Серый, волк и птица

— И что дальше? — скептично уточнил Волков. — А чего ты хочешь? — крылья исчезли, а руки Серёжи спустились с талии ниже, находя чужое возбуждение. Олег простонал, не отвечая. План свалить и дать Серёже отойти от оргазма, по-быстрому разобраться с недостатком собственного, накрылся. Впрочем, Разумовский, судя по всему, и сам отошёл слишком быстро. И, что было ещё страннее, его сосед по телу тоже присутствовал. Это было откровенно странно. Пока Разумовский, с которым Ворон невольно поделился силами во время краткого появления, очень старался отплатить равным удовольствием Олегу, Птица думал. То, что действия Волкова были приятны — он никогда не отрицал, а вот то, что кажется глупые чувства Тряпки, такие как влюбленность в Волкова, были заразными… Ну пока конечно о такой глубокой привязанности, как у Серёжи, речи не шло, но некогда Олег уже был в их жизни, поэтому привыкнуть к нему снова было для Птицы пугающе просто. А ведь раньше, он бы никогда никого не подпустил к своему человеку так близко, даже если бы тот захотел! Но почему-то к Волкову ревновать не получалось, скорее хотелось… Глупые мысли! Но врать себе Ворон бы не стал — он завидовал Тряпке и ему отчаянно хотелось, чтобы его любили также. А ещё — на происходящее сейчас очень хотелось взглянуть со стороны. Сережа лишь смущённо вздохнул, когда Птица озвучил ему эту мысль, но возражать отчего-то не стал. Олег промычал, неосознанно, инстинктивно толкаясь в чужую руку, почти забив на некоторые… нюансы и связанную с ними неловкость. Разумовский же вдруг резко остановился, почувствовав присутствие за спиной, а затем, отчаянно краснея, быстро оказался перед Олегом, затягивая того в глубокий поцелуй. Волков со всей страстью ответил на поцелуй, а потом словно загривком почувствовал что-то неладное. Но обдумать ощущения ему не дали — Сережа скользнул ниже, кладя руки на его бедра и лизнув влажную от естественной смазки головку, а затем облизнув по всей длине член, начал медленно погружать его в рот. Волков задохнулся. Вся его сила воли ушла на то, чтобы не двигаться — он боялся навредить Разумовскому. Сережа двигался сначала медленно, привыкая, но все более расслабляя горло, пропуская дальше и старательно сглатывая. Ворон не сводил глаз с представления, которое, он был в этом уверен, Тряпка устроил специально для него. Вот только вместо того, чтобы думать — хотел бы он, чтобы кто-то делал подобное с ним — Птица поймал себя на мысли, что вовсе не против побывать и на месте Серёжи. Он мотнул головой, не сразу осознав, почему рот наполнился слюной. Это тоже следовало обдумать. Вообще в их с Тряпкой жизни с приходом Волкова все менялось очень быстро и стремительно, и Ворон порой даже не знал, как реагировать — привычная язвительность тут не спасала. Волков едва успевал дышать между стонами. Руки нашли рыжие волосы, но вместо того, чтобы надавить на чужую голову и направить, они лишь нежно играли с чужими прядями. Разумовский застонал, не выпуская члена изо рта, пуская вибрации по всей длине. Ворон тихо рыкнул, после чего быстро исчез, пока его не увидел Олег — узнать реакцию Волкова на подобное ему было боязно. Волков рычаще простонал, получая свой оргазм. И чего только сбегать собирался? Сережа старательно сглотнул, выпустил его, и облизнул губы. Затем поднялся, обнял Олега крепче и, заглушая взволнованно-возмущенное шипение Ворона в своей голове, уверенно проговорил, глядя любимому в глаза: — Ты от нас никуда не уйдешь, не отпустим! И закрепил обещание поцелуем. «От нас» — настораживало, но Олег был слишком расслабленным, чтобы испугаться всерьёз. — Словно бы я попытался куда-то деться от вас, — закатил глаза он. Некстати вспомнился его наполовину лишь вынужденный побег в армию, и Волков почувствовал себя виноватым. Это перевесило все приятные ощущения. Разумовский чутко уловил смену настроения и осторожно посмотрел на Олега, а Птица вообще замер внутри него, думая, что тому все же неприятно, что к Серёже прилагается ещё и он. Олег слабо улыбнулся, буквально выдавливая из себя улыбку, чтобы не пугать Серёжу. — Думаю, теперь нам явно необходим душ, — произнёс Волков негромко и попытался мягко выпутаться из объятий. — Олежа, что случилось? — растерянно заглянул ему в глаза Разумовский. Он не мог понять — ведь только что все было в порядке! Может быть не стоило торопиться? — Ничего, — обронил Волков. — Я же сказал, душ. Сережа в волнении закусил губу, видя, что Олег не хочет отвечать, в глазах мелькнул страх. Ему не хотелось думать, что опасения Птицы правильны, что