Серый, волк и птица

— Олежа, — голубые глаза потемнели, от радужки остался лишь узкий ободок. — Можно на этот раз до конца? Он облизнул губы, не зная, как объяснить, чего хочет. Но Волков и так его понял. Его словно обожгло с ног до головы, а жар поселился внизу живота. Он посмотрел на ходячий соблазн и усмехнулся. — Тебе, Серый, можно всё, что угодно, — произнёс он, на мгновенье едва прикоснувшись к чужим губам. — Но нам нужны кое-какие вспомогательные материалы, если ты понимаешь, о чём я. Сережа лукаво сверкнул глазами, и немного смущённо тыкнул пальцем в тумбочку, предлагая Олегу туда заглянуть. Интернет магазины — отличная вещь. Рыжий успел заказать все: от разных смазок до нескольких интересных игрушек типа небольших вибраторов и ограничительных колец. Игрушки были убраны поглубже, но времени прятать что-то из привезённого курьером у него не было, да и зачем? Много всего он набрал именно потому, что не знал, что может пригодиться. Волков удивлённо вскинул брови, представив, как Серёжа, краснея, заказывал эту — клубничную — смазку. Этот образ отозвался теплотой в сердце. Серёже вообще шло смущение. — Предусмотрительно, — он фыркнул и послал Разумовскому горячий взгляд. Сергей закрыл лицо руками, спрятав потеплевшие щеки и тихо надеясь, что глубже Олег не полезет. Взгляд же почему-то заставил покрыться мурашками. Олег захотел выцеловать всё тело Серёжи, настолько милым тот сейчас выглядел, но прежде, чем он успел это сделать, его взгляд зацепился за ещё кое-какие предметы в ящике. С его губ сорвался неверящий судорожный вздох. Одного этого звука хватило, чтобы Сергей понял, что не прокатило, и захотел спрятаться под одеяло от стыда. Олег, предвидя спасительный манёвр Разумовского, не позволил тому скрыться под одеялом, откинув то подальше. Серёжа, удивлённый и смущённый, смотрел на него так, что Олегу лишь сильнее захотелось попробовать то, что накупил рыжеволосый. Но… не в первый раз. — Какие интересные вещи ты заказал вместе со смазкой, — усмехнулся он, притянув Серёжу к себе, и губами прижался к его скуле. Разумовский молчал, как партизан, лишь надулся, но руки от лица убрал, хотя румянец никуда не делся. Олег фыркнул на подобное поведение рыжеволосого и попробовал снова. — Оставим их на более подходящий случай, — жарким шёпотом пообещал он, проводя языком по чужой шее. Сережа на автомате кивнул этому решению, от шёпота прошла дрожь по спине, а шея и вовсе оказалось той ещё эрогенной зоной, отчего он сразу все забыл и расслабился. Олег, почувствовав, что Серёжа забыл свою обиду, лишь более активно стал терзать чужую шею поцелуями, языком, засосами и небольшими осторожными укусами, пока его руки оглаживали чужие бока. — Совершенный, — едва слышно вырвалось у него. Разумовский, тихо постанывая от действий Волкова, все пытался прильнуть к сильному телу, тянулся к нему руками, желая хоть как-то ответить на ласку. Олега вело от пока что неумелых ласк Серёжи, и он лишь удвоил свои усилия. Его руки, казалось, были везде, пока он продолжал губами уделять внимание чужой шее. Сам Сережа в это время пытался избавить от одежды Олега и раздевался сам. Галстук был развязан и висел на шее веревкой, бабочка пропала в неизвестном направлении, про запонки и говорить нечего — закатились куда-то… Волков, оценив попытку Разумовского, чуть отстранился, переставая ласкать того, чтобы они могли нормально снять дорогие официальные шмотки без спешки или дрожащих от наслаждения рук. Впрочем, совсем уж спокойно не получилось. Волков помог Серёже стянуть с себя рубашку и снял с Разумовского ту сам, не удержавшись, вместе с этим оставив несколько… десятков поцелуев на открывшейся коже. Плечи, ключицы, грудь, пока