Серый, волк и птица

Утром Волков в первую очередь свалил в ванную, чтобы привести себя в порядок и провести другие процедуры, что не дал ему сделать ночью Серёжа. Сережа же проснулся позже, причем даже не из-за отсутствия Олега и шума в ванной, а из-за неясного чувства, словно у него чешутся все кости. Вернувшись в комнату, с ещё влажными волосами, Волков потянулся и посмотрел на Серёжу, который, почему-то, уже не спал. — Разбудил? Прости, — проговорил он. — Что ты хочешь на завтрак. Серый? — он нахмурился, заметив состояние рыжеволосого. — Что-то случилось? — Доброе, — отозвался Сережа, почесывая руку и не понимая, почему это не работает. Да ещё и от Птицы веет недовольством и раздражением. Олег вытянул чужую руку, не давая Серёже продолжить. На руке оставались красные полосы от чужих ногтей. — Прекращай это, — твёрдо сказал Волков. — Сам знаешь, у тебя кожа нежная и тонкая. Странно, мазь не должна была вызвать аллергической реакции. — Я не думаю, что это мазь, — рассеянно отозвался Сережа. — А что тогда? — нахмурился Олег. Взгляд зацепился за тёмное пятно на постели, и он приблизился. Перо. Он осторожно подцепил его пальцами и задумчиво посмотрел то на него, то на Разумовского. — Твой сосед перья начал терять, что ли? — А он может? — Серёже вдруг стало очень любопытно — а бывает ли у Птицы линька. — Но такого вроде никогда не было, — напряг он память. — А его крылья когда-нибудь подстреливали? — уточнил Олег, очень надеясь, что нет. — Что мы гадаем, спроси у Птицы, его ли косяк, что ты весь чешешься. — Я пробовал, но он не отвечает, только шипит что-то недовольно, — пожал плечами Разумовский. — Эй, зараза, — позвал он, присаживаясь рядом с Серёжей и по-прежнему не давая тому расцарапать себе руки. — Отзовись пожалуйста! Птица не появился, но понимая, что в отличие от Серёжи, от Олега так просто не отвяжешься, глухо буркнул: «Последствия заживления — смена перьев, когда пройдет — не знаю, отстаньте, пока не подпалил!» — И что нам с этим делать? — пробормотал Волков. Серёжа рядом возился, не собираясь сидеть спокойно, и явно норовил почесаться. Олег, всё ещё удерживая руки рыжеволосого, теперь только одной рукой, второй осторожно почесал всё ещё покрасневшее место кожи Разумовского, не царапая ногтями. «Чесать и гладить!» — недовольно отмахнулся Птица, явно пытаясь лишь отвязаться от них. — Хм, — задумчиво обронил Олег, услышав эти слова и увидев, как Серёжа поставляет руки под «почесушки». — Как скажешь, — согласился он. Может правда поможет. Где конкретно ещё этих двоих мучал зуд — он не знал, но учитывая, что большое количество перьев находилось в крыльях, вероятно, спине приходилось хуже всего. Волков отпустил руки Серёжи и завёл свои за его спину, коснувшись лопаток, и чуть почесав на пробу. Разумовский рвано выдохнул от удовольствия, причем секундой позже понял, что сделал это синхронно с Птицей. Он подозревал, что эффективность метода была бы больше, выпусти тот крылья, но его сосед по телу явно не хотел так делать. Олег же, получив отклик, и сочтя это хорошим знаком, продолжил более активно чесать чужие лопатки и кожу вокруг них. Сережа уже тихо урчал, подставляясь под прикосновения, и мысленно соблазняя Птицу предложением попробовать. Тот непонятно почему отказывался, и в такие моменты от него исходило что-то вроде смущения. Волков честно старался не реагировать на звуки, издаваемые Разумовским, вполне логичным способом, но он решительно игнорировал собственное возбуждение. Только пересел так, чтобы получить больший доступ к чужой спине. Сережа вспомнил похожую ситуацию, когда они вчера уговаривали Птицу появиться и показать ранения, поэтому втолковывал упрямому созданию: «Ну чего ты стесняешься? Мы же помочь хотим!» Тот же возмущённо фыркнул, правда получилось как-то неубедительно — Олег как раз в