Олежа не примет Ворона… Комок пуха в груди начал тихо отгораживаться ледяными колючками. — Всё хорошо, — мягко сказал Олег, хотя это и было не совсем так. Он нагнулся и коротко поцеловал Серёжу в щёку, прежде, чем встать. — Прости, что заставил тебя волноваться. Только вот извинялся он не только за этот раз. Разумовский кивнул, зная, что переупрямить Волкова не получится, да и сейчас важнее казалось убедить Птицу, что он не виноват и настроение Олега изменилось не из-за его появления во время их близости. Ворон шипел, плевался ядом, вот только если раньше Сережа мог обидеться на его слова, то сейчас, он чувствовал чужую боль и неуверенность, поэтому лишь сел на кровати, защитно завернувшись в одеяло и обняв себя руками, тихо просил Птицу не торопиться с выводами и не бросать его одного. На злые комментарии типа: «Почему одного — тебя он любит!» и «Мог бы — давно бы от тебя ушел, Тряпка!», Сережа лишь напоминал, что без Птицы себя не помнит, и даже будь у Ворона такая возможность — не отпустил бы! Шипение становилось мягче, словно тот, чувствуя искренность Разумовского, согревался. Волков, оставшись наедине с собой в ванной, выдохнул. Расклеился, идиот, Серёжу переживать заставил. Словно бы до этого мало тому боли принёс. Олег сжал губы и забрался в душевую кабину, открывая холодную воду. Ледяные брызги заставили его повести плечами, но он упрямо не выходил, пока не замёрз окончательно, хотя пот и остатки спермы смылись с него довольно быстро. Отрезвило… лишь чуть-чуть. Но прятаться больше нельзя было. Он хотел натянуть на себя плавки, но забыл те в комнате. Пришлось укутаться в полотенце, прежде, чем выйти. Сережа же, занятый общением с Вороном, его появления не заметил, все также напоминая нахохленного рыжего воробья сидел на кровати. Олег, пользуясь тем, что на него не обратили внимания, надел хотя бы плавки. Так он чувствовал себя малость увереннее, что, впрочем, не особо помогало. Движение рядом насторожило скорее даже Птицу, чем Серёжу и тот вскинул голову, встретившись с Олегом золотом глаз. Поняв, кто перед ним, Ворон слегка отпрянул, словно опасаясь, что его ударят, и резко скрылся, понимая, что Серёже не навредит. Олег удивился подобному исходу событий. — Снова общался со своим мистическим вторым «Я», Серый? — словно ничего не случилось, словно он не сбежал в ванную, оставив Серёжу додумывать разное, словно его не трясёт от холода. Какой же он всё-таки кретин. Разумовский грустно вздохнул, и кивнул чувствуя, как Ворон прячется глубже, буркнув напоследок: «Я же говорил!» — Рад, что вы начали ладить, — как можно мягче произнёс Олег, чтобы его слова не восприняли за иронию. Всё-таки их жизнь довольно безумная. Вот только Сережа все ещё не понимая причин случившегося, напридумывал себе многое, даже не зная сам, что из теорий страшнее. Видя, что Серый промолчал, Олег почувствовал себя неловко. — Пойду приготовлю нам что-нибудь перекусить… — пробормотал он. Разумовский, стоило Волкову выйти из комнаты, тихо попросил: «Ворон, выйди ко мне, пожалуйста…» — робко, почти не надеясь на ответ. Однако уже через полминуты он почувствовал обвивающие его руки и ещё — большие теплые крылья с мягкими ещё не до конца выросшими пёрышками. — Хочешь, я ему штаны подпалю? — наполовину серьезно, наполовину пытаясь отвлечь Тряпку, предложил Птица. Сережа улыбнулся, пытаясь спрятать невольные слезы в черном коконе, которым его укрыл Ворон. — Не надо, — тихо ответил Разумовский, погладив кончик крыла. Птица заурчал довольно, а потом соблазняющим тоном предложил: — Ну может тогда ну его? Ну вот чем я хуже? Защитить смогу, все остальное мы ещё просто не пробовали… Сережа удивлённо повернул голову, встречаясь с желтыми глазами взглядом: — Раньше тебя его присутствие вроде не напрягало… — Раньше он тебя не обижал! — оскалил зубы Ворон. Волков, попытавшись отрешиться от мыслей, решил приготовить отбивные и пожарить картошку. Монотонные действия почти успокаивали, а тепло от плиты немного согрело ледяное тело, но лучше не становилось. Олег не мог отделаться от мысли, что ему здесь не место. — Давай немного подождем, посмотрим, — все ещё надеясь на лучшее, или же пытаясь убедить в этом Ворона, предложил Сережа. Птица лишь фыркнул, не став отвечать, просто продолжил в уютном молчании обнимать Разумовского, размышляя — какой же все же хрупкий у него человек, который без него точно не выживет. Олег закончил приготовления через сорок минут и, словно сдаваясь, пошёл звать Серёжу. Он карикатурно застыл, увидев картину сидящих на кровати и обнимающихся Разумовского