Когда за куратором и Настей закрылась дверь, она сползла по створке и отключилась. ***       Пробуждение было резким и неприятным, что-то толкнуло ее в спину, в виски будто снова ввинтилась сирена. Проморгавшись и перекатившись на корточки, Лизка обнаружила прямо перед собой обеспокоенное лицо Дена.       — Лизка! Прости, я стучал, но ты не отзывалась, я уж подумал что…       Она обвила его шею руками и уткнулась носом в выемку между шеей и плечом. Денис молчал, только сжимал ее крепко и мерно дышал, покачивая Лизку, будто в колыбели.       — Ты что, прямо так и спала на полу?       — Наверно, — шмыгнув носом, пробормотала она. — Не помню, как заснула.       — Там общей сбор объявили. Пойдешь?       Куда она денется с подводной лодки. По дороге в учебный корпус она все высматривала следы вчерашнего происшествия, Лизке казалось, что она увидит разрушенные стены и зияющие провалы окон, но все вокруг было целым и невредимым. Выжженной травы за стадионом отсюда было не разглядеть.       — Слушай, Ден, вчера… она тебя звала?       — Что?       Лизка мотнула головой. Денис глянул на нее обеспокоенно, но смолчал. В непривычно тихую аудиторию они вошли последними. Арманов уже был здесь — стоял, опираясь бедром на учительский стол.       Когда Лизка плюхнулась на свое место, он обвел тяжелым взглядом присутствующих и начал говорить.       — Вчерашний инцидент наглядно продемонстрировал, что может случиться, если вы не научитесь держать свои силы под контролем. Это печальный и жестокий урок для всех, но единственное, что мы можем сейчас — принять его и работать усерднее. Любой из вас мог бы оказаться на том месте.       Лизка слушала, понуро склонив голову. Арманов не сказал, что это они не досмотрели. Что они — преподаватели и вся чертова охрана института — не должны были такого допустить. В наступившей тишине кто-то несмело поднял руку.       — Слушаю, Красинская.       — А что именно вчера произошло?       — Двое из подопечных старшего отделения несанкционированно избавились от ограничителя. Вам неприятно будет узнать, каким именно способом. Это спровоцировало выброс силы, который, к нашей удаче, произошел за пределами территории. Защитные барьеры выдержали удар. Оба беглеца погибли на месте.       — Они пытались сбежать?       — Он пытался. На данный момент обстоятельства еще выясняются, но мы располагаем информацией, что снятие браслета произошло насильственным путем.       Лизка вспомнила блестящую кровь на одежде женщины и вздрогнула.       — С этого момента и до последующих распоряжений любые контакты между младшим и старшим корпусами общежитий под запретом. На территорию вскоре прибудут люди из… контролирующих органов. Вас будут опрашивать. Отвечайте честно и ничего не бойтесь. Если кто-либо испытывает потребность прежде обсудить произошедшее со мной, я готов уделить вам время.       Какая щедрость. Лизка вспомнила реакцию Дена на свой вопрос о зове и нахмурилась. Может ли быть, что она единственная что-то почувствовала?       — Теперь о другом. Некоторые из вас вчера могли на собственной шкуре ощутить действие резонанса. Это… что-то вроде зова, который транслируют сенсоры во время сильных колебаний и особенно во время выброса. К этому моменту ваших навыков контроля уже должно было хватить на то, чтобы ему противиться. Но справились не все. Лизка спиной почувствовала, как все взгляды обратились к пустующей парте Кости.       — Ваш товарищ сейчас проходит терапию в медицинском крыле. Мы ждем, пока его состояние стабилизируется.       — Можно будет его навестить?       Это Настя. Лизка обернулась в надежде поймать ее взгляд, но та смотрела только на куратора.       — С этим придется повременить. В его положении любые эмоциональные нагрузки противопоказаны. Но как только кризис минует, вы узнаете первыми, — голос Арманова зазвучал мягче, но это, кажется, никого не успокоило. — Занятия завтра состоятся по расписанию, а на сегодня все свободны. Думаю, не нужно упоминать, чтобы вы и носа не показывали у стадиона. Поймаю кого-нибудь, наказание изобрету лично.       Арманов вышел из аудитории, но никто не двинулся с места.       — Старшаки говорят, он ее молотком, — подал голос Андрей Синицын. 12 пар глаз обратились к нему.       — Кого?       — Руку ей разбил молотком и стащил браслет.       — Бред какой, — мотнула головой Алина. — И далеко он хотел убежать с бомбой на руках?       — Может, забор проломить хотел и думал, что его не заденет.       — А может он и бежать не собирался, просто жить надоело.       Лизка перестала вслушиваться в бурные обсуждения одногруппников, встала и пересела к Насте, мягко подтолкнув подругу плечом. Настя отозвалась слабой улыбкой.       — Ты как? — спросила шепотом.       — Нормально. Арманов довел меня до комнаты, а что дальше было, я особо и не помню. Отрубилась сразу, чуть сбор не проспала.       Лизка кивнула.       — Слушай… когда все произошло, ты ничего такого не почувствовала?       — Ты про резонанс? Да нет. Я кроме Кости ни на что и не обратила внимания. А что?       — Да так, — поежившись, ответила Лизка. — Прогуляюсь до учебной части.       Она выскользнула из аудитории, облегченно вздохнув оттого, что никто за ней не увязался. Идти к куратору не хотелось, но еще меньше Лизке хотелось когда-нибудь снова провалиться в темноту помимо своей воли. Она вспомнила безразличный взгляд Кости, пустой и безжизненный, как у снулой рыбы.       Услышав сухое «Войдите», Лизка толкнула дверь кабинета и застала Арманова за напряженным гипнотизированием кофемашины. Чуть поодаль за письменным столом помятый Третьяков в небрежно накинутом лабораторном халате заполнял какие-то бумаги. Лиза тихонько поздоровалась.       — Что у вас стряслось, Сабурова?       — Вы сказали, что можно подойти, насчет вчерашнего. Когда Костя… нет, еще раньше… мне кажется, я попала в резонанс. Я была там, в поле.       Две пары настороженных глаза обратились к ней. Лизка еле удержалась от того, чтобы попятиться.       — Она разве из открытых?       — Не замечал такого. Воздействие в пределах нормы, контроль в основном стабильный, во всяком случае на трезвую голову. Лизка поморщилась. Обязательно обсуждать все так, как будто ее нет в комнате?       — Лиза, подойдите сюда. В глаза смотрите.       Она уже не удивилась. Сфокусировалась на зрачках Арманова и как могла, сосредоточилась. Что-то было не так. В ее снах нечто из темноты не появлялось уже давно, но она всегда ощущала смутное присутствие чего-то чужого в своем разуме. Будто невидимый гость затаился за плотной ширмой, не выдавая себя ни шорохом, ни вздохом, но Лизка просто знала, что он всегда там. Переход на изнанку уже получался сам собой, ей не требовалось дышать по счёту или сидеть в темноте, достаточно было сделать небольшое мысленное усилие. Вот и сейчас Лизка шагнула в другой, тёмный кабинет, подсвеченный контурами предметов. На изнанке она никогда не видела окружающих людей, только слепые пятна там, где должно было находиться что-то живое. Но теперь она разглядела. Разглядела и отшатнулась, ударившись о стол. На пол полетели какие-то бумаги.       — Та-а-ак… — протянул Арманов и недобро прищурился. — Не было печали… и когда только успела.       Лизка пялилась на куратора, отчаянно пытаясь справиться с нахлынувшим страхом. То, что она увидела во тьме, походило на человека лишь отдаленно: изломанный и длинный силуэт, поросший странными шипами-перьями, стилеты когтей и глаза, белые глаза без век, все как один обращенные ей прямо в душу.       — Что вы такое?!       