этот момент особенно удачно провел по месту между лопатками Серёжи. «Без вас справлюсь! Тебе, что — так сильно хочется сидеть и чтобы вокруг сыпались перья? Даже если я полностью выйду — все равно и вокруг тебя будут». «Нашел проблему! Подушку набью, если пуха хватит!» — попробовал пошутить Разумовский. «И не мечтай, мне и тут неплохо!» — откликнулся Птица. «Ну, сам напросился!» — Олежа, он выходить не хочет — грозится, что все перьями засыплет! — решил подключить тяжёлую артиллерию Сергей. — А это что, такая большая проблема? — уточнил Волков. — Соберём. Могу даже подарочную коробку с ленточкой найти, чтобы сохранить, если они ему дороги, как память. Или ты просто трусишь, зараза? — Волков чуть царапнул лопатки. — Тебе хоть немного легче от этого? — Легче, но ему было бы лучше, если бы гладили его, а он стесняется! — уверенно сказал Сережа. — Ну, тебя сдали с потрохами, Птаха! — чуть насмешливо фыркнул Волков, остановив одну свою руку на лопатке. Серёжа неосознанно потёрся о его ладонь, но Олег не сдвинул свою конечность. — Чего ты стесняешься? Вроде у пернатых линька — нормальное дело. — Спалю нахрен! — раздалось шипение раздражённого не столько словами, сколько прекращением почесывания Птицы. Глаза Серёжи зажглись жёлтым, показывая, кто сейчас у руля, но Разумовский, на этот раз сам отдавший контроль, имел возможность наблюдать, лишь тихо посмеиваясь. — Когда спалишь, тогда и поговорим, — не особо впечатлился Волков… видимо. А мысленно задумался о путях отхода, всё-таки это создание было непредсказуемым и опасным, пусть ради спокойствия Серёжи он подобного и не говорил вслух. Тем не менее его взгляд оставался решительным, а рука не двигалась. — Чем-то недоволен, зараза? — Я не зараза, — раздражение, вызванное линькой и чуть поутихшее, пока его почесывали, вернулось с новой силой, теперь найдя ещё и цель. Волков пожал плечами. — А ведёшь себя именно, как зараза. И что же тебя так разозлило до этого? — напомнил Олег о своём вопросе, снова коротко почесав лопатку. Птица хотел что-то сказать грубое, но ощущение от прикосновения на собственной коже было ярче, поэтому он лишь невольно прикрыл глаза и выгнулся. Волков устало вздохнул, чувствуя себя так, словно приручает дикого зверя. Его пальцы вновь пришли в движение, продолжая гладить и чесать чужую спину, как и говорил, собственно говоря, Птица в начале их разговора. — Покажи свои крылышки, Птаха, — попросил Олег шёпотом на чужое ухо. — Лучше ведь будет, так Серый сказал. — Он слишком много болтает, — проворчал Птица, но через некоторое время не выдержал — по телу прошла дрожь и появились крылья. Сам Птица в этот момент спрятал лицо в подушку, не желая видеть потускневший цвет и появляющиеся проплешины в тех местах, где старые перья уже выпали, а новые ещё не выросли. Волков трепетно коснулся чужих крыльев и, растерявшись от поведения Птицы, замер. «… а он стесняется», — вспомнил Олег слова Серёжи, сказанные не так давно. Крыло дернулось, отчего несколько перьев упало на кровать. Птица производил сейчас впечатление глубоко печального существа. Волков почувствовал прилив сочувствия и нежности. — Они и так красивые, — произнёс он негромко. В его словах не было лжи, хотя он и сам чувствовал себя достаточно неловко. Пальцы утонули в мягких перьях. Птица не ответил, хотя и расслабился, но лишь слегка, и как он убеждал себя, и Серёжу, не из-за слов Олега, а из-за его действий. Волков хмыкнул, но не стал упрямиться и позволил своим рукам чесать крылья, куда только мог дотянутся. Он с особым удовольствием отметил, что места ран почти зажили — похоже, регенерация у Птицы всё-таки была нечеловеческой. Птица же млел, хотя и очень старался этого не показывать. Он двигал крыльями и тихо постанывал на особенно удачных касаниях. Волков старательно игнорировал чужие стоны. Птица