и Ворона, и не смог сдержать нежность и грусть в своём взгляде. — Еда, — коротко выдохнул он. Посмотрел чуть более пристально на Птицу, учитывая, что тот снова смотрел на него злым взглядом. Ладно, ничего нового. — А у тебя, чудо в перьях, с едой вообще как? Ворон демонстративно фыркнул, не став отвечать, да и ответа он не знал — это никогда не требовалось. Шепнув ухо Серёже: — «Ещё раз обидит — штанами не отделается!» — бросил предупреждающий взгляд на Волкова и исчез, лишь пара небольших пёрышек закружилась над полом. — Да, иду, — постарался сгладить грубость Птицы Сергей, поднимаясь с кровати и меняя одеяло на халат. Они в молчании отправились на кухню, где Волков протянул Серёже тарелки с едой. Разумовский очень старался делать вид, что все в порядке, но мрачное молчание с двух сторон — от Олега и от Ворона напрягало. Да и аппетит, несмотря на вкусно пахнущую еду перед ним, не спешил появляться, потому Сережа грустно ковырялся в тарелке, отделяя волокна мяса вилкой и отправляя в рот. — Мне жаль, — вырвалось тихо у Олега. У него и самого аппетита не было от слова совсем. Рыжий вскинул голову, немного с испугом посмотрев на Волкова. — Что? — Я снова заставил тебя волноваться, — всё так же тихо и словно бы отстранённо произнёс Олег. — Я просто не понимаю, что случилось? Что я… — Сережа запнулся, но потом продолжил, — что мы сделали не так? Волков посмотрел на него недоумевающим, почти несчастным взглядом. — Вы? Вы ничего не сделали, — абсолютно честно сказал он. — Я… просто… Чёрт. Я, наверное, не должен был возвращаться. Просто права не имел. — Нет! — отчаянный вскрик и слезы, блеснувшие в глазах Серёжи. Словно ножом по сердцу. Олег встал со стула и подошёл к нему. — Я не собираюсь уходить, Серёж, — мягко сказал он, чувствуя себя чёртовым эгоистом. — Я обещал тебе, да и сам не хочу. Просто не могу отделаться от мысли, что не имею право на всё это… на тебя. — Точно не уйдешь? — прозвучало уязвимо, это было самое главное сейчас для Серёжи — не потерять только что обретенного Олега. — Нет, — тихо ответил Волков. — Не уйду. Хотя тебе стоило бы желать обратного. — Почему? — недоуменно посмотрел на Олега Сергей. — Потому, что я — полный дурак, — невесело хмыкнул Волков, отводя взгляд. — Я очень быстро понял, что именно чувствую к тебе, и хотя поначалу было так просто довольствоваться лишь дружескими отношениями. Чем дальше шло время, тем было сложнее. Необходимость уйти в армию я воспринял с облегчением, как столь нужный перерыв, чтобы всё окончательно понять и осмыслить. Разумовский кивнул, он вполне понимал такой подход, но все ещё не понимал — почему должен хотеть, чтобы Олег ушел. Олег, переведя дух, и не услышав реакцию Серёжи, по-прежнему не оборачиваясь, продолжил: — Я ведь и остался там, потому что струсил. А потом, увидел тебя по телевизору, и понял, что бегать больше не могу. И пришёл, как приблудившийся щенок. А ты принял. Хотя по идее как минимум обидеться должен был. — Обидеться…? — тихо эхом отозвался Разумовский. Теперь они вдвоем с Птицей пытались найти логику мыслей Олега, но даже Ворон понимал, что Сережа был просто счастлив от того, что Волков к нему вернулся, какие уж тут обиды? — Да, обидеться, — повторил Олег. — Я же от тебя бегал, Серёж. От солнца моего персонального. От чувств своих бегал. Бросил тебя, хотя знал, что ты способен заботиться о всех, кроме себя самого. Разумовский же лишь все больше улыбался, чувствуя тепло от этих слов. А Ворон мысленно обозвал Олега дважды идиотом, добавив, что с заботой о своем Тряпке и без Волкова справился, но это ворчание было мирным — поняв, что дело не в нем, а в личных тараканах в голове Олега, Птица успокоился. Волков же замолчал и, не услышав никакой реакции, лишь ссутулился и с каким-то отчаянным смирением перевёл взгляд на Серёжу. Его поразило то, что тот улыбался, но Олег правда не понимал, что же такого весёлого в ситуации и в сказанном Волковым. — Олежа, — мягко, успокаивающе позвал Разумовский, протягивая руку и касаясь его лица, тихо продолжил: — Не имеет значения — почему ты ушел, главное — что ты ко мне вернулся! — Но, Серёжа… Тот не стал больше ничего слушать, обошёл стол и повис у Олега на шее, вцепившись сначала руками в плечи, а потом и вовсе забрался, скрестив ноги у него на талии: — Мой! И хватит думать о ерунде! Ты нас, между прочим напугал! — нахлынувшее облегчение заставило ляпнуть лишнего, поэтому Сережа быстро замолчал, спрятав лицо, но не переставая счастливо улыбаться. — Напугал? — машинально спросил Волков, поддерживая повисшего на нём Серёжу.