Арманов невозмутимо повел плечами. Подобрал документы с пола, пока Лизка пятилась по широкой дуге вокруг стола, лишь бы оказаться как можно дальше от этого кошмара.       — А вы?       Она оторопела.       — Как-нибудь попросите у вашей приятельницы из темноты зеркало. Узнаете много нового.       — Я что, тоже так выгляжу на изнанке?       — Не так. Но и на королеву красоты не смахиваете, уж простите за прямоту.       Лизка, наконец, остановила позорное отступление. Плюхнулась на ближайший стул и уронила лицо в ладони. А ведь ей казалось, что она привыкла уже ко всему, но это было слишком.       — Что все это значит? Что со мной теперь будет?       Арманов и Третьяков быстро переглянулись. Лизке это не понравилось. Куратор прокашлялся.       — Лиза, не драматизируйте. Ничего непоправимого не произошло. Ваш разум… открыт в большей степени, чем мы предполагали. Меня беспокоит главным образом то, что никаких тревожных сигналов до этого времени не наблюдалось. Но теперь мы знаем, — произнес он с нажимом. — И сможем контролировать ситуацию. Вы пройдете терапию, все не так серьезно, как в случае с вашим товарищем, но подстраховаться не помешает. Пойдемте, я провожу вас в медицинское крыло.       — Это надолго? — вскинула голову Лизка.       — Не думаю. Сегодня вас просто обследуют, а затем решим, что делать дальше.       Лизка угрюмо поплелась за куратором, учтиво придержавшим перед ней дверь. Шагая рядом с Армановым в медицинский корпус, она изо всех сил старалась не выдавать, как нестерпимо ей хочется отойти подальше.       — Вы сказали «приятельница»? Что это вообще такое? Я думала, все это только сны, — Лизка немного покривила душой. Слишком явственно она ощущала разницу между обычными снами и тем, что показывала ей тьма. Но какая-то часть ее разума просто блокировала любые попытки копнуть глубже. Та самая часть, что не давала ей сойти с ума.       Арманов вдруг остановился. Огляделся, чиркнул зажигалкой и присел на одну из многочисленных кованых лавочек, разбросанных по территории. Кивком указал Лизке на место рядом с собой. Она устроилась на самом краю, глубоко сунув руки в карманы.       — Как вы думаете, какова истинная природа сенсоров? Почему они вдруг стали возникать тут и там, проявляться без видимой системы.       — Мы такого еще не проходили, — буркнула Лизка в ответ.       — Изложите ваши соображения. Вы же наверняка думали об этом, обсуждали с одногруппниками, разве нет?       Лизка нахмурилась. По правде говоря, она пыталась закинуть удочку пару раз, поговорить с Настей и Деном, узнать, что им снится, но они только пожимали плечами и переводили тему. Как будто существовало какое-то негласное правило, словно она касалась чего-то слишком личного, о чем не принято говорить вслух.       — Наверное, мы особенные. Какие-нибудь вундеркинды, чей мозг работает на все сто процентов своего потенциала.       Арманов усмехнулся. Ей самой вдруг стало смешно.       — Вы особенные, это так. Ваши способности — дар, доставшийся вам по праву рождения. Насчет гениальности, конечно, можно поспорить. Оболтусы, которые сейчас на четвертом курсе, доводили персонал до белого каления, устраивая парадные пролеты тарелок над всей столовой, пока в правила общежития не вписали запрет на применение телекинеза на общей территории.       Лизка прыснула.       — Вы уже знаете кое-что о теории мультивселенной. Знаете, что есть как минимум один мир, отличный от нашей объективной реальности, с которым вы взаимодействуете в состоянии сна.       То, как буднично и просто он облек это в слова, заставило Лизку невольно поежиться.       — Она пытается выйти с вами на контакт. Та сущность, что обитает в другой, параллельной реальности.       — Но почему со мной?!       — Поговорим об этом в другой раз, — мягко ответил Арманов, затушив сигарету о железный бок урны. — Боюсь, как бы ваш гениальный разум не перенапрягся.