выглядел слишком похоже на Серёжу, но при этом решительно отличался… только это нисколько не помогало. Но Олег не подавал виду, а продолжал исследовать чужие крылья, бережно и осторожно, сожалея о каждом выпавшем пере. — Твои перья безумно мягкие и красивые, — всё-таки вырвалось у Олега. Сережа подтверждал каждое слово, успокаивая Птицу, который был непривычен к подобным словам и иногда порывался спрятаться, чего не сделал ещё лишь по причине постепенно уходящего под прикосновениями Олега зуда. — А если их вычесать? — вдруг спросил Волков. — Всё равно ведь выпадут… Я осторожно, — тут же отозвался он на чужой горящий расплавленным золотом гневный взгляд. — Может быть чем быстрее выпадут, тем быстрее новые появятся? Ты же не обычная птица… Тот в ответ дёрнул плечом, словно не зная, что ответить, и снова уткнулся лбом в предплечья, молчаливо позволяя делать что угодно, лишь бы унять неприятные ощущения. Вот честное слово — терпеть боль было легче! Волков принял это за подобие согласия. Он встал с кровати и отправился на поиски расчёски, а ещё лучше гребня… должен же быть тот у Серёжи, учитывая, какие у него волосы ухоженные. Вроде бы Олег где-то читал или слышал, что гребни меньше вредят волосам. Птица встряхнулся, осыпая кровать и пол новой порцией перьев, и чуть не окликнул Олега. «Он сбежал?» — вместо этого задал он вопрос Тряпке. «Нет, наверное пошел за чем-то, чтобы лучше чесать было», — уверенно ответил тот. Олег вернулся через несколько минут с расчёской и гребнем с нечастыми зубчиками. Он растерянно замер, не зная, как подступить к чужим крыльям с новыми «инструментами». Птица не менее скептически посмотрел на него в ответ, настороженно отнесясь к этим предметам в его руках. — Мы попробуем, — осторожно сказал Олег. — Если тебе что-то не понравится, будем вручную выпутывать выпавшие перья, хорошо? — Ну рискни, — с непонятной угрозой произнес Птица, вновь укладываясь в прежнюю позу. Лишь напряжение показывало его опасения. Олег решил сперва попробовать расчёской. Он осторожно провёл по крыльям, словно по волосам, и несколько перьев отвалилось, но не больше. Честно говоря, он чувствовал себя глупо. Со стороны Птицы послышалось тихое шипение — ему ощущения не очень нравились. — Тшш, — по привычке Олег успокаивающе погладил его по рыжим волосам. Расчёска была отставлена в сторону, и он попробовал использовать гребень. Теперь Птица понимал, что такого Тряпка нашел в Волкове, и даже слегка позавидовал. Гребень был лучше расчёски, но сильно уступал рукам Олега. Вроде негативной реакции тот не заметил, поэтому осторожно продолжил вычёсывать перья гребнем. Птица честно терпел, пока не было вычесано все, лишь мысленно пожаловавшись, что лучше бы метод не менялся. На что получил лишь тихий смешок Серёжи, о котором забыл, не успев ещё привыкнуть к тому, что тот все видит не будучи у руля. — Ну, вот и всё, — пробормотал Олег, почти с сожалением проведя напоследок руками по крыльям пару раз, чтобы пригладить ещё держащиеся, но всё-таки потрёпанные перья. Их было не так много, но снизу всё-таки проклёвывались новые молодые. Волков не удержался и прикоснулся к ним. — Ты продолжай, не отвлекайся, Волче, — голос у Птицы был довольный, как у кота — зуд стихал, оставаясь лишь отголосками и теперь касания были просто очень приятны. Олег нахмурился и решил чуть поддразнить: — А что, понравилось? — уточнил он, тем не менее не прекращая ласково перебирать нежнейший пух маленьких перьев, которые довольно скоро заменят выпавшие. Птице бы съязвить, но кажется он слишком расслабился, и просто промолчал, опасаясь, что обиженный Олег больше его не коснется. Волков удивился, что Птица решил проигнорировать насмешку, но не стал настаивать на ответе, продолжив своё дело. Это была почти идиллия, которую разрушила Марго: — Пришёл Игорь Гром.