что не доходя до чувствительных сосков рыжеволосого, которые уже маленькими чуть затвердевшими бусинами приковывали внимание Олега к себе. Без одежды все ощущалось ещё полнее и ярче, поэтому Сережа на время забыл о смущении, на всю комнату выстанывая имя Олега, когда тот покрывал его тело поцелуями и метками. Олега тряхнуло от этого стона, он сам судорожно вздохнул прежде, чем сосредоточить свои усилия на чужой груди уже основательно, руками поглаживая чужие бёдра сквозь брюки… Чуть позже надо будет избавиться и от них. Сергей выгнулся, подставляясь под прикосновения, его руки сейчас блуждали по твердому прессу Волкова, изредка царапая кожу, словно он искал опору. Олег простонал коротко, почувствовав, как в очередной раз ногти Разумовского чуть царапнули кожу в районе его живота. Волков старался не отвлекаться от своей задачи, ему хотелось довести Серёжу до такого состояния, чтобы тот только и мог, что стонать от удовольствия, что он ему дарит, причём, до главного действия… Впрочем, на мгновенье Олег всё-таки отстранился, чтобы избавить их от брюк. Разумовский с удовольствием скинул темные штаны, издав тихий стон облегчения, когда ткань, сжимавшая уже вставший член, исчезла. Он подошёл к Олегу и прижался к нему, потираясь и дотрагиваясь до чужого возбуждения пальцами. Однако Волков замер, раздумывая… Он хотел заставить Серёжу жаждать итогового действия, идя медленно и аккуратно, но внезапно активизирующийся Разумовский решил чуть ускорить события. Олег хмыкнул и схватил чужой член, плотно сжимая на нём свою ладонь и делая движение на пробу. Сергей вскрикнул и запрокинул голову, двинув бедрами навстречу ласкающей руке. — Олежа… — просительно так. Волков ускорился, двигая рукой и целуя, куда дотянутся только. — Да, Серёж? Разумовский вцепился ему в плечи, ноги слабели от волн удовольствия. — А… как же остальное? — выдохнул он. — Доберёмся, — пообещал Волков, не прекращая своих действий. Серёжа выглядел сейчас… горячо. Решив довериться любимому, рыжий перестал думать, оставив себе только чувства и ощущения. Жар желания заставлял плавиться и все резче двигаться. Олег же внимательно отслеживал, чтобы Разумовский не пришел к оргазму раньше времени. Заметив признаки подобного, Волков просто резко остановился, убирая руки от члена рыжеволосого и просто едва ощутимо прикасаясь к его телу. Олег хотел, чтобы Серёжа жаждал продолжения и был достаточно возбужден для того, чтобы когда они перейдут к главному, тот был на взводе и чувствителен, меньше чувствуя возможные болезненные ощущения и больше удовольствия. Разумовский протестующе застонал, когда его оставили за миг до пика удовольствия и даже потянулся сам закончить начатое… Олег осторожно хлопнул Разумовского рукам. — Куда-то собрался, Сереж? Тот лишь поднял на Волкова умоляющий взгляд затуманенных возбуждением глаз. — Олежа… Других слов и мыслей в гениальном мозгу на этот момент не было. — Словами, Сереж, — с мягкой насмешкой хмыкнул Олег прежде, чем неожиданно резко нагнуться и вобрать член Сережи в свой рот. Разумовский никаких слов не помнил, да и смысл сказанного Волковым не доходил до него. Все, на что хватало сил: жаркие стоны и желание большего. Ноги окончательно подкосились, отчего рыжий едва не упал. Но Олег его удержал. Поняв, что цель почти достигнута, Волков, отвлекая рыжеволосого минетом, нащупал смазку и, нагрев ту пальцами, начал массировать чужой вход, медленно проникая туда пока что одним пальцем, фаланга за фалангой. Пока Олег осторожно растягивал его, сам Сережа плавал на волнах мягкого удовольствия, постанывая в такт движениям и ища опору. Таковой для беспокойных рук стала голова Волкова. Направлять или делать что-то ещё Сережа не стал, лишь держался, словно боясь, что его окончательно унесет океан. На втором пальце Олег нашёл чужую простату методом проб. Едва не подавился, когда Сережа, вскрикнув, выгнулся. Волков отстранился от чужого члена, пережимая его, и очень вовремя, потому как Разумовский едва не кончил снова. А второй раз оставленный без оргазма Сережа чуть не плакал, с обидой глядя на Олега. — Тшш, сейчас всё будет, — пообещал Олег, почти закончив с растяжкой — третий палец теперь тоже входил без труда. Он развел пальцы ножницами, а затем, неожиданно напоследок, прежде, чем вытянуть свои пальцы, несколько раз ощутимо нажал на чужую простату. Сережа почувствовал, словно разряд тока прошёлся по всему телу, оседая жгучим жаром в паху. — Пожалуйста, — сумел заставить себя вновь говорить. Олег не смог ничего сделать с умиленной улыбкой. Он пробормотал: «конечно» прежде, чем смазать свой член смазкой и осторожно начать погружаться в Сережу, давая тому время привыкнуть. Ощущения были непривычными, но больно не было, да и вряд-ли сейчас Разумовский был способен ее почувствовать. Было лишь желание получить больше, отчего он двинулся навстречу, пытаясь насадиться сам. — Тшш, осторожнее, Сереж, — кратко простонав, проговорил Волков. Но двигаться начал, удар за ударом попадая точно в простату рыжеволосого. Они стонали в унисон. Долго продержаться Сергей не смог бы, одно осознание того, что Олег и правда берет его, так как всегда хотелось, мелькнувшее в затопленном удовольствием мозгу хватило, чтобы он замер на краю и достаточно мелочи, чтобы он сорвался. Рука Волкова скользнула к члену Серёжи, чтобы двигаться в такт с ударами, пока он вбивался в податливое и отзывчивое тело Разумовского. Рыжий вздрогнул всем телом, сжал Олега внутри и выплеснулся, стоило пару раз провести по его члену рукой. Тело обмякло и он обессиленно упав на постель, пытался восстановить дыхание и вернуть хоть немного ясность мыслей. Олег последний раз толкнулся, обнимая сжавшего его Серёжу и тоже кончил с хриплым стоном, продолжая прижимать мужчину к себе. Двигаться не хотелось, хотелось лежать так целую вечность — укрытым от всего мира телом Волкова и чувствуя его внутри. Сергей что-то такое и пробурчал себе под нос. Олег коротко хохотнул и поцеловал рыжеволосого в макушку. — Я тебя так люблю, Серый. Пригревшийся Разумовский лишь счастливо улыбнулся, ответив тихим: «Люблю», прежде чем уплыть в сон. Волков вышел из Серёжи. Он прислушался к мерному дыханию дорогого ему человека, подождал немного, чтобы быть уверенным, что Серёжа точно не проснётся в ближайшее время и отчётливо, хоть и негромко проговорил: — Спасибо, зараза. За то, что не дал ему скорбеть по моей лже-кончине. И за то, что защищал его. Хотя Чумной Доктор — чистой воды ахинея и опасная для Серёжи в первую очередь авантюра. Не дождавшись ответа, Волков уснул. Сережа уже и правда спал, а вот сущность, которой были адресованы слова Олега — нет. Птица и сам понял, понаблюдав за реакцией Сережи, что идея, рождённая от недостатка внимания и скуки была глупой — ведь Чумной доктор стал символом борьбы не за справедливость, как хотелось Птице, а против богатых, к которым относится и его подопечный. В момент, когда прикрывавшиеся его именем и образом людишки посмели ударить его человека, Птица окончательно решил плюнуть на попытки очистить город. Тем более, что теперь скучно ему не было — появившийся в их с Тряпкой жизни Волков, был интереснее сжигания преступников. И самым любопытным были чувства — Серёжи, Олега и… самого Птицы. Он ещё не определился — как относиться к Волкову, но причинять ему вред точно нельзя! Тот заботился о Тряпке, понимал самого Птицу и говорил с ним — а это дорогого стоило.